Бедовый месяц

– У вас ноги, как чугунный мост, – посетовала я и поняла, что смогу пережить ночь только после пары глотков успокоительной настойки, а заодно снадобья для желудка.

Кое-как я выползла из-под мужниной ноги. В темноте на ощупь надела туфли, схватила наброшенный на вешалку плащ и тихонечко выскользнула за дверь.

В коридоре царил полумрак, магические огни в фигурных светильниках еле-еле теплились. В углах и у пола собрались глубокие тени. Быстренько накинув на плечи плащ, я двинулась в комнату, где ночевали мои родные. Тетушка Клементина обязательно таскала в дорожном сундуке шкатулку с аптекарскими снадобьями.

С другого конца коридора в завороженной тишине неслось нечто среднее между рыком умирающего вепря и ревом разъяренного дракона. Дядька Рендел храпел на весь постоялый двор.

Неожиданно куча белья, наваленная на широкий хозяйственный сундук у стены, зашевелилась. Вообще, я никогда не считала себя набожной, но от страха отшатнулась и осенила грудь святым знаком. Инфернальное создание село, спустило ноги на пол. Привидением оказалась Лидия, завернутая с головой в одеяло.

– Ты что делаешь в коридоре? – изумилась я.

– А ты? – прошелестела она.

В тусклом свете тетушка выглядела взлохмаченной, измученной и очень несчастной. Под глазами темнели круги.

– Иду к вам. Хочу снадобье для сна.

– Господин Торн тоже храпит?

– Нет, просто не спится, – буркнула я, не объяснять же все перипетии нашей с Филиппом первой брачной ночи.

– Понимаю, – вздохнула она. – Ты полна впечатлениями.

Не столько впечатлениями, сколько едой.

– Почему ты сидишь в коридоре, как бедная родственница? – перебила я.

– Слышишь? – тихо спросила она с очень странным видом.

– Что? – решив, что у тетушки слегка подтекла от бессонницы крыша, осторожно уточнила я.

– В отличие от твоего мужа, Рендел храпит. Это невыносимо!

Дома дядюшка спал в отдельной спальне со звуконепроницаемой дверью из специальной древесины. Храпел ночи напролет, никому не мешая.

– Затычки в уши тоже не помогают, – жаловалась Лидия. – Клементина-то заткнула и успела уснуть раньше Рендела, а я решила чуть-чуть почитать и упустила момент.

Неожиданно внизу зазвучали мужские голоса. На лестнице раздались тяжелые шаги. Мы обе встрепенулись. Пока незнакомцы не появились в коридоре, я тихо скомандовала Лидии подниматься и утянула за собой в комнату для молодоженов. Вообще-то, план был просто переждать, когда коридор опустеет, а потом вернуть тетку к родным, но стоило нырнуть в пахнущую едой темноту номера, как Филипп проговорил:

– Вернулись?

Раздался щелчок пальцами. Вспыхнули стенные светильники, и наступила ошарашенная тишина.

Я морщилась от яркого света. Филипп, растянувшийся на кровати во всей полуобнаженной красе, смотрел на Лидию, а та из одеяла вытаращилась на него большими круглыми глазами.

– Госпожа Вудсток, как неожиданно вас встретить в нашем номере, – вымолвил он, вкрадчивым жестом натягивая на нижнюю половину покрывало. – Что вас привело сюда?

– Сюда меня привела Тереза, – честно ответила тетка.

Филипп обратил на меня выразительный взгляд:

– Леди Торн, позвольте вас на минуту.

– Конечно, господин Торн, – покаянно вздохнула я. – Если вам очень хочется поговорить.

– Дайте мне… – он на мгновение прикрыл глаза, словно пытаясь справиться с раздражением, и протянул руку: – одежду.

– Я выйду, – прошелестела Лидия.

– В коридоре небезопасно, – спохватилась я, разрываясь между мужем без порток и Лидией без места для ночлега.

– Тогда просто отвернусь, – предложила она. – Вы не стесняйтесь, господин Торн. Чувствуйте себя как дома.

Честное слово, лучше бы она промолчала и просто отвернулась!

Пока он поспешно облачался, Лидия сосредоточенно изучала горный пейзаж, висящий в рамочке не стене.

Мы с Филиппом вышли из комнаты в прохладный сумрачный коридор. Он прикрыл дверь и тихо вопросил:

– Почему вы сбежали, Тереза?

– Не спалось, – покаялась я.

– И вы решили, что лучше не спать в другом номере?

– Хотела взять у тетушки снотворных капель, но наткнулась на Лидию. – Я указала рукой на хозяйственный сундук. – Вы же знаете, как опасно девушке оставаться одной на постоялом дворе.

– Поэтому вы решили составить ей компанию?

– Нет, я хотела ее вернуть к родным, но по лестнице начали подниматься какие-то хмы… подозрительные личности. И мы спрятались в ближайшей комнате. По случайности ближайшей оказалась наша с вами спальня.

– Какое любопытное приключение, – протянул Филипп, и вдруг стало ясно, что он не просто раздражен, а по-настоящему взбешен. Его можно понять: сама ненавижу, когда меня будят среди ночи с какой-нибудь идиотской проблемой. – Тереза, не подумайте, что я предъявляю претензии…

Поздно. Я уже об этом думаю.

– Но вы не находите, что ваших незаметных родственников становится слишком много в нашей жизни?

Какой хороший вопрос! Найти бы на него достойный ответ.

– Просто наша с вами совместная жизнь только-только началась, – в порыве вдохновения я взмахнула рукой, – поэтому их присутствие кажется концентрированным. Потом оно размажется по годам, и вы их перестанете замечать.

– Интересная теория.

– Филипп, умоляю вас: потише! – взмолилась я. – Лидия только кажется оторванной от мира, но у нее очень острый слух. А дядюшка, как назло, чудовищно храпит. Ни одни беруши не помогают. Я использовала бы магию, чтобы решить их проблему, но не обучена таким заклятиям.

– Готов по-родственному лишить вашу тетку слуха, – сцедил он.

– Какая жестокость, господин Торн! – охнула я.

– Вы предлагаете ее подложить к нам третьей?

– Я к тому, что не надо делать ее полностью глухой! Это негуманно. Но чуток глуховатой, по-моему, уместно. И ей хорошо, и нам тоже… неплохо.

У Филиппа выразительно изогнулась одна бровь. То ли от удивления, то ли от нервного тика.

– Но только на эту ночь! – добавила я. – Иначе мы с утра ее не добудимся.

Как два вынужденных заговорщика, мы тихонечко, стараясь не скрипеть ни половицами, ни дверью, вернулись в комнату. Лидия лежала на кровати, прикрывшись своим одеялом, и крепко спала. В ошарашенной тишине было слышно безмятежное сопение.

Я жалобно посмотрела на Филиппа и прошептала:

– Если я лягу посередке, то вы даже не заметите ее присутствия.

Он прикрыл глаза и потер переносицу, что-то серьезно обдумывая. Может, вспоминал, какое содержание прописал в брачном контракте в случае развода, и подсчитывал, заслужила ли я эту весьма внушительную сумму, пробыв его женой меньше суток.

– Не так я себе представлял первую брачную ночь, – пробормотал он.

– Понимаю, вы хотели хорошенько выспаться, – тихонечко поддакнула я, следуя совету тетушки «соглашайся с мужем во всем, через сорок лет объяснишь ему, что он кретин».

Филипп для чего-то снял с вешалки пальто и начал его надевать. В сугроб, что ли, решил закопаться или просто прогуляться?

– Вы куда? Хотите снять еще одну комнату?

– Если бы здесь были свободные комнаты, ваша тетка лежала бы в своей, а не в нашей кровати, – проговорил он. – Ухожу в общую залу.

– Тогда идем вместе!

– Зачем? – насторожился Филипп.

– Я ваша жена и обязана разделять все жизненные тяготы.

– Не лишайте себя радостей спокойного сна.

Наверное, он представил, как следом за нами в общий зал, где на деревянных раскладушках спали те, кому не хватило крон на отдельную комнату или же не досталось отдельного закутка, потянутся все мои родственники. Управлять парадом будет тетушка Клементина, Лидия о кого-нибудь споткнется и поднимет переполох, а потом дядька Рендел громыхнет драконьим ревом и распугает всех конкурентов на мирный отдых.

– Вы уже спали на раскладушках? – нешуточно всполошилась я. – Спину потом не прихватит?

– Не беспокойтесь, у меня здоровая спина, – отозвался он, продвигаясь к выходу.

– Если вдруг не хватит раскладушки, то возвращайтесь! Как-нибудь разместимся.

– Хорошенько выспитесь, дорогая жена. – Он бросил на меня выразительно-ироничный взгляд. – Поставьте на замок заклятие, чтобы никто не вошел.

Филипп скрылся за дверью. Я стояла посреди комнаты и не верила, что умудрилась выставить мужа из спальни в нашу первую брачную ночь. Если мы вопреки всему дотянем до старости, то расскажу эту историю нашим внукам. А еще лучше – напишу мемуары с самыми позорными моментами своей жизни.

Погода в горах непостоянная, как ветреная кокетка. К утру тучи разошлись, явив бескрайнее прозрачное небо и потрясающий воображение Сумрачный пик на горизонте, словно окутанный сизой дымкой. О ночной непогоде напоминали лишь искрящие на солнце сугробы, да глубокие колеи на дороге.

О том, как спалось мужу в общей зале, легко угадывалось по его настроению и непроницаемому взгляду, обращенному в бесконечность. Тетушки и дядька Рендел с самого пробуждения так отчаянно доказывали, какие они деликатные и незаметные люди, что лишний раз старались не попадаться Филиппу на глаза. Молчком уселись в расписной коробчонок, полностью признав право молодых ехать в просторном комфортном экипаже, присланном из гостевого дома. Ну просто образчик кротких родственников! Сердце радовалось.

И оно радовалось бы гораздо больше, если бы ночью не случилось неловкости с Лидией. Пропустив дурацкие вопросы о том, как ему спалось – очевидно, что не очень хорошо, – я сразу начала каяться:

– Филипп, я чувствую себя чудовищно оттого, что вам пришлось уйти в общую залу. Мне жаль.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, – отозвался он, снимая с измятых брюк ворсинку. Не воображаемую, а самую настоящую.

Вообще, возникало ощущение, что возле него спал кот. Или даже два кота. Так и представлялось, как он спихивал с себя хвостатых тварей, но они наседали, отвоевывая пространство на раскладушке.

– Я почти не спала.

Мягко говоря, обеспокоенность мужниным благополучием была сильно преувеличена. Едва коснувшись подушки, я провалилась в такой крепкий сон без сновидений, что с утречка Лидия с трудом меня добудилась.

Оказалось, что тетушка Клементина, недосчитавшись сестры, решила, будто та сбежала с незнакомцем в неизвестном направлении, и, видимо, поторопилась поделиться радостной вестью. Почему-то идея, что Лидию украли, в голову ей не пришла. Обнаружив беглянку в комнате для молодоженов вместо моего новоиспеченного супруга, тетка впала в глубокую задумчивость и сделалась очень тихой. Во всех смыслах этого слова.

– Филипп, мне действительно очень жаль! – с душой повторила я.

– Вы уже говорили, – уронил он.

– Я хочу еще раз повторить, чтобы вы поняли, насколько мне жаль. Очень!

– Не беспокойтесь, я понял. – Он бросил на меня нервирующий взгляд из-под ресниц.

– Хорошо, – вздохнула я и, сама от себя не ожидая, выдала глубокую мудрость от Марджери Торн, полученную во время ее приезда в Энтил: – Взаимопонимание – путь к счастливой жизни.

Филипп подавился на вздохе и едва слышно кашлянул в кулак. Ладно, согласна: большой перебор. До взаимопонимания нам, как на костылях до Сумрачного пика.

Дальше мы ехали в обоюдном молчании. Не знаю, о чем думал муж, глядя в окно, но я зачем-то подсчитывала в уме, как далеко в горах можно доскрестись на костылях. Очень успокаивающее занятие, к слову. Так расслабилась, что едва не начала зевать.

Как оказалось, гостевой дом назвать именно «домом» не повернулся бы язык ни у одного вменяемого человека. Это был старинный замок с облагороженным фасадом, подновленной въездной площадью и помпезным парадным входом.

Значительный и тяжелый, он стоял на фоне горы, прикрытой снежной шапкой, и высокомерно возвышался над уютной курортной деревушкой. Одной из тех, что любили изображать на цветных карточках, которые продавали в книжных лавках по четверть кроны за штуку.

У дверей нас встретил импозантный распорядитель в камзоле с вышитой на груди эмблемой гостевого дома. Пока мы поднимались в холл по длинной лестнице, покрытой красным ковром, он убеждал нас, как неимоверно горд, что Филипп Торн выбрал для медового месяца их гостевой дом. Муж высокомерно молчал, чем нервировал не только раздухарившегося многословного распорядителя, но и нас всех.

Когда мы оказались в холле, я на секунду ослепла. Не от богатой обстановки, а от яркой люстры на сотню магических огней, каскадом спускавшейся с потолка и отбрасывающей вокруг мозаичную тень. Народу в дорогом гостевом доме было ничуть не меньше, чем в дешевом постоялом дворе. Казалось, что вся столичная публика, только вчера поглощавшая тарталетки на свадьбе, переместилась на зимний курорт. Правда, по большому счету, на нас никто особенно не обращал внимания, разве что некоторые бросали любопытные взгляды.

– Ваши апартаменты давно готовы, господин Торн, – отчаявшись выбить из гостя хотя бы слово, докладывал распорядитель.

– Попросите кого-нибудь проводить родственников моей супруги в их номера, – наконец пожелал разлепить губы господин Торн.

– Совершенно незачем, – обрадованно объявил распорядитель. – Мы устроили все по высшему разряду! Вы живете на одном этаже.

– Простите? – от чудесной новости Филипп даже притормозил.

Мы тоже всей кучей притормозили, а заодно попятились, собираясь вокруг дядьки Рендела. Вообще, сбиваться в стайку было тактически недальновидно. Если придется прятаться, то мы споткнемся друг о друга и устроим большую свалку.

Распорядитель замялся, видимо, решив, будто что-то напутал.

– Как вы и велели в письме, – почти с отчаянием напомнил он и почему-то уставился на меня, словно именно я была главным недовольным элементом. – Просторные апартаменты по соседству. С видом на горы и балконом. Одни для молодоженов, другие для их сопровождающих. Правда, номера не совсем по соседству, а в разных концах коридора… Мы, конечно, попробуем что-нибудь поменять, но вы же понимаете, высокий сезон. Все лучшие номера выкупили еще с осени.

– Что ж, ведите, – кивнул муж, видимо, мысленно смиряясь с неизбежным соседством.

И что-то вдруг стало так жалко Вилсона! Было у меня подозрение, что его не просто рассчитают с позором, а вдогонку отвесят пинок под зад, чтобы летел как гордый дракон куда-нибудь подальше от столицы. Скорее всего, в провинциальный Энтил, где даже с отвратительными рекомендациями от бывшего нанимателя можно устроиться в помощники к счетоводу или к стряпчему. С таким идеальным почерком секретаря с руками оторвут. В смысле просто оторвут. Руки ему для чернильного пера пригодятся.

Оказалось, что мы не просто жили в разных концах замкового крыла, с родными нас разделял поворот! Они зашли к себе, а мы отправились дальше. Мимо горных пейзажей на стенах и натуральной миниатюрной елочки в деревянной кадке.

– Добро пожаловать в гостевой дом «Сиал»! – Толкнув дверь, с большой помпой распорядитель пропустил нас с Филиппом в просторную гостиную со светлыми стенами, бежевыми портьерами и с теткой Марджери Торн в кресле.

– Мои дорогие! – С фальшиво-лучезарной улыбкой она легко поднялась и театрально раскинула руки, словно собиралась нас обоих одним махом заключить в тесные объятия. – Вы добрались! Как я рада вас видеть в добром здравии!

Здравие после ночи на постоялом дворе у нас явно было не особенно доброе. Настроение тоже, прямо сказать, – желало сделаться получше.

– Я не стал ничего говорить о госпоже Торн, чтобы не портить сюрприз, – заговорщицким тоном пояснил сверкающий, как золотая крона, распорядитель. – Хорошего дня, господа!

Подобрать отпавшую челюсть мне удалось с трудом. Исключительно от мысли, что стоять с раззявленной от удивления «варежкой» нелепо. Ей-богу, чем дальше в хороший день, тем страшнее сюрпризы.

Глава 3

Лекарство от досадных провалов

Совершенно точно от быстрой расправы за самоуправство распорядителя спасли быстрые ноги. Он мастерски ускользнул в коридор и мягко прикрыл дверь. Скажу больше: заговорщицки подмигнул мадам Торн. Я видела, потому как в этот момент оглянулась.

В возникшей паузе из глубины номера доносились чьи-то тихие голоса. Казалось, тетка не просто заявилась к нам в номер, а еще привела с собой парочку кузенов Торнов, и те теперь соображали, как поделить на всех спальню.

– Марджери? – Филипп то ли поздоровался, то ли задал вопрос, какого демона она околачивается в апартаментах, когда мы даже до гостевого двора не успели добраться.

Мгновенно догадавшись, что ее неожиданное появление действительно произвело впечатление – быть точнее, самое унылое впечатление, – мадам заговорила с доброй улыбкой пойманного дракона:

– Не злись на Роджера. Он по старой дружбе открыл мне номер и позволил тут чуточку похозяйничать. Тереза не дала никаких указаний насчет багажа. Сундуки стояли неразобранные. Я здесь, чтобы проследить, как горничные развешивают одежду.

Ничего себе выпад! Мысль, что кто-то там, в комнатах, копался в моих вещах, страшно не понравилась. Понятно, что в новой жизни придется привыкнуть к присутствию слуг, но я леди Торн всего второй день, а любая привычка, даже дурная, появляется за три недели. Именно так утверждают умные книги. В них, правда, речь шла о том, как от привычки избавиться, но – уверена – процесс работает в обе стороны.

– Ты ради этого прилетела в Сиал? – уточнил Филипп. – Сегодня возвращаешься в столицу?

– Ты такой шутник! – всплеснула она руками, хотя племянник-то выглядел серьезным. – В Сиале собрался весь свет. Говорят, его величество приедет. Грех пропускать настолько высокий сезон. Я и так не появлялась последние пять лет.

Другими словами, запросто грешила, но именно в этом году совесть покусала и заставила прискакать в Эрминские горы. К нам под бок. Видела я, как тетку перекосило от новости, что мои родные едут с нами в путешествие. Вот до чего доводит зависть к новоявленным родственникам. Пять лет дома просидишь, а потом в горы без приглашения припрешься! Даже на костылях.

Между тем Филипп помог мне освободиться от жаркого плаща, небрежно бросил его на спинку дивана и снял пальто.

– Ты какой-то помятый, – заметила тут же тетка.

Еще бы! Поспи на раскладушке в общей зале придорожного постоялого двора – помнешься даже душевно.

– Марджери, мы рады тебя видеть, но хотим отдохнуть с дороги, – немедленно указал он направление к выходу.

Однако тетку просто так, простыми намеками, было не выставить! Она словно решила у нас окопаться.

– Так, может, согревающего чаю? – Марджери указала на кофейный столик, где стоял поднос с фарфоровым чайником и две чашки. Одна была наполовину наполнена подозрительным питьем.

– И было бы неплохо помыться, – уже прямолинейно ответил Филипп.

– В таком случае давайте попозже вместе пообедаем! – просияла тетка. – Я уже заказала столик в ресторации на верхнем этаже. В три часа.

– Ты разве не планировала поболтать со старыми приятельницами? – вежливо спросил он.

– Они не видели меня пять лет, один день ничего не изменит. Мы с ними позавтракаем. Тереза, вы ведь не против пообедать?

– Я скажу своим родным, – с улыбкой прелестной дурочки объявила им обоим, дескать, решили обедать в компании, так пусть она будет большой и дружной. Надеюсь, в конце гастрономического праздника никто не подерется. – Тетушка Клементина страшно обидится, если мы не позовем их на семейные посиделки.

– Ах, Вудстоки всем составом… – протянула Марджери. – Куда их, к слову, поселили? Далеко?

– Мы живем рядом, – вынужденно призналась я. – А вы?

– В северном крыле. Там превосходные виды.

По лицу мадам было заметно, что она уже вычисляла, как переехать к нам поближе. Можно этажом выше, но непременно над новыми родственниками. Всегда приятно ходить на острых каблуках по паркетному полу, чтобы людям внизу казалось, что им прямехонько в темечко забивают гвозди.

– Филипп, ты меня проводишь? – Она стряхнула с пиджака племянника ворсинку.

– Конечно, – согласился он и указал на дверь, дескать, идемте, тетушка, мне очень хочется поскорее вернуться.

– Увидимся в три, моя дорогая.

Когда оба скрылись в коридоре, «дорогая» облегченно выдохнула и с интересом огляделась. Помимо диванов здесь стоял круглый обеденный стол с полированной крышкой и мягкими стульями с резными ножками. Угол подпирала напольная статуэтка: девица с плошкой в руках. Понятия не имею, для чего ее приставили. Может, в гипсовую тарелку следовало складывать ключи и чаевые для обслуги.

– Леди Торн, – раздалось в тихой гостиной, и я едва не подпрыгнула.

Откуда ни возьмись, вернее, из спальни появилась горничная в форменном платье и переднике.

– Мы закончили, – объявила она.

– Спасибо, – отозвалась я.

Девушка чего-то ждала.

– Мы можем идти или будут какие-то пожелания? – спросила она.

– Нет, – покачала я головой, но вдруг вспомнила: – Кстати, а как связаться с соседним номером?

– В вашей спальне есть почтовая шкатулка. Можно отправить записку в любые апартаменты или сделать заказ в номер, – не выказав никакой иронии, дескать, дикая какая-то леди Торн, ничегошеньки не знает, пояснила она.

– Благодарю, – улыбнулась я.

Девушка двинулась к выходу, а следом целый отряд горничных в количестве пяти штук, со стороны похожих друг на друга, как близнецы. Они торжественно несли стопки аккуратно сложенных очень знакомых вещей, а одна держала в руках мои теплые ботинки со шнурками. Те самые, которых так сильно недоставало в дороге!

– Подождите! – скомандовала я, признав собственный халат из фланели. Он давно пережил первую молодость, но был теплым и уютным.

Служанки сбились со строевого шага и едва не врезались одна в другую.

– Куда вы уносите мои вещи? – удивленно спросила я.

– На сжигание, – с самым обычным видом, словно не собиралась провести кремацию чужой одежды, пояснила старшая горничная.

Ничего себе сервис в дорогом гостевом доме!

– Зачем? – потрясенно воскликнула я. – Чем вам не угодил мой… халат?!

Девушки странно переглянулись.

– Так ведь мадам Торн велела от этих вещей избавиться.

– Мадам Торн? – повторила я нараспев, потому как дыхание чуточку сперло и удавалось почему-то петь, но не нормально говорить. Слов-то не было, одни междометия.

Тетка под шумок решила проредить мой гардероб. Нашлась поборница моды! Хочет избавиться от одежды – пусть перетрясет свои дорожные сундуки.

– Дамы, верните все обратно, – велела я. – Сейчас же!

Вообще, хотела сказать «пожалуйста», но от возмущения запас вежливости несколько прохудился. Они же чуть не прикончили мой любимый халат!

Горничные пристроили вещи на комод и удалились. Оставшись одна, я сбежала в ванную комнату. Хорошо, что та примыкала к гардеробной и не пришлось нестись через весь номер в исподнем. А когда вышла, душистая, намытая и в уютном халате, обнаружила Филиппа…

Вокруг моего ненаглядного мужа на разном расстоянии от пола застыли сбитые с комода вещи. С большим недоумением, словно никогда в жизни не видел женского белья, он рассматривал гордо расправленные в воздухе полосатые панталоны.

Я и сама встречала такие, с позволения сказать, пестрые изделия швейного промысла только в одном месте: в лавке женских штучек мадам Руфьи в Энтиле. Она шила их собственными руками, чем сильно гордилась. Никак тетушка Клементина подсунула зимнее бельишко. Видимо, побоялась, что племянница в горах отморозит нежное место, какое следовало пристраивать на диваны и возить исключительно в теплых каретах.

– Вы чего на них пялитесь? – тихо, но свирепо спросила я, словно он совершал гнусное злодеяние, а не изучал приблудное исподнее.

Филипп перевел на меня растерянный взгляд, и брови его поползли на лоб.

– А теперь на меня, – сердито добавила я, покрепче затягивая пояс. – Никогда не видели халата в стиле… ретро?

– Ретро – это когда одежда на женщине как из бабушкиного сундука?

– Вы же не пытаетесь оскорбить мой халат? – обиделась я и огладила ладонями мягкую ткань. – Ретро – это удобно и уютно. И знаете что?

– Да?

– Отдайте уже мои панталоны… Шорты!

Приблизившись, я попыталась сорвать висящее полосатое недоразумение, но оно словно было прибито гвоздями к воздуху. Пришлось дернуть посильнее, отчего ткань хрустнула. В разные стороны прыснули золотистые искры затухающей магии.

– Какие-то ненадежные панталоны, – пробормотала сквозь зубы. – В смысле, шорты! Это шорты, ясно?

– Шорты с начесом, – заметил Филипп.

– Что вы удивляетесь? Они зимние. Не догадывались, что такие существуют? – проворчала я, пряча цветастое безобразие подальше от его внимательных глаз. Попросту за спину. – Никогда не знаешь, в какой момент усядешься в сугроб.

– В холода их надо носить постоянно? – въедливо допытывался муж.

Да дались же ему эти демонские штаны! Послушаешь и решишь, что сам захотел на досуге примерить и испытать на морозе.

– Как только похолодает до такого мороза, что птицы начнут падать замертво, а задницы… – Я прикусила язык. Похоже, до крови. Наверное, распухнет, зато не смогу нести чушь и сыпать в приличном обществе мужа бранными словечками.