Проблема депортации армян в годы Первой мировой войны в турецко-армянских отношениях

Англия и Франция в январе 1856 г. передали Порте меморандум, который содержал будущие основные принципы высочайшего султанского указа, опубликованного 18 февраля 1856 г. в Османской империи. Указ подтверждал основные положения Гюльханейского акта, равенство в правах мусульман и немусульман. Новый указ декларировал допуск немусульман (в частности армян) к государственной службе и в военные школы на равных основаниях с мусульманами; обещал равное налоговое обложение для всех подданных без различия вероисповедания[44].

Также в указе предусматривалась реорганизация миллетов: «Духовные повинности всякого рода будут уничтожены и заменены твердыми налогами с доходов патриарших и других глав общин… Движимое и недвижимое имущество духовенства не подвергнется никаким посягательствам»[45]; светское управление христианских и других немусульманских общин будет поставлено под наблюдение советов, избранных в среде самих общин из религиозных и светских представителей.

Запрещалось употреблять в актах, протоколах и других административных документах Османской империи «всякие отличительные наименования, могущие оскорбить какую-либо категорию подданных вследствие их религии, языка или этнической принадлежности».[46]

В новом указе сообщалось об учреждении смешанных судов, которым надлежало рассматривать коммерческие, гражданские и уголовные дела между мусульманами и христианами (в том числе армянами) или другими подданными-немусульманами. Кроме того, указ предусматривал не только равенство в правах, но и равенство в обязанностях османских подданных, в частности при несении военной службы. При этом все же оговаривался принцип выкупа.[47]

С 1857–1858 гг. и позже армяне и другие немусульмане были допущены к учебе в османских средних и высших учебных заведениях. Турецкий историк Ильбер Ортайлы считает, что развитие светского образования, к которому получили доступ представители разных миллетов (и армяно-григорианского в том числе), привело к тому, что для всех них открылась возможность вступления в ряды государственной бюрократии, а это в свою очередь, привело к «краху устоев последней исламской (Османской – Э. О.) империи».[48]

В мае 1860 г. в Стамбуле Национальное собрание западных армян прияло Национальную конституцию, регулировавшую внутреннюю жизнь оттоманской армянской общины. Эта конституция была утверждена султаном Абдул-Азизом в 1863 г. Согласно конституции, двухпалатное Национальное собрание избирало Верховное собрание, наделенное внутриобщинными законодательными полномочиями. Выборный патриарх лишался права единолично принимать решения, а в случае антиконституционных действий подлежал смещению. От Национального собрания отделялись Национальное управление – исполнительный орган, Национальное провинциальное управление, Национальное религиозное собрание и Политическое собрание для ведения гражданских дел. Кроме того, учреждались судебный, экономический, учебный и монастырский советы, вводилось всеобщее избирательное право.[49]

В 1864–1867 гг. большая часть Западной Армении вошла в состав Эрзерумского вилайета с официальным названием «Эрменистан». В 1867 г. к Эрзерумскому вилайету были присоединены Карс, Баязет и Эрзинджан. Одновременно Ван, Муш и Битлис составили часть Диарбекирского вилайета под наименованием «Курдистан». Включение Вана, Муша и Битлиса в состав Курдистана вызвало протесты армян. Султан частично пошел им навстречу – Ван и Муш отошли к Эрзерумскому вилайету, т. е. к Эрменистану. К слову, границы Эрменистана, если приплюсовать Битлис и Трапезунд, почти совпадают с будущей «линией Вильсона» – армянская граница по Севрскому договору; аналогично и границы «автономного Курдистана» по Севру.

Таким образом, в 40-60-е гг. XIX века западные армяне добились многого – внутреннего самоуправления и всех предпосылок национально-территориальной автономии.

Сравним положение армян Российской и Османской империй. Принятое русским правительством «Положение об Армянской церкви» урезало права католикоса всех армян и поставило его под надзор прокурора Синода. По сути, константинопольский патриарх обладал несравненно большей реальной властью. С одной стороны, ликвидация Николаем I Армянской области в 1840 г. и заведомое распределение расчлененной Восточной Армении по губерниям в пределах Российской империи; с другой, провозглашение Национальной конституции и официальное признание Портой Эрменистана в пределах Османской империи. Начавшаяся в России при Александре II большая реформация совершенно не коснулась национального вопроса в смысле пересмотра колонизаторских принципов. Причина понятна – унитарная основа русского империализма. И если Турция, подавляя балканские выступления и Зейтунское восстание, вместе с тем, пусть вынужденно, проводила политику умиротворения и уступок по отношению к нетурецким народам, а касательно армян, настойчиво продолжала добиваться их лояльности, пытаясь обезопасить свои восточные рубежи, то Россия после пленения Шамиля (1859 г.) и разгрома польских повстанцев (1863–1864 гг.) не ослабила национальный гнет.

Однако, тяга западных армян к России не только не убывала, она росла, постепенно превращаясь в политическое русофильство и в однозначную прорусскую ориентацию. Причин тому несколько. Турецкоподданные армяне Западной Армении получили как широко декларированные права де-юре, так и светско-общинные национально-политические институты и даже контуры территориального самоуправления, но они так и не получили действенных гарантий личной и имущественной безопасности де-факто. Не было ни одного закона который мог бы помешать притеснению армян со стороны турок, курдов.[50] Более того, в 1862 г. у миллетов была изъята уголовная юрисдикция.[51]

В 60 – е гг. XIX века армян стали назначать на чиновничьи должности главных инспекторов, послов и даже министров. Так, на местном и центральном уровне, на различных должностях находились 29 пашей (высший государственный чин) армянской национальности, 22 министра-армянина (в том числе министры иностранных дел, финансов, торговли и почты).

В 1864 г. членами Высшего совета юстиции были назначены грек Логофет Аристархи и армянин Миран Дюз. Это назначение произвело сенсацию как первый пример допуска христиан к высшим постам в османском государстве. Но, несмотря на это, во всех личных документах государственных деятелей Османской империи эпохи танзимата отчетливо прослеживаются следующие идеи: дальнейшее существование Османской империи возможно лишь на основе подлинного практического равенства населяющих ее народов, однако власть должна сохраняться в руках турок; доступ к государственным должностям следует открыть для всех подданных, имеющих соответствующие способности, знающих турецкий язык и лояльных империи, без этнических и религиозных ограничений.

Обособление миллетов в Османской империи привело к тому, что христианские общины, в том числе армянская, с одной стороны, представляли собой относительно самостоятельные этносы, сохраняя свою религиозную, культурную индивидуальность; с другой стороны, их зависимое и подчиненное положение по отношению к мусульманской умме на длительном историческом отрезке обусловливало их частичную ассимиляцию (языковую и этническую) с доминирующей культурой. Эта система трансформировалась в силу национального развития немусульманских народов, что неизбежно вело к появлению идей национального самоопределения.[52]

Таким образом, попытка властей Османской империи сгладить межнациональные противоречия посредством системы миллетов не привела к ожидаемым результатам, а, наоборот, лишь усилила этническую разобщенность ее подданных. Механическое перенесение учреждений и институтов экономически и политически более развитого общества в социум менее развитый, не имеющий социальной базы для проведения таких реформ, не имеющий достаточно высокого уровня развития производительных сил, не дает тех быстрых результатов, каких ждут от этих учреждений. И естественно, это не могло не отразиться на набиравшем силу (несмотря на проведенные преобразования – Э. О.) региональном национализме славянских народов, армян, а позднее и арабов.[53]

Уход с политической арены реформаторов 50-60-х гг. XIX века повлек за собой существенные изменения внутренней и внешней политики Порты и приостановление реформаторской деятельности. Религиозные свободы, объявленные актами 1839 г. и 1856 г. игнорировались и ущемлялись. Новая идеология – панисламизм – значительно быстрее завоевывала сознание различных слоев мусульманского турецкого населения, нежели доктрина османизма, остававшаяся им чуждой, содержавшая ненавистную им идею равенства с немусульманами.

Христиан в армию так и не решались допустить, но Порта, испытывая нужду в военных, с 1872 г. стала привлекать на военную службу курдов-мусульман.[54]

В 1875–1876 гг. численность мусульманского населения Османской империи снизилась до 18938 тыс. человек (из-за частых воин и больших людских потерь), тогда как христиан насчитывалось 19465 тыс. человек. Численный перевес христианского населения был серьезным аргументом в пользу реформ в Османской империи.

Османские власти, стремясь снизить внутриполитическую напряженность в империи, уже 23 декабря 1876 г. провозгласили первую конституцию Османской империи. В ее разработке приняли участие и представители армянского этноса – Крикор Одиан-эфенди (один из авторов статута армянской общины 1863 г.) и Чамич Ованес-эфенди (член Государственного совета Османской империи). Проблемы равенства всех народов Османской империи конституция трактовала следующим образом: «Османская империя составляет одно нераздельное целое, от которого никогда не может быть отделена никакая часть по какому бы то ни было поводу» (статья 1). «Все подданные империи … называются османами, какова бы ни была исповедуемая ими религия» (статья 8). Свобода вероисповедания допускалась, но при условии, что она не наносит «никакого ущерба общественному порядку и добрым нравам» (статья 11). Ислам объявлялся государственной религией (статья 11), а турецкий язык – государственным языком (статья 18), обязательным для занятия государственных должностей и избрания в палату депутатов (статья 68).[55] Все османы провозглашались равными перед законом, имели одинаковые права и обязанности перед государством независимо от исповедуемой религии (статья 17). «Все османские подданные допускаются к общественным должностям в зависимости от их подготовленности, их заслуг и способностей (статья 19).[56]

В 1876 г. в османском парламенте было 33 депутата армянской национальности, имелось также 7 послов-армян, 11 консулов, 11 профессоров в университетах, большое количество руководителей департаментов и сотни армянских чиновников. Представители армянской общины имели существенное влияние на формирование и реализацию внешней политики Османской империи в период балканских войн. Армянин Агоп паша Казазян был министром финансов, а маршал Гарабет Арин Дауд руководил Министерством почты, телеграфа и телефонных линий. В последующие годы этим министерством еще трижды управляли армяне. В Министерстве по общественным делам трое армян сменили друг друга на посту министра. Во многих ведущих странах мира Османское государство представляли послы армянской национальности. Например, Гарабет Арин Дауд-паша был послом в Берлине и Вене, Дикран Алексаян – в Брюсселе, Етварт Сохраб – в Лондоне, а Куюмджуян-паша – в Риме. Кроме того, множество армян трудилось в представительствах за рубежом на различных должностях. Так, советником посольства в Берлине был Дикран Тингир, аналогичную должность в Брюсселе занимал Михран Кавафьян. В различных посольствах Османской империи работали 15 консулов и 12 секретарей- армян. Трое армян в ранге паши занимали в разное время пост министра казначейства, 18 армян работали директорами, из них четверо были представлены в Государственном совете, остальные задействованы в бюрократическом аппарате. Более 50 армян были лейтенантами-начальниками или же высокопоставленными представителями Министерства внутренних дел.[57]

Но конституция Османской империи 1876 г. не смогла установить абсолютного равенства между мусульманами и немусульманами, армянами в том числе, не смогла она и сформировать из них единую «османскую нацию». Как только султану Османской империи Абдул Хамиду II удалось достичь относительной внутренней стабильности в государстве, последовал разгон парламента, и начались репрессии против османских конституционалистов. Доказательством несостоятельности конституции было и то, что сразу же после ее провозглашения национально-освободительная борьба нетурецких народов усилилась. С первых лет правления в Османской империи Абдул Хамида II углубился отход империи от политики танзимата, а обоснованием его внутренней и внешней политики стала доктрина панисламизма.

Уже в марте 1877 г. в Лондоне Россией, Англией и другими державами был подписан протокол, который предупреждал Османскую империю, что если она не примет мер к решительному улучшению положения христиан, в том числе и армян, с тем, чтобы избежать в будущем беспорядков, то этим вопросом займутся сами державы. Однако Порта отклонила Лондонский протокол. В ответ на это правительство России 4 апреля 1877 г. объявило войну Османской империи.[58] Русско-турецкая война 1877–1878 гг. окончилась победой Российской империи. 19 февраля (3 марта) 1878 г. был подписан предварительный Сан-Стефанский договор. В статье 16 договора говорилось: «Ввиду того, что очищение русскими войсками занимаемых ими в Армении местностей, которые должны быть возвращены Турции, могло бы подать там повод к столкновениям и усложнениям, которые могли вредно отразиться на добрых отношениях обоих государств, – Блистательная Порта обязуется осуществить без замедления, улучшения и реформы, вызываемые местными потребностями в областях населенных армянами, и оградить безопасность последних от курдов».[59] Кроме того, статьи 25 и 27 договора запрещали преследование сотрудничавших с русской армией турецких подданных, в том числе армян. А уже на Берлинском конгрессе был впервые поставлен вопрос о даровании автономии для армянского населения.

Но уже в 1892 г. правительство Порты начало закрывать христианские школы, а в 1894 году было запрещено отправление литургий в частных домах, была введена жесткая цензура.[60]

В 1908 г. была введена военная повинность для немусульман, но их требование о формировании своих собственных воинских частей не было удовлетворено.[61]

По данным армянского патриаршества Стамбула, численность проживавших в Турции армян накануне Первой мировой войны составляла 2,1 млн. человек. Из них 407 тыс. человек проживало в Киликии, 1.018 тыс. – в шести вилайетах (Эрзерум, Ван, Битлис, Харпут, Диарбекир, Сивас). Господствующая нация, то есть турки-османы, нигде, кроме Анатолии, не представляли большинства населения.[62] В османских же городах без армян не обходилась ни одна сколько-нибудь серьезная отрасль ремесла, науки, искусства. Младотурки были враждебно настроены к ним, им не нравилась такая эволюция.

Итак, первые столетия существования Османской империи отличались относительной политикой религиозной терпимости. За армянами, признавалось право на существование в качестве инорелигиозных общин при условии уплаты ими наряду с обязательной для всех подданных поземельной податью (харадж), специального подушного налога – джизьи и признании своего подчиненного по отношению к мусульманам социального статуса.

Выделив армянских подданных в отдельные миллеты, Османская империя подчинила их не только духовной, но и светской власти патриархов, избиравшихся каждой общиной и утверждавшихся Портой. Возглавлявший миллет духовный иерарх – католикос и его представители на местах – имели целый спектр экономических и политических прав, например, таких как сбор налогов, судебное разбирательство и наказание. По их представлению османские власти могли арестовать тех, кто не подчинялся нормам данной общины и повелениям их руководителей. Таким образом, каждая конфессиональная община становилась своеобразной церковно-политической структурой, а миллет стал своеобразным решением проблем религиозных меньшинств.

Развитие светского образования, к которому получили доступ и представители миллетов, привело к тому, что для всех них открылась возможность вступления в ряды государственной бюрократии. Соответственно активность армян проявлялась в тех сферах социальной жизни, куда они были допущены, и где их деятельность не встречала сопротивления со стороны мусульман. Такими традиционными областями были: ремесла, земледелие, торговля, медицина, финансы, а в некоторых районах и административная деятельность. Особое экономическое положение слоев армянской общины в Османской империи позволило им вступить в тесный политический контакт с европейскими державами, в частности с Францией и Англией. Наиболее доходные места были заняты армянами, греками и иудеями, особенно среди банкиров, торговцев полотном, крупных землевладельцев и врачей.

Обособление армянского миллета в Османской империи привело к тому, что армяне сохранили свою религиозную, культурную индивидуальность. Но наряду с этим происходила их частичная ассимиляция (языковая и этническая) с доминирующей культурой.

По мере роста военного могущества и централизации административного аппарата в Османской империи ислам приобретал все большее значение в поддержании ее единства и господства правящей династии. В XVIII и особенно в XIX веках вступил в силу, тоже очень важный, однако, антиисламский фактор – процесс европеизации, результатом развития которого было ускорение распада османского государства. Отдельные элементы капиталистического способа производства, появившиеся в Османской империи в середине XIX в., не являлись органичным продуктом развития османского общества, а были в него привнесены извне, и усваивались в первую очередь немусульманским населением страны – армянами, греками, евреями. Реформы с трудом и большими издержками приживались в османском обществе, не подготовленном всем ходом исторического развития к восприятию европейских буржуазных норм. В этих реформах преобладало светское обоснование единого общества и государства, столь отличавшееся от религиозного идеала, согласно которому немусульмане не могли быть равноправным населением Османской империи. Принципы, провозглашенные в Гюльханейском акте и развитые затем в указе султана от 1856 г., были настолько чужды шариату и практике жизни в Османской империи, что эти законы вызвали саботаж местных властей и кровавые столкновения мусульман с христианами, в том числе армянами, в конце XIX века и продолжавшиеся вплоть до окончания Первой мировой войны.

Предпосылки депортации армян младотурецким режимом в годы Первой мировой войны

На территории Западной (турецкой) Армении к концу XIX века проживало почти три миллиона армян, которые подвергались национальному, религиозному и административному гнету со стороны Порты.

В целом, все причины депортации армян младотурецким режимом в годы Первой мировой войны можно сгруппировать в три блока: политический, религиозно-идеологический и социально-экономический.

Деспотическая политика в отношении армян в пределах Османской империи, начавшаяся с правления султана Абдул-Хамида II в 1876 г., стала одним из поводов русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Итоги этой военной кампании, завершившейся поражением турок, привели к международно-правовому признанию Армянского вопроса как составной части Большого Восточного вопроса, закрепленного в соответствующих мирных Сан-Стефанском и Берлинском договорах 1878 г.

Согласно статье 16 Сан-Стефанского мирного договора[63], подписанного 3 марта 1878 г., армяне добились обязательства Порты перед Россией о незамедлительном проведении в армянских землях (в шести вилайетах, административно-территориальных единицах Османской империи, – Ван, Битлис, Диарбекир, Эрзерум, Харпут и Сивас, т. е. в Западной Армении), необходимых реформ и гарантирования им безопасности.

В дальнейшем, под давлением Англии и Австро-Венгрии, Сан-Стефанский договор был пересмотрен. В 61-й статье Берлинского трактата[64], принятого 13 июля 1878 г., почти буквально воспроизводилась статья 16-я Сан-Стефанского договора. Единственное отличие заключалось в том, что теперь не только Россия, но и все великие державы подключались к наблюдению за выполнением реформ в отношении армян. Порта обязывалась периодически предоставлять державам информацию о принятых мерах в этом направлении, а те, со своей стороны, наблюдали за их претворением в жизнь.[65] Но, к сожалению, решения Берлинского конгресса и обещанные султаном реформы в Малой Азии так и остались на бумаге.[66]

По существу, в обоих документах отсутствовали прямые, практические указания о сущности и содержании этих реформ. Берлинский договор, очевидно, не мог разрешить армянского вопроса. Проведение реформ в отношении армянского населения ставилось в зависимость от доброй воли и желания Порты, контроль со стороны держав из-за противоречий между ними был полностью иллюзорен, и отсутствовали всякие реальные гарантии осуществления реформ.

Интересно, что буквально за год до осуществления младотурецким режимом депортации армян между Россией и Оттоманской империей в 1914 г. было заключено соглашение по армянским реформам, которым вновь не суждено было реализоваться.[67]

Конец XIX – начало XX вв. – наиболее сложный и трагический период в многовековой истории армяно-турецких отношений. В этот период стержневой проблемой, лежащей в основе армяно-турецких отношений, был вопрос освобождения Западной Армении от Османской империи, который трансформировался в международную проблему под названием «армянский вопрос». Именно в это время происходит консолидация сил национально-освободительного движения армянского народа, характеризующаяся появлением политических партий и усилением вооруженной борьбы армян против правительства Османской империи.[68]

Миллетная система являлась практичным способом управления обширной Империей. Однако система имела один важный изъян – она поощряла сепаратизм, ощущаемый членами каждой религиозной группы.[69] Внутри христианских общин быстро распространялись европейские буржуазно-демократические идеи национальной независимости, свободы, самоопределения. Эти идеи сначала осмысливались на уровне традиционного, общинного сознания, принимая вид политических требований автономии или полной независимости от Османской империи. Возможность осуществления независимости эта часть христиан, в том числе армян, видела в установлении протектората западных держав. Державы охотно шли навстречу их чаяниям, усматривая в миллетах действенную политическую силу, которую можно было использовать в своих собственных интересах против Порты. Это еще более усложняло положение христианских меньшинств, в особенности армян.

Убедившись в том, что реформы в армянских вилайетах не претворяются в жизнь, армяне приступили к созданию тайных обществ и кружков, пропагандировавших идеи национально-освободительной борьбы. Первые тайные политические общества в Западной Армении возникли в 60-х – 70-х годах XIX века. С их деятельностью были связаны восстания армян в Ване (1862 г.), Муше (1863 г.), Зейтуне (1862 г., 1865 г., 1867 г., 1875 г., 1878–1879 гг.) и др.[70]

В 1885 г. была создана первая армянская политическая партия националистического толка – «Арменакан» (армянская). Она возникла в Марселе и там же одновременно стала издаваться газета «Армения», основанная видным армянским националистом М. Португаляном (выходцем из Вана). На страницах газеты «Армения» велась антитурецкая пропаганда. Центр «Арменакана» находился в Ване, филиалы ее были созданы в Муше, Битлисе, Трапезунде, Константинополе, а также в Персии, США и закавказских губерниях Российской империи.

В программе партии «Арменакан» провозглашались следующие задачи: утверждение особого пути для армянского народа, который отличается от других народов; создание и вооружение отрядов обученных боевиков; призыв европейских держав к вмешательству в проблемы развития армяно-турецких отношений; создание армянского государства на турецких территориях.[71]

Ввиду ограниченности социальной базы поддержки партии, не сумевшей привлечь в свои ряды широкие круги армянского населения, ее деятельность в дальнейшем ограничилась лишь некоторыми вилайетами, в частности, Ван и Васпуракан. С появлением в Османской империи более динамичных и, главное, более массовых партий – «Гнчак» («Колокол») и «Дашнакцутюн» («Армянский революционный союз»), ее влияние довольно быстро сошло на нет.

Партия «Гнчак» была создана в августе 1887 г. в Женеве. Инициатором образования партии являлась группа националистически настроенных армянских студентов-эмигрантов. В нее входили А. Назарбекян, М. Вартанян, X. Оганян, Р. Хан-Азат, Г. Гофеян и др. Программа партии «Гнчак» состояла из пяти разделов. В первом из них декларировалась «отдаленная цель» партии – овладение рабочим классом Османской империи всеми средствами производства. Во втором разделе программы провозглашалась ближайшая цель партии – уничтожение посредством переворота монархических порядков, замена их демократическими и конституционными. Остальные пункты программы были посвящены социально-политическому положению турецких армян. Поскольку турецкое государство, вследствие внутренних смут и потрясений, а также поражений от европейских держав постепенно разлагается, говорилось в программе, революционная деятельность армян должна быть посвящена исключительно тому, чтобы отделить судьбу армянского народа от Османской империи и добиться национальной независимости. Указывались средства и способы ведения борьбы: «Борьба эта должна начаться общим восстанием армян, сопровождаться террором, образованием вооруженных отрядов, учреждением отдельных организованных групп и т. п.».[72]