Чёртовы кресты

А потом раздался скрежещущий звук. Тимур и Андрей только переглянулись. Оба сразу поняли, что лаз закрыт. Той самой огромной металлической плиткой, которую они ещё час назад, кряхтя и поднатуживаясь, еле-еле сдвинули с места и поставили на попа рядышком. Упала, что ли? И вдруг ещё один звук – с лязгом задвинулся один засов, а потом второй.

* * *

– Это точка роста? – почему-то прошептал Андрей.

– Она самая, да. Полнейшая задница, – Тимур сладко потянулся и поудобнее уселся на надгробии.

– Тут должен белый кролик пробежать, а мы за ним, что ли? – Андрей плюхнулся на могильную плиту рядом с начальством.

Связи в подвале не было, конечно же. Ни сотовой, ни интернета. Подземелье всё же – никакой пять джи не пробьётся. Но, по правде говоря, мало ли на просторах нашей необъятной мест, где нет связи? Да дополна! Стоит только выбраться в недалёкое Замкадье да свернуть на просёлочную дорогу – здравствуйте, приехали.

Это только жителям мегаполисов кажется, что вся страна, как паутиной, опутана проводами, а из каждого куста торчит глаз большого брата. И дроны, конечно же, патрулируют неустанно. На практике всё совсем иначе.

– Не, на кролика я не согласен. У меня аллергия на шерсть, – подумав, ответил Тим. – Давай уж как-то своими силами. Осмотримся для начала?

– Это надо вдоль стен идти, я так думаю, – Андрей решительно поднялся, отряхивая пыль со штанин.

– Вот и пошли посмотрим, есть ли тут другой выход. Шкафы, зеркала и светящиеся порталы отметаем сразу, угу? Мистика и эзотерика как-то не очень вяжутся с текущим положением дел, – Тимур встал и посветил фонариком куда-то вглубь подвала. – По солнышку пойдём? Или как в магазине, против? Тебе как больше нравится?

– Мне-то не принципиально, доверюсь большому начальству, – Андрей шутливо поклонился.

Тимур только хмыкнул и пошёл направо, осторожно обходя белые узорчатые плиты. Андрей молча шёл следом.

Самое важное они вслух обсуждать не стали. Да и зачем? Ответов всё равно нет. Кто и зачем их запер? На сколько хватит батареек в фонарике? Связано ли их внезапное заточение с целью поездки, с этими вот красивыми, изящно выполненными плитами? А если да, то как? А если нет, то кому намылить шею сразу как выберутся?

Наконец, луч фонаря уткнулся в стену, обрисовав размытый круг на белокаменной кладке.

– Ага… – протянул Тимур. – Не земля, камень. Подкоп рыть без вариантов.

– Да и ложек у нас всё равно нет, – поддакнул Андрей. – Кто ж знал?

Тим не стал поддерживать шутку. Как-то неспокойно вдруг стало, тревожно.

Если их действительно закрыли тут только потому, что они заинтересовались древними могильными плитами с непонятными историкам символами, то ситуация смешной не выглядела. С другой стороны, историки этими надгробиями интересовались мало. Совсем не интересовались, будем честны. Ну лежат и лежат в разных храмах и монастырях такие вот артефакты. Красивое. Непонятное. Исторической и художественной ценности не представляет. Материальной, кстати, тоже. Значит, что-то в них есть такое, неизвестное или даже тайное, что может быть опасным для кого-то, если всплывёт правда. Для кого? И что за правда?

– Вопро-о-о-ос… – уже вслух протянул Тимур.

– Это да-а-а-а… – словно читая мысли начальства, поддакнул Андрей.

– Кажется, вечер перестал быть томным. И дело, которого ещё час назад не было, нарисовалось. Причём серьёзное такое, на хороший срок тянет, – рассуждал Тимур.

– В историческом разрезе? – уточнил Андрей.

– В уголовном, – мотнул головой Тим. – Если мы отсюда не выберемся, то это сто пятая с отягчающими. И заниматься этим делом будем уже не мы, отдел истории, а совсем другие отделы.

– Не хотелось бы фигурировать в таком качестве, я как-то не привык, что рядом с моей фамилией стоит «потерпевший», – согласился Андрей.

– Потерпевший – это если нам сильно повезёт. Как бы жертвой не стать.

Прикинув перспективы, коллеги быстрым шагом двинулись вдоль стены, всё дальше уходя от лестницы.

В подвале было всё так же сухо и тепло. Плиты – сейчас скрупулёзный Андрей насчитал пятьдесят восемь – были аккуратно разложены по полу. Не рядами, как на кладбище, не в шахматном порядке, а просто на небольшом расстоянии друг от друга. Выглядело это так, будто бы кто-то их сюда втащил, но складывать по какой-то системе уже не стал. Сил не хватило. Просто спрятал от чужих глаз, схоронил до времени.

– Время пришло, – через полчаса возвестил Тимур и плюхнулся на облюбованную в самом начале плиту. Они обошли подвал по кругу и вернулись к лестнице.

– В смысле время паниковать? – уселся рядом Андрей.

– В смысле думать головой, а не ногами. Ноги нам ничего не дали. Проходов нет, проломов нет, тайных ходов, лисьих троп и волшебных шкафов не наблюдается.

– Обычный восьмерик, да, – согласился Андрей. – Только что-то уж очень большой и почему-то под четвериком. Так строили, Тимур Сергеич?

– А вот давай и подумаем. Что мы знаем о том, как и для чего строили храмы и монастыри? Когда их строили? И при чём тут эти вот, – Тим похлопал рукой по белому камню, – штуковины?

– Теорию засыпанных зданий в разрезе потопа восемнадцатого века рассматривать будем? Или сразу ядерную войну того же периода возьмём? – совершенно серьёзно уточнил Андрей.

– У нас с тобой по этим вопросам вводных примерно столько же, сколько шансов выломать изнутри эту дуру, – Тим взглядом указал на тёмный лаз. – Одни догадки. Давай лучше по историческим фактам пойдём.

– А пойдём, – согласился Андрей.

С фактами он обращался виртуозно. Наверное, сказывалась его удивительная способность к аналитике и почти феноменальная память.

– Что мы знаем совершенно точно?

Вопрос Андрей задавал не Тимуру, а скорее себе. Набрав побольше воздуха в грудь, он начал:

– Надгробия с узорами в виде стилизованных крестов, будем для удобства называть их так, всегда соседствуют с шатровыми храмами. Где есть восьмерик на четверике – всегда найдётся хоть одна такая вот плита. Внимание, цитировать буду, – Андрей чуть прикрыл глаза, словно бы читал что-то под веками, и продекламировал: – Шатровые храмы были любимыми храмами на Руси в допетровскую эпоху. Они значительно отличались от церковных канонов. Патриарх Никон без всяких церемоний назвал их «бесовскими». В восемнадцатом веке такие храмы окончательно запретили возводить, – он открыл глаза и продолжил: – То есть эти вот храмы были по какой-то причине очень неудобны действующей в тот момент власти. Тимур Сергеич, зафиксируете вопрос? Почему они так не нравились тогдашним религиозным деятелям?

– Фиксирую, Андрюх, шпарь дальше! – Тим внимательно слушал, зная, что уж если его напарник вцепился в дело, то оттащить его невозможно. Он будет висеть на тайне, не разжимая зубов, как бультерьер. Пока не победит. Ну или его не пристрелят. Или он не сдохнет от голода в тёмном подвале среди могильных плит. А вот до этого доводить, конечно, не хотелось бы.

– Есть шпарить! Шатровые храмы, построенные до Никоновской реформы, не направлены алтарём строго на восток, как положено им по канону. Они все смещены чуть севернее. Да и сами алтари зачастую являются поздней пристройкой к основному четырёхстенному зданию. Часто в таких храмах двери находятся во всех четырёх стенах, как в том, где мы сейчас сидим, – Андрей многозначительно указал пальцем вверх. – Теперь по кладбищам, – Андрей театрально обвёл рукой скупо освещённый светом фонарика подвал. – Их нет. В том смысле, что могил старше шестнадцатого века у нас нет. Нет, и всё тут. Разорены и уничтожены. А могильные плиты с вилочковыми крестами использованы как строительный материал для новых храмов. Они вмонтированы в стены, в лестницы. Ими даже выкладывали дорожки в монастырях. Часто такие плиты использовали вторично по прямому назначению – писали на них нужные даты и имена и ставили на новые могилы. Хозяйственный подход, ничего не скажешь.

Андрей перевёл дух и продолжил:

– И самое важное. Древние шатровые храмы часто соседствуют с другими видами храмов. Как будто их ставили рядом для того, чтобы люди разных вероисповеданий ходили каждый в свою церковь. Такое ощущение, что… – Андрей запнулся, подбирая слова.

Но Тимур уже сам догадался:

– Ощущение, что храм, в котором мы с тобой сидим, не такой уж и православный был изначально. Да?

– Да, – шумно выдохнул Андрей.

– И получается, что мы сюда приехали совсем не для того, чтобы получше рассмотреть узоры на могильных плитах. А чтобы что?

– А чтобы узнать, что не всё так гладко у нас с историей про крещение Руси…

– Ага… – Тимур снова задумался.

– Это не подвал, Тимур Сергеич. Это какой-то ящик Пандоры, вот что я скажу, – Андрей сел и подпёр подбородок кулаком на манер роденовского мыслителя. – А раз это знание так тщательно кем-то скрывалось больше тысячи лет, то шансы выбраться отсюда стремятся к нулю. Кто мы в этой партии? Песчинки в масштабах Сахары. Заплутавшая в космосе звёздная пыль, – он вдруг замолчал, поддавшись какой-то несвойственной ему философской грусти.

– Нам звездец, – согласился Тимур.

Фонарик в его руке замигал и погас.

– Тимур Сергеич, – сдавленно прошипел Андрей, – мы же с тобой никогда ещё в такую заваруху не попадали, мы же всё больше по кабинетам да по запасникам музейным. Как так вдруг вышло-то?

– Растём, Андрюх, в профессиональном смысле. Встали, можно сказать, с дивана и вышли в поле, – хмыкнул Тим.

И вот сидят они, полевые работники, запертые в подвале под заброшенным храмом в какой-то богом забытой деревеньке без связи, а теперь ещё и без света. Можно, конечно, телефоном подсветить. Но, во-первых, смысла нет – ничего особо интересного вокруг не наблюдается, а во-вторых, телефон ещё может пригодиться. Вдруг какая-то заблудившаяся волна всё-таки пробьётся через каменную кладку. Зарядку нужно беречь.

– Ты, Андрюх, не дрейфь. Унывать никак нельзя. Ты ж сообразительный парень. И весёлый, шутки любишь и юмор очень даже понимаешь, – Тимур старался говорить в ту сторону, откуда слышалось дыхание Андрея. Других ориентиров не было, тьма кромешная.

– Сейчас что-то на шутку это всё не очень похоже, – протянул Андрей.

– Не очень, да, – согласно покивал Тим. – Но и упаднические настроения нам совершенно без надобности. Помирать – так с музыкой!

И Тим запел. Пел он, надо сказать, отвратительно. Голос у старшего следователя был отменный, густой, мощный, но вот слух отсутствовал совершенно.

– Ходють ко-о-о-ни да над реко-о-о-о-ю-ю-ю… – басовито выводил Тимур.

– Ищуть ко-о-о-ни водопо-о-о-ю-ю… – стараясь не морщиться и не скатываться в фальшь, выводил Андрей. У него-то со слухом всё было в порядке.

– О-о-ой, да к речке не иду-у-у-уть… – почти проорали коллеги хором.

– Берег больно кру-у-у-ут, – раздалось вдруг откуда-то из-под земляного пола.

Песня прервалась. Стало тихо. А потом снизу постучали.

Стучали откуда-то из центра подвала, совсем рядом. Интеллигентно так – тук-тук-тук. И очень осторожно.

Тимур залез в карман, достал сберегаемый на крайний случай телефон, включил фонарик и осторожно зашагал на звук. Андрей весь как будто подобрался и двинулся за начальством след в след.

Тук-тук-тук повторилось совсем рядом.

Тим посветил себе под ноги. Под толстым слоем пыли угадывался квадрат то ли крышки, то ли такой же, как наверху, плиты, только без засовов.

– Смотри, Тимур Сергеич, львы по краям! – Андрей разгрёб носком кроссовки присыпанный землёй рисунок.

– Сами вы львы, это грифоны, – раздался снизу девичий голос. – Открывайте уже! Это я, Лика!

– Кто, извините? – очень вежливо поинтересовался Тимур. Грубить незнакомой девушке, даже находящейся ниже его, он не стал. Иначе воспитан был.

– Ну, Лика же! – отозвалась неизвестная.

Железная плита немного искажала звук, делая звонкий голос почти визжащим и немного потусторонним.

– Это как на Кольской сверхглубокой, да? – вдруг произнёс Андрей. – Голоса из оттуда? Нечисть?

Тимур не ответил, только хрустнул шеей. Голос был вполне себе человеческий, живой. Никаких завываний и всего такого, что наводило бы на мысли о призраках и привидениях, не присутствовало. Просто девушка. Стучит в подвал снизу. В подвал, глубиной десять метров.

– Да подцепите её уже, ребят, – требовательно зазвенело из-под плиты.

Тимур с Андреем переглянулись и подцепили.

Когда удалось чуть-чуть сдвинуть железную бандуру, в щель сразу же ударил яркий свет фонаря.

– Тащи её, Андрюх, – прокряхтел Тим.

– Лику эту? – удивлённо уточнил Андрей.

– Сначала железяку, а потом по обстоятельствам, – резонно возразил Тимур.

– Аккуратнее тащите! Эта, как вы выражаетесь, железяка имеет высокую историческую ценность. Точнее, будет иметь, когда мы её отсюда вытащим, – раздалось из лаза. И в проёме показалась светлая кудрявая голова.

Голова приветливо улыбнулась. Следом показались руки, держащие фонарь.

– Ну что ж ты, зараза, мне светишь в лицо, – почти простонал привыкший к темноте Андрей.

– До рассвета как раз пару часов осталось, всё верно, – девушка самостоятельно выбралась и теперь тщательно отряхивала пыль веков со спортивного костюма цвета сухой розы. – Извините, что так долго.

– М-м-м… – промычал Тимур. – А вы кто? Не в смысле имени, а вообще?

– Да, гражданочка, вы как там оказались? – поддакнул Андрей.

Девица осмотрелась, восторженно поцокала языком на каменные могильные плиты и, наконец, соизволила объяснить:

– Я ваш новый сотрудник. Леокадия Семёнова. И не надо хихикать, у меня папа доктор исторических наук. А мама – культуролог в третьем поколении. Поэтому я – Леокадия. Лика я.

– Сотрудник, значит… – задумчиво протянул Тим. – Так доложить по форме, сотрудник! – вдруг рявкнул он.

Девица ойкнула и отрапортовала:

– Консультант по вопросам истории и культуры Леокадия Семёнова для прохождения службы прибыла, – она запнулась, – или прибыл? Как верно?

– Верно рассказать, как ты оказалась в подземелье под подвалом, – нетерпеливо встрял Андрей.

– Да это просто! Меня к вам в отдел направили на усиление, а вас нет. Ну я пошуршала немножко в кабинете, в компе посмотрела последние поисковые запросы. И решила приступить к работе, чего тянуть-то? А что, нельзя было? – Лика обезоруживающе улыбнулась.

– Шуршать в личных вещах коллег – это неправильно, – констатировал Тимур, – но своевременно, тут не поспоришь. А внизу ты как оказалась?

– Так мы тут практику полевую проходили, в Батыево этом. Почти три месяца собирали фольклор и по округе ходили. Про тайные ходы и катакомбы, якобы оставшиеся с четырнадцатого века, тут каждый знает. Я как вашу «Ниву» у храма увидела, сразу поняла, что вы куда-то не туда забрели. Ну и пошла в обход, от реки. Там ход есть, дед один показывал, даже водил внутрь. Но не так далеко, конечно. Я бы и не пошла дальше, но голоса услышала. Ну и вот… Вылезла.

– То есть и о том, что в центре храма есть лаз в подвал, тоже все местные в курсе? – обалдело произнёс Андрей. – Чего же они тогда плиты эти могильные по своим огородам не растащили?

– Сдаётся мне, Андрюх, что местные не только знают про лаз. Но и охраняют его, – Тимур потёр подбородок. – Кто-то же закрыл нас тут? Не твой ли таинственный осведомитель? Заманил и закрыл. Так выходит?

– Выходит, что так… – тоже задумался Андрей.

– А давайте знакомиться, а? – вдруг сказала Лика, отвлекая Тима и Андрея от расследования. – Я вот…

Девушка указала на ближайшую могильную плиту. Там уже был разлит по трём пластиковым стаканчикам чай из термоса и на носовом платке, конечно же розовом, лежали бутерброды с сыром и три варёных сосиски.

Коллеги переглянулись и уселись на корточках вокруг белого камня с резными узорами.

– Я Тимур, – жуя бутерброд, сказал Тим, – а это, – он сосиской указал на напарника, – Андрюха. Добро пожаловать в команду отдела истории.

– Перекус на могильных плитах – это что-то новое, – хмыкнул Андрей.

– Если они действительно могильные, – заметила Лика. Новые коллеги посмотрели на неё с интересом. Увидев такое внимание, девушка поспешила развить мысль: – Останков же нет под ними. Вообще никаких. И даты не указаны.

– Тогда для чего они нужны?

– Вот это нам и предстоит выяснить. Мы же сюда, Андрюха, для того и приехали.

– Аргумент.

Убрав с поверхности плиты остатки трапезы, они уставились на узор. Центральная часть, украшенная треугольниками, заканчивалась плетёным узлом, из которого расходились четыре побочные ветки – две большие, уходящие концами за край плиты, и две поменьше, с меньшими узлами.

– В лабораторию такие тащить не вариант, – задумчиво пробормотал Андрей.

– А зачем лаборатория, ребят? – Лика вытащила из рюкзачка небольшую зеркалку. – Родители подарили, на поступление. Давайте сфоткаем всё – и на выход?

– Одну всё равно стоило бы прихватить. А лучше парочку.

– Вот мы с тобой и возьмём две маленькие, из первого зала. А Лика, – Тимур обвёл рукой зал, – сфотографирует все плиты до единой. И да, погнали уже наружу. У меня, кажется, клаустрофобия начинается.

После полумрака подземелья свет только-только занимавшегося рассвета больно ударил по глазам. Андрей и Тимур, покряхтывая и пригибаясь под тяжестью каменюк, тащили по плите, Лика шагала позади, просматривая кадры на фотоаппарате. Она серьёзно подошла к поставленной задаче. Каждая плита была запечатлена отдельно, а группы плит – с разных ракурсов, для удобства изучения. Трофеи сложили в багажник служебной «Нивы», и вскоре все трое тряслись по ухабистой дороге в направлении дома.

– Это ж нам опять сейчас в кабинете торчать? – уныло протянул Андрей.

– Хочешь, можем рвануть обратно? – абсолютно серьёзно предложил Тимур. – Оставлю тебя там, но через неделю вернёшься с полноценным отчётом.

– Так себе перспективка, Тимур Сергеевич.

– Вот поэтому мы фоток и наделали. Не переживай, Андрюха! Нам будет чем заняться, не успеешь заскучать.

В управление вернулись уставшие. Сил хватило только на то, чтобы отнести плиты в кабинет. Потом Тимур благородно развёз коллег по домам. Лика, как оказалось, жила недалеко от Андрея. Оставив машину под своими окнами, Тимур наспех перекусил и сразу упал спать, решив оставить все дела на завтра.

* * *

– А! Встретились! – удовлетворённо улыбнулся в усы Глокеншпиль. – А я что-то запамятовал тебе сказать про новенькую.

– Ничего страшного, Вадим Семёнович, – пожал руку начальнику Тимур. – Трудностей не возникло.

– Ну и славно. Работайте, ребятки. Если что, то с докладом сразу ко мне.

– Так точно, Вадим Семёнович!

В кабинете парни усадили Лику за стол Тимура, выдали чай и печенье, а сами отправились в хозчасть. Вскоре перед девушкой возник почти новый стол, новый стул и стандартный компьютер в базовой комплектации. Различную мелкую канцелярию поделили между собой на троих и, рассевшись по рабочим местам, принялись мозгоштурмовать. Они распечатали фотографии, честно поделили, разложили их в произвольном порядке на столе и стали обсуждать.

– Я вот знаете что думаю? – Лика подошла к магнитной доске в центре кабинета и повесила на неё несколько фотографий. – Вот смотрите, если между этими плитами провести дополнительные линии, то будет похоже на соединение. Словно раньше они были одним целым, но их разбили на составляющие… Ну, как пазл. Понимаете?

Она прочертила между фотографиями несколько линий. Фигура складывалась с трудом.

– Мы оставим эту версию, как возможную, – записал себе Тимур. – Но, честно говоря, это сова на глобусе.

– Ну почему же? – Лика решила защищаться до конца. – Быть может, это некая схема или шифр, которые мы не должны узнать.

– Может, и так, – миролюбиво заметил Андрей. – Мы вернёмся к этой версии. Но сейчас нам главное не гнуть одну-единственную, а накидать множество.

Подумали ещё немного. Андрей предложил вариант о рождении и смерти.

– Смотрите, нижняя часть – это воплощение жизненной дороги человека. Солярный символ в центре – погребальный огонь. Проще говоря, завершение земного пути. А дальше путь разделяется. Скорее всего, левая ветвь – это материальная составляющая, а правая – сама душа.

– Интересно, – задумчиво кивнул Тимур. – Запишем. Но смотри, и справа, и слева одинаковые части. Как определить, где душа, а где тело?

– Да, чего-то не сходится, – враз погрустнел Андрей.

– Но это тоже хорошая версия. Отметать её не станем.

На обед решили не идти в столовую, а прогуляться на свежем воздухе в ближайшем парке. Про работу решили не говорить, чтобы дать мозгам отдохнуть и проветриться. Но Лика не удержалась от вопроса.

– Тимур Сергеевич, а вы только по России работаете? Командировки бывают?

– Нечасто, но иногда приходится выезжать, – Тимур улыбнулся, вспоминая что-то. – Помнишь ту картину в Схевенингене, Андрюх?

– Забудешь такое, – хмыкнул Андрей и тоже чему-то улыбнулся, а затем застыл.

Тимур и Лика прошли вперёд и остановились.

– Ты чего?

– Тимур Сергеевич, помните ту картинную галерею?

– Конечно, – Тим заинтересованно посмотрел на напарника.

– Там картина была. Автор – Мартен ван Фалькенборх, помните такого?

– Если честно, то не припоминаю.

Мартен ван Фалькенборх. «Речной пейзаж с производством железа». 1611 год.

Андрей присел на ближайшую лавочку и достал телефон. Быстро набрав в поиске нужную картину, показал её коллегам.

– Вон, слева внизу. Что это у стены плавильни? – Тимур пригляделся.

– Это они?

– Так мне кажется. Но раньше я думал иначе. Надо посмотреть с компа, покрупнее.

– Лучше в оригинале, – в сторону, не обращаясь ни к кому, пробормотала Лика.

– Определённо лучше. Но нужно одобрение Колокольчика.

– Кого? – удивлённо спросила Лика.

– Ну, Глокеншпиля. Это музыкальный инструмент такой, вроде ксилофона. Звенит, как колокольчик. Вадима Семёныча все так называют. Он вроде даже в курсе.

Не сговариваясь, отдел истории полным составом быстро зашагал к выходу из парка. У истории нет обеденных перерывов.

Когда вернулись в кабинет, Андрей тут же нашёл изображение картины в хорошем качестве. У стены плавильни действительно стояли две плиты. Узор на них виден не был. Нужен был оригинал.

– И где находится оригинал?

– Гуглю, – отозвался Андрей. – На Бродвее, в музее Громанна.

– В Америку нас не пустят, наверное, ради проверки какой-то версии.

– Погодите расстраиваться, Тимур Сергеевич. Вот, последние новости. На следующей неделе Фалькенборха доставят в Рейксмузеум в Амстердам, на выставку, посвящённую австрийским классикам семнадцатого века.

– И зачем вообще в семнадцатом веке в Амстердаме плиты с нашими крестами в плавильне?

– Может, как формы для отливки использовали?

– Может… – Тимур задумался. – Но маловероятно.

К Глокеншпилю Тимур пошёл один. Нина Васильевна щёлкнула коммутатором и предупредила начальника о визитёре.

– Вадим Семёнович, я сразу к вам. Как и просили.

– Что? Уже разгадали? Сильны, ребятки!

– Нет, извините, пока не разгадали. Требуется разрешение ваше на командировку. В Нидерланды.

– А я смотрю, вам понравилось по заграницам кататься, да?

Тимур в ответ только пожал плечами. Кому не понравится по музеям ходить и на произведения искусства смотреть. Да ещё и за казённый счёт.

– Ну хорошо. Если привезёте оттуда что-то такое же взрывное, как из Гааги, – будете герои. Там, – он поднял палец к потолку, – очень хвалили и отдел вообще, и вас каждого лично. Большую работу проделали. Снова на вас с Андреем заявку отправляем?

– Если можно, то на всех троих. Андрей мне там будет нужен, а Лику нет смысла тут оставлять, когда она только пришла к нам. Лучше уж пусть с нами.

– А что вы там такое нашли?

– Ну-у-у, – Тимур защёлкал пальцами, подбирая слова. – Версий несколько, но я для себя определил две, хоть ребята пока и не в курсе.

– Расскажешь?

– Конечно. Если одобрите, то буду их и копать.

Тимур взглядом указал на диван, и Глокеншпиль кивнул, разрешая присесть. Затем нажал кнопку на столе:

– Нина Васильевна, а принесите нам чаю.

– Сию минуту, Вадим Семёнович.

Когда Нина Васильевна внесла на подносе чай и тарелку с конфетами и пряниками, Глокеншпиль кивнул Тимуру, мол, угощайся, а сам откинулся в кресле и закурил, предвкушая интересную историю.

– Версия первая. Есть такой художник Мартен ван Фалькенборх, написал несколько картин в начале семнадцатого века. Одна из них – «Речной пейзаж со сценой добычи железа», – Тимур отпил чаю. – Возле плавильни изображены каменные плиты с нашими крестами. Предполагаем, что это формы для плавления или своего рода инструкции для изготовления чего-то важного. Например, дамасской стали.