– Ладно, забирай свою одежду. Только голым не ходи, это еще хуже. Что люди подумают? «У его отца магазин одежды – а он, видите ли, голым разгуливает. Куда его отец смотрит?» О тебе уже и так дурная слава идет, а ты еще хочешь и меня в грязь втоптать? «Посмотрите, мол, бедный ребенок!» Все подумают, что я не могу одеть тебя как следует.

Так все и продолжалось. Я не упускал случая отточить свою смекалку. При любой возможности я пытался найти что-то новое, необычное, проявить свою индивидуальность. Теперь, когда отдельные фрагменты складываются в общую картину, вам легче представить мой внутренний мир. Окружающие просто не в состоянии были понять, что я за человек – какой-то сумасбродный чудак, – но я делал все это умышленно и целенаправленно.

* * *

Я сказал отцу: «Нет». Это было первое, что я сказал у входа в начальную школу:

– Нет, не хочу туда идти. Это не школа, это тюрьма.

Сами ворота, цвет здания… Так странно, но в Индии школы и тюрьмы строят из одинакового красного кирпича и красят в одинаковый цвет. Очень трудно разобраться, где школа, а где тюрьма. Может быть, кто-то умный просто так пошутил? Ему это удалось!

Я сказал:

– И это называется школой? Посмотри на эти ворота! Ты хочешь упечь меня сюда на целых четыре года!?

Отец сказал:

– Этого-то я и боялся…

Мы стояли у ворот, не во дворе, а снаружи, потому что я упирался и не хотел идти внутрь.

– Я всегда боялся, – продолжил отец, – что дед и, главное, эта женщина окончательно тебя испортят.

– И правильно боялся, – ответил я. – Но сделанного не воротишь. Прошу тебя, пойдем домой.

– Что? – воскликнул он. – Ты должен учиться.

– Да уж, вот все и началось, – сказал я. – Меня уже лишают права выбора. И это называется учебой? Если тебе так хочется, то возьми меня за руку и ни о чем не спрашивай. Просто втащи меня во двор. По крайней мере, я хоть буду думать, что учусь в этом ужасном заведении не по собственной воле. Пожалуйста, сделай это для меня.

Конечно, отец очень расстроился, но все же затащил меня внутрь. И хотя он был человеком простым, тем не менее, понимал, что поступает неправильно.

– Как-то не по-людски тащить куда-то собственного сына, – грустно произнес он.

– Не переживай, – сказал я. – Ты поступил верно. Сам бы я никогда не пошел учиться, меня все равно пришлось бы тянуть силком. Если бы я принимал решения, то я бы сказал: «Нет». Но ты – мой отец, ты можешь решать за меня, потому что ты даешь мне еду и одежду, я живу в твоем доме. Естественно, у тебя – все преимущества.

С поступлением в школу моя жизнь стала совершенно иной. До этого я довольно долго жил подобно дикому животному. Да, да, не могу назвать себя диким человеком, потому что диких людей не бывает.

Очень редко на земле появляются дикие люди. Теперь я стал одним из них. Такими были Будда, Заратустра, Иисус. Но моя жизнь в деревне действительно была похожа на жизнь дикого животного.

В школу я ходил не по своей воле, и я рад, что меня тащили туда насильно. Я сам никогда не стал бы ходить в школу. То было действительно кошмарное место. Да все школы ужасны. Было бы здорово, если бы мы могли детей учить, а не образовывать. Любое образование отвратительно.

Как вы думаете, кого я увидел в школе первым? Конечно, своего будущего учителя. В жизни я встречал много разных людей: и красивых, и уродливых, но такого я не видел никогда: ни до, ни после школы! Он был преподавателем и собирался меня чему-то учить. А я не мог даже взглянуть на него. Должно быть, бог очень торопился, когда создавал такое лицо. Наверное, ему приспичило – он быстро слепил что-то непотребное и убежал. В итоге получился полнейший кошмар! У этого человека были только один глаз и нос крючком. Хватило бы и одного глаза, но нос делал его лицо по-настоящему безобразным. Он был просто огромным! И весил, наверное, килограммов сто пятьдесят, не меньше.

Таким был мой первый учитель – точнее, преподаватель. Даже сейчас, встретив его, я бы испугался. Знаете, он скорее напоминал коня, чем человека!

И вот этот первый учитель… Я, кстати, так и не знаю, как его звали на самом деле. Да и никто в школе не знал – я имею в виду детей. Мы прозвали его «учитель Кантар». Кантар по-индийски значит «одноглазый», но это еще и ругательство. Прямой перевод невозможен, слишком много нюансов. В общем, в лицо все обращались к нему «учитель Кантар», а за глаза звали просто Кантаром, «одноглазым».

Однако безобразным было не только его лицо. Что бы он ни делал, все было отвратительно. Разумеется, мой первый день в школе не мог пройти без скандала. Кантар безжалостно наказывал детей. Я никогда больше не слышал о подобных жестокостях по отношению к детям.

Это было на уроке арифметики. Я уже немного умел считать, бабушка потихоньку учила меня математике и чтению. И вот вместо того, чтобы слушать, я смотрел в окно на то, как солнце играет в ветвях чудесного фикуса. Никакое другое дерево так не сверкает на солнце, как фикус. Каждый листик дрожит в собственном танце, а все дерево превращается в бесподобный ансамбль, состоящий из тысячи блестящих певцов и танцоров, и при этом каждый ведет свою партию. Я глядел, как трепещет на ветру листва, как маленькие солнечные искорки отражаются в каждом листочке, как сотни попугаев прыгают с ветки на ветку, наслаждаясь жизнью. Еще бы, им ведь не нужно ходить в школу!

Я сидел и смотрел, и вдруг учитель Кантар прямо-таки набросился на меня.

– Нам стоит с самого начала прояснить некоторые вопросы, – прорычал он.

– Совершенно с вами согласен, – отозвался я. – Я бы тоже хотел прояснить некоторые вопросы.

– Почему же ты тогда смотришь в окно, когда я объясняю материал?

А я сказал:

– Арифметику нужно слушать, а не смотреть на нее. Я же не обязан рассматривать ваше прекрасное лицо, вот я и повернулся к окну. Что касается счета, то я все слышал. Спросите, и я вам отвечу.

Он вызвал меня к доске, и это было началом целой череды долгих неприятностей – не для меня, а для него. Дело в том, что я ответил все верно. Он не мог поверить и сказал:

– Прав ты или нет, но я тебя все равно накажу, потому как не положено на уроке смотреть в окно.

Он велел мне подойти к учительскому столу, а сам вынул из ящика коробку карандашей. Я уже был наслышан об этих знаменитых карандашах. Он вставлял их между пальцами ученика и затем, сильно сжимая ладонь малыша, спрашивал: «Ну что? Теперь все понятно? Хочешь еще?» И это с маленькими детьми!

Я посмотрел на карандаши и сказал:

– Я уже слышал про ваши карандаши, но прежде чем вы начнете свои пытки, запомните – это будет вам дорого стоить. Вас даже могут уволить.

Он рассмеялся. Это был сущий монстр, скажу я вам, подобно чудовищу из ночного кошмара.

– Кто это может мне помешать? – ехидно спросил он.

– Не в этом дело, – спокойно сказал я. – Я только хочу спросить: разве это незаконно – смотреть в окно во время урока? Если к тому же я правильно ответил на ваши вопросы и повторил все, что вы говорили, слово в слово, то все равно нельзя смотреть в окно? Тогда зачем в классе окна? Все равно же целыми днями кто-то кого-то учит, а ночью тут никого нет, и смотреть в окно просто некому.

– Да ты отъявленный негодяй, – сказал Кантар.

– Это правда, – согласился я. – И сейчас я пойду к директору. Хочу узнать, законно ли наказывать меня после того, как я все правильно ответил.

Тут он немного смягчился. Я был удивлен, потому что слышал, что этого человека невозможно задеть.

Тогда я добавил:

– Потом я пойду к председателю городской управы, попечителю этой школы, а завтра приведу сюда комиссара полиции, и они увидят, какой здесь творится произвол.

Кантар вздрогнул. Никто этого не заметил, но я хорошо вижу то, что скрыто от глаз большинства людей. Порой я не вижу чего-то большого, но ни одна самая маленькая, самая микроскопическая деталь не ускользнет от моего взгляда.

– Вы дрожите, – сказал я, – хотя никогда в этом не признаетесь. Но мы еще посмотрим. Для начала я пойду к директору школы.

Я действительно отправился к директору, и он сказал:

– Я знаю, что он мучает детей. Это незаконно, но я ничего не могу поделать. Он здесь самый старый учитель, его учениками были почти все жители этого городка, их отцы и деды. Его все боятся.

– А мне наплевать, – сказал я. – Мой отец и мой дед тоже учились у него. Но мне все равно, у кого учились мои родители. На самом деле, это не моя семья. Я вырос далеко отсюда, так что здесь я чужой.

Директор кивнул:

– Я сразу понял, что ты не здешний. Мальчик мой, не нарывайся на неприятности. Он тебя замучает.

– Это будет непросто, – ответил я. – Я объявляю войну любым пыткам и буду бороться до конца.

Я ударил кулаком по столу. Да, это был детский кулак маленького мальчика, но я сказал:

– Мне наплевать на образование. Меня волнует свобода. Никто не смеет меня мучить. Покажите мне правила поведения в школе. Я еще не умею читать. Где тут написано, что ученик не имеет права смотреть в окно, даже если правильно отвечает на все вопросы?

– Если ты ответил на все вопросы верно, то, естественно, не имеет значения, куда ты смотрел, – согласился директор.

Тогда я сказал:

– Пойдемте со мной.

Директор всегда носил с собой потрепанную книгу со сводом школьных правил. Не думаю, правда, что ее вообще кто-нибудь читал. Придя в класс, директор сказал учителю Кантару:

– Вы лучше его не наказывайте, это может аукнуться. Похоже, он не из тех, кто легко сдается.

Но учитель Кантар тоже был не из тех. Если он чего-то боялся, то становился еще более агрессивным и жестоким.

– Не беспокойтесь, я ему покажу, – процедил он сквозь зубы, – кому нужны эти правила. Я всю жизнь проработал в школе, а этот сопляк еще смеет меня учить!?

– Завтра в этом здании будете либо вы, либо я, – предупредил я его. – Вместе нам здесь делать нечего. Так что подождем до завтра.

Я побежал домой и рассказал все отцу.

– Так я и думал, – со вздохом сказал отец. – Ты не только сам в беду попадешь, но и других за собой потянешь, и меня заодно.

– Нет, – сказал я. – Я рассказываю тебе лишь для того, чтобы потом, когда тебя спросят, ты не говорил бы, что ничего не знал.

Я отправился к комиссару полиции. Он оказался добродушным парнем. Я и не думал, что полицейские могут быть таким приветливыми. Он сказал мне:

– Знаю я этого учителя. Он и моего сына наказывал. Просто никто на него не жаловался. Жестокое обращение с детьми противозаконно, но пока нет жалобы, ничего нельзя сделать. Я тоже не подавал иск… боялся, что он оставит сына на второй год. Всего несколько месяцев оставалось до средней школы, вот я и решил не связываться.

– Тогда я подаю официальную жалобу, – сказал я. – Мне все равно, переведут меня дальше или нет. Я готов учиться в одном классе хоть всю жизнь.

Он взглянул на меня, похлопал по плечу и сказал:

– Здорово, что ты такой смелый. Завтра я пойду с тобой.

Я тут же помчался к председателю городской управы, который оказался просто тряпкой.

– Знаю, – сказал он. – Но ничего не могу сделать. Придется терпеть. Рано или поздно все привыкают.

Тогда я сказал… я помню каждое слово:

– Я не собираюсь терпеть то, что противоречит моим внутренним убеждениям.

– Раз так, – сказал он, – я ничем не могу тебе помочь. Сходи к моему заместителю, может, он тебе чем поможет.

За этот совет я ему до сих пор благодарен, потому что его заместитель по имени Шамбху Дубе оказался единственным достойным человеком во всем нашем городе. Я постучал в дверь его кабинета. Помните, мне было всего восемь или девять лет, а он был заместителем председателя городской управы.

– Войдите, – услышал я.

Скорее всего, он ожидал увидеть почтенного джентльмена и при виде меня слегка смутился.

Я сказал:

– Простите, что я еще маленький. Больше того, у меня нет никакого образования, но я бы хотел подать жалобу на учителя Кантара.

Он внимательно выслушал мой рассказ о том, как этот человек издевается над первоклассниками, как он вставляет им карандаши между пальцев и потом сильно сжимает ладонь, как он засовывает ученикам иголки под ногти… Заместитель председателя просто не мог в это поверить!

– Я, конечно, слышал некоторые сплетни, – сказал он. – Но почему же никто не жаловался?

– Люди боятся, что он станет издеваться над их детьми еще больше.

– А ты не боишься? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Потому что я готов остаться на второй год. Это все, что он может сделать.

Я сказал, что готов оказаться неуспешным и буду драться до последнего.

– Либо он, либо я – вместе в этой школе нам не бывать.

Шамбху Дубе подозвал меня к себе и взял меня за руку:

– Мне всегда нравились смелые люди, но я никогда не видел столь юных бунтарей. Ты молодец!

Мы подружились, и наша дружба продолжалась до самой его смерти. В нашем городке, по сути деревне… Двадцать тысяч жителей, по индийским меркам это еще деревня. В городе должно жить не меньше ста тысяч человек, и тогда он все еще будет маленьким городишкой. А там, где больше полутора миллионов, – вот это уже большой город. Так вот, в нашей деревне я ни разу не встречал человека, который мог бы сравниться с Шамбху Дубе по талантам и душевным качествам. Кому-то покажется, что я преувеличиваю, но я во всей Индии такого человека больше не видел. Он такой один.

Пока я бродил по всей стране, он терпеливо, месяцами, дожидался, когда я вновь загляну в родной город хотя бы на денек. Он единственный встречал меня на вокзале, когда мой поезд приходил в ту деревню, – конечно, не считая моих отца и матери, они тоже приходили. Но Шамбху Дубе не был моим родственником, он просто меня любил. И эта любовь началась с той самой встречи, в день, когда я решил бороться против учителя Кантара.

Шамбху Дубе был заместителем председателя городской управы, и он сказал:

– Не волнуйся. Этот мерзавец будет наказан. Считай, что он уже уволен. Он подал заявление о продлении срока его деятельности, но мы ему откажем. С завтрашнего дня в школе его не будет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Выделенный таким образом текст открывает цитату. В конце книги вы можете найти список ссылок на источники. – Примеч. ред.

Обычно саньясином считается духовный искатель, отрекшийся от мира, но Ошо называет этим словом тех, кто остается в мире и пытается привнести в жизнь медитацию и просветление. – Примеч. ред. англ. изд-я.

Торговый уполномоченный, официальный представитель Великобритании в доминионах. – Здесь и далее примеч. пер.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3 4

На страницу:

Перейти

4 из 4