Имя нам легион. Чертово болото

Договорив, Ворон бесшумно расправил крылья, взмывая в вышину. Вскоре и улыбающееся дитя проследовало восвояси, незамеченное собственными родителями.

Благодаря травме головы, Денис часто осознавал себя во сне. Вот и сегодня, оставив последние силы при выполнении супружеского долга, быстро и подконтрольно заснув (Копылов любил наблюдать за собственным сознанием, в момент засыпания), он обнаружил себя в дремучем, мертвом лесу, бесцельно идущим в неизвестном направлении по узкой, заросшей дороге.

Пространство осознанного сна всегда поражало Копылова своей кричащей ирреальностью. Размытые, перетекающие из образа в образ изображения объектов и людей. Расплывчатые, слегка искаженные звуки, будто бы доносящиеся из-под полога текущей воды. Странные, вездесущие сполохи света в воздухе и прочие артефакты изображения, проявляющиеся в виде серых и черных полос, мерцали и носились повсюду как при просмотре чёрно-белого кино на видавшей виды, старой кинопленке.

Стоило чуть дольше задержать взгляд в чащу, как все пространство в ней, начинало подергиваться тяжелым, серым туманом, истирающим объекты сна. Чтобы подольше оставаться в зоне осознанности, Копылову часто приходилось переводить взгляд на собственные руки. Этот прием он выучил, изучая информацию о тканях осознанного сна, и часто применял на практике.

Осенний, туманный лес был наполнен далекими выкриками людей и карканьем встревоженных ворон.

Как и бывает во снах, он просто оказался на дороге, не осознавая, как сюда попал и зачем пришел, а поэтому расслабился и, не позволяя подсознанию выбить себя в полное, неконтролируемое забвение, всецело отдал себя процессу наблюдения.

Он любил подобные проявления подсознания и свято верил, что каждый такой сон может раскрыть некие тайны собственного «я», что позволило бы Копылову лучше ориентироваться во внутреннем, спутанном мире собственной души.

Посмотреть было на что. Сегодня мозг особенно расстарался, вырисовывая прекрасную, сюрреалистическую картинку из иного времени.

Вечерний свет закатного, холодного солнца удлинял тени голых деревьев, пораженных неизвестной проказой. Деревья были полностью обнажены от листвы, иссушены, искривлены демоническим влиянием места.

Видимо, когда-то давным-давно в этих местах бушевало пламя, после которого природа не смогла окончательно восстановиться, оставив гладкие, почерневшие стволы великим памятником прошедшей стихии.

Место казалось до боли знакомым. Чувствовалось, что Денис уже был здесь. Однако, из-за разницы временного потока, окончательного узнавания не наступало. Отчаявшись локализовать свое местонахождение, Копылов просто расслабился, отдавшись потоку сновидения, которое постепенно стабилизировалось, не «вымыв» осознанность сновидца.

Колючий шиповник заполонил все обозримые пространства между искореженными стволами, ибо корни мертвых деревьев более не отнимали живительную влагу у кустов и сорной травы, во множестве произраставшей по обочинам дороги.

Шиповник богато ощерился прутьями и колючками между сосен и берез, образуя своеобразный, слегка извилистый коридор дороги, свернуть в сторону, от которого не было никакого желания благодаря густому сплетению игольчатых веток.

Сама дорога показалась Денису заброшенной, давно не хоженой, покинутой – блёклая и вялая трава густо покрывала поверхность просеки и лишь еле видимые, небольшие углубления древней колеи, показали Копылову истинное предназначение старой просеки.

В воздухе на интуитивном уровне чувствовалось легкое напряжение. Спустя несколько минут бесцельной ходьбы, несколько раз изменив направление движения вместе с петляющей дорогой, Денис обнаружил его источник. Из-за очередного поворота показался небольшой отряд в семь измученных белогвардейцев, облаченных в измятую, грязную, потасканную форсу.

Отряд быстро шёл вперед и по взопревшей, побелевшей от пота, ткани бледно-зелёных гимнастерок и натужному, прерывистому дыханию бойцов, Копылов понял, что представители данного подразделения давно находятся на пределе физических возможностей человека

Хорошо знающий историю, начитанный Копылов легко идентифицировал принадлежность бойцов и ни за что бы в жизни ни с чем не спутал красные, казачьи фуражки и погоны, характерные нашивки на рукавах и синие, широкие шаровары, заправленные в грязные, кирзовые сапоги, с формой любого другого времени.

Судя по местности и исторической принадлежности незнакомых людей, на момент сна Россию терзала и рвала на части страшная, Гражданская война, а перед взором Дениса терпел бедствие небольшой отряд белогвардейцев.

Обеспокоенные люди, беспрестанно оглядываясь, стараясь неслышно ступать по предательски чавкающей почве, явно пытаясь уйти от погони, шумевшей неподалеку. Время от времени тишину леса пронзал раскатистый выстрел и гортанный крик невидимых преследователей.

Судя по пальбе, семь бойцов русской армии были не единственными белогвардейцами, кто пытался скрыться от классового гнева вездесущих, красных воинов октября.

Получалось плохо – продвижению отряда мешал тяжелораненный боец, которого приходилось нести на самодельных носилках, наскоро собранных из неотесанных лесин и привязанного к ним плаща.

Не зная бойцов окруженного отряда, оставаясь для них лишь невидимой тенью будущего, Денис чуть ли не кожей почувствовал обреченное состояние уставших гвардейцев.

– Павел Сергеевич! Не уйдем мы. Надо бой принять! – обладатель черных, густых усов и бакенбардов, усталый и грузный мужчина опустился на почву, вытряхивая из прохудившегося сапога вездесущую жижу распутицы, – в болото мы идем ко всем чертям

– Р-разговорчики отставить! – стройный, худосочный Павел, к которому обращался усач, оказался моложавым, утонченным мужчиной лет тридцати от роду, с горящими гневом, ясными голубыми глазами. Он на корню пресек предложение своего подчиненного, чем показал свой непоколебимый авторитет, который не пошатнула даже столь бедственная ситуация.

Хоть его мундир внешне не выделялся среди других бойцов, чувствовалось, что этот благородный, смелый человек явно был главным в гибнущем подразделении.

Браво, на свой лад, растягивая букву «р» в своей речи начальник отряда, импульсивно размахивая обнаженным наганом, стараясь облагоразумить отчаивающихся бойцов:

– Нельзя нам в бой бр-ратцы! Нельзя! Знамя самого Колчака вынести надобно. Адмир – рал лично просил, чтобы ни случилось сохр-ранить честь последнего офицерства! Местный отшельник сказал, что через Чертово болото есть проход. Этот тр-ракт пр-роложен здесь еще со вр-ремен Екатер-рины! Нужно только идол древний найти, а там…

– А там что? – не унимался усатый боец, к тому времени поднявшийся на ноги, – в Китай прикажете идти, господин офицер?

– А хоть бы и в Китай Володя! Этот бой мы проигр-рали, но не пр-роиграли войну! Мы вер-рнемся!

К всеобщему удивлению, перебивая нарастающий конфликт, тяжелораненный белогвардеец застонал. Открыв подернутые белой поволокой глаза, с надрывом поднявшись на ткани носилок, находящийся при смерти мужчина оглядел пространство вокруг себя и удручающе покачал головой:

– Тошно мне от этих мест Павел Сергеевич, – зашептал он и в уголках рта запузырилась, потекла перемешанная со слюнями кровь, – ой тошно! Чудиться мне поганое. Будто бы тени… тени глядят из кустов… Только тени не простые… Людские… жуткие… Вон одна из них.

Грязный, худой палец ткнул точно в сторону замершего Дениса.

– Не несите чушь Петя! Вы ранены. В таком состоянии и Ар-рхангел Гавр-риил может, привидится!

Действительно, после этих слов невидимый для остальных Денис более внимательно пригляделся к густым, заросшим обочинам дороги, с накатывающим страхом подметив странное шевеление в глубине шиповника.

Создавалось впечатление, будто бы закатные тени, искажаясь и шевелясь, жили собственной жизнью, иногда формировались в мимолетное подобие тел людей и животных, приближаясь все ближе к отступающим бойцам.

Одна тень, окончательно сформировавшись в чёткую, устойчивую фигуру из темноты, легко выпорхнув на дорогу, на мгновения обратилась в образ обычной, русской женщины средних лет, чье некогда красивое лицо исказила отвратительная маска безумия и выпученные в истерике глаза.

Беззвучно перепорхнув через раненного бойца, тень на лету, практически коснувшись лицом раскрытой груди белогвардейца, всасывающим движением губ вытянула из бедолаги тонкую, разноцветную нить внутренних энергий и опустилась с другой стороны, любуясь результатами проделанной работы.

Рукав зеленого, грязного сарафана коснулся измученного тела Петра, что заставило очнувшегося бойца навзничь рухнуть обратно на ткань носилок.

Раненный воин тяжело застонал, впадая в беспамятство. Видимо подобные нападения происходили не раз и очень неблаготворно сказывались на состоянии человека, находящегося при смерти.

– Павел Сергеевич. Оставлять его надо. Не жилец он, – безымянный, кучерявый, белокурый белогвардеец, окончательно измучившись переноской раненного товарища, опустив неудобные рукоятки носилок, взмолился перед офицером о послаблении.

– Не стыдно, Ваня? Он тебе жизнь спасал неоднокр-ратно!

– Стыдно, стыдно Павел Сергеевич. Но тут либо я, либо он…

Между тем вновь перепорхнув отряд, невидимая женщина коснулась дороги и ее нижняя часть, размытая наподобие легкого, черного облака, сформировалась в тонкий смерч, уходящий в глубину мшистой земли.

Смерч покачивался и танцевал, вынуждая зыбкую, тенистую фигуру постоянно изменяться в мареве неустойчивого изображения. Лишь одна часть тела оставалась четкой и неизменной – лицо, искаженное, бледное, неживое лицо, напоминающее маску.

Она обернулась в сторону Дениса, весело подмигнув последнему. Потрескавшиеся губы пришли в движение. Улыбнувшись неестественно широкой улыбкой, блеснув радостью выпученных, телячьих глаз сумасшедшей, она растворилась в воздухе, втянувшись сквозь землю в переплетение болотных, шевелящихся теней.

Испуганный Копылов попытался скинуть страшный и неприятный сон. До боли зажмурив глаза и сжав кулаки, он совершил титаническое усилие, чтобы вырваться в реальность, но к собственному, неприятному удивлению, вопреки обыкновению, так и остался внутри сна, ни на йоту не продвинувшись к выходу из оного.

Все что происходило вокруг, больше и больше прекращало походить на производные собственного разума. Денис мог бы поклясться, что женщина в сарафане также явна, как и белогвардейцы, попавшие в беду.

С дрожью в спине, он вновь почувствовал на себе скользнувший, мимолетный взгляд мертвячки, брошенный на этот раз из-за спины. Призрак танцевал и кружил вокруг, как хищник, избравший раненную добычу для своей вечерней трапезы.

Тем не менее, отдавая себе отчет, что это всего лишь сон, Копылов неуютно поежился, почувствовав обострившееся внимание к своей персоне со стороны прочих тенистых мертвецов, сопровождавших отряд беглецов в отдалении.

Тени все чаще, формируясь во все более чёткие фигуры, явно чувствовали его присутствие, но не предпринимали каких-либо враждебных действий.

– Павел Сергеевич… а может ну его… задержу «красных»? Вы только патрончики оставьте. Авось спасетесь – внес новое предложение усач, всеми силами старавшийся быть полезным.

– Отставить, Володя! – приказал офицер, медленно продолжая движение, – Мы несколько дней в отступлении. Нас прижали к Бамбую. Нас разбили. Мы все устали. Но выйдем из пер-редр-ряги все вместе! Все, кто не потерял надежду и настр-рой на бор-рьбу! Скоро отдых и мы… мы…

Возглавляющий отряд офицер не договорил, обнаружив, что дорога плавно растворилась между густо заросших камышом, желтых кочек непролазного болота.

– Обманул, поганец… Обманул отшельник… – прошептал он, понимая, насколько самоуверенно вел верных людей к гибели.

– Погоди корить себя, офицер! – Второй молчаливый боец, несущий носилки, поставил тяжелую ношу на землю, указывая пальцем на зеленую, болотную гладь – Гляди!

Скрипуче покачиваясь под порывами ветра, старинный, практически черный, гнилой идол слегка просматривался над поверхностью жижи. Выцветшие, мертвые глаза истукана равнодушно взирали на людскую драму, разыгрывающуюся на берегу. Плохо вырезанные, полустертые черты лица деревянного лица являли собой еще угадываемый, клыкастый оскал демона, которого жители местных деревень много веков назад назначили смотрителем страшных мест.

– Значит и ход есть между топей! Ну-ка соколики! Повнимательнее! Носилки на землю и искать!

Опустив раненного Петра в холодную жижу между кочек, бойцы рассыпались по берегу, выискивая незаметную тропу к спасению.

Раненный воин застонал, чувствуя холодную влагу, просочившуюся сквозь ткань плаща. Она привела его в чувство. Из последних сил Петр, приподняв голову, медленно оглядев потуги своих товарищей.

Тени… множество теней. Самых разных форм и размеров выходили из болота, видимо питаясь, наливаясь силой Чёртового места и жизненной энергией суетящихся мужчин. Тонкие струйки, вырывающиеся из тел, рассыпавшихся по берегу белогвардейцев, исчезали и исчезали в их непроглядном как ночь нутре, незаметно вынуждая воинов один за другим опускаться на колени.

Операция была проведена столь искусно, что белогвардейцы даже не замечали изменений в поведении друг друга, поглощенные поиском несуществующей тропы.

Усатый Володя, изменившись в лице, рванул наган, ловко срезав прогремевшим выстрелом ближайшего соратника. Тело жертвы, еще не осознав собственной смерти, по инерции сделало несколько рывков на коленях по чавкающей жиже, и медленно опустилось в грязь.

Будто в тире, Володя разрядил свой наган по людям, ранив нескольких из них и обессиленный, опал лицом в жижу, не имея более возможности подняться. Бульканье и кряхтение разносилось над берегом еще несколько минут, пока Володя окончательно не нахлебался мутной воды.

– Павел Сергеевич, – прошептал Пётр, стараясь восстать из холодной жижи, – родненький!

Бравый офицер, облепленный тенями с ног до головы, неторопливо шел по поверхности жижи в сторону идола, ни на сантиметр, не погружаясь в топь. Безумное, бездумное лицо Павла светилось иррациональной, жуткой улыбкой счастья, когда предводитель отряда опустился на колени перед отвратным ликом древнего идола.

Вырвавшееся из подножия истукана, чёрное, извилистое щупальце, извиваясь, захлестнуло, закрутило тело офицера, плотно прижимая к деревянной поверхности лица.

Мокрый, отвратительный хруст разнесся над болотом и выдавленный как тюбик белогвардеец, бесформенной кучей раздавленных костей, не меняя выражения лица, опустился в топь.

– Чернобог любит боль и страдание. Чернобогу нужны жертвы, – раздалось у Дениса за спиной.

Легко отодвинув в сторону Дениса обжигающе – холодной пятерней за плечо, безобразная женщина тенью пролетела мимо, заняв позицию за окровавленной спиной Петра. Ее неестественно удлиненные пальцы легко коснулись шеи раненного бойца, физически ощущаемые им:

– Кто вы? – без страха прошептал Пётр, понимая, что обречен.

– Духи чёртовых болот, – с улыбкой прошептала отвратная нечисть, вальяжно растягивая слова и отсрочивая момент начала трапезы.

– Но отшельник…

– Так же мёртв, как и мы. С каждой душой сила наша растёт. Растёёёт. Растёёёт. Никто не уйдёт! Как бы не пытался! Скоро не только отшельник, но и все мы выйдем отсюда и под властью Чернобога пойдем по пространствам этого мира, – говоря это, мертвячка пыталась донести слова явно не до разума жертвы.

Невесомо, неестественно обернув голову удлинившимися пальцами, похожими на путы, она из-за плеча посмотрела прямо в глаза Денису и когда последний белогвардеец бессознательно опал в жижу Болота, легко, одним движением, свернула голову раненному Петру.

Артефакты и блики заполнили изображение ночного болота и последнее, что Копылов увидел, перед тем как проснуться – это черный, старинный идол, приподнявшийся немного из отступившей воды, как знак того, что семь загубленных душ добавили Чернобогу силы.

Встрепенувшись всем телом и едва не разбудив забеспокоившуюся жену, Денис осел на кровати, медленно приходя в себя после странного сна, тяжело дыша.

Насморк забил нос с новой силой и, чертыхнувшись, Копылов потянулся к раскрытой пачке платков, заблаговременно оставленных на прикроватной тумбочке.

Как можно более тихо прочистив нос, чтобы не разбудить вновь крепко уснувшую супругу, мужчина глубоко погрузился в собственные мысли, растеряв остатки сонливости.

Нет, ночные грезы не были ужасны для его восприятия и не испугали его засильем привидений и теней. Копылов давно привык подобным сюжетам, часто приходящим к нему во время путешествий по царству Морфея. Но… странное послевкусие сна, его предельная, пугающая реальность все же вынудила мужчину нехотя встать с постели и, обернувшись полотенцем, еле слышно проследовать на кухню, чтобы перебить настрой.

Налив полный стакан воды из кулера, Денис осторожно раздвинул шторы, улыбнувшись смазанному отпечатку детской ладони, после чего бездумно прошелся взглядом по игровым и хозяйственным постройкам обычного, Братского двора.

Квартиру давно можно было поменять на частный особняк, но пока руки как то не доходили, поэтому приходилось довольствоваться четырехкомнатной жилплощадью, расположенную, к тому же, далеко не в центре города.

До боли знакомое зрелище, надоевшее за почти десятилетие обитания здесь. Несколько клумб, обрамленных белым кирпичом, плотно забитые машинами парковки, одинокие качели, забытые Богом и владельцами сараи, стоящий рядом с ними фонарь и плохо освещенный им же, покосившийся гриб песочницы – вот что открылось перед взором проснувшегося не по своему желанию мужчины.

Лишь золотые купола далекой церкви, скрашивая неказистое место обитания Дениса, грозно возвышались над уснувшими домами, ожидая первых проблесков позднего, воскресного утра, чтобы наполнить суетливый город нежными переливами святых колоколов.

Все как обычно. Картинка не менялась уже множество лет и порядком поднадоела Копылову.

Лишь одно привлекало внимание и выпадало из привычного течения вещей и событий во дворе.

Большой, черный ворон, причудливо размытый на границе света и тени, неподвижно и важно восседал на вершине грибка песочницы, так же, как и человек, разглядывая пространство ночного двора.

Птица привлекла внимание Дениса, и он с интересом уставился на своего оппонента, выжидая, когда же черному ворону надоест полночное бдение и он, гордо раскрыв крылья, улетит в звездные небеса по своим неотложным и важным, неизвестным делам.

Отвлекая внимание от созерцания птицы, одинокая машина, чиркнув фарами по окнам, выписав замысловатый маневр, лихо и нагло припарковалась на пространстве детской площадки, нисколько не смутив ворона при этом, как и громкая музыка, льющаяся из динамиков автомобиля, слышимая через мощный стеклопакет квартиры разве что отдаленными, густыми, разрывающими тишину, басами.

Копылову становилось все интереснее. Стараясь не привлекать внимание молодёжной компании, высыпавшей из салона отечественной классики, он приоткрыл пластиковое окно, впустив в дом морозный воздух осенней ночи и раскатистый, третьесортный «блатняк».

Неожиданно ворон среагировал на открытие окна, резко взмахнув крыльями и бесшумно поднявшись в воздух. Несколько стремительных взмахов и беззвучно царапнув когтями огромных лап белый пластик запыленного подоконника, птица очутилась прямо напротив Дениса, выжидающе уставившись ему в глаза:

– Кыш! – мужчина отшатнулся, невольно отступая на несколько шагов вглубь квартиры. Столь странная выходка пернатого заставила Дениса замешкаться, – что тебе надо?

Ни звука в ответ, лишь терпеливое, молчаливое ожидание.

– Дорогой, ты там с кем разговариваешь? – спросила мужа заспанная жена, показавшаяся в дверном проеме кухни и щелкнувшая клавишей выключателя за спиной Копылова. Невыносимо ярко вспыхнул свет, заставляя Копылова зажмуриться и замотать головой. Женщина зашла на кухню, видимо разбуженная прохладой от долгого отсутствия горячего мужа, – все хорошо?

– Да но… – все еще не проморгавшийся Денис, подрагивающей рукой указал на пустое окно.

Легкий, невесомый, чуть завихренный язык тумана и черное перо – вот все что осталось на месте огромной птицы. Будто бы и не было никого и ничего, лишь по-прежнему играл за окном, надрывая плохонький саб, низкопробный шансон, вот только голоса пьяной компании растворились в темноте ночи, будто бы и не было у автомобиля никого из живых.

– Да пусть отдыхают. Разве мы молодыми не были? – не поняла замешательство растерянного мужчины его жена и, запахнув плотнее халат недовольно пробурчала – холодно, квартиру выстудишь! Пошли спать.

Не дожидаясь ответа, Дарья легко развернулась на цыпочках, устремившись в затемненную мглу квартиры, оставив Дениса одного, наедине со своими мыслями.

«Галлюцинации… Давно их не было» – разочарованно подумал Копылов.

Такое уже случалось с ним в подростковом возрасте и неоднократно, но… Денис искренне верил, что переборол этот странный недуг волей, рациональным мышлением и закалкой.

К сожалению, реальность только что убедила его в обратном. Ох, как же гордый муж, не любил разочаровываться сам в себе!

Неожиданно, от злости, захотелось выматериться, чтобы окончательно смыть из сознания образ злополучного ворона, гибнущего отряда белогвардейцев и мертвой женщины в зеленом сарафане.

Эта особенность видеть несуществующие вещи водилась за Денисом давно, с того пресловутого, злополучного приключения на Чёртовом болоте. Травма головы, глубоко пронзившая ткани и явно повлиявшая на мозг, в первые годы после ранения отзывалась в быту не болью, но странными картинами событий, выпадающих из реальности.

Мерешилось многое. Странное и отвратительное или притягательное и желанное. Хорошо хоть бабушка, обладая, помимо терапевтических навыков, навыками в психиатрии, которую между делом изучала на досуге и, являясь единственным человеком, кому Денис решился признаться в своих «особенностях» нормально восприняла его рассказ, научив правильно относиться видениям:

– Галлюцинации не имеют под собой реальной почвы, – любила приговаривать она, оставаясь наедине с внуком, – почти все великие умы страдали теми или иными психическими расстройствами, не мешавшими их гениальности. Моцарт, Эйнштейн, Тесла – все эти люди черпали свой талант из странных, мистических явлений, правильно осознавая и используя их природу. Я думаю, что посттравматический стресс пройдет. Сознание само выберет что оставить, а что сокрыть под завесой бессознательного.

– Но бабушка! – любил возражать молодой Денис, – иногда становиться просто жутко. Люди и животные настолько реальны, что кажется, их можно потрогать руками. Я словно вижу двумя глазами, одни из которых находятся в этом мире, но другие… словно принадлежат не мне, а другому человеку.

– Тебе нужно научиться справляться с этим, Дениска. В нашем отечестве не любят странных людей… Они не строят карьеры, не становиться почитаемыми деятелями науки или искусства и чаще всего оканчивают свою жизнь в четырех стенах, оббитых матрасами. Если ты понимаешь разделение сознания – углуби его и своей волей заставь исчезнуть свою альтернативную половину.

«Что ж, придется вновь взять себя в руки и еще более щепетильно работать над собственными особенностями» – решил Копылов, вернувшись из воспоминаний в настоящее время и решительно развернувшись, нырнул в темноту коридора.

Едва его фигура исчезла за резной аркой, разделяющей пространство помещений, как за окном, из завихрений легкого тумана, вновь возникла бесшумная птица, задумчиво глядящая ему в след.

На одной из задних дельт Дениса, слегка заходя за спину, виднелся четкий, белый след от женской руки.

Глава 4. Сделка с дьяволом

Утро затянуло своей неизменной суетой, легко и незаметно истерев неприятное послевкусие ночных приключений.

Общие, семейные сборы на работу и в школу, быстрый завтрак, короткие, сдержанные переговоры наполняли квартиру, настраивая хозяев на быстрый темп сегодняшнего дня.

Обычно бойкая Арина вела себя странно и тихо. Обеспокоенная несвойственным поведением ребенка Дарья даже потрогала лоб дочери, чтобы убедиться, что у последней нет температуры – настолько несчастным выглядело осунувшееся, бледное личико девочки.

– Все в порядке мам! – ребенок выдавил из себя улыбку, отстраняясь от материнской заботы, – просто не выспалась.

– Я на всякий случай – улыбнулась Даша, все еще не привыкшая к самостоятельности дочери, – тебя сегодня со школы забирать?

– Нет мам, приду сама. Погода хорошая. На дополнительные занятия никуда не надо. Да и прогуляться хочется.

– Хорошо, но будь аккуратна! – это уже Денис вмешался в разговор, каждый раз, волнующийся при длительном отсутствии дочери вне стен родной квартиры.

В последнее время в Братске было неспокойно. Сводки пестрели сообщениями об исчезнувших людях и странных убийствах. Данная ситуация уже давно заинтересовала внутренние органы, призывающие по всем каналам граждан оставаться бдительными и сообщать о любых странных явлениях и людях.