Гардемарины

– Нам не нужны эти Баку или Дальний Восток! – перебила его мама, – и так уже много, не запомнить!

– Если он не захочет поступать, то ему все-равно куда ехать! – усмехнулся папа.

– Я хочу в это ВВМУРЭ имени Попова! – сказал твердо Алексей, – и другого не надо! Мне нужен Ленинград. Там ближе до Ленинградского университета.

– Это в Петергофе, – посмотрел в свои списки отец, – там самый большой конкурс ожидается, сказал военком.

– Буду поступать в Петергоф! – твердо сказал Алексей, – там фонтаны красивые.

На глазах матери засверкали слезы. Ребенок вырос. Уже взрослый.

Отец радостно перевел дыхание – значит, не зря сходил.

Все получилось, как сказал отец. После окончания школы и выпускного вечера Алексей улетел в Ленинград. А его друзья по несчастью из команды поехали в Ригу.

* * *

Алексей остановился у сестры бабушки – тети Пани. Она жила на Краснопутиловской в однокомнатной квартире, но приняла Алексея, к которому она относилась, как к родному сыну, которого ей не дал Бог.

В оставшееся время до экзамена с другом детства Валерой Кравцовым, отец которого служил вместе с отцом Алексея, сходили в Эрмитаж, посмотрели сокровища русских царей, в Русский музей, Центральный военно-морской музей.

Валера решил поступать в ЛИТМО – Ленинградский институт точной механики и оптики.

– Не хочу, как наши отцы, бегать по ночам по тревогам! – сказал он Алексею.

– Да я тоже не хочу! – сказал Алексей Валерию, – завалю экзамены и поступлю в универ на истфак. Будем учиться в одном городе.

На следующий день Алексей от Тучкова моста отправился с Валерой, у которого еще был почти месяц до экзаменов, на «Ракете» в Петергоф.

Был прекрасный день. Два часа друзья бродили по Петергофскому парку. Посетили Монплезир, малый Эрмитаж, погуляли вдоль Марли, посмотрели неразрушенную часть Большого дворца. Полюбовались фонтанами и после этого направились к училищу.

– Ты это, Леха, долго не оставайся там! – инструктировал Валера, – сдашь документы и выходи, еще погуляем!

Перед КПП толпилось много ребят. Это были так называемые кандидаты в курсанты или по-простому – абитуриенты. Алексей занял очередь в маленькую комнату перед турникетом. Изредка КПП проходили курсанты третьего курса и все поступающие с волнением смотрели на них. Красивые белые форменки, белые бескозырки с красивой золотистой надписью на черных ленточках «ВВМУРЭ им Попова», сверкающие золотом курсовки на левом рукаве произвели на Алексея огромное впечатление. Какая красивая форма, какие красивые и подтянутые ребята! У КПП их ожидали не менее красивые и привлекательные девушки, которые даже целовали их при выходе в щечку и затем, взяв под руку, весело уходили к автобусной остановке или в сторону парка. Это произвело на Алексея огромное впечатление.

И неожиданно для себя Алексей подумал: «Пожалуй, я захотел сейчас поступить во ВВМУРЭ более, чем в универ».

Кандидаты заходили по очереди в маленькую и прокуренную комнату по одному. Наконец пришла очередь Алексея. Капитан 3-го ранга, найдя его фамилию в списке, принял все документы, направил Лешу в четвертый поток, размещавшийся в четвертом корпусе.

– А можно я еще погуляю по парку и провожу друга на «Комету»? – попросил Алексей.

– Это военная служба, уважаемый кандидат! – капитан 3-го ранга аж покраснел, – не вы выбираете ее, а она вас выбирает! Приучайте себя к дисциплине и выполнять беспрекословно все приказания командования и делать не то, что вам хочется, а то, что надо делать, даже если вам не хочется! Сдавайте экзамены, становитесь курсантом и будете увольняться в город в соответствии с установленным порядком! А сейчас идите в казарму, в свой поток, там вас встретит мичман Светлов и расскажет, что вам делать. Не нравится – получите документы и езжайте назад с черной меткой в ваш военкомат, что вы прокатали казенные деньги и с вас все вычтут. Здесь учиться и служить никто вас уговаривать не будет! Вам еще нет семнадцати лет! – он внимательно посмотрел в документы Алексея. – Мы впервые принимаем ребят, которым еще нет семнадцати лет.

Алексей страшно расстроился, что надо прощаться с Валерой. Назад за КПП уже не выпускали, и он подошел к металлическим воротам из прутьев.

– Валера! – позвал он друга.

– Ты чего там? Пойдем погуляем! – предложил Валера.

– Не выпускают! – расстроенным голосом сказал Алексей.

Валера развел руками.

– Вот! Поэтому я не хочу поступать в военную систему!

– Военная служба, понимаешь? – подражая капитану третьего ранга, сказал Алексей, – надо научить себя делать не то, что хочется, а то, что надо!

Валера засмеялся, просунул руку через ограду и попрощался.

– Давай служи, Леха, а я пойду пивка попью за твое здоровье!

И он направился в сторону парка.

Алексей вздохнул и пошел искать четвертый корпус.

Перед КПП находились старые здания.

«Наверное, здания дореволюционной постройки, – предположил Алексей, – выполнены в той же манере, что и большой дворец и здания рядом с ним. Антон, представляешь, какая это старина и история? Может, здесь бывали и ходили по этим же аллеям Петр Первый или Екатерина, Суворов или Потемкин, Ушаков или Нахимов? Страшно подумать, что сегодня я здесь и хожу по этим же историческим местам».

Мичман – старшина потока, внимательно рассматривал паспорт и бумаги Алексея, и потом сказал, что надо получить матрас, подушку, одеяло и постельное белье в баталерке и занимать свободную койку.

Как заметил Алексей, его четвертый поток состоял в основном из ребят с Кавказа. Получив белье и положив его на верхнюю койку, Алексей достал учебник по математике и стал повторять ряды.

Внезапно поступило приказание построиться.

Когда все кандидаты встали в строй, мичман Светлов вышел перед строем и объявил:

– Через полчаса будет построение потока перед корпусом на строевые занятия и затем отправка всех кандидатов в поточную аудиторию для подготовки к экзаменам. Через час будет консультация по математике. А в 18.00 построение на плацу и переход в столовую на ужин. С собой ничего не брать, кроме учебников и тетрадей!

По команде дневального, такого же кандидата, Алексей выбежал вместе с другими ребятами из корпуса и встал в общий строй. Строй стоял параллельно корпусу, и ребята были построены в колонну по восемь человек. Леша посчитал приблизительно: получалось человек сто двадцать в их потоке, а может и больше.

– С места строевым шагом марш! – скомандовал мичман.

И строй ринулся вперед: кто в лес, кто по дрова. Застучали по асфальту каблуки гражданских полуботинок. Многие шли не в ногу, разговаривали с соседями. С Сашей рядом оказался длинноносый армянин из Баку.

– Александр Хачатуров! – с улыбкой представился он Леше.

– Морозов Алексей! – ответил Леша и постарался незаметно для мичмана пожать руку Александру.

Но мичман увидел и остановил строй.

– Поток, налево! Выйти из строя! – скомандовал он Алексею и его соседу.

Саша и Алексей вышли из строя, расталкивая стоявших впереди ребят. В строю раздались насмешки соседей.

– Ходить не умеют, строевые приемы выполнять не умеют, а болтать в строю уже научились! – резюмировал громко мичман. – Поток, смирно! Объявляю кандидатам, как ваши фамилии?

– Хачатуров, Морозов! – по очереди ответили виновные.

– Кандидатам Хачатурову и Морозову объявляю по наряду на работу! – объявил мичман, – будете сегодня чистить гальюн, а то там такая грязь!

Весь строй рассмеялся. А высокий и черноволосый по виду грузин с усами из первой шеренги громко выкрикнул:

– Вы их лучше отчислите, товарищ мичман, меньше конкурс будет!

– И вы тоже выйдите из строя, товарищ кандидат! – скомандовал мичман резвому грузину.

Тот так же неумело вышел из строя и повернулся лицом к строю.

– Объявляю кандидату Гогоберидзе, так ваша фамилия?

Грузин кивнул головой.

– Тоже наряд на работу! – объявил мичман, видимо, уже зная фамилию резвого грузина.

На этот раз смешков не послышалось. Все угрюмо молчали.

– Будете все работать сейчас в ротном помещении после строевых занятий вместо подготовки к экзаменам! Вы, Морозов, старший! Приведете всех строем в ротное помещение!

– Эй, послушай, уважаемый! Почему этот Морозов старший, я не согласен. Чем я хуже? – вдруг стал возражать резвый грузин.

Мичман улыбнулся и скомандовал:

– Поток, смирно! Кандидату Гогоберидзе объявляю еще один наряд на работу за болтовню! Еще раз повторяю! Морозов старший, специально для тех, кто не понял. Встать в строй! – скомандовал всем троим и когда все встали в строй, продолжил, – поток, направо! Шагом марш!

Строевые занятия продолжались почти час. За это время мичман показал основные строевые стойки и приемы. Распределил поток и перестроил по росту. Саша оказался во второй шеренге. Более низкие грузин и Хачатуров стояли где-то сзади.

Когда занятия были закончены, мичман приказал Алексею, Александру и грузину выйти из строя.

– Кандидат Морозов! Отведите наказанных в ротное помещение и ждите меня! – скомандовал Алексею мичман.

При подходе к корпусу грузин предложил покурить, пока нет мичмана, и достал пачку «Примы». Леша отказался, а Саша закурил в курилке. Леша пошел в ротное помещение, сел на свою койку и достал учебник по математике.

Через несколько минут подошел мичман и спросил Лешу, где Гогоберидзе и Хачатуров.

Леша сказал, что они курят в курилке.

– А вам ничего нельзя доверить, товарищ кандидат! Я же сказал идти не курить, а в ротное помещение!

– Мы пришли сюда! – заступился за Лешу Хачатуров, поднявшийся по лестнице.

– А я вас не спрашиваю, Хачатуров, я спрашиваю Морозова! Где Гогоберидзе? – строго спросил мичман и затем прибавил, – объявляю вам, Морозов, еще наряд на работу за невыполнение моего приказа!

У Леши на глаза навернулись слезы. Из-за этого Гогоберидзе два наряда на работу.

Наконец в роту поднялся Гогобердидзе и тихонько встал рядом с Сашей.

– Если становитесь, Гогобердзе, в строй, то надо спрашивать разрешения старшего начальника! – сделал ему замечание мичман.

– Я на минутку только вышел. Писать, понимаешь, захотелось! – улыбнулся Гогоберидзе, стараясь задобрить мичмана.

Тот улыбнулся.

– Значит, пойдешь убирать гальюн и умывальник, раз тебе там понравилось! Вы, Морозов, будете убирать старшинскую и командирскую, а вы, Хачатуров, ротное помещение – мыть окна! Задача – сделать мокрую приборку. Протереть пыль со всех поверхностей, помыть окна, протереть влажно полы, протереть лампы, вынести из свободных тумбочек и урн мусор на помойку! Все понятно?

– Мне непонятно! Что такое гальюн? – вдруг мрачно сказал Гогоберидзе.

– Гальюн – это по-корабельному туалет, – пояснил мичман.

– Тогда я не согласен! Туалет и умывальник большие помещения, ротное помещение тоже, а старшинская и командирская маленькие помещения. Почему этот Морозов делает маленькую работу, а нам с армяном досталась большая? Неправильно это! Потому что он русский? Вы так решили для своего?

Мичман вскипел.

– Гогоберидзе! Вы и во время войны будете так же обсуждать приказания командира? Я приказал так, так и будет!

Леша решил не обострять отношений.

– Товарищ мичман! Давайте я пойду работать в гальюне, а Гогобердизе пусть убирает старшинскую и командирскую. Это, наверное, будет правильно?

– Как хотите, Морозов! – вдруг согласился мичман, – пойдемте, покажу сейчас в шхере, где брать швабры, тряпки, мыло и обрезы! – и направился к маленькой двери напротив дневального по кубрику, – когда закончите приборку докладывать лично мне, я буду у вас ее принимать!

– Эй, слушай, товарищ мичман! А что такое шхера и почему шхера? – спросил Гогоберидзе.

– Шхера – помещение для хранения пробирочного инвентаря, – спокойно ответил мичман.

– Зачем так сложно? – сказал грузин, но, увидев напряженное лицо мичмана, замолчал.

Все направились за мичманом.

– Слушай, Морозов, а что такое обрез и швабра? – тихо спросил Лешу Гогобердзе.

– Швабра – это такая палка с перекрестьем, на которую наматывается ветошь для мытья полов. А обрез я не знаю, что это такое! – признался Леша.

В шхере оказались швабры, тазики, ведра и ветошь. Мичман показал, что и где и рассказал, как называется и ушел в командирскую.

– Так, я беру это и это! – сказал грузин, отбирая себе орудия приборки.

– Грузин, ты знаешь, что из-за тебя мичман наказал Лешу и объявил ему еще один наряд на работу за твое курение? – вдруг сказал грузину Хачатуров.

– Э, армян, молчи, правильно сделал мичман! Я бы вас не отпустил курить, даже если бы очень просили! Зря ты, Морозов, отказался от приборки в старшинской. Там есть телевизор, а сейчас показывают чемпионат мира по футболу из Англии. А ты общайся с гальюном, убирай чужое гавно! – улыбаясь, сказал грузин и направился в старшинскую.

Леша пожал плечами, кивнул головой Хачатурову и, отобрав себе орудия приборки, направился в гальюн. Гальюн состоял из двух помещений: умывальника на двадцать шесть умывальников и гальюна на тридцать посадочных мест и десять писсуаров. Посадочных мест сказано мягко. Сидеть можно было, только присев на коленях. Сами унитазы представляли металлические тазики с местами для установки ног и вделаны были в пол. Умывальники были с желтыми потоками, писсуары и унитазы тоже. Последний унитаз размещался в маленькой кабинке, где Леша нашел хлорку и еще приборочные материалы и хозяйственное мыло. Он приготовился к приборке и пошел переоделся в спортивный костюм в ротном помещении. Не было желания пачкать единственный костюм, в котором надо будет сдавать экзамены. Спортивный костюм, купленный перед отъездом в Ленинград, тоже было жалко, но не так жалко, как сам костюм, купленный специально перед выпускным вечером. Переодевшись, Леша начал с драйки унитазов. Периодически приходили Саша и грузин наливать воду в умывальнике и сливать грязную воду.

«Настоящий моряк не должен бояться никакой, даже самой грязной работы, – думал Леша и вспоминал, как отец ему рассказывал, как также драил гальюн во время войны в Каспийском военноморском училище, – вот папа посмеялся бы, если бы узнал, чем я сейчас занимаюсь».

Время летело быстро. За окном начало уже темнеть, когда зашел мичман проверить приборку.

– Как у вас здесь, Морозов? Молодец, что хлорку нашли! Правильно! Унитазы вымыты хорошо и писсуары тоже. Умывальники тоже нормально. Теперь окна помойте и будем считать, что вы один наряд отработали. Завтра во время подготовки к экзамену будете с Хачатуровым и Гогоберидзе отрабатывать второй наряд. Объекты те же.

– Так у Хачатурова всего один наряд! – удивился Леша.

– Один так один!

Слезы выступили на глазах у Леши. Он рассчитывал, что мичман ему зачтет минимум два наряда за усердие. А получился только один. Спортивный костюм теперь пропал безвозвратно. Пятна хлорки разъедали руки, с которых даже слезала кожа.

Леша закончил мыть окна, когда в роту прибыл весь поток. С криками кандидаты побежали в кубрик и гальюн.

«Вот и все, – подумал Леша, – можно начинать приборку сначала».

– Поток, выходи строиться на ужин! – громко командовал мичман Светлов.

И его команды повторял высокий и тощий кандидат кавказец, стоявший у тумбочки дневальным.

– Привет гальюнным работникам! – прокричал шутливо, догоняя Лешу, Хачатуров, – грузину мичман добавил еще один наряд за просмотр телевизора вместо приборки! Теперь у него три!

Их догнал уже на выходе Гогобердидзе. Он весело улыбнулся Леше и Хачатурову.

– Давайте знакомиться! Меня зовут Анзор! Я из Тбилиси. У меня есть хорошее вино. Предлагаю вечером его выпить!

– Леша! – представился коротко Морозов, – я не буду пить. Отчислят.

– Саша! – пожал на бегу руку грузину Хачатуров, – я тоже пить не буду. Отчислят. Зачем нам это?

– Э, армян и русский! Это же не водка, а вино. У нас вино пьют даже дети. Такие трусы. Не курят, не пьют, по дэвушкам не ходят. Прямо вас надо медалями награждать!

Они выскочили с другими кандидатами на дорогу перед корпусом и заняли свои места в строю.

Какой-то грузин что-то спросил Анзора по-грузински и тот ответил тоже по-грузински. Они весело засмеялись. Несколько кандидатов, видимо, тоже грузин, поддержали их смех.

– Отставить смех! – скомандовал мичман, вышедший за последними кандидатами, – равняйсь! Смирно! Поток строевым с места – шагом марш!

По двору раздался дружный стук ботинок кандидатов.

– Левой, левой, левой! – громко командовал мичман, старясь, чтобы кандидаты шли в ногу, – на нас смотрит командование, и я хочу, чтобы вы ходили лучше других! – перекрикивал он стук ботинок.

Впереди у дороги стоял какой-то капитан 1-го ранга с сине-белой повязкой в синем кителе.

– Поток, смирно! – скомандовал мичман, – равнение на право!

Где-то за ними слышались шаги других марширующих потоков и команды «смирно». Дежурный капитан 1-го ранга остался где-то позади. Впереди был плац, на котором строились все потоки по номерам. В центре стоял оркестр, блестя своими инструментами и играл какой-то бравурный марш.

– Левой, левой, левой! – раздавались команды мичманов слева, справа, сзади и спереди.

Наконец они заняли свое место в общем строю всех потоков. Как поток, имеющий четвертый номер, они стояли в первом ряду четвертыми с начала.

Мичмана по очереди докладывали дежурному по училищу, стоявшему на небольшой тумбочке и обозревавшему все построение, как бы сверху. За его спиной были кусты и яблоневый сад.

Мичман Светлов громко скомандовал:

– Четвертый поток! Равняйсь! Смирно! – и строевым шагом подошел к дежурному по училищу и доложил, – товарищ капитан первого ранга! Четвертый поток для следования на ужин построен, отсутствующих нет! Старшина потока мичман Светлов.

– Вольно! – скомандовал дежурный по училищу.

И Светлов, повернувшийся к потоку, повторил команду.

Когда все командиры потоков доложили дежурному, тот громко скомандовал:

– Потоки, смирно! Для следования на ужин первый и десятый потоки прямо, второй третий, четвертый, пятый направо, шестой седьмой, восьмой, девятый налево! Первый и десятый потоки прямо шагом марш!

Заиграла какая-то незнакомая, но очень берущая за душу строевая музыка.

«Прощание славянки» – прошептал кто-то сзади.

Раздался дружный стук ботинок.

Где-то раздавались команды:

– Поток, смирно! Равнение направо! Равнение налево!

Грохотали ботинки кандидатов. Громко играл оркестр, и Леша в общем строю маршировал в столовую.

Над столовой висел огромный плакат Владимира Ильича Ленина в кепке, приложившего руку к козырьку. На плакате было написано «Верной дорогой идете, товарищи!»

Поток остановился перед дверью за другими потоками. Поочередно по шеренгам по очереди кандидаты впереди стоящих потоков забегали в столовую. Наконец пришла их очередь.

– Пошереножно в столовую бегом марш! – скомандовал мичман Светлов.

И первая шеренга, согнув руки в локтях, побежали в столовую. За ней вторая, третья и так далее.

В столовой их встречал дежурный по камбузу. Он спросил какой поток и, узнав, что четвертый, направил их в зал налево и сказал, чтобы занимали столы, начиная с первого. За столом Леша оказался за одним столом вместе с Сашей Хачатуровым и двумя азербайджанцами. Азербайджанцы о чем-то разговаривали громко на своем языке.

– Ты знаешь, Леша, мне не нравится в училище! Я, наверное, сам уйду! – вдруг сказал Хачатуров, – буду поступать в гражданский институт. Там не заставляют драить до блеска гальюны и кубрики. И шагать мне не нравится. Не мое это. Я могу убирать за собой, но за другими мне неинтересно.

– Как уйдешь? Даже не попробовав сдать один экзамен? – удивился Леша.

– А зачем сдавать и мучиться? Так уйду лучше сразу. Я не военный – это я понял.

– Вот призовут на флот на четыре года – сразу станешь военным! – сказал Леша, доедая первое.

– Рота, встать! – вдруг скомандовал мичман Светлов, уже успевший поесть. Все встали, Саша Хачатуров замешкался и сразу получил от мичмана наряд на работу.

«Хоть не один буду теперь ночью гальюны драить» – подумал Леша.

Азербайджанцы по-деловому набивали карманы оставшимся хлебом и котлетами своими и даже Леши и Саши.

– На выход по столам, начиная с первого! Бегом марш! – командовал мичман, – кто не успел поесть – значит опоздал, доберет завтра на завтраке! Столовая не место для болтовни!

Кандидаты, сидевшие за первыми столами, побежали на выход. Пришла очередь и их стола.

– Вот и еще одна причина, по которой я не хочу быть военным, – прошептал Леше на ухо бегущий рядом Хачатуров.

Вечером были вечерняя поверка (проверка наличия кандидатов в строю) и прогулка с песнями вокруг плаца. Во время поверки не досчитались в строю Гогобердидзе и еще пару грузин. Светлов отправил за ними в ротное помещение кого-то из кандидатов. Не нашли, и Светлов доложил об отсутствии в роте трех человек. Потом роты ходили друг за другом при свете фонарей и орали песни. Дежурный по училищу контролировал поверку и прогулку.

Наутро от потока отчислили Гогоберидзе и его двух друзей грузин, не вышедших не вечерню поверку. Оказывается, они, закрывшись в гальюне, пили какую-то чачу. Там их и нашел мичман Светлов, распевавших весело грузинские песни.

– Он русский и не любит грузин! – уходя, объяснил Леше Гогоберидзе, – хоть чемпионат мира по футболу посмотрю нормально.

Следующий день походил как две капли на первый. После строевых занятий Леша, Хачатуров, уже написавший рапорт на отчисление, и еще пара таких же кандидатов отправились отрабатывать один наряд на работу. После ужина отчислили Сашу Хачатурова. Он пришел попрощаться к Леше, долго тряс руку, дал свой адрес в Баку, говорил, что решил поступать в нефтяной институт дома.

Леша остался один. У него закололо в сердце – а, может, тоже отчислиться? Завтра экзамен по математике письменный, а он не знает ни одного человека в потоке. Нет, в лицо знает многих, но знает, что друзей здесь у него нет. Перед сном к Леше уже в трусах подошел высокий круглолицый парень с мощными бицепсами.

– Меня зовут Дима, я из Пушкина. Ты в математике шаришь? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Леша, – я не был ни на одной подготовке. Отрабатывал наряды.

– Сядешь рядом со мной и будешь помогать решать мне задачи. Держись меня и не пропадешь! – сказал Дима, – а не решишь – получишь в клюв!

«Я бы лучше сел с Сашей Хачатуровым и помогал бы ему» – подумал Леша, но перечить Диме не стал. Слишком угрожающе смотрелись бицепсы.

Утром, надев парадный костюм, он со всей ротой направился на экзамен. Экзамен проходил в двух поточных аудиториях. Половина кандидатов была направлена в одну аудиторию, вторая в другую. Дима попал в другую аудиторию, и Леша облегчено вздохнул. Не нравилось ему помогать незнакомым людям. Особенно по приказанию и с угрозой получить в клюв. Если бы Дима сидел рядом, он бы помог ему и так. Но сложилось по-другому, и он даже не хотел ему помогать.

«Судьба» – подумал Леша и сел за указанный ему стол.

В аудитории кандидаты по указанию мичмана Светлова рассаживались по одному за каждый стол.

Задачки попались простые, и Леша их быстро решил. Проверил еще пару раз, на всякий случай, и сдал листочки с решениями на час раньше окончания экзамена.

Перед ужином мичман Светлов построил роту в ротном помещении. Достал какой-то листок и зачитал четыре фамилии. В том числе назвал и Лешину фамилию.

– Названным выйти из строя!

Названные кандидаты вышли из строя и, повернувшись, стали лицом к строю.

«Неужели, я что-то сделал не так? Ничего себе, наверное, двойка!» – подумал Леша и ноги его похолодели, а по спине потекла струйка пота.

– Значит, так! – продолжал мичман, – эти четверо кандидатов остаются здесь! Они сдали экзамен благополучно на четыре и пять. Остальные кандидаты собирают свои вещи и получают документы для следования домой! – объявил мичман, – сдавшие экзамены переезжают на второй этаж. Там собираются кандидаты других потоков, сдавшие математику письменно, для сдачи математики устной. Старшиной роты у вас будет мичман Логунов.

– А сколько я получил? – спросил Леша после роспуска строя у мичмана.

Мичман посмотрел в список и ответил:

– У тебя пятерка. Это отлично. Можешь поступить. Проходной бал минимум тринадцать. Еще два экзамена. Завтра с утра вас отпустят в увольнение до вечера и потом через два дня сдача второго экзамена. Счастливо тебе, Морозов!

Перед уходом к Леше подошел валунообразный Дима, заваливший экзамен и сказал Леше:

– Ты, придурок, виноват, что я не сдал, и я это никогда тебе не прощу!

Леша расстроился, ведь он не сам не пошел за Димой, а его направили в другой кабинет и указали место, где он решал задачи. Но Дима почему-то считает его виноватым.

Леша переехал с постельным бельем на второй этаж, где формировался новый поток для сдачи математики устной. В этом потоке был знакомый парень из Калининграда – Антон Василевич. Леша выбрал койку рядом Антоном. Весь вечер они шептались, обсуждая свое будущее и результаты экзаменов. Кавказцев почему-то среди оставшихся не было совсем.