«Москва, Москва! …Люблю тебя как сын…»

Молитва

Я, Матерь Божия, ныне с молитвоюПред твоим образом, ярким сиянием,Не о спасении, не перед битвою,Не с благодарностью иль покаянием,Не за свою молю душу пустынную,За душу странника в свете безродного;Но я вручить хочу деву невиннуюТёплой заступнице мира холодного.Окружи счастием душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную,Ты восприять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную.1837

Кинжал

Люблю тебя, булатный мой кинжал,Товарищ светлый и холодный.Задумчивый грузин на месть тебя ковал,На грозный бой точил черкес свободный.Лилейная рука тебя мне поднеслаВ знак памяти, в минуту расставанья,И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,Но светлая слеза – жемчужина страданья.И чёрные глаза, остановясь на мне,Исполненны таинственной печали,Как сталь твоя при трепетном огне,То вдруг тускнели, то сверкали.Ты дан мне в спутники, любви залог немой,И страннику в тебе примерне бесполезный:Да, я не изменюсь и буду твёрд душой,Как ты, как ты, мой друг железный.1837

Дума

Печально я гляжу на наше поколенье!Его грядущее – иль пусто, иль темно,Меж тем, под бременем познанья и сомненья,В бездействии состарится оно.Богаты мы, едва из колыбели,Ошибками отцов и поздним их умом,И жизнь уж нас томит, как ровныйпуть без цели,Как пир на празднике чужом.К добру и злу постыдно равнодушны,В начале поприща[30] мы вянембез борьбы;Перед опасностью позорно-малодушны,И перед властию – презренные рабы.Так тощий плод, до времени созрелый,Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,Висит между цветов, пришлецосиротелый,И час их красоты – его паденья час!Мы иссушили ум наукою бесплодной,Тая завистливо от ближних и друзейНадежды лучшие и голос благородныйНеверием осмеянных страстей.Едва касались мы до чаши наслажденья,Но юных сил мы тем не сберегли;Из каждой радости, бояся пресыщенья,Мы лучший сок навеки извлекли.Мечты поэзии, создания искусстваВосторгом сладостным наш умне шевелят;Мы жадно бережём в груди остатокчувства –Зарытый скупостью и бесполезныйклад.И ненавидим мы, и любим мыслучайно,Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,И царствует в душе какой-то холодтайный,Когда огонь кипит в крови.И предков скучны нам роскошныезабавы,Их добросовестный, ребяческий разврат;И к гробу мы спешим без счастьяи без славы,Глядя насмешливо назад.Толпой угрюмою и скоро позабытойНад миром мы пройдём без шумаи следа,Не бросивши векам ни мыслиплодовитой,Ни гением начатого труда.И прах наш, с строгостью судьии гражданина,Потомок оскорбит презрительным стихом,Насмешкой горькою обманутого сынаНад промотавшимся отцом.1838

Поэт

Отделкой золотой блистает мой кинжал;Клинок надёжный, без порока;Булат его хранит таинственный закал –Наследье бранного[31] востока.Наезднику в горах служил он много лет,Не зная платы за услугу;Не по одной груди провёл он страшныйследИ не одну прорвал кольчугу.Забавы он делил послушнее раба,Звенел в ответ речам обидным.В те дни была б ему богатая резьбаНарядом чуждым и постыдным.Он взят за Тереком отважным казакомНа хладном трупе господина,И долго он лежал заброшенный потомВ походной лавке армянина.Теперь родных ножон, избитых на войне,Лишён героя спутник бедный,Игрушкой золотой он блещет на стене –Увы, бесславный и безвредный!Никто привычною, заботливой рукойЕго не чистит, не ласкает,И надписи его, молясь перед зарёй,Никто с усердьем не читает…[32]В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,Своё утратил назначенье,На злато променяв ту власть, которой светВнимал в немом благоговенье?Бывало, мерный звук твоих могучих словВоспламенял бойца для битвы,Он нужен был толпе, как чаша для пиров,Как фимиам[33] в часы молитвы.Твой стих, как Божий дух, носился над толпой;И, отзыв мыслей благородных,Звучал, как колокол на башне вечевой[34],Во дни торжеств и бед народных.Но скучен нам простой и гордый твой язык,Нас тешат блёстки и обманы;Как ветхая краса, наш ветхий мир привыкМорщины прятать под румяны…Проснёшься ль ты опять, осмеянныйпророк?Иль никогда, на голос мщеньяИз золотых ножон не вырвешь свойклинок,Покрытый ржавчиной презренья?..1838

Дары Терека

Терек воет, дик и злобен,Меж утёсистых громад,Буре плач его подобен,Слёзы брызгами летят.Но, по степи разбегаясь,Он лукавый принял видИ, приветливо ласкаясь,Морю Каспию журчит:«Расступись, о старец-море,Дай приют моей волне!Погулял я на просторе,Отдохнуть пора бы мне.Я родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков,С чуждой властью человекаВечно спорить был готов.Я, сынам твоим в забаву,Разорил родной ДарьялИ валунов им, на славу,Стадо целое пригнал».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий стихнул, будто спит,И опять, ласкаясь, ТерекСтарцу на ухо журчит:«Я привёз тебе гостинец!То гостинец не простой:С поля битвы кабардинец,Кабардинец удалой.Он в кольчуге драгоценной,В налокотниках стальных:Из Корана стих священныйПисан золотом на них.Он угрюмо сдвинул брови,И усов его краяОбагрила знойной кровиБлагородная струя;Взор открытый, безответный,Полон старою враждой;По затылку чуб заветныйВьётся чёрною космой».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит;И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С тёмно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик её туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке-молодицеНе тоскует над рекойЛишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороного,И в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытой,Колыхаяся, всплыла.И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТёмно-синие глаза.Он взыграл, веселья полный –И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.1839

Три пальмы

(Восточное сказание)

В песчаных степях аравийской землиТри гордые пальмы высоко росли.Родник между ними из почвы бесплодной,Журча, пробивался волною холодной,Хранимый, под сенью зелёных листов,От знойных лучей и летучих песков.И многие годы неслышно прошли;Но странник усталый из чуждой землиПылающей грудью ко влаге студёнойЕщё не склонялся под кущей зелёной,И стали уж сохнуть от знойных лучейРоскошные листья и звучный ручей.И стали три пальмы на Бога роптать[35]:«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?Без пользы в пустыне росли и цвели мы,Колеблемы вихрем и зноем палимы,Ничей благосклонный не радуя взор?..Неправ твой, о небо, святой приговор!»И только замолкли – в дали голубойСтолбом уж крутился песок золотой,Звонков раздавались нестройные звуки,Пестрели коврами покрытые вьюки,И шёл, колыхаясь, как в море челнок,Верблюд за верблюдом, взрывая песок.Мотаясь висели меж твёрдых горбовУзорные полы походных шатров;Их смуглые ручки порой подымали,И чёрные очи оттуда сверкали…И, стан худощавый к луке[36] наклоня,Араб горячил вороного коня.И конь на дыбы подымался порой,И прыгал, как барс, поражённый стрелой;И белой одежды красивые складкиПо плечам фариса[37] вились в беспорядке;И с криком и свистом несясь по песку,Бросал и ловил он копьё на скаку.Вот к пальмам подходит шумя караван:В тени их весёлый раскинулся стан.Кувшины звуча налилися водою,И гордо кивая махровой главою,Приветствуют пальмы нежданных гостей,И щедро поит их студёный ручей.Но только что сумрак на землю упал,По корням упругим топор застучал,И пали без жизни питомцы столетий!Одежду их сорвали малые дети,Изрублены были тела их потом,И медленно жгли их до утра огнём.Когда же на запад умчался туман,Урочный свой путь совершал караван;И следом печальным на почве бесплоднойВиднелся лишь пепел седой и холодный;И солнце остатки сухие дожгло,А ветром их в степи потом разнесло.И ныне всё дико и пусто кругом –Не шепчутся листья с гремучим ключом:Напрасно пророка о тени он просит –Его лишь песок раскалённый заносит,Да коршун хохлатый, степной нелюдим,Добычу терзает и щиплет над ним.1839

Молитва

В минуту жизни труднуюТеснится ль в сердце грусть:Одну молитву чуднуюТвержу я наизусть.Есть сила благодатнаяВ созвучье слов живых,И дышит непонятная,Святая прелесть в них.С души как бремя скатится,Сомненье далеко –И верится, и плачется,И так легко, легко…1839

«Как часто, пёстрою толпою окружён…»

1-е январяКак часто, пёстрою толпою окружён,Когда передо мной, как будто бы сквозьсон,При шуме музыки и пляски,При диком шёпоте затверженных речей,Мелькают образы бездушные людей,Приличьем стянутые маски,Когда касаются холодных рук моихС небрежной смелостью красавицгородскихДавно бестрепетные руки, –Наружно погружась в их блеск и суету,Ласкаю я в душе старинную мечту,Погибших лет святые звуки.И если как-нибудь на миг удастся мнеЗабыться, – памятью к недавней старинеЛечу я вольной, вольной птицей;И вижу я себя ребёнком; и кругомРодные всё места: высокий барский домИ сад с разрушенной теплицей;Зелёной сетью трав подёрнут спящийпруд,А за прудом село дымится – и встаютВдали туманы над полями.В аллею тёмную вхожу я; сквозь кустыГлядит вечерний луч, и жёлтые листыШумят под робкими шагами.И странная тоска теснит уж грудь мою:Я думаю об ней, я плачу и люблю,Люблю мечты моей созданьеС глазами, полными лазурного огня,С улыбкой розовой, как молодого дняЗа рощей первое сиянье.Так царства дивного всесильный господин –Я долгие часы просиживал один,И память их жива понынеПод бурей тягостных сомнений и страстей,Как свежий островок безвредно средьморейЦветёт на влажной их пустыне.Когда ж, опомнившись, обман я узнаю́,И шум толпы людской спугнёт мечту мою,На праздник не́званую гостью,О, как мне хочется смутить весёлость ихИ дерзко бросить им в глаза железныйстих,Облитый горечью и злостью!..1840

«И скучно и грустно, и некому руку подать…»

И скучно и грустно, и некому руку податьВ минуту душевной невзгоды…Желанья!.. что пользы напрасно и вечножелать?..А годы проходят – все лучшие годы!Любить… но кого же?.. на время –не стоит труда,А вечно любить невозможно.В себя ли заглянешь? – там прошлогонет и следа:И радость, и муки, и всё там ничтожно…Что страсти? – ведь рано иль поздно ихсладкий недугИсчезнет при слове рассудка;И жизнь, как посмотришь с холоднымвниманьемвокруг, –Такая пустая и глупая шутка…1840

Казачья колыбельная песня

Спи, младенец мой прекрасный,Баюшки-баю.Тихо смотрит месяц ясныйВ колыбель твою.Стану сказывать я сказки,Песенку спою;Ты ж дремли, закрывши глазки,Баюшки-баю.По камням струится Терек,Плещет мутный вал;Злой чечен ползёт на берег,Точит свой кинжал;Но отец твой старый воин,Закалён в бою:Спи, малютка, будь спокоен,Баюшки-баю.Сам узнаешь, будет время,Бранное житьё;Смело вденешь ногу в стремяИ возьмёшь ружьё.Я седельце боевоеШёлком разошью…Спи, дитя моё родное,Баюшки-баю.Богатырь ты будешь с видуИ казак душой.Провожать тебя я выйду –

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Рафа́эль (Рафаэ́ль) Са́нти – великий итальянский живописец, автор знаменитой картины «Сикстинская Мадонна».

2

Перло́вый – жемчужный (от перл – жемчужина [устар.]).

3

Нагбе́нный – наклонённый (устар.).

4

Ветри́ло – парус (устар.).

5

Скиптр (ски́петр) – царский жезл, символ верховной власти.

6

«Где цвету́т мои́х пре́дков поля́…» – род Лермонтовых происходил из Шотландии.

7

Ку́щи – здесь: крона, листва.

8

Ве́жды – веки (устар.).

9

Ра́не – раньше (устар.).

10

«Трёхнеде́льный удале́ц…» – имеется в виду Наполеон Бонапарт, незаконно захвативший власть во Франции.

11

«Неве́домый грани́т» – остров Святой Елены, место ссылки Наполеона.

12

Чело́ – лоб (устар.).

13

Лобза́нье – поцелуй (устар.).

14

Пе́рси – грудь (устар.).

15

Зи́мние кварти́ры – в старину в зимнее время войска отходили в тыл для пополнения, переобмундирования и размещались в домах («на квартирах») у мирного населения. Существовала так называемая квартирная повинность, обязывающая жителей предоставлять жильё для солдат.

16

Реду́т – полевое оборонительное сооружение, обычно четырёхугольное, с земляным валом и рвом.

17

Мусью́ – месье́ (искаж.), вежливое обращение к мужчине во Франции.

18

Карте́чь – артиллерийский снаряд, заполненный крупными пулями или небольшими ядрами.

19

Се́ча – битва, сражение (устар.).

20

Лафе́т – станок, на котором закрепляют артиллерийское орудие.

21

Бива́к – лагерь, место расположения войск на отдых под открытым небом.

22

Ки́вер – высокий военный головной убор.

23

Хват – удалец.

24

Ула́ны – лёгкая кавалерия, вооружённая саблями и пиками. На пиках укреплялись небольшие флажки.

25

Драгу́ны – кавалеристы, обученные сражаться не только в конном, но и в пешем сражении. На касках у них укреплялись конные хвосты.

26

Соли́м – Иерусалим.

27

До́льний – земной, человеческий.

28

Киво́т (кио́т) – застеклённый шкафчик для икон.

29

Са́га – длинное эпическое повествование.

30

По́прище – здесь: период жизни, деятельности.

31

Бра́нный – здесь: воинственный.

32

«…Никто́ с усе́рдьем не чита́ет…» – на кинжалы нередко наносили мудрые изречения (например, из Корана).

33

Фимиа́м – благовонное вещество, сжигаемое при богослужении.

34

Вечева́я (ба́шня) – башня, на которой висел колокол, созывавший людей на ве́че (собрание).

35

Ропта́ть – жаловаться, выражать недовольство.

36

Лука́ – изогнутый край седла.

37

Фари́с – арабский воин-конник.