Звёздный свет

– Вычеркнул ее из жизни?

– Эмми была настоящей тусовщицей. Она привела себя в порядок пару месяцев назад. – Закусив нижнюю губу, Грейсон последовал за мной на кухню и поставил сумку на тесную стойку. – Молюсь, чтобы ее вчерашний эпизод был единичным, а не рецидивом.

Я ненадолго задумалась, не приложил ли к этому руку Адам, но потом выбросила его из головы, не желая позволять портить мне настроение.

– Хочу остаться здесь на несколько дней, чтобы убедиться в этом. – Грейсон вышел в узкий коридор, в котором все еще стоял запах ночного визита Эмми. – Тебе, наверное, стоит проветрить комнату.

– Таким и задумывался следующий шаг. – Пока я рылась в пакетах с продуктами в поисках освежителя воздуха, губки и чистящих средств, брат Эмми подошел к двери во внутренний дворик и открыл ее.

Я присела и распылила спрей, затем помыла стены и половицы, вероятно повредив и то и другое. Но откуда мне было знать? В худшем случае куплю краску. Может, я и не очень разбиралась в человеческих делах, но зато многое понимала в искусстве благодаря ama, которая руководила художественным отделением моей родной гильдии.

И хотя я не обладала ее талантом, все же переняла некоторые ноу-хау. Лайла, с другой стороны, пошла по стопам нашей матери. В пять лет она уже создавала маленькие шедевры. Стена моей спальни в гильдии усеяна ими.

Ноздри покалывало от химического запаха чистящих средств, а глаза слезились. Я сняла перчатки и неоднократно вымыла руки, но все равно не могла избавиться от запаха.

Грейсон прислонился к дверной раме.

– Пообедаешь со мной наверху? Я готовлю неплохой омлет.

Мой желудок заурчал.

Взгляд брата Эмми упал на него, и он улыбнулся.

– Приму это за согласие.

Если бы только все люди могли быть такими приятными, как Грейсон. Но будь они такими, неоперенные лишились бы цели. Я сделала мысленную пометку проверить его счет во время следующего визита в гильдию. Больше из любопытства, чем подозрений, что он скрывает скелеты в шкафу.

– Ты уверен, что Эмми не будет возражать, если я загляну?

– Абсолютно.

Поскольку мне предстояло ее исправить и горячий обед не помешал бы, я подумала: почему бы и нет?

– Разве ты не собирался куда-то утром?

– Вообще-то я хотел принести тебе чистящие средства. – Грейсон потер затылок, пока кожа не покраснела. – Ты меня опередила.

– Очень заботливо с твоей стороны. – Прежде чем закрыть дверь квартиры, я посмотрела в сторону окна. У меня нечего красть, но шел дождь. – Мне закрыть окно?

– В твой внутренний дворик, – даже Грейсон понимал, что это далеко не сад, – можно попасть только через сад жильцов первого этажа, так что все будет в порядке.

Закрывая дверь, не потрудившись запереть ее, я спросила:

– Кто живет наверху?

– Пара пенсионеров. Оба пишут криминальные романы. Очень известные.

Упоминание о криминальных романах разожгло мой интерес. Как удобно иметь под рукой тех, кто хорошо разбирается в криминологии. Конечно, писатели создавали вымысел, но вымысел всегда пропитан реальностью.

– Дама на третьем этаже – арфистка, и у нее много кошек.

– Насколько много?

– Больше дюжины. У нее есть коляска для них и все такое. Прошлой весной, когда она сломала бедро, она пыталась уговорить Эмми вывести ее «гордость-и-радость» на прогулку. Эм не захотела, так что в итоге работа досталась мне.

Этот парень – олицетворение доброты. Удивлюсь, если на его счету грешника есть хотя бы один балл.

Грейсон взглянул на меня, когда мы начали подниматься по второму лестничному пролету.

– Я собрал поразительное количество телефонных номеров во время прогулки с кошками.

С моих губ сорвался смех.

– Моя лучшая подруга обожает животных. Она бы точно дала тебе свой номерок. – Несмотря на то что нам советовали не встречаться, особенно с людьми, большинство неоперенных все равно это делали.

Может, мы и ангелы, но поведение наше ангельским не назовешь.

– А ты? Ты бы дала мне свой?

Я перевела взгляд на его лицо, уловив едва заметный намек на румянец на скулах и носу.

– Чтобы получить возможность поиграть с твоими кошками?

Он провел рукой по челке, румянец стал еще отчетливее.

– Или со мной?

Мое сердце пропустило удар, когда мы достигли площадки Эмми, но не от физической нагрузки.

– Честно? Нет. Я бы не дала тебе свой номер.

Его румянец рассеялся, а блеск в глазах потускнел.

– Но только потому, что я не раздаю номер телефона незнакомцам, даже красавчикам со склонностью к кошачьим прогулкам.

Блеск вернулся.

– Умно.

– Ты позвонил кому-нибудь из тех девушек?

Грейсон открыл дверь Эмми и жестом пригласил меня войти первой.

– У меня тогда была девушка, так что нет. Но я сохранил все номера.

В отличие от тусклой коробки из-под обуви, которую я снимала, квартира Эмми представляла собой светлый прямоугольник с высокими потолками, лепниной, кирпичной стеной, выкрашенной в белый цвет, и со встроенной современной кухней. Все со стеклянной ламинацией и нержавеющей сталью. На одной стороне два больших окна выходили на балкон, на противоположной висела тяжелая кремовая бархатная штора, натянутая от стены до стены.

Я покрутилась, рассматривая встроенные потолочные светильники, ряд маленьких стеклянных люстр над узким, но длинным кухонным островком, телевизор с плоским экраном, на котором транслировались легендарные картины, и бордовый подковообразный диван.

– Потрясающее место.

– Эмми украсила его сама. Она изучает дизайн интерьера. – Грейсон повесил коричневую кожаную куртку на настенную вешалку в форме оленьих рогов.

– У нее талант.

– А что изучаешь ты?

– Это место. – Я снова повернулась к нему. – А теперь тебя.

Он усмехнулся.

– Я имел в виду в университете. – Грей вновь принялся потирать шею, мои темные глаза, очевидно, заставляли его нервничать.

– Всего понемногу, но больше всего мне по душе социология и боевые искусства.

Он окинул меня взглядом, вероятно в поисках накачанных мышц, которых у меня нет. По крайней мере, не настолько.

– Я сильная, хотя и выгляжу обманчиво. – Поставив сумку на островок, я напрягла бицепсы.

Грейсон одарил меня еще одной улыбкой, когда направился к холодильнику из нержавеющей стали.

– Хорошее дело в нашем мире. Особенно для женщины.

Хотя уровень насилия не взлетал, но он и не уменьшался. Именно поэтому я планировала что-нибудь предпринять, пока еще могла. Кто знает, как будет выглядеть мир через сотню лет? Мне оставалось только надеяться, что он станет лучше, безопаснее, но, пока людьми правят жадность и зависть, насилие будет продолжаться.

– Ты когда-нибудь посещал курсы самообороны, Грейсон?

Он поставил на кухонный островок коробку с яйцами и охапку разноцветных овощей.

– Нет, но я часто поднимаю.

Я предположила, что он имеет в виду тяжести, и бегло изучив его бицепсы, решила, что предположение верно.

– Так скучно.

– Нет, если в это время слушать то, что слушаю я.

– И что же ты слушаешь?

– Тру-крайм-подкасты. Некоторые из них просто леденят душу.

Заинтересовавшись, я присела на один из барных стульев.

– Я подумываю заняться этим же. Кто-нибудь рассказывает о местных преступлениях?

– Несколько. Big Ben Bang неплох. – На футболке проступили бугорки его позвонков, когда он рылся в холодильнике в поисках новых ингредиентов. – Еще можешь послушать High Tea Ladies. Веселая компания.

Пока я просматривала оба канала на телефоне и прокручивала эпизоды, Грейсон выбрал поварской нож с магнитной полосы на стене и начал нарезать все овощи на мелкие кусочки, равномерный стук был единственным звуком в квартире. Он скинул овощи в большую металлическую миску, затем бросил на разделочную доску три зубчика чеснока и раздавил их плоской стороной ножа, после чего разбил яйца в другую миску и взбил их, из-за чего мышцы на его руках напряглись, выгодно почеркнув их.

Я поставила локти на островок и подперла подбородок.

– Где ты научился готовить?

– Я самоучка. Мама работала детской медсестрой в онкологическом отделении, пока не встретила отца Эмми. Она трудилась неимоверное количество часов, так что оставалось либо постоянно есть тосты с пастой, либо проявлять изобретательность. Я выбрал второй вариант. – Он зажег конфорку под сковородой и влил оливковое масло, затем положил туда чеснок, а потом и остальные овощи. Когда все обжарилось до золотистой корочки, издавая аппетитный запах, он посыпал овощи молотым перцем и влил взбитые яйца, которые с треском и шипением осели бледной паутиной вокруг разноцветных кубиков. – Не представляешь, как она радовалась, возвращаясь домой к горячей еде.

Мое сердце затрепетало.

– У тебя есть какие-нибудь недостатки?

Деревянная лопатка, которой Грейсон приподнимал края омлета, ударилась о сковороду. Он поймал ее, прежде чем та упала на столешницу.

– Разве не у всех они есть?

– У него все зубы кривые, потому что Грей патологически боится стоматологов. – Эмми уперлась рукой в бедро. – Не хочешь просветить меня, почему устраиваешь моему новому жильцу кулинарное шоу?

Кто-то встал не с той ноги.

– Доброе утро, Эмми.

– Скорее дерьмовое. Серьезно, почему она сидит на моей кухне?

– Будь милой, – пробормотал Грейсон.

– С чего я должна с ней любезничать? Из-за нее он ушел.

Так ли это? Неужели Адам уехал из Лондона, чтобы скрыться от меня и моей просьбы присоединиться к его команде?

Выражение лица Грейсона помрачнело.

– Потому что Найя не виновата в том, что твой бывший-кретин бросил тебя.

– Она приехала. Они поболтали. А спустя две минуты он заявляет мне, что у нас ничего не выйдет, потому что он не может познакомить меня со своей гребаной семьей? – Прищурившись, она устремила взгляд на меня. – Которую она, очевидно, знает.

– Я знаю родителей Адама, потому что один из его отцов – лучший друг моего папы. Вот и все.

– Отцы? У него их несколько?

Адам действительно не откровенничал о своем наследии.

– Всего два.

– А что насчет матери?

– Очевидно, она у него была, но воспитывали его отцы.

Эмми указала в мою сторону.

– Понимаешь, о чем я говорю, Грей?

– Нет. Не понимаю.

– Мы с Адамом встречались два гребаных месяца, и я понятия об этом не имела.

– И что?

– И то, что мы были вместе два месяца. Я должна была это знать.

– Он никогда не представлял собой открытую книгу, Эм.

– Я жила с ним.

– Ты говорила, что он буквально жил на чемоданах.

В глазах Эмми промелькнуло что-то, чему я не могла найти объяснения. Гнев? Или разочарование от напоминания о том, насколько временными были их отношения?

– Кроме того, два месяца не такой уж большой срок, – добавил Грейсон.

Она потерла глаза, задев засохшую тушь и размазывая ее, а затем постучала по своему телефону.

– В стране Грейсона нет, но, в отличие от тебя, я не трачу годы на каждого, с кем встречаюсь.

Воздух наполнился низким гулом и горьким запахом подгоревших бобов.

Пока Эмми подходила к шипящей хромированной кофемашине на столешнице, Грейсон так сосредоточился на сковороде, что между его бровями пролегла бороздка.

– Я не трачу годы на каждую.

Она подняла руку и согнула палец.

– Вэл – два года. Сюзанна – полтора. – Еще один палец опустился. – С той исландской студенткой по обмену, как там ее звали, ты встречался три полных семестра. Ох, и девушка из Польши, которая мне совсем не нравилась, ты был с ней более трех лет.

– Во сколько ты начал встречаться? В десять? – не удержавшись, спросила я.

Эмми посмотрела на меня.

– Ты все еще здесь?

Я вдруг пожалела, что не подписалась на Грейсона вместо его враждебной сводной сестры. «Она не настоящая миссия; просто прикрытие», – напомнила я себе. На самом деле мне не нужно проводить с ней время.

– Перестань вести себя как стерва, Эм.

– Ты принимаешь ее сторону?

– Сейчас – да, потому что ты ведешь себя нелепо. Найя не виновата в вашем разрыве. – Он вдруг искоса взглянул на меня. – Верно?

Я подняла ладони.

– Клянусь, я не встречала Адама до прошлой ночи.

– Видишь? – прошипел Грейсон.

– Единственное, что я вижу, – это то, что она все еще сидит на моей чертовой кухне.

Я встала.

– Не уходи. Эммелин Роджерс, извинись за то, что ведешь себя как идиотка.

Она сердито взглянула на брата, потом на меня, затем снова на него.

– Это мой дом, – проворчала она.

– А это мой омлет. – Грейсон перевел взгляд голубых глаз на меня. – Найя, пожалуйста, останься.

Я уже подходила к входной двери.

– Серьезно, никаких проблем. Что бы ни жарили ранее в пабе, пахло очень вкусно.

Эмми процедила сквозь стиснутые зубы:

– Здесь еда будет лучше, так что, черт бы тебя побрал, оставайся.

Звучало столь же заманчиво, как путешествие по потоку в Абаддон.

– Если ты уйдешь, Грей лишит меня обеда, а мне нужно поесть.

Я сомневалась, что он так поступит.

– Верно. – Будь он ангелом, это стоило бы ему пера, потому что ребенок, который готовил, чтобы заставить маму улыбаться, слишком тактичен, дабы позволить своему настроению диктовать действия.

– Клянусь, все в порядке.

– Пожалуйста, – повторил он, заставив Эмми сменить хмурый взгляд на вопросительно вздернутую бровь.

Не желая устраивать сцену, я вернулась и села, тогда напряжение в его челюсти и плечах ослабло.

Он снял омлет с плиты и выложил его на тарелку.

– После второй чашки она становится более дружелюбной.

– Ой, отвали.

Рот Грейсона изогнулся, обнажив все его кривые зубы. Не то чтобы я осуждала его за это раньше, но теперь, когда знала причину, по которой он никогда не выпрямлял их, я обнаружила, что это добавляет брату Эмми еще больше очарования. Заметив, что я смотрю на его рот, он закрыл его и потер губы.

– И отвечая на твой предыдущий вопрос: Грей начал действовать в двенадцатилетнем возрасте. – Эмми пихнула его плечом.

Это очень рано. В таком возрасте я даже не видела мальчиков, разве что в одном из одобренных офанимом фильмов, которые мы смотрели на вечерах кино в гильдии. Кости моих крыльев задрожали, и я поняла, что нечаянно – слава Элизиуму, иначе я бы потеряла перо – забыла, где еще я видела мальчика.

На голоранкере.

Рейвен протащила меня в Зал Оценки после того, как получила кости крыльев, и мы бок о бок просматривали систему, попеременно подавляя хихиканье пальцами или краснея до корней волос, когда натыкались на изображения красивых мужчин-грешников.

Конечно, Мира поймала нас и отчитала беднягу Рейвен за то, что та показала мне материалы, не предназначенные для детей. Мира и по сей день опекает меня, что удивляет многих, ведь глава гильдии ни с кем не нянчится.

Я не жаловалась. В то время как большинство неоперенных почти не встречали родителей за два десятилетия жизни в земных общежитиях, я регулярно видела не только их, но и Миру, мою своего рода бабушку.

Грейсон достал из шкафа тарелки, и я встала, чтобы помочь.

– Я справлюсь, Найя.

Я села обратно.

– Еще один недостаток Грея в том, что он слишком милый. – Эмми встряхнула салфетку, заняв место во главе стола, уставленного столовыми приборами, бокалами и тарелками.

Я опустилась на стул рядом с ней.

– Это не недостаток.

– Недостаток, особенно когда превращает тебя в тюфяка, которым пользуется каждая девушка и ее мать.

Мое желание пообедать в пабе вспыхнуло с новой силой, но один взгляд на понурое лицо и опущенный взгляд Грейсона заставил меня остаться.

Он устроился на стуле напротив меня и сосредоточился на своем золотистом шедевре, разделяя его деревянной лопаткой.

– Хорошо, что я тюфяк, а то бы ты провела конец своего загула, лежа лицом в собственной блевотине.

Эмми сморщила нос, получив достаточно наказания.

– Я не это имела в виду, Грей. Просто хотела сказать…

– Знаю, что ты хотела сказать.

Она смотрела, как брат наполняет ее тарелку.

– С другой стороны, скоро я на целый месяц перестану тебе надоедать. Представь себе.

Он нахмурился, положил золотистый кусочек на мою тарелку, а затем подал себе.

– Куда ты едешь?

– В Венесуэлу.

Он немного резко опустил блюдо.

– Ты шутишь?

– Нет. – Эмми отправила в рот кусочек омлета. – Некоторое время назад меня пригласили принять участие в гуманитарной миссии. Я отказалась из-за стажировки. И Адама.

– Пригласили… Кого приглашают в гуманитарную миссию? Ты подписались на это? И что именно ты будешь делать в Венесуэле?

– Кормить обездоленных. Строить дома для бедняков.

– В Венесуэле? Президентской республике, ставшей королевством? – Грейсон схватил вилку, но так и держал ее над омлетом, слишком потрясенный, чтобы копаться в еде.

– Англия тоже королевство.

– Нашей страной не правит кровожадный тиран, Эм, – прорычал он. – Твой отец в курсе?

– Пока нет, но представь, как он будет горд, когда узнает, что его жалкая дочь получила приглашение от прославленного фонда «Круг»?

Он отложил вилку, и она звякнула.

– Ты надо мной прикалываешься?

– Нет.

Грейсон откинулся на спинку стула.

– Фонд «Круг» случайно написал тебе по электронной почте, чтобы отправить в Венесуэлу?

Она передала свой телефон сводному брату.

– Не случайно. Меня порекомендовали.

Пока он читал, его брови сдвинулись к центру переносицы.

– Кто? Здесь ничего не сказано.

– Какое вообще имеет значение, кто меня порекомендовал, Грей? Ты думаешь, я недостаточно хороша, чтобы оказывать помощь?

– Я никогда этого не говорил. Просто считаю, что это странно, когда тебя приглашают на гуманитарную миссию. Люди обычно сам подписываются на них.

Эмми распиливала омлет.

– А ты находишь это странным, Найя?

– Немного. Особенно если ты не проявляла заинтересованность. Как они узнали адрес твоей электронной почты?

– Через профиль в социальных сетях. Судя по всему, я подхожу под критерии миссии.

– Какие? – спросила я.

– Девушка, не замужем, детей нет, студенческий возраст.

– Откажи им, – потребовал Грейсон.

– Я уже согласилась.

– Эммелин… – зарычал он. – Я звоню твоему отцу. – Он начал пролистывать список ее контактов.

Она выхватила свой телефон.

– Я хочу поехать! Мне нужно выбраться из Лондона и сделать что-то полезное.

– Ты делаешь много полезных вещей здесь.

– Например? – спросила она, стиснув зубы.

– Например… Я не знаю, – он поднял одну руку вверх, – твоя стажировка по декору интерьера.

– Я не изучаю там ничего такого, чего бы еще не знала.

– Эм, Венесуэла коррумпирована и является одной из самых жестоких стран в Южной Америке. А фонд «Круг»… Ну тебе известно, что я о них думаю. – Грейсон толкнул небольшую кучку блестящих овощей.

– Знаю, и я с тобой не согласна. Не думаю, что их благотворительные фонды служат прикрытием для гнусных дел.

Взгляд Грейсона стал такими же мрачными, как небо за окном.

– Ты ведешь себя невероятно эгоистично.

– Мне кажется, Грей, ты перепутал понятия бескорыстия и эгоизма.

Он пошевелил челюстью из стороны в сторону.

– Когда ты уезжаешь?

– В понедельник.

– Поне… – пробормотал Грейсон. – Завтра?

– Нет. На следующей неделе.

Напряжение сводных брата и сестры витало в воздухе так же отчетливо, как и их хмурые взгляды.

Чтобы разрядить обстановку, я спросила:

– Итак, Грейсон, откуда у тебя страх перед стоматологами?

Он вздохнул, вопрос медленно сдул тень с его лица, а затем и с лица Эмми. Пока он рассказывал мне историю о том, как дантист по ошибке удалил один из его коренных зубов, я думала о преждевременном отъезде Эмми и о том, что это означает для моей миссии.

Она служила мне прикрытием. Если я хотела действовать из Лондона, мне понадобится новое.

Грейсон… Я могла бы подписаться на него.

Но потом на эту мысль наложилась другая: я приехала сюда, чтобы стать хранителем. Если теневая организация отправляет Эмми в опасную монархию, разве не должна я следовать за ней, чтобы обеспечить ее безопасность?

Глава 6

Найя

– Они причудливые, – сказала я маме, сидя со скрещенными ногами на кровати и вытирая полотенцем волосы, которые все еще были влажными после обжигающего душа, – его я приняла сразу, как вернулась домой из гильдии.

Я погрузилась под горячую струю, пытаясь унять беспокойство, зародившееся во мне после изучения голоранкера, но, подобно чайному пакетику, оставленному завариваться слишком долго, горячая вода только углубила мои выводы и ухудшила настроение.

– Покажешь мне? – Голос матери вырвал меня из кипящих мыслей.

Несмотря на то что она настаивала, будто apa – самый беспокойный человек, она тревожилась больше него. Возможно, потому, что ей не разрешалось выходить из гильдии, чтобы навестить меня, в отличие от отца, который мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. И не потому, что он один из Семи, а по той причине, что он уже провел необходимое столетие вдали от мира людей.

Я записала видео студии, обязательно убедившись, что засняла серо-зеленую точку, которую Эмми называла садом, и загрузила его в наш чат.

– Думаю, «причудливость» – не лучшее слово, чтобы описать твою новую берлогу, Звездный Свет.

– Мою новую берлогу? – фыркнула я. – Из какого ты века, ama?

– Из того же, что и ты.

– Думаешь, отец знает это слово?

Мама рассмеялась.

– Я спрошу. А еще лучше, спроси у него сама. Он планирует пригласить тебя сегодня на ужин, только тсс. Это сюрприз.

Я села так быстро, что закружилась голова.

– Он планирует забрать меня от Эмми?

– Думаю, да. У тебя были другие планы?

– Нет. Никаких планов.

– Притворись удивленной, хорошо? – С ее стороны раздался легкий шелест, затем ворчание. – Да, да, иду, Мира. Мне пора, levsheh. Мира хочет обсудить картину Арден. Она считает, что рисунок слишком мрачный и темный для шестилетнего ребенка и указывает на скрытую травму.

Я попыталась представить себе щербатую дочь Евы, размазывающую черную краску по холсту. Хотя Арден обладала довольно сильным характером, как и ее мать и бабушка-архангел, она была удивительно отзывчивым ребенком.

Когда этого хотела.

Хотя, возможно, это просто мое субъективное мнение. Арден яростно защищала мою младшую сестру, поэтому она автоматически мне нравилась. Мне также по душе ее мать, которая привозила мне подарки из Элизиума на каждый день рождения – как правило, замысловатые платья, которые сложно носить вне гильдий, потому что они формальные и прозрачные. Ева заверила меня, что я смогу пронести их через поток, поскольку они сделаны в Элизиуме, и у меня будет много поводов надеть их там. Ангелы обожают наряжаться, и чем больше блеска, тем лучше.

В отличие от Евы Сераф Клэр никогда не присутствовала ни на одном моем дне рождения – впрочем, с чего бы? – или на дне рождения своей внучки – что расстраивало малышку. Но, опять же, большинство ангелов не благословлены дружной семьей.

Поговорив с мамой, я изучила сайт фонда «Круг», затем нашла семью, которая им управляла – Данморов, – и пролистала все статьи, когда-либо опубликованные об этом заботливом, прославленном роде. Учитывая количество денег, которые они, очевидно, тратили на благотворительность, их показатели грехов должны были быть однозначными, но вся семья – Сьюзен, Джеймс и двое взрослых сыновей – была, как и подозревал Грейсон, коррумпирована до мозга костей.

Показатель матери – 62, а ее грех: основательница фонда «Круг».

У отца 47 баллов. Его грех: поставщик фонда «Круг».

Старший сын, Генри, заработал 53 балла, грех: финансист фонда «Круг».

Но именно младший сын, Робби, имел самый тревожный рейтинг: 100. Его грех: сборщик фонда «Круг».

Так двусмысленно…

Однажды ama рассказала мне, что попала в лапы мясника, чей грех был обозначен как «адвокат». Я спросила apa, почему оценщики не могут просто четко описать проступки. Вздохнув, он ответил, что это сделано для того, чтобы защитить нас от ужасов, совершаемых некоторыми людьми, а затем поцеловал меня в лоб и ушел, держа на руках мою непоседливую маленькую сестренку.

Я не понимала, как это нас защищает. Если уж на то пошло, так мы только становились более уязвимыми. Незнание порождало разочарование, а не блаженство. Лично я предпочитала знать дьявола в лицо, чем представлять его во всех вокруг. И да, дьявола не существует, но это лучше всего доносило мою мысль, когда я жаловалась маме на вводящую в заблуждение терминологию.

Она разделяла мое мнение и сказала, что, как только я вознесусь, мы с ней сможем отправиться на миссию по изменению законодательной базы ишимов, или, как она выразилась, перетряхнуть все в старом добром ангельском логове, но только когда я вознесусь.