Горизонтальные дожди

По плану, в скором времени человечество могло полностью прекратить добычу ископаемых на Земле и перейти на добычу их из вне. Даже астероиды малых размеров, не говоря уже о средних и больших, содержали колоссальные запасы элементов и сплавов. Такие технологии стали первостепенным направлением и уже через восемь месяцев, вместо планируемых четырнадцати, «хватуны» вышли на охоту. Пробные вылеты и захваты строительных материалов, преднамеренно запускаемые в космос, показали хорошие результаты, но требовали доработки. В процессе работы над ошибками случались инциденты.

Первые «Хватуны» работали полностью автономно без участия людей. Аппарат подлетал к объекту, выпускал тросы, которые цеплялись за этот объект и буксировал его на верфь. Инцидент, произошедший с ракетоносителем, потребовал полной переработки системы «хватунов». Когда «Хватун–4», буксировавший груз, подцепил ракетоноситель, у него произошел перегруз, к которому система была не готова. Аппарат включил двигатели максимально аккуратно, в соответствии с требованиями буксировки больших грузов. Однако, тросы начали перекручиваться между собой и при попытке затормозить, «Хватун–4» потерял контроль над грузом. Компьютер не смог правильно рассчитать траекторию движения двух объектов и попытался увести их от верфи, что возымело обратный результат. Из-за смены курса, тросы обмотали груз и ускорили его движение. При натяжке, объекты вновь ударились друг о друга и перерубили крепежные тросы, обмотавшие их. Неуправляемые куски металла распороли ветви верфи и устремились к Земле, где благополучно сгорели в атмосфере. Но не все благополучно прошло на верфи «Вселенной». В результате аварии, в тот день погибло более ста космонавтов и работников «Вселенной». После устранения последствий аварии, работы были приостановлены и заморожены на неопределенное время. По всей планете объявили траур, ведь таких потерь на производстве не было уже давно, а в истории покорения космоса, человечество столкнулось впервые.

Переработанные системы остались автоматизированными, но работали только с одним грузом. При подходе к верфи, маяк «Вселенной» отключал систему автопилота и «хватун» переходил на ручное управление пилотом с верфи. Помимо этого, был введен ещё ряд дополнений безопасности в системе и запретов в инструкциях.

Следующие три месяца никаких запусков не происходило. Малые группы устраняли последствия аварии. На месте столкновения с пирсом, после ремонта была установлена мемориальная плита со списком погибших.

Лишь спустя девять месяцев после инцидента, работы восстановились. Первая операция по захвату метеороида транслировалась по всей планете. Помимо каналов телевидения, трансляция шла и на стадионах, и на площадях. Хотя положительное стечение исхода было предопределено, люди с нетерпением ждали этого события, желая увидеть его воочию. Итог операции означал изменение всего устройства жизни людей и прекращение добычи на Земле.

Размер тела составлял полтора метра в диаметре и, в случае выхода из–под контроля захвата или буксировки, смена траектории не причинила бы вреда планете.

Ликование людей после удачного завершения операции переросло в народные гуляния, продлившиеся неделю. Это был огромный шаг в освоении космоса и целый путь к сохранению планеты.

Часть 5. Село Рыболовническое, по-простому село Рыбник.

Хотя мы с Жанет планировали остаться у залива на пару тройку дней, утром следующего дня после нашей встречи, рыба шла просто на «Ура!». За день мы смогли наловить и заготовить полные котомки рыбы, а через день выдвинулись в мое село Рыболовническое.

В наше время названия поселений, как и в далеком прошлом, рождаются очень просто – кто чем занимался, расположение или климатические условия – так и давали названия. Никакой документации и прочих регистраций у поселков не было, однако, между собой мы гордо называли наш дом – село Рыболовническое. Но в повседневном обиходе все говорили просто – Рыбник.

По пути домой, Жанет объясняла мне, как и по каким признакам лучше определять приближающиеся изменения погоды. Некоторые из них я знал, но «благодаря» Атмосферу, то, что знал и то, позабыл. Загруженные «под завязку», мы не успели дойти до Рыбника за день. Здесь я знал местность, но рисковать хождением в потемках не было смысла, да и ночлег вблизи Рыбника, оборудованный дровами имелся.

Жанет не много рассказывала о жизни в Отдышкино, больше о путешествиях по округе и случаях на охоте. Увлеченный лишь одним сбором продуктов, я совсем не замечал красоты вокруг, и что ещё хуже, даже и не думал о том, сколько интересного и увлекательного окружает меня.

Вернемся к родному поселку Жанет – Отдышкино. В Отдышкино возделывались поля. У нас в Рыбнике полей не было, скорее грядки у домов. Но в Отдышкино они были большими и обрабатывались при помощи лошадей. Жители выращивали в основном картофель, выменивали его в соседних поселках, как например рыбу в Рыбнике и материалы в Обмене. Кузнец в Отдышкино был свой, а вот металл приходилось тащить малыми партиями с округи. Жанет рассказала, как во времена прошлой цивилизации, кузнец Азамат был вовсе не кузнецом, а трактористом. И первая жена у него давным-давно погибла вместе с дочкой. Сейчас Азамат был на все руки мастером и в Отдышкино обучал молодых ребят разным ремеслам. Я знал Азамата, и мне давно хотелось обучиться кузнечному ремеслу, а услышав, что кузнец начал обучать молодежь, я задумался о встрече с Азаматом и удачно подвернувшемуся шансу. Спутница рассказала и о других жителях, но мне не терпелось встретиться именно с Азаматом.

Переночевали мы в блиндаже, который жители нашего села построили как раз для таких случаев. Влажность, сырость и дожди не позволяли углубляться в почву, но удачное расположение холма на возвышенности, позволило врыться в него и создать для путников небольшую лачугу для передышки.

С утречка нас разбудила Ольга – ещё одна жительница Рыбника. Эта женщина, не смотря на преклонный возраст, была очень активной и всегда все везде замечала, да примечала. Вот и в этот раз, вечерком прошлого дня, когда в селе уже все улеглись спать, Ольга все по окошкам глядела, ну и высмотрела, что в блиндаже развели огонь в печи, а стало быть либо кто-то из своих не успел добраться, либо гости пожаловали. Приглянула, а с утречка к нам навстречу и прибежала. Она ведь у нас такая, как что приглянет, так пока не выяснит, спать не может. Не спится ей. Она у нас медик и врачует народными средствами. Дед Даниярыч немного Ольги старше, от того всегда с ней заигрывает и в шутку называет Шайтаночкой. Готовит то она все лекарства из трав, вот и получается, что зельеварением промышляет. В книгах писали, что таких некогда на кострах сжигали. Но думаю это фантастические рассказы – ну зачем людям жечь медиков на кострах? Даже представить такое страшно. Вымысел, не иначе. Бред больного писателя.

Пробужденные ранним визитом Ольги мы быстро встали и собрались. Ольга попыталась отобрать у нас мешки с рыбой, желая помочь, но мы не дали. Возраст как-никак. Она не настаивала, но пригласила к себе под предлогом, что все в селе ещё спят. Я не решился ей перечить, и Жанет не рекомендовал – все одно, Ольгу переспорить только дедушка мог. Мы отправились к Ольге на кружечку утреннего чая.

– Давай–давай, не придумывайте, нечего все село будить. – Ольга бежала впереди и бормотала – А у меня уже и чай с травами лечебными приготовлен.

– Спасибо. – Наш лекарь, бегущий впереди нас, сразу понравилась Жанет. – А вы наверно чай уже с вечера приготовили. Вы ведь, как говорят, очень внимательная. Уж всю ночь нас в гости ждете?

– Где ж ты в наших краях спутницу себе нашел? – Ольга усмехнулась, проявляя взаимную симпатию и попутно ругая меня – замерзли наверно. Не мог довести девушку до темна? На улице спать заставил.

– Да кто ж в эту пору замерзнуть может. – Защищала меня Жанет от старушки. – Да и парень то видный, не даст замерзнуть.

Мы дошли до избушки Ольги, расположенной на небольшой возвышенности. Дом Ольги немногим отличается от наших в Рыбнике. Не смотря на капризы природы, Ольге дом сделали по её усмотрению. В то время как чердаки наших домов не имеют практического применения, ввиду низкой высоты крыши, Ольга потребовала, чтобы ей, ныне покойный муж, дед Василий, собрал избу с чердаком. Правда, из-за чердака пришлось пожертвовать высотой потолка. И хоть Ольга и была невысокой, коренастой и шустрой бабулей, гостям в избе приходилось слегка пригибаться. А вот чердак, сухой и теплый, был во все времена года битком забит связками самых различных трав. После сушки, некоторые из них, Ольга мельчила и раскладывала по кадушкам. Ни на одной из кадушек надписей не было, но Ольга точно знала, что и где храниться. Приди в село какая хворь, или обморозится рыбак на рыбалке по зиме, сляжет человек в постель с сильной простудой – Ольга тут как тут. Понимали её методы и рецепты разве что Момоль, но о них позже. Ученицей Ольги по шаманским рецептам и методам была её внучка, но проживала она на большом острове, том, что за «косой». О косе тоже расскажу немного позже.

Мы вошли в избушку и уселись за стол. Стоя на печи, как мы и предполагали, чайник попыхивал легкие клубы пара – всё уже было готово к приходу гостей.

– Как Абраха поживает?

– Да… хорошо наверно. – Жанет не знала, что ответить и слегка растерялась, – я давно путешествую.

– Поди, опять из дома сбежала? – старушка не унималась, а девушка растерялась ещё больше из-за осведомленности Ольги.

Пока мы пили чай, Ольга рассказала, что сейчас в коптильне места нет.

– Момоль пошлым днем принесли полные мешки рыбы с озера. Интересные они люди, говорят мало – делают быстро. На своем что-то там гыр–гыр–гыр, собрались, убежали, пару дней пройдет – назад бегут, да с полными баулами.

– А что же Вы, Ольга, не расскажете гостье, как меня к Вэрдэ сватать пытались? – я вспомнил, как Ольга все приговаривала, что девушку упущу, невестка ведь, а я смущался. Вот и решил припомнить бабуле.

– Ну, полно тебе, не так я говорила. Ишь, какой внимательный, все помнит. – Она, услышав мои слова, засмущалась и замахала полотенцем, поглядывая на Жанет. – Чай пей, в кружку смотри. Ишь, поглядите на него. – Она не пыталась сватать, так шутила просто. Мне тогда лет восемь было, когда Момоль к нам поселились, а Вэрдэ наверно около двадцати пяти. Вот Ольга надо мной и подшучивала.

Часть 6. Семья Момоль.

Так как выяснилось, что коптильня была занята, торопиться было некуда. Попивая чай, я рассказал Жанет о семье Момоль. Их родители были коренными эвенками, в период «большой тряски» потеряли все свое стадо, что составляло около пятисот голов оленей. Так получилось, что после периода землетрясений, Момоль оказались отрезаны от континента. Им, и ещё нескольким семьям удалось выжить, благодаря тому, что они быстро перестроились на новый лад и изловчились ловить рыбу. Начали осваивать новый промысел фактически с самого начала, обучаясь на собственном опыте и ошибках, ведь до тех событий жили они в горах да в степях, вдали от воды. Рыбной ловлей хорошо владел только их дед, в юности переехавший для обучения к берегам северных морей, но бросивший институт ради желания овладеть рыболовным ремеслом. После возвращения на родину, тогда ещё молодой дедушка Момоль, был поколочен отцом за то, что бросил учебу, не оправдал надежды семьи и, как казалось им тогда – не «выбился в люди». Но делать было нечего, и его подтянули к семейному ремеслу оленеводов. Кто тогда мог подумать, что движение за мечтой стать рыбаком вопреки надеждам родителей на получение образования, спустя годы спасет жизнь всей семье. Пришедшая вода урезала рацион оленей, но трудолюбивого человека невзгоды не пугают, а наоборот – закаляют. Семья Момоль начала постегать азы рыбалки по ускоренному курсу.

Сейчас Момоль были малообщительны, но трудолюбивы. В отличии от нас, природу понимали без всяких приборов. Вот только объяснить правильно нам, что да как не могли. Слабо они знали наши языки, а на эвенкийском кроме них никто не говорил. Имена у них были интересные и необычные, и в отличии от наших, всегда давались по каким-либо признакам. Старшего брата звали Дёлбо, потому что он родился ночью, и как ни странно, в нынешние темные ночи, он прекрасно видел в темноте. Средний брат Орочен, от Орон, что на эвенкийском языке обозначает святое для них животное – олень. Я оленей никогда не видел, но Дёлбо говорит, что раньше они пасли огромные табуны на несколько сотен голов. Я не мог себе этого даже представить. Но как выглядел олень, я знал, потому что мне их рисовала Вэрдэ – третий ребенок в семье Момоль и единственная сестра. Вэрдэ в переводе обозначает пучеглазая, но Вэрдэ не такая. Глазки у нее узкие, как и у всех ее братьев. Имя ей дали потому что, как и Дёлбо, с рождения она отлично видит в темноте, ввиду чего занимается с братом ночной охотой. Кстати, имена им давали не от рождения, а немного позже, по старинной традиции по отличительным чертам ребенка. Младшего брата зовут Мукча, от мукчэмэ – круглый. Младший, понятное дело самый упитанный, но его внешность толстяка обманчива. Он никогда не отстает от группы, а при переноске провизии и заготовок, напротив, самым грузоподъемным, если так можно сказать про человека. В общем – крепыш он среди братьев. Да и в Рыбнике, и в других селах, наверно, крепче Мукча, не найти человека. Такой вот эвенкийский богатырь. Или Батыр. Или… не важно. Самый сильный он у нас.

Даже после того, как основная серия землетрясений отгремела, остаточные тряски продолжались ещё долгие годы. Земля приходила к новому балансу существования (о чем можно узнать в повествовании «История 4 части»). Родители Момоль, жившие на возвышенностях, весной повели оленей на летнюю стоянку вниз с гор. Обнаружили они, что реки пересохли, а вот вода поднимается. Они оказались ограничены, но территорий по-прежнему было достаточно. По сути, Момоль оказались на огромном острове, фактически, небольшом континенте. Они не сразу поняли, что их остров постепенно тонет, и спокойно проживали на нем ещё несколько лет. Территорий становилось меньше, от чего часть оленей откололась и ушла в неизвестном направлении в поисках новых пастбищ. Однако старший Момоль смекнул – это не спроста, что остров поглощает вода. Спустя еще какое-то время, Момоль соорудили большие плоты и отправились с острова искать континенты. Тогда в семье Момоль уже родились пятеро веселых сорванцов: трое сыновей и две сестры. Где-то у нашего залива, плоты эвенков разнесли в дребезги ветра, понесшие путешественников прямо на скалы. Эвенки не самые лучшие пловцы, однако, дети Момоль, родились и выросли на острове и, по наставлению матери, её отец, дедушка-рыбак этих сорванцов, худо-бедно обучил их плаванью. Благодаря этим навыкам, они выжили в тот роковой день. Повторяющиеся так быстро горизонтальные дожди – редкое явление, но наутро после крушения, берег вновь окутал туман. Лишь четверо Момоль смогли найти друг друга на берегу, прежде чем туман сгустился. То, что, хотя бы четверо Момоль нашлись, было настоящим чудом. Младшую сестру и родителей они больше не видели, как не видели и других жителей, плывших тогда на плотах. За то их самих, спустя ещё день, нашел Даниярыч и привел в Рыбник. Нашел он их очень вовремя, ведь дети просто скитались по берегу, а приближался один из сильнейших горизонтальных дождей – в то время, они имели более разрушительный характер и, как я и говорил – повторялись чаще. Детей могло разбросать по суше, или ещё хуже, потоком отступающей воды унести назад в залив.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Извините, давайте внесем ясность: шагодень (ед.ч) или шагодни (мн.ч.) – это такая средняя величина измерения расстояния, которое может пройти взрослый человек обычным походным шагом за один световой день.