Тени на снегу

И он снова хихикнул.

– Хорошо, – кивнул Шкадов, – А отношения в коллективе? Не было проблем ни с кем?

– Вы поймите, мой хороший, – заговорил Баскин, – Василий Павлович он как небожитель. Он почти основатель банка. А у нас тут молодежь в основном. Все ему в рот заглядывают. Я практически с ним вместе сюда пришел, да и то на него снизу вверх смотрю.

– Я знаю, что он недавно во второй раз женился.

– Ну, это личное дело каждого, – развел руками вице-президент.

– А вы с его женой знакомы?

– Ну, конечно. Наталья Вадимовна – прекрасная женщина. Молодая, но очень умная. Естественно, красивая. Еще и самодостаточная, управляется с магазином модной одежды. Дома не сидит на шее у мужа.

– Но детей у них нет?

– Нет, – кивнул Баскин, – Пока нет. Но, извините, это опять же их личное дело.

– Понятно. Скажите, он жил в городе? Но у него ведь есть загородный дом?

– Он оставил его первой жене, строит новый, насколько я знаю. Но я не лезу в эти дела. Спросите у него сами.

– Вы дружили? – поднимаясь, спросил Дмитрий.

– Нет. Чисто рабочие отношения.

– Хорошо, – Шкадов протянул Баскину руку, – У меня все. Если у следователя появятся вопросы, он вас вызовет. У меня все.

– Всего доброго. Вас проводить?

– Нет. Сам выберусь.

– Хорошо, – Баскин развел руками.

Из кабинета капитан вышел раздосадованным. Толком ничего выяснить ему не удалось. Скользким оказался этот Баскин. Или осторожным. Это как удобнее сказать.

Не спеша он шел по коридору к лестнице. Слева Шкадов увидел табличку «Начальник отдела кадров». Он интуитивно толкнул дверь. Немолодая стройная женщина с короткой стрижкой и в очках в золотой оправе подняла голову:

– Что вы хотели?

Дмитрий прикрыл за собой дверь и достал удостоверение.

– Полиция. Можно задать вам несколько вопросов?

Женщина сняла очки и близоруко щурясь, посмотрела на него, потом быстро произнесла:

– Вы по покушению на нашего президента?

Шкадов кивнул. Тогда она быстро вскочила с места, пронеслась мимо него и повернула ключ в двери. Капитан был немало удивлен таким поведением, но вида не подал.

– Присаживайтесь, – сказала она негромко.

Когда Шкадов устроился на гостевом стуле у окна, то женщина, выдержав паузу, продолжила:

– Вас как зовут?

– Дмитрий Андреевич.

– А меня Эльвира Петровна. Я здесь с самого начала работаю. Еще, когда десять сотрудников было. Поэтому спрашивайте – кроме меня вам все равно никто ничего не расскажет. Боятся или не знают. Или то и другое вместе.

– Тогда скажите, Эльвира Петровна, кому мог насолить ваш шеф? Так, чтоб его ножом ударить.

– Вообще-то, он был человеком не очень добрым…

– Почему был? – удивился Шкадов. – Он вроде жив вполне.

– Оговорочка по Фрейду, – усмехнулась кадровичка, – Есть, конечно. Так вот, он многих отсюда убрал. Кого почти сразу. Кого потом. А своих посадил на эти места. Записывайте: Каширина Анна Прокофьевна, главный бухгалтер. Самсоненко Вера Антоновна, начальник кредитного отдела. Ливенцев Виктор Васильевич, начальник службы безопасности… Но вообще-то это все без надобности вам. Эти ничего бы не сделали – не те люди. Вот Ливенцев мог. Ваш бывший. Серьезный мужчина. Вроде спокойно ушел, без истерик. Но кто его знает. А еще Христюк Герман Ильич. Бывший вице-президент. Вот с этим они цапались. Вы его тоже на карандаш возьмите.

– А вас он почему не убрал? – спросил капитан. – Вы ж тоже из старых кадров.

– Не убрал, потому что я шкатулка секретов. Человеческих. Не денежных, нет. Там все куда опаснее. А человеческих. Боится – уйду и трепаться начну. Пока тут – молчу.

– Ну, а мне-то почему рассказываете?

– А я на пенсию ухожу. Хватит. Пора внуков нянчить. Да и сплетни вам не нужны. Я ж только по делу.

– Скажите-ка мне тогда, Эльвира Петровна, а где живет ваш президент. Правда, что особняк жене оставил бывшей?

– Правда. Майе с детьми оставил. Сам с новой живет в квартире. В центре в новом доме. Хотя мог бы и покруче апартаменты купить. Вам адрес сказать?

– Спасибо, есть он у нас.

– Молодцы. Работаете, – она усмехнулась, – Ну, а еще он новый дом строит. Средства позволяют. Туда и переедет с женой…

…молодой, – подхватил Шкадов.

– Да, как сказать, двадцать семь лет. Он ее от мужа увел. Дом бывшей оставил.

– Любовь?

– Не очень верю я в такие чувства Василия Павловича. Но вот зацепила она его чем-то. Самому-то за полтинник уже. Конечно, больше двадцати лет разницы, но такие обычно совсем на малолеток бросаются.

– Значит, есть в нем что-то человеческое, – спросил Шкадов, – Как считаете?

– Не знаю, не знаю, – она неопределенно повела рукой.

– А жена бывшая? Не могла мстить?

– Майя? Не думаю. У нее свой бизнес – салоны красоты. И вообще для Кириллова самостоятельная очень. Наверно, это и стало раздражать его.

– А дети?

– Паша в Англии учится, а младший, Денис, школу заканчивает. Балованный мальчик, папа денег на него не жалеет. Так что, не думаю, что там что-то. Ищите, Василий Андреевич. Хотя, если честно, мне Кириллова не очень-то жалко. Не убили ж его, инвалидом не сделали. Так?

– Ну, да.

– Пускай отдохнет тогда. Ну, ладно, спасибо, что выслушали. Но говорить о том, что я вам это рассказала, не надо никому. У нас же приватный разговор. Так?

– Так? – усмехнулся капитан.

– Ну, а больше вам здесь никто ничего не расскажет. Ливенцева прощупайте, и за женой его новой проглядите. Мало ли какой шлейф за ней, я ведь ее толком не знаю.

– Да, вы прямо мисс Марпл, – не удержался Шкадов, – Знаете в каком направлении нам идти.

– Это у Агаты Кристи что ли? Да нет, не увлекалась никогда. Голый жизненный опыт.

Дмитрий попрощался с кадровичкой и быстрым шагом спустился вниз. Над Москвой светило холодное зимнее солнце. Возвращаться в управление не хотелось. Он набрал номер:

– Игорь, пробей мне все по Ливенцеву Виктору Васильевичу. Бывший начальник службы безопасности банка «Цезарь». Из бывших наших. Где живет. Где работает, если работает. Телефончики. Ага. Жду.

Он сел в машину и включил мотор. Пусть прогревается, заодно и самому погреться не мешает. Заработала печка и Шкадов расстегнул пальто. Игорь отзвонился буквально через пять минут. Ливенцев жил неподалеку. На пенсии. Шкадов решил не звонить ему, а подъехать прямо к дому. Ему повезло. Виктор Васильевич оказался дома. Удостоверение оказало на бывшего сотрудника серьезное влияние, и он рассказал все, что мог. Но, впрочем, все эти знания показались Шкадову совсем не интересными и к делу мало относящимися.

– Давно это уже было, в конце девяностых, – рассказывал Ливенцев, седой плотный мужчина в спортивных штанах и растянутой футболке, – Банк до этого был небольшой и служба безопасности так, для профанации. Вахтеры, считай. Ну и я над ними. Кириллов пришел и через некоторое время дела в гору пошли. Ну и своих людей он везде стал ставить. Но я не в обиде. Хотя… мог бы и поработать, наверно. Мне чуть больше полтинника было. Крепкий еще. Но он своих поставил, да.

– А потом вы куда-нибудь устроились?

– Конечно. Я же спец. Майор МВД. В ОБЭПе работал. После банка в супермаркете охрану возглавлял. Но сейчас решил – хватит. На пенсии уже.

– Он же не только вас уволил. Были и другие недовольные. Кто-то мог обиду затаить?

– Мог. Только это двадцать лет назад было. Вряд ли кто камень столько лет за пазухой держал.

Вышел от Ливенцева Шкадов недовольный. Пустой след, только зря время убил. Зазвонил телефон. Следователь назначал встречу, обговорить результаты. Договорились на конец дня. Следователя этого, Юрия Кокошкина, Шкадов раньше не знал. Но он ему решительно не понравился. Был этот Юрий из породы людей, которых капитан не особо привечал по жизни. В потертом свитерке, мятых джинсах, нечищеных ботинках. Да и лицо было какое-то серое невыразительное. Хотя вроде как ровесники, что Дмитрия особо задевало.

Он постоял немного на улице, подышал морозным воздухом и поехал в управление. После обеда потянулись и его подчиненные. Тоже с невесть какой информацией, но время у них прошло поинтереснее.

Максим долго не мог проникнуть в элитный дом. Консьерж, лысый мужик с пропитым лицом, долго вертел его удостоверение и все требовал сказать, к кому он. Мол, Кирилловых дома нет, а честных людей незачем беспокоить.

– Припугнуть пришлось, что заберем в отдел, – смеялся Фарафонов, – Он тогда звонить кому-то кинулся, а я – цап за руку и сжал. Не знаю, уж, что он подумал, но стал разговорчивее. Толку, правда, чуть. Кириллов ни с кем особо не общается, заходит в подъезд с охранником, тот его до дверей провожает. Причем, это только в последнее время. Раньше охранник в подъезд не заходил. Территория двора там закрытая и просто так не попадешь. Так что, не очень понятны эти действия. Жена поприветливее будет, здоровается, улыбается. Он про нее рассказывал, и аж слюни текли. Видно, впечатление произвела.

– А соседи что?

– Не принято там дружить. Только одна бабушка говорит, что из окна видела, как Наталья, жена банкира нашего, на улице с мужиком каким-то беседовала. Вроде как отношения выясняла. Правда, видно ей из окон плоховато было.

– Подожди, – прервал его Шкадов, – Территория там закрытая, все на машинах въезжают. А Наталья?

– Да, непонятно. Бабуля говорит, что она раньше иногда пешком куда-то даже ходила. Сейчас вроде перестала.

– После того разговора?

– Да, неизвестно. Они ж там чуть больше месяца постоянно живут. Раньше Кириллов иногда появлялся. Консьерж говорит, что и женщин водил. Но прошмыгнут как тени. Ни одну не запомнил.

– Одна была или разные?

– Он не помнит.

– Ясно. А у тебя, Кирилл, что? – повернулся он к Зудину.

– Супруга бывшая, Майя Антоновна, меня принять соизволила. У себя в салоне красоты. «Зеркало» называется. Но ничего она хорошего про бывшего мужа не сказала. Вернее, сказала, что благодарна ему за все хорошее, что он для нее сделал.

– Не понял, – хмыкнул Шкадов, – Ты поточнее излагать можешь?

– Могу, Дмитрий Андреевич. Пытаюсь. Сказала, что дом оставил, салон опять же. Детям помогает. Материально. Но общаться с ним она не хочет и вообще жизнь его нынешняя ей не интересна. Дословно: «ничего хорошего не скажу, а плохого не хочу. У него своя жизнь теперь, у меня – своя».

– Уточнить не пытался?

– Пытался. Смысл такой, что кобель он был.

– Так и сказала?

– Нет. Вроде того: что гулял много, и уже не жили они как муж с женой.

– Ну, вот что-то выяснил. Родственники?

– Его? Родители умерли. Есть брат где-то под Рязанью. Отношения не поддерживают.

– А у Майи этой?

– Она не москвичка. С Кубани. Все – там.

– А как она тебе вообще?

Кирилл задумался, ответил не сразу:

– Старая уже. Но молодится. Прическа – волосок к волоску, обколотая, наверно. В смысле – ботокс или как его там. Я плохо в этом разбираюсь.

– Старая, – хмыкнул Шкадов, – Лет-то ей сколько?

– Сорок семь.

– Ну да, для тебя старая. На пять лет его моложе. В общем, хрен их поймешь, банкиров. Да и вообще эту жизнь семейную. Так, мужики?

И Кирилл, и Максим были неженаты. Впрочем, Фарафонов постоянно встречался с девушкой, а вот у Кирилла в этом плане было вообще глухо. Но оба они ответили почти в унисон:

– Ага.

– Вот вам, и ага, – передразнил их Шкадов, – А дело на данный момент тухлое и вялотекущее. Как шизофрения. Ладно, пока следователь не приехал, давайте хоть перекусим, а то с этим банкиром голодными останемся.

В соседнем кафе на бизнес-ланч они опоздали, поэтому перекусили кофе с пряниками и сухариками. Шкадов, впрочем, толком не знал, ели ли его подчиненные. Он-то точно пообедать сегодня не успевал, правда, пока не очень-то и хотелось.

Приехал скучный следователь. Выслушал доклады сыщиков, делая какие-то пометки в толстом гроссбухе. Это тоже раздражало капитана, но он старался сдерживаться и не смотреть на стоптанные туфли Кокошкина, отводил взгляд на окно. Солнце стремительно садилось, в кабинете зажгли свет, и за окном мелькали только огоньки автомобилей, да светилось точками здание напротив.

– Понятно, – сказал следователь, закрывая гроссбух.

– Что понятно? – переспросил его Шкадов.

– Что ничего не понятно, – ответил тот, – Топчемся на месте. Завтра жена банкира прилетает. Встретьте ее и сразу ко мне.

– Передохнуть с дороги даже не дадим? – улыбнулся капитан.

– Нет, а то начнет с кем-то переговоры вести. Мы же ее роль не выяснили. Рейс во сколько прибывает?

– Рано утром, около шести. Веселое ее утро после перелета ждет.

– Ничего, возьмем тепленькой.

Следователь вскоре распрощался и ушел. Получив задание на завтра, ушли и два лейтенанта. Шкадов откинулся в кресле, полузакрыв глаза. Ему почему-то стало жалко незнакомую женщину, которая восемь (или сколько там?) часов будет лететь из Таиланда, а потом ее будут допрашивать, а потом она поедет к мужу в больницу…

Да, кстати, о больнице. Дмитрий набрал номер, попросил к телефону лечащего врача.

– Доктор Моисеенков, – ответили на том конце провода.

– Капитан Шкадов. Я по поводу Кирилова. Как его здоровье?

– Стабильно, – сдержанно сказал доктор, – Общаться может, но не очень хочет.

– Пока и не надо. Пусть отдыхает. Ему еще долго отдыхать?

– Недельку полежать надо. Но мне кажется, что он сам не очень домой хочет. Теоретически могли бы через пару дней на амбулаторный режим перевести.

– Не путайте меня, доктор, – Шкадов рассмеялся, – Два дня или недельку?

– Недельку в идеале. Два дня, если надо выписать.

– Завтра жена его приезжает. Посмотрим, как события повернутся. Спасибо за информацию.

Шкадов повесил трубку, но телефон зазвонил снова.

– Тихомиров. Что там по банкиру у тебя?

– Зайти?

– Не надо. Коротко доложи.

– В банке обиженных на него много было, но никто конкретно планы не вынашивал. Жена говорит, что кобель. Будем и это направление отрабатывать. Места отдыха и прочее. Хотя может обида, что к молодой ушел. В доме говорят, что тихо себя вел. Завтра жена приезжает, будем отрабатывать.

– Короче, не знаю, чем вы там занимаетесь, – Тихомиров с трудом скрывал раздражение. Сроки, сроки… Работайте, короче!

Он повесил трубку, а Шкадов стал собираться домой. Он подумал, что так и не выяснил толком, были ли у Кириллова близкие друзья, с которыми тот проводил время. Или только с молодой женой? Со времени нападения на него прошли только сутки. Казалось бы, немного, но Дмитрий почти физически ощущал, как уходит время. Он оделся и вышел из здания. Было холодно и неуютно. Чего-то хотелось? Выпить? Женщину? Или ничего не хотелось? Шкадов сел в машину и поехал домой, в квартиру, в которой он жил с родителями. Внутри себя он почувствовал какую-то пустоту, и это напугало его. «С психологом, что ли поговорить, – подумал он, – А, впрочем, что это даст?»

Глава третья

Утро было что надо. Морозное, с удивительным небом – серым, но подсвеченным изнутри багровым солнечным светом. В феврале светало довольно рано, поэтому ко времени моего пробуждения план действий на день был для меня уже ясен. И именно сегодня я хотел начать писать картину, которой уже дал название: «Тени на снегу». Как раз в такой день они должны быть неяркими, суровыми, как русская природа, находящаяся в состоянии зимней спячки, но уже неясно грезящая о весне. И, кстати, именно такие картины, как говорил мне Алекс, могут пользоваться особым спросом у любителей русской живописи. Значит, соединим приятное с полезным. Я встал, оделся и вышел во двор. Умываться я предпочитал холодной водой, горячей, впрочем, в доме не было. Можно было установить бойлер, но я не видел в этом необходимости. Тепло в печке, которая отапливала дом, поддерживалось с помощью дров. Хватало ее обогрева зимой толком на одну комнату. В кухне и другой комнате, где у меня было некое подобие склада, всегда стояла весьма бодрящая температура. Но большую часть времени я проводил в зале, как я его для себя называл. Он был большой и просторный. Вдаль смотрели сразу три окна. Зато благодаря антеннам у меня было спутниковое телевидение, интернет и вполне приличная мобильная связь.

Дом стоял на пригорке, на краю села. В центре даже был газ и, страшно сказать, зимой иногда чистились дороги. А на моем краю все было занесено снегом. Внедорожник отдыхал в гараже. Сейчас выезжать на нем было рискованно, снегу нынешней зимой навалило прилично. И в такое время я вставал на лыжи и ехал за продуктами в центральный сельмаг. А с недавних пор на трассе появился неплохой супермаркет. Даже по такой погоде с рюкзаком за спиной я добирался туда меньше, чем за час. Набирал всего чего нужно и возвращался. Кстати, сейчас продукты подходили к концу, значит, скоро в путь. Но не сегодня. В лучшем случае после обеда.

Я принес в дом дров, подбросил их в уже слабо тлевшую печку, пошел на кухню и поставил чайник. Тени на снегу не давали мне покоя, поэтому ехать на свой пленэр я решил сразу после завтрака. Одевался я почти как рыбак на зимнюю рыбалку – сидеть на морозе предстояло ни один час. Но для этого все было подготовлено. Потом оставалось навьючить на себя мольберт, холст, складной стул, встать на лыжи и отправится в путь. Благо, был он недолог: вниз с горки через поле, туда, где редкими деревьями наступала лесная опушка.

На улице я вдохнул полной грудью. По ощущениям градусов десять-двенадцать мороза. Не Бог весть что, но надо бы поосторожнее. Хорошо еще, что ветра не было. Со стороны села раздавались какой-то шум. Я скосил глаза – до ближайшего дома было всего-то каких-то полсотни метров, но он стоял в низине. Так и есть – до окраины добрался тракторок, разгребавший снежную целину. Ко мне забраться ему было невозможно. Я подумал, что теоретически мог бы и сам разгрести остаток дороги. Но это только теоретически. Вот если б кто – то пришел на подмогу.

Ближайшим соседом был сельский фельдшер Колян. Вернее, Николай Сидорович. Или просто Сидорыч. Годков ему было прилично за шестьдесят. Но мужик крепкий, хоть любил выпить и поговорить под это дело. Но знал секрет здоровья и знал меру. У сельских мужиков это, скажу вам, редко. Видимо, потому что медик. Так что, с соседом мне, в основном, повезло. Почему иногда? Потому что большей частью мне было интересно посидеть и поговорить с Сидорычем. Особенно зимними длинными вечерами за рюмочкой с деревенскими разносолами. Их мне приносила жена Коляна, Мария Сергеевна. Она была рада нашему общению. Я по ее мнению был хорошей компанией для ее мужа. Но иногда долгое общение утомляло меня, хотелось побыть одному, посидеть за компьютером, поработать над набросками. Сказать Сидорычу в глаза это мне было неудобно, а он не всегда понимал мои чаяния, продолжая общаться. Колян на самом-то деле был городской. Четыре десятка лет назад приехал сюда после медучилища. Собирался через три года вернуться назад и поступить в медицинский, но вот понравилась ему сельская жизнь. Он женился, за это время с Марией они родили троих детей, которые разъехались по стране, а он для всей Ивановки был главным авторитетом по медицинской части. Доктора в местной амбулатории менялись, а Сидорыч не менялся и по его словам даже не старел. Кстати, и по медчасти такое соседство было мне очень кстати, хоть и болел я пока (тьфу-тьфу) нечасто.

Конечно, можно было бы пригласить Сидорыча, тот бы кликнул еще мужиков и мой пригорок бы быстро почистили. Но работа вручную была бы нелегкой, и расплачиваться в таком случае пришлось бы изрядной дозой спиртного. Но плохо не это, а то, что в таком случае распивать бы все это мужики устроились, ясное дело, в моей избенке. Всерьез и надолго. А такие застолья меня утомляли. Если только у самого не появлялось бы настроение, требующее многоградусного катарсиса. Только такие моменты случались нечасто и требовали одиночества. Или близкого товарища, которому я бы доверял. А с этим здесь было напряженно. Несмотря даже на то, что в Ивановке я уже стал своим человеком. И даже, несмотря на то, что в селе были люди, с которыми я периодически общался, в том числе неформально. Например, директор местной школы Геннадий Данилович Семыкин. У него ситуация была похожа на ту, что у Сидорыча. Учителя у него менялись, а он оставался. Директорствовал он лет пятнадцать уже, а до этого просто преподавал здесь историю. Но в отличие от фельдшера, Геннадий Данилыч был местным. Отслужил в армии, потом закончил пединститут и вернулся домой. Он был почти моим ровесником, старше на три года. Мужик интересный, разбираться старался во всем и обо всем имел собственное мнение. Подозреваю, что где-то в другом месте ему с таким характером было бы сложновато. А в Ивановке он чувствовал себя в своей тарелке. И, как я понимаю, районное руководство такой директор вполне устраивал.

Еще одним моим нередким гостем был местный участковый Слава Деревкин. Молодой старлей работал здесь недавно, зато был парнем общительным и завидным женихом. Жил один в небольшой служебной квартирке через стенку от участкового пункта полиции. Однако одиночество не очень любил, поэтому в любую погоду мотался на служебной «десятке» по Ивановке и трем небольшим деревенькам, где жили в основном пенсионеры. Подозреваю, чтобы не скучать одному. Славе не раз намекали (да что намекали – говорили прямым текстом, что пора бы жениться), но был он, похоже, переборчив, да и невеста у него была – в городе, куда он тоже вырывался, когда получалось. Но получалось не всегда, и Слава иногда по этому поводу нервничал.

Сегодня я не очень-то ждал гостей, до моего пригорка добраться было непросто, хотя чем черт не шутит. Зато поработаю спокойно. Когда до дома доберусь.

За мыслями и размышлениями я добрался до облюбованной опушки. Пристроил в снегу раскладной стульчик, достал мольберт. Все было, так как я и думал: рассеянный свет, серые остовы деревьев со зловеще нависшими ветками и, главное, тени. Тени на снегу. В такую погоду сложнее всего подобрать краски, чтоб не замерзали. Решив эту проблему один раз, больше с ней не сталкивался, а вот руки даже в шерстяных перчатках стали мерзнуть. Да и, несмотря на теплую одежду, минут через сорок тело начало чувствовать мороз. Я специально не беру с собой ничего согревающего – чтобы не отвлекало и не расслабляло. Когда станет совсем невмоготу, отправлюсь назад, благо добираться не так далеко. К тому же быстрый бег на лыжах поможет отогреться. Пока же встал и попрыгал, размахивая руками и проваливаясь в снег. И снова работать, пока солнце радует таким странным приглушенно-малиновым цветом.

Окончательно я начал замерзать, тогда, когда почувствовал голод. Время приближалось к обеденному, и я понял, что на сегодня надо завершать, тем более, что основная часть картины была написана, оставалось довести ее до совершенства. Это, впрочем, можно было сделать уже и в теплом доме.

Возвращался я уже куда быстрее. Печка разгорелась, я подбросил еще дровишек. На электрической плите разогрел чай, на сковородке сварганил яичницу с сосисками. Но вот внутренний вид холодильника не радовал. Надо было срочно пополнять запас продовольствия. По такой погоде, а главное по такому снегу никуда ехать не хотелось. Но сельская жизнь уже приучила мою ленивую натуру иногда делать что-то и через «не могу». Но против послеобеденного сна в натопленной с мороза избушке я устоять не смог. Поэтому поставил будильник и разрешил себе час сна. Затягивать с походом в магазин, что на трассе, смысла не было – требовалось успеть до темноты.

В итоге за час удалось прекрасно выспаться. Оделся потеплее, взял рюкзак побольше (пока пустой), встал на лыжи и в путь. Спустился с горочки и покатил протоптанной лыжней, туда, где рисовал утром. Но знакомое место проскочил быстро. Отметил только, что тени удлинились и стали совсем бледными – красноватое солнце с трудом просматривалось из-за серых облаков. Цвет этот мне совсем не нравился – казался жутковатым. Я прибавил ходу и вскоре свернул в лес. Как таковой лыжни не было, но широкие охотничьи лыжи почти не проваливались, да и физическая подготовка, которую я подтянул за годы деревенского житья, давала о себе знать. Идти было километров пять – час пешком, а на лыжах, даже по такому снегу и того быстрее.

Новый супермаркет стоял на трассе. Совсем недалеко развилка и сразу две дороги в разные стороны – на Ивановку и на станцию Розино. Неподалеку и автобусная остановка. Летом трасса была пооживленнее, добавлялись и дачники. Сейчас на стоянке стояла фура, да пара автомобилей, в одной из которых я узнал «десятку» нашего участкового. В магазине людей было немного. Работала одна касса, за ней восседала тучная кассирша Раиса и откровенно скучала. Я поздоровался. Она обрадовалась мне:

– Привет, Георгич! Как погодка? Говорят, метель обещают.

Я пожал плечами:

– Не знаю. Не слышал.

А про себя подумал, что живя в деревне, к тому же еще и на отшибе за прогнозами погоды следовало бы следить повнимательнее.