Стан золотой крови

Настасья Дар

Стан золотой крови

ГЛАВА 1

– Кара!!! Вставай немедленно!

Дверь чулана, служившего мне спальней, распахнулась, и на пороге появилась Далана, которая и издавала эти ужасные громкие вопли.

– Что вы так кричите? – простонала я, с трудом раскрыв заспанные глаза.

Женщина с чувством выругалась на своем родном тувинском языке, и бросив в меня моими же штанами, висящими на ручке двери, уже на чистейшем русском гаркнула:

– Ты совсем уже ошалела?! Восемь утра, а она дрыхнет как сурок! Забыла кто сегодня приезжает?!

Я села, и встряхнула головой, пытаясь удержать сознание, стремительно уплывающее обратно в объятия морфея. Разглядев сквозь один прищуренный глаз свою опекуншу, разодетую в самое лучшее платье, наконец вспомнила:

– Мажоры! Черт, совсем из головы вылетело!

Стремительно подскочив с постели, стала натягивать на себя одежду под неодобрительное цоканье тетки Даланы.

– Ай-яй-яй! Не мажоры, а сыны очень многоуважаемых господ!

На это замечание я лишь тихо фыркнула, и под гневное бормотание подгоняющей меня тетки, вылетела из комнатушки, по пути получив звонкую оплеуху.

Потирая покрасневшее правое ухо, которому почему-то вечно доставалось от Даланы, я быстренько умылась, и побежала готовить дом для высокопоставленных гостей. Времени до их приезда остается совсем мало, так что про завтрак лучше даже не заикаться, а то тетка совсем озвереет.

Далана уже семь лет является моим официальным опекуном.

Как так получилось?

Она нашла меня едва живой в зимнем лесу, неподалеку от своей туристической базы. Когда женщина подошла ближе, то увидела, что вся правая сторона тела, найденного ею ребенка, оказалась полностью сожжена. Она позвала кого-то на помощь, и забрала меня на свою базу, потому как дороги перемело, и до ближайшей больницы было километров двести. В такой снегопад никто не рискнул бы сунуться на тракт.

При помощи мазей, выданных местными травниками и последующей пересадки некоторых участков кожи, меня, конечно, вылечили, но вот безобразный ожог, изуродовавший половину тела, остался со мной навсегда… И никто не знает, как он мне достался. В том числе и я.

Дело в том, что я не помню себя до десяти лет. Вообще… Ни имени, ни родителей. Первое мое воспоминание – это боль от ожога, и запах горелой кожи, смешавшийся с ароматом заиндевелой сосновой хвои, на которой я лежала. Ну и лицо Даланы, склонившейся надо мной.

С того самого дня я и живу на ее турбазе. Не знаю, почему Далана решила меня удочерить, скорее всего ради бесплатной рабочей силы, но все равно я ей за это благодарна. Неизвестно, что ожидало бы изуродованного ребенка в детском доме…

Моих родителей искали ровно год. Но, к сожалению, так и не нашли. Сотрудники полиции и психологи не раз пытались заставить меня вспомнить хоть что-то, но все было без толку. Моя память до десяти лет была как чистый лист. Я даже имени своего не знала, а Карой меня назвала тетка Далана, которая все время твердила, что я божья кара, посланная на ее бедную голову.

Не сказать, что жизнь в приемной семье была совсем ужасной, но и легко мне тоже не было. Далана не баловала родительской любовью, но исправно кормила, выделила чулан на первом этаже, и даже отдавала вещи своих двух дочерей, которые изнашивались или становились им малы.

Образования меня, к сожалению, лишили. Ну как лишили, официально я проходила домашнее обучение, но на деле… На деле вместо уроков я убирала комнаты отдыхающих, и следила за порядком в доме самой Даланы. Меня научили лишь читать, писать, да считать. Все остальное я пыталась узнать из редких книг, которые появлялись у тетки дома, да от старой учительницы начальных классов, работающей поваром в столовой турбазы.

Тяжелее всего было осознавать, что на самом деле ты в этом мире совсем один, и никому не нужен… Случись со мной что-нибудь – никто даже не заплачет. Лет до тринадцати я каждую ночь, лежа на скрипучей раскладушке в чулане, представляла, как приезжают родители, и забирают меня домой. Но вскоре пришло осознание, что если бы мои родители действительно были живы, то уже нашли бы свою дочь. В общем мечтать я разучилась довольно рано…

– Эй, аккуратнее! Юррродивая!

Сын Даланы, приехавший из университета к матери на летние каникулы, брезгливо скривился, глядя на свои белые кроссовки, на которых отчетливо виднелся след от моих изношенных кед.

– Извини, задумалась, – мимоходом бросила я, надеясь, что Амир просто отпустит меня.

– А ну стоять! Ты считаешь, что простого извини здесь будет достаточно?

Парень больно дернул меня за локоть, разворачивая к себе, и я слегка поморщилась, пытаясь вытащить руку из цепких пальцев.

– Да брось, Амир, это же просто кроссовки! – раздраженно выпалила, глядя как этот великовозрастный оболтус водит по-моему телу сальными глазенками, – Оставь в ванной, я вечером постираю.

Остановив взгляд на моей груди, обтянутой серой водолазкой, которая уже год как стала мне мала, парень широко оскалился, и произнес:

– У меня на тебя другие планы, ущербная. Идем.

Не обращая внимания на мои попытки вырваться, Амир затащил меня в гараж, построенный рядом с домом, и прижал к холодной бетонной стене.

– Руки от меня убрал, а то я сейчас закричу! Давненько от матушки по тыкве не получал?! – сердито воскликнула я, пытаясь увернутся от мужских рук, сжимающих мои бедра.

– Давай, кричи.Тебя все равно никто не услышит. Все уже ушли в дальний домик, готовиться к приезду гостей, – прошептал Амир, опалив мою щеку горячим дыханием, жутко пахнущим тувинской аракой, – Знаешь, а ты неплохо подросла за этот год. Особенно в определенных местах. Если бы не уродские шрамы на теле, то я даже счел бы тебя симпатичной. С натяжкой, конечно.

Его вторая рука начала стремительно задирать вверх край закатанной водолазки, и я похолодела, понимая, что мне никто не поможет, и что только приставаниями это явно не закончится!

Судорожно шаря взглядом вокруг себя, в поисках хоть чего-то, что можно будет использовать в качестве оружия, я одновременно пыталась оттолкнуть парня от своего тела. Амиру это не понравилось, и он одной рукой прижал мои запястья к стене над головой, а колено завел между ног, прижимаясь ко мне всем телом.

Чувство омерзения переполнило меня, и не придумав ничего лучше, я со всей силы врезалась лбом в нос этого извращенца.

Послышался хруст и по-моему лицу потекла горячая чужая кровь. Амир дико заверещал, и согнувшись пополам, прижал ладонь к разбитому носу.

– Тварь! Ты мне нос сломала!!!

Пользуясь тем, что парень сейчас слегка занят, и забыл про меня, я что есть силы рванула из гаража.

Выскочив за ворота турбазы, перебежала широкую гравийную дорогу, и нырнула в густой лес, надеясь, что этот болван не станет искать меня в чаще.

Пробежав еще с километр, я тяжело дыша рухнула на колени у высокой сосны, густо поросшей мхом, и лишь поняв, что оказалась достаточно далеко от базы, немного успокоилась.

Все! Обратно сегодня точно не вернусь! Лучше в лесу ночевать буду, лишь бы не рядом с этим психом! Далана, конечно, убьет меня, когда поймет, что я сбежала в такой день… Ну и пусть! Я не обязана терпеть издевательства ее сынка!

Уродка… Ущербная… Чучело… Как же я устала все это слышать! Каждый человек, увидевший обожженную часть лица, шарахался от меня как от прокаженной. Соответственно друзей у меня никогда не было. Зато местная ребятня в детстве частенько закидывала искалеченную рыжую девчонку камнями и кричала, что я заразная. Среди них были и дети Даланы…

Я не жаловалась. Знала, что идти мне все равно больше некуда, а наказанные матерью маленькие изверги будут срывать свою обиду и злость на мне.

Вместо этого я научилась защищать себя. И вскоре ко мне уже боялись подходить, зная, что можно неслабо получить в ответ. Не смотря на мелкий рост, и торчащие кости, каждый обидчик испытал на себе, насколько у меня тяжелая рука и злопамятный характер.

Стерев с щеки непрошенную слезу, я рывком встала, и направилась куда глаза глядят, чтобы не засиживаться на одном месте.

На самом деле в моей жизни было то, чему я радовалась каждый божий день. Место, в котором я живу – оно удивительно!Туристическая база Даланы находится у подножья горного хребта Ергаки, который является границей между Тувой и восточной Сибирью. Чистейшая первозданная природа, наполненная горными озерами, водопадами, густыми лесами и высокими снежными пиками, которые задевают своими верхушками лазурное небо! Не смотря на жаркое лето, вдоль дороги часто можно было встретить глыбы снега или скопления ледяных сосулек, граничащие с жарками и кудрявыми лилиями. И этот контраст завораживал!

Каждое утро я вдыхала свежий горный воздух, и благодарила небеса за то, что оказалась именно в этом месте. Лишь природа служила мне утешением в тяжелые моменты…

Деревья постепенно уступили место низким кустам можжевельника, карабкающегося по скалистой местности, и вскоре перед моими глазами показался ручей. Я частенько бывала в этих краях, прячась от обидчиков или Даланы, которая спешила выпороть меня за очередную разбитую тарелку или испорченную вещь, но к ручью вышла впервые.

Опустившись на колени, и зачерпнув полные ладони ледяной воды, я сперва умыла лицо, выпачканное в крови Амира, и уже потом, дождавшись, когда быстрый поток унесет красные разводы, вдоволь напилась.

Посидев еще с полчаса на скалистом берегу, и окончательно успокоившись, решила пойти на соседнюю базу к одной своей знакомой, надеясь, что та пустит меня к себе на ночь. Завтра к вечеру Амир должен возвращаться обратно в университет, и до этого момента мне домой лучше не соваться.

Поднявшись на ноги, я стряхнула с потертых джинсов налипшую траву, и уже собралась уходить, как услышала громкий цокот копыт.

Сердце тут-же сковало страхом от мысли о том, что это может быть Амир, который решил довести начатое до конца. Судорожно вертясь вокруг себя, в попытках найти место, где можно спрятаться, я поскользнулась на мокрой каменистой поверхности, и не удержав равновесие, рухнула в ледяной ручей, который хоть и в ширину был не больше пары метров, зато имел приличную глубину, скрывшую меня по шею.

Стараясь не издавать громких звуков, я попыталась ухватиться за острые камни, торчащие на берегу, чтобы течение не унесло меня вниз. Мокрые заледеневшие пальцы все время соскальзывали с влажной поверхности, и в итоге потоки воды утянули меня за собой.

Быстрое течение не позволяло держать голову все время над водой, и вскоре ледяная жидкость начала захлестывать мое лицо, заливая нос и рот. Когда кислород в легких начал уступать место воде, я закричала, испугавшись, что могу захлебнуться и утонуть. Сейчас я была бы рада даже Амиру, но, как назло, никто не спешил доставать меня из воды.

В стремительно гаснущем сознании мелькнула мысль о том, что может Амир все-же стоит на берегу, и просто со злорадством наблюдает за тем, как я барахтаюсь в горном ручье, медленно задыхаясь. Эта картина заставила меня куда активнее бороться за свою жизнь, и я начала как бешенная молотить руками, пытаясь всплыть над водой, и ухватить хоть пару глотков воздуха.

Только вот у ручья на меня были другие планы…

Устье резко свернуло, и мое тело швырнуло о подводные камни, больно приложив о них головой. Из глаз полетели искры, а из легких вырвался последний пузырек кислорода, и я поняла, что это конец…

Смирившись со своей участью, я уже хотела расслабиться, и позволить течению унести меня на тот свет, но внезапно кто-то вцепился в мое плечо, и дернув на себя, рывком вытащил из воды, ухватив поперек талии.

Когда воздух наконец-то хлынул в легкие, я судорожно закашлялась, согнувшись пополам, и избавилась от воды, скопившейся в дыхательных путях. Откинувшись на спину, и тяжело дыша, слегка приоткрыла глаза, и расплывающимся зрением увидела сосредоточенное лицо склонившегося надо мной мужчины, который неверящим голосом прошептал:

– Ты… Не может быть…

На этом мое сознание со всеми попрощалось и кануло в темноту.

ГЛАВА 2

– Ты уверен, что она одаренная?

– Да. Я чувствую запах магии. Ты видишь здесь кого-то еще?

– Нет, не вижу. Но Хан, ей же явно лет пятнадцать! Дархан никогда не забирает таких взрослых.

– Об этом не нам судить, Глеб. Наше дело доставить ее в лагерь. Дальше пусть Дархан решает.

На этом мужские голоса стихли, и до моих ушей вновь доносились лишь звуки природы, да цокот лошадиных копыт. Я уже полчаса притворялась спящей, лежа в руках загадочного Хана, и пытаясь понять, кто и куда меня везет.

Судя по услышанному, мужчины должны отдать меня какому-то Дархану. И вероятнее всего это главарь секты или чего-то подобного, раз речь идет о магии.

Больше я ничего не смогла понять, и решила, что пора перестать разыгрывать сон.

Распахнув веки, увидела над собой лицо все того-же мужчины, который вытащил меня из реки. А точнее парня, которому, судя по всему, было не больше двадцати пяти.

Хан, как назвал его второй человек, имел очень странную внешность. Раскосые антрацитовые глаза, прямые иссиня-черные волосы длинной до пояса с забранной назад длинной челкой, и на удивление белая кожа, которая не свойственна тувинцам, проживающим в местных деревнях. Больше всего парень был похож на жителя Монголии, который не разу в жизни не видел солнца.

Мое внимание к его лицу не осталось незамеченным, и склонив голову, Хан посмотрел прямо в мои глаза, произнеся:

– Очнулась? Замечательно. Тогда сделаем небольшую остановку, и дальше поедешь сидя. Все ноги отдавила уже!

Остановив лошадь, он спустил меня на землю, и следом спрыгнул сам. Только тогда я поняла, что главное его отличие от местных жителей не в белой коже, а в высоченном росте и мощной фигуре. Нет, я, конечно, понимаю, что с моих метра пятидесяти все кажутся высокими, но этому человеку я даже до плеча не доставала.

– Чего смотришь? – не особо дружелюбно спросил он, нахмурив брови.

– Кто вы, и зачем я вам? – задала я вопрос, интересующий меня больше всего.

Второй парень – светловолосый и не такой высокий, широко улыбнулся, и аккуратно отодвинув от меня своего товарища, произнес:

– Меня зовут Глеб, это Хаган. Не обращай на него внимания, он сегодня не с той ноги встал, вот и ворчит! Поверь, мы не желаем тебе зла. Просто нам нужно тебя кое-куда отвезти. Прости, но я не имею права рассказывать что-то еще, поэтому узнаешь все в лагере.

Выслушав Глеба, я согласно кивнула, и резко развернувшись, что есть силы дала деру в сторону деревьев. Хватит с меня на сегодня больных на голову извращенцев!

За спиной громко выругались, и я поняла, что за мной идет погоня. Бежать пришлось недолго, потому как один из преследователей очень быстро нагнал меня и повалил на землю.

– Веревку дай! – послышался над ухом голос Хагана.

Получив веревку, мужчина связал мои запястья, и подняв с земли, толкнул спиной к стволу ближайшего дерева. Нависнув надо мной грозной и крайне недовольной тучей, он прошипел:

– Выкинешь еще что-то подобное, будешь идти пешком за лошадью! Ты нужна Дархану, и лишь поэтому все еще жива, а не валяешься на дне того ручья!

Я ответила ему таким же озлобленным взглядом, но попыток бегства решила больше не совершать, понимая, что этот бугай запросто догонит меня.

– Глеб, забери ее! Поедет с тобой.

На этом Хаган развернулся и быстрым шагом направился к своей лошади.

Я раздраженно фыркнула ему в след, и под тяжелый вздох ведущего меня Глеба, потопала ко второму коню.

Парень сначала сам взобрался в седло, а потом уже взяв подмышки, втянул меня, усадив перед собой.

Следующие несколько часов пути мы все дружно молчали, а я сверлила взглядом спину противного Хагана, который почему-то с самого начала отнесся ко мне с долей пренебрежения или даже неприязни. Возможно, это все из-за моих шрамов…

Я тоскливо вздохнула, раздумывая о своей не очень-то радужной судьбе.

Эх… Что теперь со мной будет? А вдруг этот Дархан мой отец, и он все эти годы искал свою потерянную дочь? Ну, а что? Может все не так и плохо!

Эта мысль приободрила меня, и отведя взгляд от спины, обтянутой белой футболкой, я принялась разглядывать окружающий пейзаж.

И посмотреть было на что. Я уже давно живу в этих краях, но еще никогда так близко не приближалась к горам. Лошади осторожно ступали по мелкой каменной крошке у пологого подножья горы под названием парабола. Если быть точнее, то это два горных пика, между которыми образовалось идеально ровное седло, очень похожее на геометрическую форму параболы. Место удивительное!

Пока я с открытым ртом разглядывала окрестности, мужчины остановились, и сказали, что здесь мы и заночуем.

– Что? – не поняла я, – А сколько же нам ехать до места?

– Завтра к вечеру будем в лагере, – бросил Хаган, снимая тканевые мешки, переброшенные через круп лошади.

Представив, что мне еще сутки придется трястись в седле, я ужаснулась. Мой копчик уже молил о пощаде. Я же не выдержу такой длинной дороги!

Хотя кого бы это волновало…

Глеб снял меня с лошади, и пристально глядя в глаза, сказал:

– Пообещай, что не сбежишь, если я тебя развяжу.

Я закатила глаза.

– Куда уж тут бежать, мы же в горах! С вами явно безопаснее, чем с каким-нибудь медведем в ночном холодном лесу.

– Вот и ладненько.

Парень развязал меня, и я со стоном потерла затекшие запястья.

Солнце уже садилось, освещая оранжевым светом снежные пики гор. Выходит, что время около девяти вечера… Это что, получается, мы уже около десяти часов в дороге?! Кошмар! Сколько же я проспала? Даа… Назад я самостоятельно теперь точно не смогу вернуться…

Пока я любовалась закатом и разминала руки, парни слаженно поставили небольшую палатку, и закинули в нее свои вещи.

Вот черт! У меня даже кофты теплой нет, а ночи в горах даже летом далеко не жаркие. Как я спать буду?

Ответ на этот вопрос неожиданно пришел от Хагана, который подошел, и молча сунул мне в руки огромную теплую толстовку черного цвета.

– Вот, держи. Можешь не благодарить, – произнес этот гад, видимо ожидая, что я в ноги ему упаду за такой жест.

– Даже и не собиралась, – скривившись, ответила я, но все-же натянула теплую вещь, остро пахнущую можжевельником и дымом костра.

– Иди ужинать! – окликнул меня Глеб, разжигающий огонь недалеко от палатки.

Я послушно приблизилась к костру, и осторожно села на край серого клетчатого покрывала, расстеленного прямо на земле. Парни тем временем, достали из холщового мешка какие-то пергаментные свертки, и развернув их, положили на середину покрывала.

В свертках оказалась спрятана еда. Сушеные полоски мяса и рыбы, хлеб, печеная картошка, а также бурдюк с водой.

– Бери, не стесняйся, – с добродушной улыбкой Глеб подтолкнул в мою сторону картошку и мясо.

Немного осторожничая, я все-же принялась за еду, потому как ничего не ела со вчерашнего вечера, и желудок уже сводило от голода. На удивление еда оказалась вкусной. Или же мне так с голодухи показалось…

После ужина Глеб убрал остатки снеди обратно в мешок, и растянулся на освободившемся покрывале, закинув руки за голову, и глядя в ночное небо, усеянное крупными звездами. Хаган же сел неподалеку от нас на плоский камень, торчащий из земли, и раскурил черную деревянную трубку.

– Расскажи что-нибудь о себе, – неожиданно попросил черноволосый, всматриваясь в пламя костра.

Услышав это, я чуть не поперхнулась. Уж от кого от кого, а от Хагана я никак не ожидала такого внимания к своей персоне.

– Вы же мне о себе ничего не рассказываете, – кинув на него прищуренный взгляд, буркнула я.

– Пойми, мы исполняем приказ, и не можем ослушаться. Но поверь, как только прибудем на место, то лично я с радостью расскажу тебе о себе, – растянув губы в лукавой улыбке, произнес Глеб.

Ладно… Хотели – получайте.

– Меня зовут Кара, мне семнадцать лет. Живу на одной из туристических баз у подножья гор… Не знаю, что еще рассказать. У меня довольно скучная жизнь, – выпалила я, внезапно засмущавшись. Как-то странно было рассказывать о себе посторонним людям.

Хаган бросил на меня мимолетный взгляд, в котором читался интерес, и произнес:

– Семнадцать? Выглядишь ты не старше пятнадцати. Больно мелкая.

Я вспыхнула, и нахмурившись, выдала:

– Ты зато больно взрослый! Сколько тебе – тридцать?

– Двадцать три, – не обращая внимания на мой гнев, спокойно ответил парень, выпуская изо рта ровные колечки пахучего дыма.

– Так, все! Идемте спать, пока вы не передрались тут.

Глеб поднялся с земли, и первым залез в палатку. Мы с Хаганом одарили друг друга недовольными взглядами, и парень, дернув бровью, сказал:

– Иди. Я пока спать не собираюсь.

Я фыркнула, всем своим видом показывая, что мне его разрешение не нужно, и отправилась отдыхать.

Палатка оказалась крайне маленькой, и к тому же лежать приходилось прямо на земле, не считая, конечно, слоя тонкой непромокаемой ткани цвета хаки. Поерзав, я наконец-то устроилась рядом с Глебом, и прикрыла глаза.

Сон никак не шел… Зато голову посетила очень интересная мысль, которую я тут-же поспешила озвучить:

– Я совсем не испытываю страха. Почему? По логике я должна бояться и вас и за свою жизнь, но нет. Я вообще ничего не чувствую по этому поводу.

Глеб перевернулся в мою сторону, и сонным голосом ответил сквозь зевок:

– Хан влил в тебя успокаивающий настой еще когда мы были у ручья. Чтобы ты истерик не закатывала.

– Вот значит как…

– Не обижайся, это стандартная процедура.

Стандартная? Получается я не единственная кого вот так своровали…

Глеб снова уснул, и устав бороться с бессонницей, я выбралась из палатки наружу. Костер все еще горел, а вот Хагана нигде не было видно. Я зябко поежилась, и спрятав ладони в длинных рукавах мужской толстовки, присела на камень, на котором он сидел прежде.

Всматриваясь в тлеющие угли, я раздумывала о том, что меня теперь ждет. Я вообще не представляла куда мы едем. Загадочное слово лагерь ни единожды звучавшее от них, ничего мне не говорило. Ну ни в детский же лагерь они меня везут! Вот была бы умора…

Мысль о том, что меня ищет мой отец заставляла сердце биться чаще, но умом я понимала, что этого просто не может быть. Глеб же явно дал понять, что я не единственная их добыча.

– Почему не спишь?

Вздрогнув от неожиданности, я повернула голову за спину, и увидела Хагана, который смотрел на меня, привалившись к одинокой сосне в паре метров от камня, на котором я сидела.

– А ты чего подкрадываешься?! – сердито спросила я, пытаясь унять колотящееся от испуга сердце, – Ты напугал меня.

– Ну извини, – не особо раскаиваясь ответил парень, оторвавшись от дерева, и направившись к костру.

Подкинув дров в огонь, он сел прямо на землю, согнув ноги в коленях, и вновь закурил свою трубку.

– Я тебе не нравлюсь, – это был не вопрос, а скорее констатация факта.

Хан дернул черной изогнутой бровью.

– А должна?

Вот же придурок!

– Что такого я сделала, чтобы ты так относился ко мне?

– Ничего. Просто иногда некоторые люди нам неприятны. Ты не можешь нравится всем, – равнодушно сказал парень, пожав плечами. Подняв взгляд на мое лицо, и мазнув им по обожженной щеке, он добавил, – Хотя думаю ты и сама это понимаешь.

– Да пошел ты…

Я резко встала, и направилась в сторону небольшого водоема, расположенного недалеко от горы. Не хочу слушать как очередной урод поливает грязью мою внешность!

– Стой. Я не это имел ввиду… – послышалось за спиной, но я не стала слушать, и лишь ускорила шаг.

Из глаз уже были готовы сорваться слезы. И я не понимала почему. Уже достаточно давно, благодаря унижениям в детстве, я нарастила толстую кожу, которую было не пробить подобными издевками. Но его слова почему-то задели меня… Наверное, потому что они вылетели из уст парня, на которого вешалась явно не одна красотка, по сравнению с которой я – просто гадкий утенок.

В придачу к обезображенной коже мне достались кудрявые волосы морковного цвета, которые вечно выглядели растрепанными, а также куча веснушек и вздернутый нос. Плюсуем с низким ростом и костлявым телосложением, и получаем то, что имеем.

За спиной послышались быстрые шаги, и я резко остановилась, желая высказать парню все, что думаю о нем. Развернувшись, почти врезалась в широкую мужскую грудь, и сделав шаг назад, отчеканила:

– Если ты думаешь, что хоть что-то понимаешь обо мне, то ты идиот! А если решил, что смог этими словами как-то задеть меня, тогда идиот еще больший! Знаешь сколько всего я за жизнь выслушала о своей внешности? Страшила, чучело, уродина… Каждый, кто видел меня, стремился высказать свое мнение, а потому твоя издевка для меня это просто капля в море. Но учти, если я еще хоть раз услышу что-то подобное в свою сторону – нос сломаю!