25 декабря

– Вижу, ты не собирался сидеть сложа руки. С самого начала ты хотел вмешаться. Просто на сей раз, чуточку умнее. Наш пациент многому тебя научил.

– Да, он однозначно внёс свою лепту в моё развитие. Хочу отплатить ему той же монетой.

– Фу, какая гадость. Благими намерениями – вымощена дорога в ад. В чём он, действительно, тебя надурил (и я ему аплодирую), так это в том, что ты поверил, будто одного дня будет достаточно. Но ведь это не так!

– Я знаю, знаю… история, причинно-следственные связи, тёмные материи. Я в курсе. Но ведь катализатор этой истории только одна конкретная ночь. Уберём её… и, быть может, ничего страшного не случится.

– Ты сам говорил, что катализатор всему алкоголь. Его ты чем уберёшь? Сколько дыр придётся залатать в этом случае?

– Я ненавижу алкоголь. И презираю его всем сердцем. Но… он существовал всегда. И не только в истории нашего пациента. А вообще всегда. Во всех культурах, во всех этносах и во все времена. Он фундаментален. Нет смысла с ним бороться.

– Хорошо. Уже теплее. А одна ночь? Предположим, я уберу именно её. Вместо восьми месяцев. Что случится тогда?

– Он не сойдёт с предначертанного пути. События будут развиваться в нужном русле.

– Почему же ты так в этом уверен?

– Потому что жизнь простого обывателя предсказуема. «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть»[5]. «Дают бери, бьют беги». Обыватели не отличаются особой «гениальностью». И широтой жестов. Они просто живут. Заводят семьи. Работают… умирают в конце концов.

– Такую судьбу ты для него присматриваешь?

– Нет. Но этого хочет он сам. Таково его глубинное желание. Почему бы хоть раз в жизни не поступить так, как хочет он?

– Потому что не жизнь он себе новую подыскивает. Он сдаётся. И эти двое тебе прямо об этом и сказали.

– Я в это не верю. Сотри только одну ночь. Не забирай всё. Дальше я сам разберусь.

– Мой тебе совет. Возвращайся-ка ты лучше в архивы. Но не ищи там, где ищут эти двое. Не копайся в философии – в ней чёрт ногу сломит. Бери самое простейшее, самое очевидное. В ней ты найдёшь свои ответы. Прощай.

Безусловно, третий не мог не обратить внимания, как его визави сморщился на фразу «ненавижу алкоголь». Хотя казалось бы, в пьянстве никто из них замечен не был, да и не знали они толком друг друга. Изредка пересекались «по работе».

* * *Из архивов, датируемых 19.03.2017:«Расскажи, словно ночь затихает с рассветом,И когда в облаках первый птичий косяк,Расскажи мне о том, и ни слова об этом!От чего же в глазах я настолько иссяк?Почему дым редеет и в небо дугой,Растворяет твой день, и минута, как час?Я хочу прикоснуться, ещё раз рукой,Лишь легонько задеть и закончить рассказ.Мне ещё пару лет и побольше ночей,И прошу не кричи, уходящему в даль,Ты же вспомнишь меня, не смыкая очей,Ведь во сне я кружу с тобой медленный вальс.Я как бездна твоих не забытых стремлений,И мне жаль, что я сам, утопал только в них,За спиной столько взоров и вздохов падений,И спустя столько дней, наконец-то затих.Бушевали стихии – огонь, ураган,Разнося мои речи, сжигая до тла,Я хочу все же спеть, свой родной Зурбаган,А потом уже прах пусть разносят ветра.Признаваться тебе каждый день в своих чувствах,Пережить то, что было и дальше гореть,Ты ведь знаешь, насколько живу я искусством,Как давно я попал в его прочную сеть.Нерушимы устои и принципы в общем,Никогда не скажу, что слова – не мои,Я оставлю ещё один… маленький прочерк,И когда замолчу – вот тогда позвони!Впопыхах, неожиданно, но долгожданно,Расскажи от чего так не спится тебе,И спроси почему, никому не отдам я,Ни кусочка души, что так верен мечте.Моя жизнь, как картина – палитры иссохли,На руинах построен мой замок в горах,Не предавший тебя, не продавший инсомнию!Но оставивший гордость не только в словах.А когда пожелаю спокойного сна,Будь уверена, точно, теперь меня нет,Ты прости, что так рано, но мой час настал,И пора завершить в небесах мой пикет».

6

– Как вы могли это упустить!

– Что именно?

– «Расскажи».

– Ах это… мы знаем его.

– И?

– Что и? Хорошая работа. Приятно читать.

– Мне иногда кажется, что мы преследуем разные цели. Я только начал копаться в архивах и уже нашёл «ЭТО». А ты так спокойно на это реагируешь?

– А что я должен сказать? Я читал его. И не один раз. И док читал. В чём проблема?

– В дате!

– Март две тысячи семнадцатого, если мне не изменяет память.

– Вот именно!

– Да к чему ты клонишь?

– Девушка, которой посвящено произведение! Это не та же самая дама, о которой всё время шла речь. Ты знал это? Отвечай!

– Знал. И что с того? Какое это имеет значение в нынешней ситуации?

– Самое что ни на есть принципиальное! Произведение не поверхностное! Не для галочки, не для красного словца! Оно личное! Но вот ведь незадача – адресат этого произведения другой! Тебя, действительно, ничего не смущает?

– Не хочу тебя огорчать, но там много таких. Будь это всё так просто… один образ, один человек, одна любовь, одна морковь… мы бы тут не сидели.

– Я в курсе, что женщин много, но есть существенная разница. Фундаментальная структура должна быть одна, а все остальные – наслоения. Корреляции. Междусобойчики.

– Э как ты запел! Ты меня поражаешь. Про фундаментализм решил поговорить? С какой это стати? Ты же сказал – уберём одну ночь и ничего страшного. Придумает новую игру, заживет пуще прежнего…

– Я думал, что игра ведётся только с той девушкой! Уберём её – получим профит! Откуда мне было знать, что есть ещё одна?

– Ты же знал, что их много, не придуряйся.

– Я не об этом. Остальные да, свою лепту внесли. Безусловно. Но в данном случае… у меня складывается ощущение… что обе эти девушки равнозначны…

– Я говорил тебе с самого начала, игра может вестись с кем угодно. И с тобой, и со мной, и со всеми сразу. Ты никогда не узнаешь точно – какова конечная цель. И есть ли она вообще. Ты можешь только апеллировать фактами. Чем мы и занимаемся с доком. А ты воюешь с ветряными мельницами. Носишься из-за каждого пустячка. То тебя алкоголь не устраивает, то чрезмерное самолюбование. Ты что, святой что ли?

– Мне срочно нужен док.

– Валяй. Он скажет тебе то же самое.

– Посмотрим.

По ночам доктору не свойственно спать. Натура он творческая, скажем так, тонко настроенная. Ночью самое время для фривольных размышлений, опытов и экспериментов над собой и внешним миром. И в этот раз, он тоже не спал.

– Как вы могли от меня это скрывать?

– Скрывать что?

– «Расскажи».

– Тебе с самого начала говорили, посещай архив, читай, ищи. А ты только вчера проснулся.

– Я думал, у вас всё под контролем. Не хотел в это лезть с головой.

– Ну вот и результат.

– Я думал, что наша цель – довести игру до конца.

– Верно. А что не так?

– С кем мы играем, чёрт подери!?

– Ты же знаешь.

– Уже не уверен. Я знал его… вчера, позавчера… год назад. А сегодня уже не уверен, что знаю.

– Из-за какого-то стишка?

– Не просто «стишка». Вы говорили, что все отклонения заранее заложены в конечную стоимость. Про НДС и прочую ересь. Но данное произведение не выглядит, как отклонение. Оно вообще про другую игру!

– Вот оно что. Страшно стало? А ведь ты хотел выкинуть всего одну ночь…

– Откуда мне было знать! Я думал, что при всей из ряда вон выходящей непостоянности есть хоть что-то фундаментальное. А теперь… меня снова надурили…

– (Хах) Забавно. Но не принимай так близко к сердцу. Я и сам был склонен ему верить. Иногда мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я ухвачу его за хвост. Но каждый раз… трикстер, ей Богу.

– Он самый. Самая подходящая формулировка. Но что с этим делать?

– Не позволить ему отказаться от прошлого. Чего бы нам это ни стоило. Ты говорил с четвёртым?

– Да… я просил выкинуть всего одну ночь…

– Ты идиот! Надеюсь, он не воспринял твою глупость всерьёз?

– Я не знаю… он послал меня в архив… я нашёл «расскажи». Я… я запутался.

– Попробуй уяснить себе раз и навсегда: любая (абсолютно любая) заложенная программа в человеке не является конечной. И не является единственно верной. Если ты думаешь, что жизнь нашего пациента изменилась за одну только ночь – ты сильно заблуждаешься. Она бы изменилась в любом случае. И никакая ночь над этим не властна. Даже самая лучшая.

– Я не понимаю… я правда не могу уяснить. Он был другим человеком до двадцать пятого декабря. И мысли другие, и идеи. Даже образ жизни. Всё было иначе. Как вдруг… всё поменялось в одночасье…

– Верно. Но не впервые.

– Были случаи до?

– Конечно. Менее интересные. Но случались.

– И вы молчали?

– Эх… послушай меня. Твоя задача – иметь дело с тем, что уже есть. Что находится перед твоими глазами. Не копайся в событиях до 25 декабря. Забудь про них. Считай, что их и не было. Твой кусок – только последние шесть лет.

– Вот я и выкопал!

– Чудесно. Но это не то.

– Почему?

– Потому что игра, которую ты нашёл, не влияет на него глубинно. Да, конечно, она сильнее остальных, матёрее, коварнее. Но изнутри – её значение преувеличенно. Он и без неё останется тем, кем он является. А вот без той самой… интересующей нас… рухнет всё. Можно сказать, целый мир.

– Я не согласен с вами обоими. Я вижу потенциал, я вижу что-то большее, чем просто «матёрее, коварнее». Вы отбросили эту идею, потому что вам так было легче. Вы бюрократы. Вы не умеете работать в полях. И лишние поиски вам ни к чему. Вам бы побыстрее закончить отчёт. А уж что там будет в итоге… вам плевать.

– Возвращайся в архив, если хочешь доказать свою правоту. Пока что это пустые слова.

– Я докажу.

* * *Из архивов, датируемых 15.05.2020:«Уверенный шаг в горизонт,Меня на земле держит время,Есенинский друг – Мариенгоф,Во мне, по старинке, болеет.Безудержный, глянцевый мир,По старым тропинкам петляет,Моё остаётся моим,За грустью не еду в Челябинск.Держал твои статные плечи,Не хрупкие и не хрустальные,И вновь удалился далече,Моими они и не стали бы.Смотрел в зеркала твоей сущности,Как в око бездонной души,Лелеял какие-то глупости,Себя возвышал средь мужчин.В речах допускал аберрации,Неточности и тавтологию,Тебя воспевал, как Констанцию,Заметь, даже это я помню.Не долго, не коротко всё-таки,Как вечность текли наши встречи,За пояс язык мой задернутый,Киряя, всё жёстче и хлеще.Я пафосный – только для галочки,Известен своей театральщиной,Но всё-таки знаете, мало ли,Бываю смиренным и вкрадчивым.Манерный до нужной градации,До точки одной лишь – кипения,Умею, поверь, улыбаться я,Улыбка моя, как у Берии.Я мог бы восторженно клясться,Что ты моя Гиперборея,Что нету достойней формации,Зубами скрипя, как у Берии.Мы в самости слишком уж разные,Хотя понимаем всё шементом,И в чувствах своих недоразвитых,Мы путаем вечное с временным.В единых своих коннотациях,Глупейших и кем-то навеянных,Ты знаешь, нам с духом собраться бы,Но сделать сего, не посмели мы.В великой, могучей истории,Сюжет наш под стать – эпопее,Смеялись, ругались и спорили,Но сделать хоть что-то не смели мы.Мне жаль, что бессовестно поздно,Закат наш приблизился рдяный,Держусь за тебя, как за остов,Но фильм наш остался не снятым.Нелепо, но так очевидно,Сжигаю мосты я и корни,Два слова витают в квартире,По буквам шепчу – буду помнить…».

7

Мне точно не кажется. Я не схожу с ума. Есть ещё одна девушка. Мы просто не брали её в расчёт. Игнорировали. Эти двое – круглые болваны. Но я докажу. Я всё им докажу! Я приду к четвёртому и… хотя… погодите-ка! Зачем мне четвёртый? Я сам проверю свою додумку. Но как… Людям свойственно обманывать не только других, но и самих себя. Они склонны заблуждаться. Теряться в своих теориях и заблуждениях. Я уверен, в данном случае, дела обстоят точно так же. Ещё одна девушка может и не фигурировать в его будущем. И не влиять на него прямо сейчас. Но быть может… она ключ к его прошлому… связующее звено? Интересно. Если я повлияю на его отношение к этой девушке? Допустим испорчу, что изменится? А если укреплю? Или возведу в новый абсолют? Что тогда? Что из этого лучше? Мне нужно с кем-то посоветоваться… с доком? Нет, он пустозвон. С этим? Нет. Он резонёр. С четвёртым? Мимо. Его не интересуют вопросы такого рода. Значит, я один? Как знать, как знать… Может сам пациент мне поможет? Вряд ли… он обманет. Никогда не скажет прямо. Скажет что угодно лишь бы не то, что ты ожидаешь. Но подождите-ка… он говорит правду, когда люди думают, что он шутит… и чем страшнее правда, тем громче люди смеются… вот оно… сейчас, сейчас… Что он говорил про свадьбу? На ком он собирался жениться? Вот же оно! Я точно помню – не на той, что встретил двадцать пятого декабря. Но это какой-то бред. Мне нужен док.

Кабинет его не пустел никогда. Люди ломились толпами. Хотя не был он из ряда вон выходящим специалистом, скорее самоучка недоученный. Интересно было наблюдать, как он с умным видом выслушивал своих пациентов. Какие слова подбирал. В каких метафорах выражался. Подход у него был один: найти основную проблему и отбросить всё лишнее. Дифференциальная диагностика. Он искал первопричины. Генезис заболевания. Часто грешил психоанализом, но не перебарщивал. Занимал сторону пациента по мере необходимости, но чаще оппонировал ему. Много курил. Любил выпить. К женщинам относился потребительски. Был разведён. Слушал русский шансон. Дверь кабинета вероломно распахнулась.

– Док, я нашёл доказательства. Ознакомься.

– Уже читал.

– Это ещё не всё. Помнишь, он говорил про свадьбу?

– Да.

– А помнишь кого он назначил себе в жёны?

– Господи, Боже ты мой. Хватит, дружище, я прошу тебя. Хватит. Не ходи больше ни в какой архив. Тебе вредно перенапрягаться.

– Почему вы не хотите принять очевидное? Что вам мешает?

– Всё. Каждая деталь этой истории. Каждый миг. Каждый взгляд.

– Что с ней не так?

– Она ненастоящая. Это мистификация.

– Девушка реальна. Я нашёл все документальные подтверждения.

– Не девушка иллюзорна, а сама история. Как бы тебе это объяснить… она тоже выполняла определенную роль в этой «пьесе». Но целью никогда не являлась. Игра с ней – это как игра со мной. Интересно, местами блистательно. Даже заманчиво порой. Но не фундаментально. Мне жаль, что ты не можешь этого понять. Или не хочешь…

– Почему ты в этом уверен!? Откуда у тебя такие сведения! Где твои доказательства?

– А за ними не нужно ходить в архив. Она ему не снится. Он не говорит о ней, как о чём-то важном и нужном. Он вообще упоминает её только в каких-то конкретных, определённых случаях. Но мир свой вокруг неё не выстраивает. То, что ты прочитал, да, имеет место на жизнь. Это даже романтично, в конце концов. Но это слишком маленькая часть его жизни. Уберёшь её… и ничего не изменится.

– Грустно, что ты так считаешь.

– Так считаю не только я. Но и второй, и наш пациент. И девушка, на самом деле, сама того же мнения. Только ты видишь в ней что-то из ряда вон выходящее. Выброси её из своей головы.

– Я не могу… понимаешь… он не выдает своего искреннего отношения к людям. Он загадывает загадки. Но здесь прослеживается нечто большее, чем просто ещё одна «игра».

– Когда человек был действительно важен – он написал о нём прямо. Без прикрас. Он даже имя употребил! (Что вообще не в его стилистике). А здесь… подставь кого угодно и точно не промахнешься. Я знаю о ком идёт речь, я знаю эту девушку, я знаю их историю. Но это… как же тяжело это объяснить…

– Это, это! Что это? Вымышленный карикатурный персонаж, наделённый всеми необходимыми чертами, соответствующими жизнедеятельности нашего пациента? Иллюзия в глубине здравого умысла? Пир во время чумы? Если бы он преувеличил её значение – я бы понял. Если бы он выделил её на первый план – картина была бы маслом! Но он сделал всё, лишь бы вы двое отмели её разом, как нечто «несущественное». Он замёл свои следы! Вот послушай:

* * *

Из архивов, датируемых 23.06.2020:

«Когда её не станет в моей жизни,Я знаю точно – жизнь моя не рухнет,И словно гром, приму я этот выстрел,Она была моим ближайшим другом.Мы не были, как кошка и собака,Мы не были полярны и различны,Я часто на мозги ей чем-то капал,Но не было во мне злодейских мыслей.Мы часто говорили до упада,Пока она молчала – я ей пел,Я ждал её, как люди ждут зарплату,И новости тащил ей на хвосте.Мы часто совершали моционы,По городу, который нас столкнул,Я ею был до фибров оцифрован,И лапками тянулся, как манул.Я с нею был таким красноречивым,В ушах её гремела моя речь,Я с нею был податливым, учтивым,Но пьяным я разил её, как меч.Скандалил, и как змейка извивался,Тянул ей своё яблоко Адама,Запомнила её моя терраса,Я жизнь бы подарил ей свою даром.Проходит время, дни сменяют годы,Ответственность – немыслимое слово,Мы были с ней близки и так знакомы,Но метры между нами стали прорвой.Не стало хуже, нет, всё стало чётче,Проекция детальна, до молекул,Спросили бы меня: «Чего-то ждёшь, же?»А я всё жду того, чего и нету.В придуманной моей мультивселенной,Дорога к счастью, быть не может узкой,Но сколько ты о сказках не кумекай,На деле мы, как высохшее русло.Мы с нею, впрямь, детей не покрестили,И вместе не построили хибару,Слова её не смогут стать моими,Да я и заставлять её не стану.Всё то, что невозможно – это выбор,Я сам пишу всю жизнь свою Гертруду,И нас осенний дождь уже не смыл бы,Она была моим ближайшим другом».

– Ну, вот видишь? Её не станет, а я приму. «Она была…». Понимаешь, была! Но не «есть», не существует прямо сейчас! Он отказался от неё. Данная идея не занимает его рассудок. Это законченная история. Это пройденная игра. В этом принципиальная разница между двумя девушками. И не только между ними, но и вообще между всеми людьми. Кто-то остаётся, как незакрытый гештальт… незавершенный акт… не «прерванный полёт»[6]. Кто-то сохраняет свой потенциал для дальнейшего развития. А здесь его нет. Наш пациент сложен, многофактурен, многолик, в какой-то степени. Но времени он зря не теряет. И если он сам не верит в игру – он в неё и не вступает.

– Кто закончил игру с этой девушкой? Кто довёл её до «логического» завершения?

– Я не знаю. У меня есть предположения. Но там такой непроходимый лес… все эти домыслы, тройные смыслы, подводные камни… шутки взаправду и правда, как шутки… в этом невозможно разобраться. Даже наш пациент отказался от этой затеи. Куда уж нам… бюрократам, как ты нас величаешь.

– Это ошибка. Отказавшись от данной идеи, вы совершили большую ошибку. Игра не закончена. И наш пациент это знает… просто он не позволил вам в этом покопаться. Он вовремя изменил правила. Я вижу чистейший гамбит: наш пациент, якобы, преследует ферзя, но в конце концов поставит мат самому королю. И никто из вас не будет этого ожидать.

– Он не шахматист. Посмотреть пару фильмов, прочитать тройку книжек – ещё не значит стать Бобби Фишером.

– Это не шахматы. Всего лишь метафора к ним. «Когда ты сказал первый раз – я поверил. Когда во второй – я засомневался. Когда ты начал меня убеждать – я понял, что ты лжёшь». Ты обманываешь меня, док. Ты знаешь гораздо больше, чем хочешь вытаскивать наружу.

– То, что я знаю, входит в мою систему координат. То, чего я не знаю, меня не расстраивает, ибо то, о чём ты мне твердишь – не является нашей проблемой. Это хорошая игра. Но она уже сыграна. Мы имеем дело с любовной зависимостью, связанной с совершенно другим человеком, понимаешь?

– Но почему ты так уверен в другом человеке! Что если… я не знаю, как это правильно объяснить…

– Он пришёл с конкретным запросом. Назвал определённые обстоятельства. Выдал весьма серьезную детализацию. Я знаю, что я делаю.

* * *Из архивов, датируемых 05.01.2020:«Жаль, что ты меня не полюбила,Жалко, не со мною ты была,В этой жизни я – твоё мерило,Я – твоя звучащая струна.Жаль, что мы с тобою не сдружились,Жалко, что не любим без причин,Я хотел, чтоб кончился мой ГИТИС,Я хотел в итоге стать ничьим.Так и получилось в одночасье,К этому вела моя судьба,Мне бы, погудеть ещё хоть часик,Мне бы, не вставать уже с утра.Мы делили многие секреты,Наши были думы обо одном,Лишь бы спутник наш, остался верным,Лишь бы не тащить невзгоды в дом.Семьи, может дети, может счастье,Может быть гармония в душе,Только для потехи всё же час есть,Делу же, так много, что Бог весть.Дом – хотя бы милый и уютный,Добрые затеи, пустяки,Дом – пущай хоть замок или юрта,Ты хоть всё былое отсеки.Мир, в глазах любимых и знакомых,Доброе, чтоб помнилось добром,Чтобы не стучали злые орды,Чтобы был надежным наш покров.Мы порой мечтали в унисоне,Многого сказать и не пришлось,Я пишу не лирику, а сопли,Мне ли дислоцироваться чтоль?Суть, любой трагедии и драмы,В том, чтобы хоть кто-то их заметил,В том, чтоб отыграли все, как в нарды,Вовремя сгорели чтоб, в моменте.Смысл наших дней был примитивным,Честно говоря, его и нет,Если бы мне крылья привинтили,Я бы без раздумий улетел.Если бы хоть что-то окрыляло,Если бы не падал без конца,Я бы, не кирял с какой-то лярвой,Я бы, обязательно восстал.Знаешь, наши дни неумолимы,Всё, что происходит – некритично,Если мы не трупы в формалине,Значит до сих мы чем-то дышим.Сладкая бескрайняя свобода,Многих молодых ещё пьянит,Будет набиваться наша торба,Будут сокращаться наши дни.Грустно, но вполне рационально,Люди удаляются куда-то,Ты во мне забыла того парня,Ставшего подобием, фракталом.Я забыл, и я не извиняюсь,Я забыл, но я и не виню,Встретимся в местечке безымянном,Может быть, на пятом авеню.Встретимся, присядем и расскажешь,Краской заливаясь и акрилом,Если я действительно был важен,Что же ты меня не полюбила…».

8

– Вы не любите свою жизнь?

– Нет, не люблю.

– Почему же?

– Я неудачник.

– А в чём проявляются ваши неудачи?

– Во всём.

– Например?

– Я ненавижу свою работу. И любую работу, на которой я присутствовал – ненавидел всем сердцем. Ненавижу вставать рано утром, ненавижу выполнять чьи-то поручения, ненавижу за что-то отчитываться. Ненавижу, и всё.

– Только работу?

– Нет. Я ненавижу свою прокрастинацию. Берусь за огромное количество дел и ничего не довожу до конца. Перегораю и забрасываю. Берусь за новые… и снова та же песня. Я неусидчивый, непоследовательный, непостоянный. Мне очень быстро наскучивает любая деятельность. Я иногда даже фильмы не досматриваю до конца. И книги не дочитываю.

– А должны?

– Да, конечно. В глубине души мне хочется везде успевать, достигать чего-то, преодолевать. Осиливать. А я… всё забрасываю.

– Это всё?

– Нет. Я ненавижу свой алкоголизм. Он изводит меня. Забирает последние силы, жалкие крупицы рассудка. Эта болезнь… она многогранна. Сколько стыда она мне принесла. Сколько ненависти. Огорчения, разочарования. Он всегда меня находит, он всегда появляется из ниоткуда и делает только хуже.

– Так говорите, будто он и впрямь живой?

– Да, что-то в этом есть. Алкоголизм – это бесполое, прожорливое, неуёмное существо. Ему всегда мало. Он всегда тебя ищет и всегда находит. Пусть не сегодня… но день настанет. И я знаю это. И ничего поделать с ним не могу. Я его принял. Но ненавижу себя за это принятие. Алкоголизм – это слабость.

– Вы бы хотели, чтобы его в вашей жизни не было вообще?

– Когда-то хотел. Но сейчас… всё слишком запутано. Без него – я уже не я. И нету ничего без него. Ни радости, ни восхищения. Ни побед, ни поражения. Это зависимость. Это рабство. Добровольное рабство. Наручники я надевал сам. И ключ я выкинул тоже.

– Почему вы это сделали?

– Вы читали моё эссе от 03.08.2022?

– Да, конечно. Но давайте снова освежим в памяти…

«Две тысячи девятнадцатый год выдался жутким. На моей памяти такого безобразия (тьфу-тьфу-тьфу) не случалось ранее. Да и опосля не случалось. Всё потерялось. Всё ушло. Я дрейфовал по бескрайним пучинам пьянства. Честно говоря, сам не помню, как вернулся в норму. Помню лишь, как мы провожали тот злополучный год. Но обо всём по порядку.

Первым потрясшим меня событием – было расставание с девушкой. Буквально первого января, ночью. Это было неприятно. Как будто живую плоть отрезали. Как будто кусочек души ушёл в небытие. Как будто привычный мир треснул. Так оно и было. Сложно определить по человеку, который всё время пьяный, что он о чём-то усердно рассуждает. Но уровень моего размышления, на тот момент, был невообразимым. Я был в себе. В прямом смысле этого слова. Всё происходящее снаружи оставалось незамеченным. Я выпивал каждый день. Виски, водку, вино, пиво. Всё, что горело – всё выпивал. Старался не думать. Но думал ещё больше. Ничего не мог написать. Мысли не собирались в кучу. Год только начался, а я уже прихрамывал. Девушка была мне дорога. Я хотел на ней жениться. И детей хотел. И семью. У нас были планы на эту жизнь. У нас был свой собственный внутренний космос. Всё ушло в небытие. Назад дороги не было. Впереди – какая-то серая клоака.

Я остановился на пару недель с середины января, но затем, спустя ровно столько же дней – вернулся к распитию. Вернулся в Энгельс. Пил с кем-то. Пил один. Двенадцать дней подряд. Блевал. Приезжал к деду пьяным. Уезжал, чтобы продолжить пить. Ночные кошмары не давали уснуть. Я хотел уйти в армию. Затем трезвел – никуда уже не хотелось. Сил не было. Будущего не было. Расставание не выходило из головы. Вернулся в Москву. Лёгкая передышка.