Пурпурная слеза

Сергей Басалаев

Пурпурная слеза

– Как странно… камень, а мягкий. – держа в руке

пурпурный камешек, произнес я удивленно.

– Это слеза рассветной птицы Амидас. – Лениво кинул гид Маджэдэл. – Когда эта птица роняет слезу, что бывает весьма редко, то миллионы существ во всей вселенной влюбляются друг в друга.

– Никогда не перестаю удивляться вещам сверхтонкого мира. – мое сердце замерло от восторга.

– Да, здесь много чего происходит, – ухмыльнулся Маджэдел,– в особенности, когда здесь нет астральных туристов. У нас осталась минута. Быстрее. Выходим в плотный мир.

Гид сел в позу лотоса и закрыл глаза. Я быстро отколол от пурпурного камня маленький кусочек и сунул в карман. Принял ту же позу и закрыл глаза. Астральный гид начал читать мантру плотного мира. Где-то на середине мантры, я почувствовал легкий толчок в спину.

– Эй, день-рожденик, ну как подарок?

Я открыл глаза и увидел лицо своей мамы.

– Ты знаешь, круто-круто. – Сказал я, вставая.

В кабинете была полутьма. Стены, обитые мягким бордовым плюшем, рассеивали золотистый свет. На черном гранитном полу лежали две тростниковых циновки.

– Надеюсь, Вы ничего не взяли из сверхтонкого мира? Поинтересовался гид.

– Конечно же, нет! – Возмущенно воскликнул я.

– Я верю Вам, Никита-Бурный-ноябрь-Иванович, – со слащавой улыбкой ответил гид

Мы вышли из здания Праздникоделенья в полдень по Питерскому времени.

Мама достала из своей сумочки прозрачную тонкую пластинку, бросила ее на асфальт. Взяла из своего кармашка маленький пульт и направила его на пластинку.

– Вот, полчаса назад купила в киоске мутационных вещей…

Она нажала кнопку на пульте, и тотчас пластинка начала увеличиваться. Из нее стали появляться железные балки, которые тут же соединялись друг с другом. Через несколько минут перед нами стояла Лада Калина Олд Хорс.

– Как я люблю отечественный автопром… – усмехнувшись пробормотала мама, посмотрев на меня.

Мы сели в машину. Хлопнули дверцами… не закрылись.

– Ты же знаешь, с первого раза они никогда не закрываются, ма-ма! -Простонал я сквозь смех.

Мы хлопнули дверьми со всех сил. Из динамиков машины послышался мужской голос:

– Шо, а понежней нельзя? Таки вы бы мне сказали, таки я закрыл бы вам, шо б вы были здоровы!

– Миша, хватит препираться. Вези нас домой, – строго сказала мама.

– Мадам, шо Вы так нервничайте? Доставлю вас в лучшем виде! – Воскликнул Миша.

Лада, насколько могла, плавно тронулась. Мимо нас стали проносится заводы по производству чистого воздуха, банки хороших мыслей. Их слогон «Вы мыслите позитивно, мы – даем Вам деньги!». Хандра стала бичом 30000 века.

Я смотрел на долины имени Джона Леннона. Там медленно и грациозно вышагивали на своих расписных хохломских ногах дома хиппи. Фабрики звезд натужно пыхтели, производя две тысячи звезд поп музыки в минуту. Казино чувств сияли своими яркими фасадами, в них играли не на деньги, а на чувства клиента.

Случалось, когда люди выходили из них совершенно опустошенными…

Мимо нас проносилась тьма-тьмущая мелких лавок по замене человеческих органов, на кибер-сердце, кибер-почки и прочий людской ливер.

Наконец, мы приехали домой.

– Вылезай, Никитосик-сладенький Ноябрикосик! – ласково промурлыкала мама.

– И шо? Вот это и вся наша прогулка? – Возмутился Миша.

– Не рассусоливай, полезай ко мне в сумку! – мама нажала кнопку на пульте.

Через минуту Лада Олд Хорс приобрела свой компактный вид. Только ручка от дверцы осталась лежать на земле. Мама взяла пластинку, ручку и печально выхдонула:

– Мда, синхрофазотроны можем делать, а путные машины – нет. Парадокс!

Мы подошли к нашему дому. Я наклонился к домофону и произнес пароль:

– Комсомол с вами.

Последовал отзыв:

– Партия жжет!

Двери распахнулись. В доме темно и тихо.

– Мам, а что у нас так темно? – Тревожно продребезжал я, нащупывая выключатель.

Раздался щелчок. Вспыхнул свет, и на меня обрушилось нестройное многоголосье:

– С Днем Рожденья!

Многоликая толпа бросилась на меня.

Промелькнула мысль:наверное, то же самое чувствовали русичи при набегах печенегов. Мне двенадцать раз наступили на ногу. От поцелуев стоял звон в ушах. И, наконец, я ощутил сладкий аромат и поцелуй, той девушки, в которую влюблен. Она прошебетала:

– ПриФет, Никитосик-Ноябрикосик!

Мою левую ягодицу нестерпимо стало жечь.

– Странно, – подумал я, – сердце же не там!

– Ну, гости дорогие, вручение подарков закончилось! Прошу к столу! – Громогласно объявила мама.

Вся праздничная братия ринулась к столу. Я вспомнил сцену взятия Зимнего: тот же топот ног, те же крики: «а ну, давай, пошевеливайся!» и «братцы, навались!».

Еду растасовали по тарелкам. Начались тосты. Первым поднял бокал Иван-Шаловливый-Май-Иссакьян:

– Я хАчу вИпить этот бокал за нашего юного, умного, полностью натураЛного маЛчика. Ви знаете, я вспомИл один старый кавКАзсий тОст. Однажды, малеНкая, но очен гОрдая улитка ползла по АтВЕСной СКАле. И вот подлЭтает мАлодой орЁл. Он ей говорит: «Вай, слушИЙ ты такая мЭдлинная, малеНкая, склиская, рогатая! СлушИЙ, мнЭ жалко тебЭ, давай довИзу до вИршины скалА!» И тогда малеНкая улитка ответТла….

Меня пронзили синие холодные, словно лед, глаза той, кем я давно был очарован. Лилия-Томный-Июль-Борисовна. Длинные ножки. Черные роскошные локоны водопадом падали на ее белые плечи. Чем пленила меня эта холодная красота?

Она неожиданно бросила на меня страстный взгляд. Пересохло во рту… Можно было прислушаться и уловить шелест сухого, как осенний лист, языка. Но страсть это еще не любовь. Слабый огонек надежды теплился в моем сердце.

Откуда-то издалека донеслось окончание тоста Ивана-Шаловливого-Мая-Иссакьяна:

– Так вИпьем же, за этого пока еще не рогатого джигита…

– Ты что лепишь? Что лепишь? – Дергала за пиджак своего мужа Тамара-Плодородный-Август-Иссакьян.

Лилия подмигнула и кивнула на дверь комнаты трехмерной релаксации. Я стремительно вскочил, но мама стальной хваткой вцепилась мне в руку и строго спросила:

– Сынуль, ты куда?

– Да тут… мне по нужде нужно в нужник. – Пролепетал я.

– Сколько раз тебе можно повторять? – Менторским тоном начала мама. – Не нужник, а туалетная комната. Понахватался у деревенских! Ладно – иди!

Я опрометью бросился в комнату трехмерной релаксации,услышав вдогонку:

– Эй, сынок, там же не нужник, тьфу, там же…

Но я уже закрыл дверь. Лилия лежала на ромашковом поле. Она протянула руки ко мне и едва слышно прошептала:

– Иди же скорей ко мне, мой сладенький ноябрикосик.

Я ощутил жар во всем теле, ноги стали ватные, моя голова бешено кружилась. Пульс бился как юный папуас, при инициации в мужчину. Я закрыл глаза, вытянул губы для поцелуя. Кусочек пурпурного камня в заднем кармане стал нестерпимо горячим.

Вот-вот я почувствую губы моей любимой. Сейчас-сейчас…

Меня чуть тряхнуло. И слух резанул противнейший голос:

– Парень, ты ж не моего вида!

Открыл глаза. На меня уставилась зубастая морда, по бокам ее топорщились перепонки. От страха и удивления я потерял дар речи. Мой рот безмолвно открывался и закрывался.

– Родной, с тобой все в порядке? – Склонив голову на бок, ласково спросило существо.

Я на четвереньках стал пятиться назад, пока не уперся во что-то.

– Друг, там скала.

– А ты кто? – Пропищал я.

– Как кто? – Рявкнуло существо. – Спасатель я. Доставляю всякий несознательный элемент, типа тебя, домой.

– А как ты меня нашел так быстро? – Тихо спросил я.

Спасатель подбоченился.

– Ты хочешь мне задавать глупые вопросы или хочешь, чтобы я тебя оттабаранил домой?

– Хочу, чтобы ты меня отвез домой, – жалостно простонал я.

– Тогда, ПШли.

Спасатель повернулся и сделал призывный жест когтистой лапой. Я робко потрусил за ним.

– А как тебя зовут? – Спросил я, стараясь завязать беседу.

– Джек-Потрошитель, вот мое имя! – Спасатель оглянулся и ощерил свою зубастую морду.

От ужаса я так и сел на свою пятую точку.

– Не боись, это шутка, – хмыкнул спасатель. – Меня зовут Румя Зельбильштейн.

– Ну что ж, бывает, – ляпнул я.

Остальную часть дороги мы провели в полном молчании.

Когда повернули за оранжевый бугор, я увидел «победу» ГАЗ-М-20. Новенькая, она сверкала в лучах красного солнца, как новогодний стеклянный шар на забытой в марте елке.

– И на… ЭТОМ мы поедем? – Удивлено спросил я.

– Зачем ехать, – садясь в машину, сказал Румя, – когда можно лЁтать. Ты садишься или как?

И я залез в раритет. Осмотрелся. Всюду был мех, на руле, на сиденьях, на приборной панели. С потолка тоже свисал белый пушистый мех.

Румя вытянул лапу и дёрнул на себя какой-то рычажок на панели приборов. Машина тотчас поднялись в воздух. Румя врубил четвертую передачу и «победа» стремительно понеслась по багровому небу астрального мира.

– А куда мы летим? – Осведомился я у Руми.

– В распределительный пункт, где таких воришек как ты, отправляют восвояси, – сурово ответил Румя.

– Я ничего не крал, – промямлил я себе под нос.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.