Водяной

Поначалу пустынница трепыхалась, но когда поняла, с какой скоростью я несусь – удивленно замерла. А когда я вылетел из‑под воды у себя в узбое и опустил ее с рук, стояла не дергаясь. После чего медленно, очень медленно обошла стан, постояла около капсул в основательно углубленном и расширенном роднике, и повернулась ко мне. Оценивающе оглядела, поглядела на айван – и одним длинным прыжком оказалась на нем. Глядя на меня, скинула туфельки, стянула свои шелковые тряпочки. И медленно опустилась на колени, поклонилась, касаясь грудью покрывала, вытянула руки ко мне. Поза полного подчинения.

– Господин мой, возьми меня и владения мои под власть свою! – формула полного подчинения. Я чего‑то не понял, во что я вляпался. Но сказал «а», говори «б», никто меня за язык не тянул. Да и уж больно привлекательно смотрится миниатюрная фигурка, пусть и полностью, от ногтя до волоса, черная.

Так что взял. И еще разок, и еще. Интересно такую крошку крутить, чисто по‑мужски. А потом завалился отдыхать. Спать‑то у меня не получается, просто лежу полчаса‑час, смотрю на тугаю, пустыню, звезды над горизонтом. Под боком притулилась красавица‑нелюдь, я сейчас примерно как Арагорн с его эльфкой, только я еще круче. Бгг.

– Господин, ты возьмешь в свиту свою еще трех моих сестер? – грудь мягко корябнули коготки нелюди.

– Ты мне сначала имя свое скажи. – Я аккуратно взял пэри за запястье, и осмотрел ладошку. Красивые пальчики, нежная кожа. И острые коготочки, которыми и горло распластать, и сердце вырвать можно. Поцеловав каждый по очереди (пэри явственно вздрогнула), я завалился на спину, и уставился в испещренное звездами небо.

– Аяна имя мое, господин. – Чуть слышно прожурчал голос моей пэри.

– Интересное имя. Арабское или бурятское? – И там и там есть подобные, только основаны от мужских имен.

– Согдийское, господин, – так же, чуть слышно, прожурчало необыкновенное создание у меня под боком.

– Чего? – Сладостной дремы как не бывало. Я подскочил и уселся, ошеломленно глядя на безмятежно‑раскинувшуюся на шелковом китайском покрывале пустынницу. – А сколько лет тебе, Аяна?

– Что года для таких как мы, повелитель? Ты молод и наивен, меришь все по опыту своей людской жизни. Двадцать два века мне будет через половину века, если тебе это интересно. – Пэри чуть повернулась, изогнувшись. Вот никогда бы и ни за что бы не дал этому созданию тысячелетия с лишним.

– Не думай о секундах свысока, красавица. – Я чуть шлепнул по упругой тысячелетней попе. – Что ты говорила о своих сестрах?

– Вдоль этих рек живут еще три мои сестры. Нас осталось очень мало, господин. И они тоже будут рады твоему покровительству. Мы сильные, послушные. Много знаем и много умеем, господин. Мы не будем тебе надоедать. Появимся, когда призовешь.

– А они будут согласны? – Ай, пошла такая пьянка, режь последний огурец. Создания, сумевшие прорваться через века, стоят общения. Меня распнут историки, если узнают, что я упустил такой шанс.

– Я спрошу их, повелитель. – Аяна встала на колени, и, сложив руки на груди, поклонилась.

– Хорошо. А пока – ты Македонского видела? И Спитамена? И вообще, как у тебя с памятью? – Два следующих дня я слушал рассказы о походе великого македонца по этим землям. Вот кажется, Аяна тогда была совсем юной, молоденькой согдианкой. Сопливая тринадцатилетка. Да, по тем временам девица на выданье. Но от этого она взрослее не становилась, много ли она могла видеть и тем более понимать? Но рассказывает так, что я сижу, развесив уши и открыв рот. Как будто сам там побывал и все это вижу. Вижу, как полыхает родной поселок Аяны, и как она, сбежав в пустыню от объятого пламенем поселения, каким‑то образом переродилась в ту особу, что я сейчас держу на коленях и прижимаю к себе с немалым удовольствием. И дело не только в совершенном теле, сколько в знаниях и опыте, уме и легком характере. С другой стороны, попробуй проживи столько букой. Хотя, из черепушек, которые остались за этой особой, точно курган можно сложить, я в этом уверен. Интересную я себе подчиненную подобрал. И если сестры ее согласятся – и их подберу. Как говорил товарищ Сталин – кадры решают все! И вопрос, будет ли он здесь такое говорить? И родится ли вообще?

– Так, с тобой все здорово‑ладно? – проверив капсулы с детворой, я присел на айван, где скромненько притулилась пустынница и завороженно перебирает жемчуг. Реально завороженно, как я ей вручил основательную чашку с собранным мною с горной и очень чистой речки урожаем, так уже часа четыре пересчитывает, перекладывает, пересматривает. Похоже, не зря говорят, что пэри можно отвлечь, коль пригоршню бусинок кинуть. – Эй!

Я резко хлопнул в ладоши. Аяна подпрыгнула, растерянно заморгала, потом глянула на руки в чашке и смущенно спрятала их за спину.

– Так, без меня не трогать. А то зависаешь, как старый процессор. – Я забрал чашку и поставил ее наверх, на полку. – Тебе нужно быть в своих владениях? Или постоянно не обязательно?

– Я вообще могу раз в столетие там появляться. Пустыня сложно меняется. – Очаровательно улыбнулась кум‑пэриси. – Если вы не против, я тут огляжусь, пробегусь. И присмотрю за этой девочкой заодно, для нее много лучше будет, если ее еще и женщина встретит.

– Отлично, я тебя именно об этом и хотел попросить. – Да, моя власть над пэри близка к абсолюту. Но нужно ли это мне? Взаимное сотрудничество намного лучше, ибо все, что делается ей на пользу, в конечном итоге принесет пользу мне. – Я на пару суток отлучусь. А пока – надень это.

И я протянул пустыннице простую и скромную розовую жемчужинку, диаметром около дюйма, надетую на толстую шелковую с золотом нить.

Чудесное создание только глянуло на нее, повернулось ко мне спиной и приподняло роскошные волосы руками, обнажая тонкую шею. Заигрывает, однако. Женщина она всегда женщина, даже если ей двадцать два века. И еще показывает свою покорность.

Завязав на шее прочный узел, я повернул пэри, поправил жемчужину, чтобы она находилась ровнехонько во впадинке меж грудями.

– Это моя попытка артефактостроения, Аяна. Функций две – можешь меня дозваться, и отвод глаз. Отвод простейший, но достаточно эффективный. Всем будет казаться, что ты на пару шагов дальше, чем есть на самом деле. И поймать много сложнее, и из ружья попасть уже очень сложно, почти невозможно, разве стрелок чудовищно косоглаз и криворук. Позвать тоже просто – рукой сожми и мысленно меня кликни. Ты очень сильная, меня верст на пятьсот дозовешься. А если на берегу ручья или реки, то и тысячи на полторы.

– Спасибо, повелитель. – Глаза пэри полыхнули оранжевым.

– На здоровье. Я побежал, не скучай тут. И тигров мне не разгони. – В следующий миг я уже мчал по Сырдарье. Нужно заскочить к евреечкам, потискать их как следует, пока мы не расстались. Судя по всему, дело идет к этому. Сначала меня испугались, но заинтересовались. Потом отдались и наслаждались. А вот когда я содомита с присными ушатал – ужаснулись. И судя по всему, будут бояться все сильнее. Так что пока страх просто придает пикантности ночным кувырканиям, но скоро будет вязать язык и руки. Или наоборот, развяжет и то и другое, а мозги выключит. Не стоит до такого доводить. Нужно исчезнуть вовремя, оставив женщинам после себя сладостные воспоминания, чтобы порой ночами с бьющимся сердцем просыпались.

Ну и забрать нужно то, что мне должна была купить Рахиль. Дамочка крайне деловая, наверняка уже все сторговано и упаковано.

Собственно, именно так и оказалось. Рахиль купила мне несколько комплектов одежды (и дорогой новой, и добротной, но чуть подержанной); обувь; по ее заказу были изготовлены ножны и рукоять для шамшира, а также добротная подвесная для него, кожаный пояс с парными кобурами для револьверов и разгрузка с кобурами для хаудахов. Стальной шлем‑мисюрка с кольчужным подвесом, чтобы шею и плечи прикрывал, добротная бригантина с кольчужными рукавами по локоть. К моему удивлению, нашлось даже седло западно‑американского типа, с высокой лукой и чехлом для винтовки. Шелковое белье; всякие мелочи, вроде опасной бритвы или круглой фляги. Книги, карты, подшивки газет и журналов. Порох и пули для пистолетов и винтовок.

Все было уложено в небольшую лодочку около пирса, кроме комплекта новой одежды и обуви. Которые я сейчас примерял, крутясь около высокого зеркала в комнате Рахиль. Означенная дама и Марьям с глубоко скрытым волнением наблюдали за мной.

– Вроде как отменно. Что скажете, дамы? – Из зеркала на меня смотрел крепкий мужик лет сорока, в белой бумажной, как здесь говорят, сорочке, синих шароварах, синих же сафьяновых сапогах, подпоясанный синим с золотой нитью платком. Голова прикрыта скромной тюбетейкой тисненой кожи, с шитыми золотом узорами орнамента.

– Вы очень красивы, господин. – Практически хором ответили обе дамы. Репетировали, что ль?

– Отлично. Я доволен. А теперь, будьте добры, скажите мне – что вас так тревожит? – Я уселся на прикрытый курпачой айван.

Дамы переглянулись, и Рахиль, набравшись смелости, попросила:

– Отпустите нас, господин. Мы без ума от вас, но мы игрушки в ваших руках. Вы очень могущественны. Что для вас две женщины? Так, изящные скорлупки, сломаете незаметно. Вам будет в лучшем случае грустно, а нам будет больно. Или вообще ничего не будет. У меня две дочери, господин, родичи, которые живут со мной, слуги. Вы сумели напугать нашу общину, а испуганный человек опасен. Пока никто не знает о ваших посещениях, но не ошибается только бог.

– Господин, вы сказали, что любите свободу и ненавидите рабство. Но мы смиренно просим вас именно о свободе. Мы не можем отказать вам, вы сильнее всего, что мы знаем – и этим делаете нас рабынями. Увы, господин, вы этого не заметили, но это так. – Марьям подняла на меня глаза. На ресницах слезы, по щеке слезинка катится. Или на самом деле настолько сложный выбор, или величайшая актриса в ней спит. Хотя… это мне все таким легким кажется. Кошке‑то игрушки, а мышке слезки.

– Я сам хотел вам это предложить. Оставаясь с вами, я подвергаю вас опасности. Вы обе правы, девочки. Но сегодня – ночь наша. Вы обе будете помнить меня всю жизнь, красавицы! – И я легко поднял обеих женщин в воздух, ухватив их руками под весьма фигуристые нижние девяносто с лишком, и пару раз повернулся на месте, заставив дам взвизгнуть и прижаться ко мне. – Все, что нам нужно сейчас – это немного любви.

Видимо, осознание того, что жутко‑страшный (но очень привлекательный) водяной дух не собирается их кабалить, раскрепостило дам, и мы выдали такого жара, что записи нашей групповушки не стыдно было бы на серьезный порноресурс выложить. Я настолько впечатлился этой групповушкой, что думал о ней даже пробираясь по арыкам Коканда. Еще б раздваиваться научиться, с сохранением сознания и осязания. Но это уже высший пилотаж, и я не уверен, что он мне станет доступен иначе, кроме как в иллюзиях. А так неплохо б, восмикрылый семичлен, бва‑ха‑ха…

От моего демонического смеха в канал упал задремавший было стражник. Учитывая, что он был в кольчуге и при сабле – сразу на дно пошел, камнем. Но настрой у меня до сих пор добрейший, потому выдал ему пинка, от чего служивый вылетел на берег. Как раз в подбегавших к берегу для его спасения сослуживцев. Блин, бедные ребята, синяков насажали. Ничего. Лечение грязью полезно, и потому на десяток ханской стражи вылетело тонны полторы жидкого ила. А нечего каналы загаживать. Суматоха вышла знатная, прибывшая на помощь дежурная полусотня долго носилась с зажженными факелами по городским улочкам, ища нарушителей. Под горячую руку попали несколько грабителей, которых основательно побили древками копий.

А довольный я неторопливо рулил на лодочке, бултыхая ногами в воде. Пара озорных полутораметровых щук пытались ласково откусить мне пальцы, но были биты мною по головам, и выкинуты на берег, как раз к ночующим под камышовыми навесами бродягам. О, а это что за знакомая морда? И такая грустная?

– Что не спится? – Я остановился около грустно сидящего на камне знакомого дервиша.

– Спина болит. – Пожаловался тот. – Я рассказал все, что вы сказали. Но мне не поверили, а казий приказал, с согласия муфтия, дать мне десять палок. Хорошо хоть флягу не отобрали. Пусть еды нет, но ваша вода позволяет не чувствовать себя голодным.

– Хм… – Я внимательно поглядел на бедолагу. Высокий, жилистый. В изношенных, но свежевыстиранных шмотках. Ногти на руках и ногах грубо, но обрезаны. Волос чистый. Глаза ясные, умные, хитрые. – Имя у тебя‑то есть?

– Давненько мое имя не спрашивали. – Усмехнулся резко прибавивший в возрасте дервиш. Так‑то он мне казался лет на сорок, но сейчас я вижу, что ему не меньше шестидесяти, серьезный возраст по нынешним временам. – Отец назвал меня Ёркин.

– Яркий, значит. И наверняка ходжа. А скажи мне, Ёркин‑Ходжа, не хочешь ли ты помочь водяному? У меня скоро проснется сув‑пэри, девица молодая, неумелая и глупая, но при этом необычайно сильная и невоздержанная в поступках своих. А у меня в помощницах только кум‑пэри. Очень тебя прошу! – Вот пришло мне в голову, что Хилола должна с большим почтением относиться к дервишам. Это ей отец с матерью вколотили, правда, с целым набором ограничений. Дервиши, они люди простые. Берут все, что плохо лежит – хлеб, яйца, честь девичью…

Глаза у болезного хаджи стали как медные монеты размером. И особо не раздумывая, тот подхватил крохотный узелок и шагнул мне в лодку, скромно усевшись на кормовую банку.

– Есть, наверное, хочешь? – Я хмыкнул на раздавшиеся из желудка дервиша трели. – Сейчас будем проходить мимо пекарни, купишь лепешек. Держи, купишь на все. Пустынница хлебушка тоже не прочь отведать. – И я кинул дервишу большую серебряную монету, которую тот поймал очень и очень ловко.

После лавки с хлебом я велел дервишу держаться покрепче и «дал газу», прикрыв нас отводом глаз. Надо было видеть ошалелые глаза святого бродяги, когда тот осознал, с какой именно скоростью мы летим. И это я особо не разгонялся, опыта по удержанию лодки на гребне цунами у меня нет как такового, потому не больше полусотни километров бежим. Но такая скорость здесь и сейчас – за гранью понимания большинства людей. Но даже с такой скоростью нам идти около восьми часов, а человеческое тело имеет предел возможностей. И потому я встал на дневку в длинном, глухом заливчике.

– Нехорошее место, суви‑аджар. Очень нехорошее, – поежился дервиш, оглядываясь вокруг.

В этом я с ним был согласен. Зря я сюда свернул. И как я пропустил этот ерик при прошлой разведке? Чуть дальше вверх была небольшая заболоченная старица. Узбоем это озерцо не назовешь, этот кус старого русла уже совершенно непроточен.

– Смотри, суви‑аджар. – Дервиш ткнул пальцем в старый, полуобвалившийся мазар. – Надо уходить отсюда, здесь немертвая ведьма живет.

– Э, нет, дервиш. Здесь моя река, значит, за берега я тоже отвечаю. Сиди здесь, не вздумай лезть на берег без моего разрешения. – И я ступил на воду. Со стороны наверняка смотрелось эпично, как я по водной глади шел. И чем ближе я подходил к берегу, тем сильнее чувствовалась чернота. Темная, глухая ненависть ко всему, и к жизни и к смерти, вообще ко всему сущему.

Рисковать я не стал, я не Рэмбо и не Терминатор. А потому просто ударил небольшим цунами по развалинам. Кто б там не сидел, такое ему точно не понравится. И угадал – с яростным ревом‑визгом из уже полностью разрушенного мазара вылетело нечто. Ну, для простого человека это умертвие (не зря ее немертвой ведьмой дервиш назвал) двигалось настолько стремительно, что кроме смазанной полосы он бы и не увидел ничего. А для меня – жуткая, ну совершенно неэстетичная картина. Ибо, по моему скромному мнению, даже нелюдь должна быть совершенна. Впрочем, похоже, к нежити это не относится. Грязная, сухая, с лохмами вместо волос, с обломанными когтями и гнилыми зубами старуха в обрывках‑лохмотьях. На шее, кстати, висит такой же золотой амулет, какие я подобрал с останков орков, после того как поглотил их души.

Пробитая сразу пятью ледяными копьями нежить стала похожа на кошмар энтомолога. А я принялся поглощать силу этого недоразумения. Аккуратно высосав ее до донышка, я подкинул пригоршню серебра, и разогнав ее до пятисот метров в секунду (зря я что ль телекинез осваивал), прошил нежить импровизированной серебряной картечью. Не собираюсь я эту не‑жизнь поглощать, у меня от ее силы изжога, а от остального банально вывернет наизнанку. А блюющий водяной бедствие для окрестностей. Короткий взвизг, и на землю рушится сухой ссохшийся костяк с кое‑где сохранившейся истлевшей кожей. То, что осталось от души этого несчастья, ушло, исчезло. При этом я ощутимо услышал, как кто‑то негромко хмыкнул. Интересно, кто это меня своим вниманием почтил?

Долго задерживаться здесь я не стал. Короткий осмотр показал кучу дробленых костей. Всех подряд – людей, зверей, птиц, рыб. Все было пожрано, грубо, яростно. Эта кучу была свалена в небольшой овраг за мазаром, и даже ворон и чаек поблизости не было. Да что там – мух поблизости от нее не видать, только тяжкий смрад стоит от мертвечины.

– Похоронить бы. По‑людски. – Дервиш стоял около меня, и смотрел на то, что осталось от когда‑то живых существ. Нет, и люди, и звери, и рыбы пожирают друг друга только в путь, но вот все едино, как‑то чище к этому относятся. А тут, даже смерти нормальной нет. Ибо смерть, это начало нового, погибший дает жизнь выжившему, это извечный закон. Здесь же просто уничтожение за ради уничтожения. Ну, и потехи еще, но очень дурной. Даже всякие адепты приносят жертвы ради чего‑то или кого‑то, а тут просто, ради того, чтобы кто‑то не жил. – А то отсюда такое может выйти…

– Ты прав, Ёркин‑ходжа. – Я кивнул, сосредоточился. В здешних местах нефти практически нет, но кой‑где встречается. Вот из такой линзы я и потянул ручеек земляного масла, густого, почти сплошь битум и мазут. Но для таких целей пойдет. А то я хоть с огнем и дружу, но все‑таки это мой антипод. Такого пламени, чтобы вычистить этот овраг я выдать не смогу. А водой – просто времени нет, тут надо все основательно промыть. Это не просто смыть в старицу надо, это еще саму старицу и останки водой и песочком чистить и чистить, долгая работа, муторная. Нет, этот кусочек Дарьи я просто так не брошу, я здесь десятка три родников оживил, перенаправил в старицу, но это по сравнению с упокоением такого количества погибших мелочь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.