Антихакер

В СМЕРТИ ДЕВУШКИ ИЗ КЕМЕРОВА ВИНОВАТА КРУПНАЯ УГОЛЬНАЯ КОМПАНИЯ?

Под заголовком была размещена фотография молодой женщины крупным планом. Она стояла вполоборота, наблюдая за кем-то в стороне, приложив к уху телефон, на фоне витрины магазина NewYorker. «Миловидное личико», – подумал Марк. Короткая, почти пацанская стрижка, маленький носик, тонкие, ярко накрашенные губы, худая длинная шея – сама изящность. Но Озерову показалось, что вряд ли этот снимок выхвачен из жизни: ровный припудренный цвет лица, никаких мешков под глазами, нарисованные брови, идеально свежий маникюр на пальцах, удерживающих сотовый. На таких фотографиях незаметные в жизни девушки вдруг начинают выглядеть, как голливудские актрисы. Правильный ракурс, хороший грим – и страничка в «Инстаграм» убеждает в твоей неотразимости. Марк был уверен, что снимок был взят из какой-то социальной сети или аватарки.

«Всего три дня назад, – начиналась статья, – 21 июля родственники, друзья, одноклассники и сокурсники попрощались с тридцатиоднолетней Мариной Зайцевой, которая в ночь на 18 июля покончила жизнь самоубийством, отравив себя чрезмерной дозой таблеток. Но сослуживцы Марины не пришли на эти похороны за очень редким исключением. Что же случилось с жизнью молодой кемеровчанки?

Как стало известно нашему изданию, Зайцева была уволена с «волчьим билетом» из ПАО «Кузбасская угольная компания», где она работала экономистом в финансовом отделе, за раскрытие коммерческой информации в феврале этого года. После этого всем сотрудникам угольной компании было запрещено поддерживать с ней любые отношения под страхом немедленного увольнения. Все возможности для трудоустройства в городе для Марины Зайцевой были закрыты. Информация о неблагонадежности Марины Зайцевой была распространена по внутренним каналам отделов безопасности среди всех угольнодобывающих предприятий региона, а также среди их поставщиков и клиентов. Как говорит один из строительных подрядчиков «Кузбасской угольной», нам было четко донесено, что в случае обращения Зайцевой о приеме на работу отказать, иначе могли бы возникнуть сложности с продлением нашего контракта. В «Кузбасской УК» явно хотели проучить Марину и на ее примере показать свою силу и катастрофичность действий, направленных против них. Кроме того, пользуясь влиянием на администрацию области, угольщики закрыли возможность трудоустройства и в любые региональные и муниципальные предприятия Кемеровской области.

Марина попала в ситуацию, когда она долгое время не могла устроиться по специальности и ее финансовое положение стало отчаянным. Она перестала платить по кредитам и жила только на пособие по безработице. Это усугубилось разрушением и личных отношений. Ее муж подал на развод, и, по словам матери Марины, они с февраля уже не проживали совместно. Детей у пары не было.

Денежные и семейные проблемы, отсутствие работы и постоянные отказы работодателей, резкая потеря взаимоотношений с коллективом привели к тому, что Марина часто находилась в депрессивном состоянии. Соседи нередко видели ее в состоянии алкогольного опьянения. И вот в какой-то момент, оказавшись в одиночестве, без поддержки семьи и, видимо, в глубокой депрессии, Марина Зайцева и совершила этот безвозвратный шаг.

Имела ли хоть какое-то право – юридическое или моральное – «Кузбасская угольная компания» начинать эту травлю? Стоит ли жизнь человека любой коммерческой тайны? Знаем ли мы все события, которые привели к гибели образованного специалиста и молодой женщины? В этих вопросах постараются разобраться правоохранительные органы. Но, зная уровень влияния одного из крупнейших предприятий нашего региона на власть, нам кажется, что мы можем не дождаться честных ответов.

Ирина Белохвостикова».

Дочитав статью, Марк попробовал сопоставить факты со своим заданием. Девушку было жаль, но он не мог уловить пока связи. Тогда он вернулся к письму от Виктора:

«Думаю, Вы в некотором недоумении, как эта история связана с Вами и зачем я пишу это письмо. Я в курсе утечки, в которой обвинили Марину.

В начале февраля обычно готовится годовой финансовый отчет компании. Так как наша компания публичная, то и отчет, и мнения о любом из его аспектов со стороны сотрудников компании являются абсолютно закрытыми и регулируются законом об инсайдерской информации. Цена акций компании на фондовом рынке очень сильно зависит от результатов деятельности, и, как Вы понимаете, если узнать эти данные заранее, то можно хорошо заработать, зная это. В начале февраля отчет еще не совсем готов, но основные показатели уже получены. И наши безопасники в этот момент обнаруживают, что Марина со своей корпоративной почты отправила этот финансовый документ в инвестиционную фирму «Май финанс»!

Вообще-то такой поступок с ее стороны максимально глуп. Почты наши контролируются, и остаться незамеченным было почти без шансов (я пишу Вам, конечно, с личной почты). Если бы Марине нужно было скинуть этот файл, то она бы распечатала его (возможности скопировать на носитель у нас в отделе нет) или сфотографировала на телефон. Если подумать, то найдутся еще возможности, как это сделать, не скомпрометировав себя.

С другой стороны, я хорошо знаю Марину и уверен, что эта «кража» не в ее характере совсем. И, более того, я знаю человека, который бы хотел отомстить Марине.

Теперь на фоне новостей о вине нашей компании в смерти Марины наше руководство готовится к защите своего имени и положения. Ваш отчет им нужен лишь для того, чтобы доказать общественности (до суда вряд ли что-то дойдет), что хакер не имел возможности взломать систему и скинуть это письмо с электронной почты Зайцевой, а то такие предположения уже высказывались на форумах. Но Вас использовали втемную. На самом деле им не нужна правда о том, как это произошло. Даже наоборот, им нужно скрыть эту правду, ведь если Марина невиновна, то вина компании становится в несколько раз тяжелее и заметнее.

Я прошу Вас помочь в этом деле и найти настоящего виновника истории с письмом. У меня есть зацепки, но, мне кажется, только Вы способны разобраться в этих взломах, серверах, письмах: здесь нужен компьютерный эксперт, причем независимый, как Вы. Правда скрыта где-то совсем рядом.

Помогите!

Виктор».

«Бред какой-то», – подумал Марк. Ему только не хватало влезть в разборки журналистов с угольными олигархами. Да еще использовать информацию, полученную в результате тестового взлома, вопреки пунктам договора и здравому смыслу. Девушку было жалко. Даже если она и совершила приписываемый ей поступок, то реакция компании казалась излишне жесткой. Как будто она попала под каток асфальтоукладчика, который давит, не разбирая, что там: строительная смесь или случайно залетевшая бабочка. Но сама компания после прочитанной статьи вдруг стала неприятна ему, и еще то, что его использовали не совсем открыто, поддушивало гордость Марка пренебрежением к нему лично. Но все это не могло вызвать у него желания отплатить. А помочь? В письме были по большей части эмоции Виктора, основанные на личном знакомстве. Сколько раз люди, жившие с насильниками и серийными убийцами, не могли поверить в их преступления. Слить файл – это даже не шоколадку стибрить из магазина, намного проще. Ничего физически не происходит, просто нажимаешь пару кнопок, и документ сам летит, куда ему нужно. Возможно, у Виктора есть какие-то зацепки, но он ясно дает понять, что ему нужно больше информации, а откуда информация у Марка, понятно: в его способности ее достать. А вот применить эту способность значило подставить свою деловую репутацию и, возможно, нажить проблем с законом.

Марк нажал «ответить» и защелкал по клавиатуре:

«Уважаемый Виктор, к сожалению, я не располагаю временем, чтобы погрузиться в решение Вашей проблемы. Если Вам кажется, что здесь что-то нечисто и у Вас есть доказательства, что кто-то виновен в смерти человека, то рекомендую обратиться в полицию.

С уважением,

Марк Озеров».

Он еще раз прочитал ответ, говоря себе, что не обязан отчитываться о настоящих причинах отказа, и нажал «отправить». После этого Марк углубился в отчет для угольщиков о проблемах организации защиты сервера и путях их решения. Тот занял больше времени, чем взлом. Марк подробно описывал свою работу и иллюстрировал свои действия скриншотами ночной атаки. Только около пяти вечера он, голодный как Голлум, поставил заключительную точку, и это еще благодаря тому, что большую часть рекомендаций скопировал из своих предыдущих отчетов. Однако одна маленькая деталь оказалась не отражена в многостраничном документе. Марк все больше думал о Марине Зайцевой, с которой обошлись не по-человечески. Если ее нужно было наказать, то судили бы! Показали бы улики, достали бы доказательства. Пусть кто-то, обличенный на это властью, принял бы решение. А так это походило на расправу в духе Козимо Медичи. Каждый, кто силен, пытается поставить себя выше закона.

Марк не понимал, не отдавал до конца себе отчет, почему он так сделал. Может, из глупого желания маленького человека отомстить большой корпорации? Чувство походило на жжение в груди перед каким-то волнующим событием, и риск только подогревал этот огонь. Марк Озеров не написал в отчете, что установил вредоносное программное обеспечение, которое могло передать весь сетевой трафик сервера клиента ему.

Глава 3

По стеклу пробежала трещина, оставляя ломаный след.

Озеров рывком открыл глаза. Одеяло прилипло к потному телу. Глоток воды из стакана на прикроватной тумбочке начал возвращать его к реальности. Опять ему снился тот день. Марк часто видел его, силясь переиграть, пустить по другому сценарию, но каждый раз неумолимо понимал, что прошлое – это уже неизбежность, тем более что за семнадцать лет, прошедших с тех событий две тысячи четвертого года, на полку его жизни легли сотни событий и решений, навсегда придавив те черные страницы.

Когда приближается восемнадцать лет, любому человеку кажется, что совершеннолетие – это твой главный день навсегда. Марк родился четырнадцатого февраля. Иногда это приводило к шуткам одноклассников. В девятом классе, скорее всего из-за дня рождения, он получал больше валентинок, чем любой из парней, и те до лета звали его не иначе как Святой Марк, Святоша или даже Санта. Но для него совпадение праздников никогда не было проблемой. Как говорила мама, у нас праздник Четырнадцатое февраля раньше появился, чем у влюбленных, а значит, главнее. Действительно, дарить письма с сердечками стало модно, когда Марк уже пошел в школу.

Когда он вышел на крыльцо Университета физической культуры на Сиреневом бульваре, зеленый праворукий универсал «Субару Легаси» родителей уже ждал на парковке. Марк никогда не мог понять выбор этой длинной, похожей на крокодила машины с вульгарными, под золото, колесными дисками и решеткой воздухозаборника. Может, отец был под кайфом при покупке? Но столько веселых и добрых семейных поездок выдержала эта немолодая тачка, нося их по Подмосковью и доставляя к городкам Золотого кольца, что насмешки над ней уже стали важной частью домашнего фольклора. Большой багажник всегда был завален тюками и коробками с одеждой, которые родители возили с оптовых баз в свой магазинчик. И пахло внутри неизменной хвойной елочкой, болтавшейся на зеркале заднего вида. Мама вышла из машины и помахала ему рукой.

Ну, конечно, родители не могли пропустить этот день. Озеровы были научными сотрудниками в одном институте. Там познакомились и почти сразу поженились. Марк из-за малолетства почти не помнил тех, как утверждали его предки, безумно счастливых дней, когда они вместе корпели над развитием советской науки, а вечером спорили друг с другом о возвышенных материях, ничего не имевших общего с простой, но устоявшейся жизнью. Когда рухнул Союз, вдруг стало необходимо искать где-то деньги, чтобы выживать, и о возвышенном пришлось забыть. Сначала папа, а следом и мама Марка переехали из научных лабораторий в холодный контейнер Черкизовского рынка. Вот это время он помнил сполна. Частые поездки родителей в Турцию, пузатые клетчатые сумки в прихожей, горы джинсов и курток в гостиной комнате и тяжелые, усталые разговоры все больше о дневной выручке, курсе доллара, рэкетирах и подставах. Марк помнил, как гладил сухие от мороза, красные руки матери и спрашивал: «А мне тоже надо будет на рынке работать, когда вырасту?» «Конечно, нет», – отвечала она, но в ее голосе он не слышал уверенности. В то время никто не был ни в чем уверен.

Но шли годы, и родителям удалось одними из первых переехать из черкизовских трущоб в кафель, стекло и, главное, тепло торгового центра «Рамстор». Марк помнил, как отец очень долго спорил с мамой, убеждая ее платить огромную по сравнению с рынком арендную плату, доказывая, что приходит новое время и покупатели, как только появится такая возможность, сбегут из уличных неуютных примерочных в чистые и красивые магазины, совсем как в американских видеофильмах. Возможно, папа просто сам тоже хотел перестать мерзнуть и ходить в туалет, где смывается вода, но проект взлетел. В «Рамстор» потянулись солидные покупатели, а родители уже были больше торговцами, чем лаборантами. Они увеличили ассортимент «фирменной» одеждой марок «Gucci» и «Armani», сделанной в Китае, и смогли выбраться из долгов и перманентного поиска денег на новую поездку за шмотьем. Именно тогда, в двухтысячном, вместо «Москвича», который стоял на ремонте чаще, чем ездил, у них появился пятилетний японский «крокодил» как символ зарождающегося достатка.

Но, несмотря на все лишения девяностых, и мама и папа всегда находили время для сына. Вырывались на его соревнования, гуляли вместе по Москве, вместе смотрели телик за ужином, интересовались его жизнью, а не только тем, сделал ли он уроки. А как они болели с ним по ночам за наших пловцов на Олимпиаде в Атланте! Ну, точно шизики, орали, когда Попов приходил к финишу первым. И Марк не помнил ни разу, чтобы они попрекнули его своей тяжелой работой, к которой у них никогда не лежала по-настоящему душа. Это было их время, и это был их выбор. Что-что, а это они помнили всегда своим интеллигентным умом. Поэтому, когда все более-менее наладилось, Марк всегда видел их улыбающимися, целующимися и какими-то спонтанными. То его разбудят рано утром и увезут на Сенежское озеро смотреть на парусную регату, про которую узнали только накануне из выпуска новостей, то, руля по МКАД, резко решают вспомнить молодость и посетить Ленинские горы, захватив с собой сына на заднем сиденье, который и октябренком-то никогда не был, и про дедушку Ленина даже не читал. Вот и в день рождения Марк знал, что про него не забудут, но не ожидал увидеть их прямо у своего университета.

– Привет, что вы тут делаете? – подошел Марк.

Мама обняла его и зашептала горячим воздухом прямо в ухо:

– С днем рождения, милый. Сюрприз. Мы тебя забираем!

– Ну, нет, у меня тренировка, – начал было он. Да не планировал он восемнадцать лет с предками праздновать! – А потом с друзьями надо встретиться.

– Друзья пусть приходят завтра, – парировала мама. – Все равно сегодня все пойдут на свиданки. Мы завтра такой стол накроем! Уже все купили. Зови хоть с утра.

– А тренировка вечерняя? Не могу же я ее пропустить.

– А мы уже Владимиру Михайловичу позвонили. Он тебя отпускает. Он, конечно, не сильно доволен был, но восемнадцать лет бывает раз в жизни, Марк! Он понял. На следующей неделе отработаешь, сказал.

Марк все-таки не сдавался, хотя аргументы заканчивались.

– Мам, да как так? Куда вы собрались? Опять в Третьяковку меня посадите?

– Нет, конечно, садись! Все увидишь сам. Сюрприз ведь!

Наконец подошел отец и крепко обнял Марка. Он уже был ниже сына, вытянувшегося в занятиях спортом.

– С восемнадцатилетием! Мы решили, и даже не спорь, все равно не переспоришь. Мы тебя восемнадцать лет назад родили, восемнадцать лет поили-кормили. Когда ты родился, памперсов-то не было. Вот этими руками я стирал пеленки с твоими вонючими какашками. Так что права на твой день рождения имею. Садись, полетим!

Марк внутренне сдался, понимая, что Озеровых-старших ему сейчас не переспорить, раз они уже все решили. Улыбаясь им, он открыл зеленую дверцу «Субару», закинул свой рюкзак и сам полез на заднее сиденье.

– Да лезь уж вперед, – фыркнула мама.

– Не, мне здесь хорошо, – ответил он. – Как в старые добрые времена.

Москва понеслась за затемненными стеклами. Отреставрированный Лужковым МКАД позволял «Субару» ровно и комфортно нести своих пассажиров, укутывая их теплом салона. Из колонок заиграла песня про голубой вагон. Марк засмеялся. Они еще и диск с детскими песенками где-то нашли. Ему стало хорошо, так же как в далеком детстве среди новых игрушечных солдатиков и шоколадных конфет «Мишка на Севере». Его жизнь только начиналась, он поступил в универ, попал в сборную, с ним были любимые родители, да и столица хорошела, скинув с себя мусор и ненависть девяностых.

– А вот и сюрприз, – произнес отец, выезжая на паркинг перед большим зданием с комбинированным фасадом из камня и стекла с изогнутыми элементами, напоминающими волны. – Сейчас наслаждаемся теплой водичкой в аквапарке, а потом едем в ресторан!

Это выглядело шикарной программой. Марк еще ни разу не был на «тропическом острове», как обещала яркая реклама водного парка, развешанная в вагонах метрополитена. И сейчас, посреди зимы, эта идея показалась ему фантастической.

– Так что без воды сегодня не останешься. Плавки ведь с собой? – мама повернулась к нему.

– Ну, конечно, я же на тренировку собирался.

– Да у него плавки и очки, как водка и спички у походника. Мне кажется, он и спит с ними, – откликнулся отец.

Марк действительно плаваньем просто болел. Когда он учился во втором классе, в перемену в их школьный кабинет зашел высокий стройный мужчина в спортивной форме. Классный руководитель усадила их по партам и успокоила. Мужчина представился Петром Борисовичем и первым делом спросил:

– Кто умеет плавать?

Поднялось шесть-семь рук.

– Немного для целого класса. А кто хочет научиться? – Тут уже он увидел лес рук. – Замечательно, ведь плаванье – идеальный вид спорта. Он развивает тело физически, помогает расти, тренирует легкие и при этом не травматичен, как футбол или хоккей. Мы тратим энергию, но не потеем, потому что вода охлаждает тело естественным образом. И снаряжения для занятий не надо. Ну и кто не любит купаться? – Класс весело заверещал.

Петр Борисович назвал день отбора в свою секцию в районном бассейне, и немало волнующийся Марк при поддержке мамы пришел записываться. Он переживал, что его, совсем не умеющего плавать, кинут в глубокую ванну бассейна, но опасения не оправдались. Все, кто пришел и принес необходимую справку от школьного врача, были зачислены. Так Петр Борисович стал его первым тренером и надежным проводником в мир спортивного плавания.

Из всего класса в спорте удержался только Озеров. Он не понимал одноклассников, которым стало скучно через год-два занятий и почему они считают тренировки однообразными. Ему нравилось здесь все – от горячего душа перед входом в чашу до раскаленной и расслабляющей сауны – после. Когда он, стартовав с тумбочки, врезался в прохладную голубую стихию, остальной мир как будто переставал существовать. Марк наслаждался тем, что тело его теряет вес и зависает в плотном пространстве воды, и затем, разгоняясь, с острым восторгом чувствует скорость, с которой он пронзает ее. И еще у него все получалось. То ли тело Марка было создано для плавания, послушно выполняя технические элементы, то ли мозг настолько четко и выверенно подавал команды, что уже к концу третьего класса он начал сдавать детские разрядные нормативы, когда его сверстники из последних сил проплывали двадцать пять метров от бортика до бортика.

И понеслось: тренировки сначала три раза в неделю, потом ежедневные, а затем и по две в день; соревнования районные, городские, областные; поездки в плацкартных вагонах и одинаково потрепанные общежития, в которых будущие великие российские пловцы рубились допоздна в карты под американский хип-хоп и панк-рок, обжимались на холодных и прокуренных лестничных площадках с такими же юными, как они, пловчихами. Марк просто балдел от того, что можно каждый день нырять в любимую хлорированную воду и напрягать мышцы, делая один круг за другим. А под кубки и медали пришлось завести отдельную полку в окружении плакатов с мускулистыми пловцами в пене брызг – знаменитыми олимпийскими чемпионами: Александром Поповым, Денисом Панкратовым и юным вундеркиндом Майклом Фелпсом на фоне флага США. Как мечтал Марк сразиться когда-нибудь с Майклом на голубых дорожках бассейна. В четырнадцать он сменил тренера и перешел в школу олимпийского резерва к Владимиру Михайловичу. Добираться было дальше, но это совсем не смущало парня. Теперь он понимал, что его увлечение становится серьезным. Может стать его профессией, если, конечно, он сможет не затеряться среди других талантов.

В новой секции было тяжело. Пришлось переучиваться, менять стиль, а это очень не просто, если движения вдолблены в само тело годами тренировок и соревнований, как начать писать другой рукой. Результаты Озерова снизились, и он даже готовился сбежать обратно, но сила, которая заставляла его часами проплывать один бассейн за другим, напрягла его волю, вынудила терпеть, как терпят закисшие мышцы последние пятьдесят метров дистанции, на пределе. И это помогло. В шестнадцать он попал в юношескую сборную Москвы, а уже в этом сезоне поехал на сборы с молодежкой России на легендарную базу «Озеро Круглое». На зимний чемпионат Озеров не пробился, но даже тренировки с такими талантливыми парнями, как Женя Лагунов и Никита Лобинцев, были как призовое место на нем.

Рабочий день еще не закончился, но в аквапарке было много людей. Приближающийся вечер пятницы и романтический праздник завлекали посетителей в модное место. Марк обалдел от огромного помещения под стеклянным и, казалось, невесомым куполом. Никакого сравнения с плавательным бассейном, ставшим для него привычным. Жаркий воздух, точно тропический, теплый, как нагретый песок, кафельный пол и живые пальмы вдобавок порождали четкое ощущение южного курорта. Марк не был никогда там, но рекламу «Баунти» видел не раз. И атмосфера была точно отпускная. Сотни людей прыгали в воде и скатывались с горок, задорно крича. Толпы детей плескались в своем мелководье под душем в образе грибков. А молодые мамочки в мини-купальниках хлопотали над ними, показывая свои стройные ноги и полуоткрытую грудь.

– Ну что, кататься? – вскричал папа и потащил их к лестнице на водные горки. – У нас всего три часа.

Марк посмотрел на часы на стене. Они показывали шестнадцать тридцать.

Марк помнил, как стоял на вершине горки, которая спускалась под неимоверно крутым углом, и чувствовал страх. Да, он, любивший воду больше, чем любая рыба, боялся. Только собрав свои силы в кулак, он пересилил и кинулся вниз, скрестив руки и ноги, как показал инструктор. Первый раз самый волнительный и запоминающийся. Марк и сейчас мог пережить тот бросок, когда сердце замерло, а мозжечок заорал, что не понимает, куда он летит. А потом огромный всплеск брызг, как восторг, который он испытал, влетев стремительно в воду. Точно ребенок, которым он был еще вчера, вернулся обратно в его тело.

Его родители как будто тоже превратились в детей. Искренне вереща вместе с Марком, они не по разу прокатились со всех горок, разбрызгивая воду и смех в равных пропорциях. Марк даже позавидовал их открытой непринужденности. Накатавшись, изможденные бегом вверх по лесенкам, они вместе завалились в сауну. Мама улеглась на колени отцу и мечтательно говорила:

– Вот бы каждый день так отдыхать!

– Да ты бы уже через неделю здесь все возненавидела, – парировал папа.

– Что, попробуем? – подмигнула она, и Марк засмеялся над тем, что отец в очередной раз попал в мамину ловушку.

Они, не расставаясь ни на минуту, прокатились по медленной реке, попрыгали на искусственных волнах, снова забрались на понравившиеся горки. Но время неумолимо завершало их трехчасовой абонемент. Часы уже показывали семь.

– Я полежу в гидромассаже, – сказал Марк, дивясь на энергию родителей, рванувших на очередной аттракцион.

– Да належишься еще ночью в кровати, – попытался пристыдить его папа. Но Марк, заприметив свободное место, махнул рукой и поспешил к бассейну с джакузи. Озеров шлепнулся в теплую воду и расслабил свое тело, отдаваясь сильным струям. Запрокинув голову, он смотрел прямо над собой. Над ним было бездонное, уже черное зимнее московское небо за стеклом огромного купола, местами припорошенного снегом. Тогда он подумал, что, наверное, ничего более в этот момент не хочет. Теплой воды, массажа и приятной усталости от физических нагрузок достаточно для безмятежного ощущения счастья.

По стеклу пробежала трещина, оставляя ломаный след. Марк вытаращился на нее, как на редкое погодное явление. Затем трещины начали появляться на соседних стеклах прозрачного купола, разбегаясь все дальше на фоне звездного неба. Возможно, прошла секунда, когда раздался пронзительный скрип металла и со звуком гигантской хлопушки стекла взорвались и острыми конфетти понеслись вниз на Марка. Он все еще лежал, откинув голову на удобное подголовье, когда осколки осыпали его, впиваясь в ноги и живот, и только успел зажмурить глаза. Когда он открыл их, в семи метрах огромная металлическая балка влетела в желтый пластмассовый желоб водяной горки. Тот с жутким грохотом разлетелся на две части, точно полено, разрубленное колуном. Верхняя часть горки осталась держаться на своих стальных ножках, а нижняя вместе с балкой начала заваливаться на бок. На верхней площадке горки сотрудник водного парка удивленно и завороженно смотрел на падающую конструкцию, сжимая бортик, точно спасательный круг. Громко заорали сирены. Марк вскочил на ноги, стекла когтями хищника вонзились еще глубже, причиняя невиданную доселе боль. У него хватило сил быстро оглядеться. В пяти шагах от себя он увидел нишу декоративной пещеры, внутри которой можно было укрыться от рушащегося потолка, как учили на уроках ОБЖ. В это мгновение вся крыша начала заметно приближаться, как будто он поехал к ней на панорамном лифте, и тут же всюду погас свет. В полной темноте Марк бросился в сторону пещеры, но он был по пояс в воде, и шаги оказались тягучими, как ожидание зеленого сигнала светофора, когда опаздываешь. Стекла на дне исступленно резали его ступни, но Марк уже не замечал боли, ведомый только чувством самосохранения. Инстинкт требовал укрыться, ни на что не обращая внимания. Он успел сделать два шага. Хрясь! Твердая многотонная дубина обрушилась на его спину, снесла с ног и придавила к бортику бассейна. Сам бортик влетел в грудную клетку, разламывая ребра с азартом оголодавшего великана. Сознание не было готово это более терпеть и милостиво выключилось.