Ночь летающих гробов

Не буду вспоминать. Не хочу, чтобы он побеспокоился снова. Пусть духи пребудут в тишине.

Вот, в общем-то, и вся моя жизнь. А с подробностями о ней может рассказать моя подруга, которая вроде моего официального биографа.

– Вроде моего официального биографа, – передразнил Фомич. – Тоже мне…

Я отобрал листок, свернул вчетверо, спрятал в карман. Между прочим, над этой биографией я корпел почти неделю, и она мне очень нравилась.

– Фомич, ты, кажется, говорил, что на машине поедем? Да? – Тоска как-то чересчур по-дружески потрепала его за рукав.

Фомич жестом показал, что беспокоиться не о чем. Он снова улыбнулся и назвал Тоску «моя Ариадна».

Когда он сказал «моя Ариадна», меня чуть не стошнило прямо на его остроносые, как у Маленького Мука, ботинки. А Тоске это вроде понравилось.

Пока они друг другу улыбались, я заметил, как к дому нашего подопечного Матвейки подъезжает дорогой автомобиль. Нотариус. Времени оставалось в обрез.

– Нам надо торопиться, – я постарался придать голосу как можно больше серьёзности.

Фомич стал куда-то звонить, а я посмотрел на Тоску так, будто она провалила всё дело, ещё не успев начать.

– А вот и он, – Фомич замахал рукой.

К нам подкатила древнющая иномарка, вся обляпанная грязью, с классическим «Танки не моют» на борту. Из машины буквально вывалился приятель Фомича, большой парень с типично мясниковской физиономией.

– Кого мы едем преследовать? – заорал он на всю улицу.

Мне оставалось только вздохнуть и развести руками.

Тем временем нотариус уже усадил Матвейку в машину и собирался отъехать.

– Нам надо торопиться, – повторил я со злостью.

После чего взглянул на водилу так, как любил глядеть на подобных типов. Страшно. Взглядом усталого Дракулы. Только что не облизнулся. Водила сдулся, я отодвинул его пальцем и нагло забрался на заднее сиденье.

Тоска уселась рядом со мной, а Фомич спереди.

Мы двинулись и кое-как добрались до места. Колымага, в которой мы перемещались, с трудом поспевала за авто нотариуса, а гремела так, что я каждую секунду думал, что она или развалится, или нас заметят. Но всё обошлось.

Удовольствия это путешествие мне не доставило. Всю дорогу Фомич и его приятель увлечённо трепались про разные модели сотовых телефонов. Тоска надуто молчала – видимо, и до неё стало доходить, что приглашать посторонних не очень-то хорошая идея.

Мы остановились за углом, подождали, пока машина нотариуса въедет во двор.

– Пойдём, как договаривались, без четвёртых лишних, – не глядя ни на кого, холодно сказал я и первым отправился к воротам.

Тоска и Фомич за мной.

Я оказался прав, нотариус оставил их открытыми. Мы беспрепятственно проникли во двор, а затем и в дом. Сняв обувь, дабы не оставлять следов на гладком паркете, спрятались в тёмной кухне. Дождавшись, когда нотариус закроет входную дверь, ворота и свалит, мы выбрались в дом. Я решил руководство операцией взять в свои руки.

Всё-таки.

– Тоска, поднимись наверх к Матвейке, узнай, что к чему.

В любой другой раз Тоска бы не стерпела моего командирского тона, но сейчас она решила промолчать и подчиниться.

Мы остались вдвоём. Нельзя было терять ни минуты.

– Не знаю, что тебе рассказала Тоска об этом деле, нет времени объяснять, – продолжил я разыгрывать взятую на себя роль руководителя. – Но…

– Не кипятись, Куропяточкин, – Фомич похлопал меня по плечу, – мне и не в таких переделках приходилось бывать.

Я постарался сделать вид, что поверил. И что не услышал, как этот баран переврал мою фамилию.

– Надо осмотреть подвал, – сказал я.

Мы стояли в прихожей. Подвал, как нельзя кстати, располагался прямо напротив входной двери, под лестницей, ведущей на второй этаж.

– Подвал, подвальчик, – принялся весело напевать Фомич на манер исполнителей шансона.

Вообще он начинал действовать мне на нервы уже серьёзно. Терпеть не могу таких.

Дверь в подвал оказалась почему-то заперта.

– Ну и что дальше, мой малютка Шерлок Холмс? – глумливо спросил Фомич. – Примени свой дедуктивный метод.

Потом он начал, как обезьяна, скакать и стучать кулаками по стенам.

– Дом, таинственный дом, открой нам свои тайны! – всхлипывал он. – Я давно мечтал оказаться в доме с привидениями…

Я вдруг подумал: а вдруг Фомич совсем не «будущее золотое перо»? И вообще не журналюга. Вдруг он обычный псих? Или того хуже, псих необычный. С фантазиями какими-нибудь…

В гостиной что-то с грохотом повалилось на пол. Стало тихо. Минуту мы стояли, прислушиваясь. Матвейка сказал, что в доме никого не будет. А теперь вот… Хотя в больших домах всё время что-то валится, так уж заведено.

Фомича звук ничуть не напугал. Он театрально выпучил глаза и стал на цыпочках подкрадываться к гостиной.

Мне оставалось только пойти за ним. Не на цыпочках, конечно, просто так.

Фомич щёлкнул выключателем и зажёг в гостиной свет. Сначала я ничего не увидел. Блеск от лакированных крышек меня просто ослепил. Потом увидел.

Гробы, гробы, гробы.

Вся гостиная была заставлена гробами. Разных размеров, форм и расцветок.

Но большинство гробов были чёрными.

– Опа… – сказал я.

Фомич же развеселился ещё шибче.

– Гляди – это же целое состояние! Куропяткин, ты хоть знаешь, сколько стоит на рынке гроб?!

Фомич принялся водить пальцем в воздухе, подсчитывая количество гробов. Потом достал свой сотовый, нашёл функцию калькулятора и принялся считать.

– Куропяткин, здесь только по предварительным подсчётам гробов на два миллиона рублей, давай пару штучек приберём…

Но меня больше занимала не коммерческая сторона вопроса. Я думал, что же могло в гостиной грохнуть?

Я двинулся вдоль гробов с инспекционной целью, Фомич последовал за мной. «Сейчас опять что-нибудь выкинет», – подумал я. И не ошибся.

Фомич забежал вперёд и схватился за крышку гроба, стоящего у меня на пути.

– Позвольте, Куроносочкин, предложить вам гроб! Гроб просто отличный, в нём вы будете лежать как в родной постелечке.

Теперь Фомич был похож на большую глупую собаку, у которой на морде отражаются все её желания и мысли. Это стало даже надоедать. Я начинал уже серьёзно злиться на Тоску – не надо ей было привлекать этого идиота.

– Давай, Великий Ку, попробуй, когда ещё представится такая возможность! Примерь пиджачок…

Фомич начал бешено дёргать крышку гроба, даже подпрыгивать, но крышка не поддавалась. Тогда он подбежал к следующему гробу, дёрнул. А потом к другому – и тоже дёрнул. Все гробы, до которых он мог дотянуться, оказались закрыты.

– Ну, я так не играю, – наигранно заканючил он. – Зачем гробовщику закрытые гробы? Я пошёл.

И Фомич наконец избавил меня от своего присутствия. Удалился на кухню, сказав, что поищет перекусить. Мне перекусить совсем не хотелось.

Что тут упало, я так и не нашёл. Наверное, завалилось что-то возле стены, куда не пробраться. Но на самом деле надо идти вниз.

Перед уходом я ещё раз, теперь уже сам, подёргал крышку ближайшего гроба. Закрыто. Выключил свет и вышел из гостиной в прихожую. Там я услышал, как Тоска спускается со второго этажа, и решил её подождать. Хотелось поговорить без посторонних. Но обсудить толком мы так ничего и не успели. Фомич так громко загремел буфетом, что я испугался: дурень мог перебудить всю округу. Хотя кого тут будить…

– Что он ищет? – спросила меня Тоска.

– Твой клубок, Ариадна, – огрызнулся я.

С кухни послышался лёгкой хлопок и шипение. Когда мы вошли, Фомич сидел на столе и пил пиво из жестяной банки, зажёвывая сухой рыбкой.

– Здесь нет никакой еды, только это, – Фомич замахал рыбьим хвостом. – Какой-то странный дом…

Видимо, пиво он всё-таки притащил с собой.

– Ты бы не пил, мы же как-никак на работе, – Тоска попыталась его урезонить.

– И вообще, – я поморщился. – Нечего пиво лакать, тебе не сорок лет…

– Спокуха, – Фомич небрежно отмахнулся банкой. – Я никогда не трезвею… это, не пьянею.

– Ну-ну, – покачала головой Тоска и стала рассказывать то, что узнала от Матвейки.

Нотариус популярно объяснил нашему маленькому клиенту, что хотел его дядя. Ровно в полночь надо спуститься в подвал и читать какую-то непонятную серьёзную книжку. Совсем не книжку про маленьких утят, как Матвейка думал раньше. Она называется «Илиада».

Я улыбнулся. Начиналась традиционная дебильная часть нашего приключения.

Тоска рассказывала дальше:

– Матвейка очень боится – нотариус ему сказал, что в подвале установлена видеокамера. Записывает процедуру, так сказать… Матвейка, как зайдёт, должен будет нажать большую красную кнопку, и запись пойдёт. Если он всё сделает как надо, то они с мамой будут жить в этом доме. И получат наследство. А вы обнаружили что-нибудь интересное?

– Только гробы, моя Ариадна, – весело сказал Фомич и спрыгнул на пол.

Глядя на Тоску, я стал делать круговые движения рукой, будто наматываю нитку на клубок. Она выскочила из кухни и снова побежала на второй этаж.

– Что это с ней? – Фомич допил своё пиво и тоже отправился наверх.

Оставшись один, я постарался разработать вменяемый план действий.

Мы спускаемся в подвал. Что дальше? Неужели там на самом деле гробовых дел мастер лежит в гробу? Тьфу. Какое-то масло масляное получается. Интересно, а он себе гроб сам делал?

Я почувствовал, что сползаю в нездоровый гробовой идиотизм, и решил, что в этой ситуации будет правильнее действовать по обстановке.

Время шло к полуночи. Я уже начал волноваться, почему они не идут, и даже собирался подняться к ним, но Матвейка, Тоска и Фомич спустились сами.

Матвейка выглядел спокойным, видимо, Тоска над ним усердно поработала. Может, когда хочет.

Я улыбнулся Матвейке и ободряюще подмигнул. Мы стали ждать.

Ровно в полночь дверь подвала автоматически открылась. Замок с таймером. Очень интересно.

Вниз вела крутая лестница. Темно и где-то в самом конце горит свет. Фомич двинул первым, потом Тоска с Матвейкой. Я последний. Прежде чем шагнуть вниз, я сделал вот что. Между дверью и косяком поместил крепкий железный стул, добытый на кухне.

Не люблю самозакрывающихся дверей.

Подвал оказался сухим и просторным, с небольшой котельной. Посередине на табуретках, покрытых сукном, стоял гроб, слева стул с книгой, справа на треноге видеокамера. Видеокамеру мы решили пока не включать, чтобы успеть всё осмотреть. Впрочем, в подвале не было ничего примечательного, кроме покойника.

И хотя я не был знаком с настоящими мертвецами, увидев Матвейкиного дядю, сразу понял – жизни в его теле нема. Дядя был похож на восковую фигуру с выставки. Но для пущей уверенности я всё же решил ткнуть дядю булавкой.

Булавка вошла с неприятным сопротивлением. Мертвец был мёртв.

Но что-то мне всё равно не нравилось, и я его внимательно ощупал. Тоска демонстративно отвернулась, сделав вид, что ей вот-вот станет нехорошо.

С Фомичом тоже началось что-то неладное. Он нервно оглядывался, чуть подпрыгивал и краснел. Пиво сделало своё нехорошее дело.

Совершенно неожиданно где-то наверху раздался хохот и захлопали двери.

Глава 3

Антисобачий шаг

Действовать надо было быстро. Времени подумать не оказалось – всякие хохоты и хлопанье дверей надо пресекать быстро и в самом зародыше.

– Тоска, идём наверх, а ты, Фомич, присмотри за Матвейкой! – скомандовал я.

Мы выбрались из подвала и окунулись по пояс в туман.

– Мистика какая-то, – Тоска поёжилась. – Откуда в доме туман?

– Вот и я о том же, – сказал я и шагнул вперёд.

Оказалось, довольно необычно идти и при этом не видеть своих ног. И даже не чувствовать их. Хотя мне было совсем не страшно, наоборот, даже смешно. Я почему-то вдруг представил себя стоящим на сцене: опустил руки в туман и попытался его взять. Глупо, конечно. В руки туман не взялся.

– Ты не чувствуешь – пахнет сигаретами? – Тоска оторвала меня от дурацких мыслей. – Может, Фомич закурил?

Пришлось принюхаться. На самом деле пахло сигаретами.

– Фомич? Вряд ли. Даже если бы он и закурил, запах так быстро из подвала не дошёл бы. А если и дошёл, то был бы резким. А тут слабая вонь буквально отовсюду.

И я снова принюхался, для лучшего восприятия даже опустил лицо в туман, как нырнул. Запах шёл от тумана.

– Если какой-то дым пахнет сигаретами, то это уже не мистика, – сделал я вывод. – Сигаретных мистических туманов тоже не бывает…

– Ты думаешь, это опять Резиновый Паук? – спросила Тоска.

Я пожал плечами – информации было пока слишком мало. Но туман и хохот… И мертвец в гробу. Слишком уж как-то прямолинейно.

И тут погас свет. Стало темно и тихо.

– Представление, кажется, начинается. Занавес! – произнёс я и на всякий случай достал из рукава томагавк.

Раздался крик. Правда, теперь уже снизу. Кричал Матвейка. Потом по лестнице простучали шаги, что-то грохнуло. Воздух шевельнулся. Матвейка наткнулся в темноте на стул и ойкнул.

– Не дёргайся, – сказал я. – А то ушибёшься. Мы тут.

– Подождите, не уходите, мне страшно, – всхлипнул он. – Там…

– Эй, ты, куда сдёрнул?! – послышался из подвала голос Фомича.

– Спокойно! – повторил я. – Без дрыганий…

– Мамочка, мамочка… – повторял Матвейка.

Мы с Тоской поспешили ему на помощь. Хорошо, что не успели подняться на второй этаж.

– Матвейка, мы здесь, успокойся! – сказала Тоска ободряюще.

– Обойди стул, не трогай его, – постарался я предостеречь Матвейку от опасности.

Но было уже слишком поздно.

Матвейка, видимо, сильно разнервничался и со страха вырвал стул из дверей. Вместе со стулом он шагнул за порог, и двери подвала автоматически за ним закрылись.

– Матвейка, что же ты наделал! – не удержалась и довольно резко сказала Тоска. – Ты же запер Фомича!

Мы стояли возле Матвейки. Он всхлипывал и продолжал держать в руках злосчастный стул.

– Ну ладно, ладно, ладно, не бери в голову. Лучше сядь посиди, в ногах правды нет. И твоему, Тоска, Фомичу будет полезно посидеть подумать, – сказал я и похлопал дверь подвала рукой. – Там. Внизу.

– Он не мой, – фыркнула Тоска, – он папин-мамин. Что делать-то будем?

– Эй вы, хорош шутить, откройте! – услышали мы голос Фомича из-за закрытой двери.

– К сожалению, не можем! Свет погас, и дверь закрылась автоматически! – ответила Тоска. – Придётся немножко подождать…

– Так делайте что-нибудь, чёрт вас побери! – Фомич с яростью начал пинать дверь, сопровождая свои действия ругательными выражениями.

– Успокойся, сейчас мы что-нибудь придумаем! – продолжала успокаивать Тоска.

– Да пошли вы, открывайте скорей, мне… мне надо!

– Пить меньше надо. И вообще следи за базаром, здесь всё-таки дети и женщины, – с иронией произнёс я. – И покойник. То есть усопший. Ты книжку должен читать, а не чертыхаться. Покойники этого не любят, ты учти.

Пока мы все беседовали, из гостиной послышались стоны и многочисленные стуки. Матвейка вцепился в меня, как голодный весенний клещ, и я почувствовал, как он дрожит.

– Кто там? – шёпотом спросил он.

– Сейчас посмотрим, – ответил я ему, а Тоске сказал: – Надо искать щит, видимо, само по себе выбило пробки. А может, и не само по себе…

Я вовремя замолчал. Не стоило пугать Матвейку ещё больше своими подозрениями о присутствии в доме кого-то постороннего.

Я вплотную подошёл к двери в подвал и спросил:

– Фомич, ты здесь?

В ответ я получил злобное мычание. Мне это понравилось. Ещё больше мне бы понравилось, если бы Фомич стонал. Даже лучше – кричал от боли. Зараза.

Я поймал себя на мысли, что уже во второй раз меня раздражает, что рядом с Тоской находится ещё кто-то. В прошлый раз это был Пашка[1]. В этот раз Фомич. Правда, Фомич гораздо хуже Пашки. Наглый, сверхсамоуверенный, да ещё и журналист. И наверняка хочет стать писателем. Сочинить «художественное произведение».

Застрелил бы из отравленной плевалки.

Мне стало даже слегка смешно. Кажется, я начинаю ревновать.

Докатился.

– Мы пошли, – сказал я. – Поищем щит.

– Скорей давайте, – провыл из-за двери Фомич. – Тут… Тут что-то шевелится!

Фомич заколотил кулаками по двери. Это было хорошо.

– Никуда не уходи, – сказал я. – Может, нам удастся включить электричество. Тогда дверь откроется. Тоска, Матвейка, подставляйте руки. И ещё.

Я достал из рюкзака два баллончика.

– Что это? – спросила Тоска. – Освежители воздуха, что ли?

– Точно, – сказал я. – Это моё изобретение для перемещения в темноте. Когда ничего не видно, можно ориентироваться по запаху. Ты что предпочитаешь? Аромат кедра или спелый ананас?

– Кедр, – сказала Тоска.

– У тебя хороший вкус, – и я опрыскал Тоску кедром.

Матвейке достался ананас. У меня имелся ещё газовый баллончик, но его я решил приберечь для крайних случаев.

– Пойдёмте, – сказал я.

И, взявшись за руки, мы отправились в гостиную. Пробирались прямо на звук. Звук был какой-то живой, будто, пока мы сидели внизу, в гостиной поселился большущий дятел.

В темноте ходить очень трудно, лучше всего вытянуть руки вперёд, чтобы во что-нибудь не врезаться. И шагать мелко, не отрывая ступней от пола. Шаркать. Те, у кого есть дома собаки, прекрасно знают такой способ передвижения. Этакий антисобачий шаг, чтобы не наступить на какую-нибудь собачью запчасть.

Так мы и шли. Антисобачьим шагом. Я первый, Матвейка второй, Тоска замыкала.

В гостиной было чуть светлее. А может, глаза привыкли. Так или иначе, гостиная освещалась подобающим в таких ситуациях синеватым лунным светом.

Мертвенным.

Комната, насколько можно было видеть, двигалась. Гробы подпрыгивали. Как будто кто-то пытался из них выбраться наружу. Хотя нет, не так. Как-то мелко. Как будто из гробов собиралась выбраться целая куча саранчи.

Один гроб лежал на боку. Перевернулся.

На неискушённого человека эта гробовая музыка производила жуткое впечатление, на меня нет. Прыгающие гробы меня не впечатляли, в прыгающие гробы я ещё в детском саду играл.

Матвейка же затрясся ещё больше и впился ногтями мне в руку.

– Давай уйдём, – умоляюще шептал он, – там кто-то хочет вылезти и нас съесть.

Если бы Матвейка не отличался нежным возрастом, я бы рассмеялся, честное слово. Дети так наивны, это даже приятно. Тем больше неприязни у меня вызывают те уроды, что детей обижают.

– Не бойся, старичок, гробы крепко закрыты, я сам лично проверял, – сказал я и первым шагнул в гостиную. – К тому же покойники людей не едят.

– В кино всегда едят! – возразил Матвейка.

– А в жизни нет. Только кровь пьют.

Матвейка вздрогнул.

– Шучу, шучу, – успокоил я. – Кровь они пьют только у тех, кто старше шестнадцати, тех, кто младше, – не трогают, у них щелочной баланс не тот. Так что ты не очень расстраивайся. К тому же…

Я подошёл к гробу и смело положил руку на крышку. Почувствовал её вибрацию. Потом подошёл к следующему гробу и снова положил руку – вибрация была точно такой же.

Понятно, подумал я. Всё, всё понятно.

– Что ты про это думаешь? – спросила Тоска.

– Матвейка, ты знаешь историю о бродячих гробах? – спросил я в ответ.

– Куропяткин! – возмутилась Тоска. – Ты не можешь обойтись без своих историй?

– Без историй совсем не то, – сказал я. – Без историй нельзя. Атмосфера не та. Так вот, о други, слушайте. История о ползающих гробах из… из Актюбинска!

– Я уже это где-то слышала, – сказала Тоска. – Вернее, читала в Интернете. Только это не в Актюбинске было, а на Барбадосе.

– На Барбадо-о-се, – передразнил я. – Надо поддерживать отечественного производителя, а ты говоришь – Барбадос! Не слушай её, Матвейка, слушай меня. Так вот.

В последнее время, особенно в больших городах, пошла мода хоронить покойников в склепах. Это так аристократично – лежать не просто в гробу, а в склепе. В склепе не дует и червей гораздо меньше. Ну, так вот. Принято хоронить в склепах, хорошо. Но вот однажды на одном крупном центральном кладбище стали происходить странные вещи. Когда люди приходили навестить покойников, они обнаруживали гробы не на своих местах. Гробы были либо сдвинуты, либо вообще составлены в штабеля.

Сначала все решили, что это вандалы. Типа по ночам на кладбище пробираются хулиганчики, забираются в склепы и переставляют гробы. Стали эту версию проверять. Наняли частных детективов, те уселись возле склепов и давай наблюдать. Но ничего не вынаблюдали. А гробы остались на местах. Тогда решили поступить по-другому: стали закрывать cклепы на большие надёжные замки и опечатывать. Однако когда склепы снова раскрывали, обнаруживали, что гробы всё равно перемещались. Будто они сами по себе летали. Или будто кто-то их двигал. Какой-то дух. Эту загадку так и не раскрыли. Гробы до сих пор продолжают бродить.

– Ты думаешь, что тут тоже такой дух? – шёпотом спросил Матвейка.

– Дух-то он, может, и дух, да только не такой… – сказал я. – Сигаретный.

– А такие бывают?

– Бывают. Бывают сигаретные, бывают пивные. Да мало ли… Тоска!

Тоска молчала, и я её не видел. Я попробовал её унюхать, но ананас, распространявшийся от Матвейки, надёжно глушил все запахи. Я подумал, что нужно было Матвейку побрызгать кедром, а ананасом как раз Тоску. Я не боялся, что она ударится в панику, просто не хотелось бежать выручать её из какой-нибудь мясорубки.

– Тоска, – позвал я, но она не отозвалась. – Ты где? Свалила в туман?

– А её нет, – сказал Матвейка, – она отпустила мою руку и куда-то пошла.

«Вот глупая мурена, – ругнулся я про себя. – Опять решила провести самостоятельное расследование, всё хочет доказать мне, какая она смелая. Терпеть не могу её внезапные исчезновения. Вечно пытается подтвердить, что она круче».

– Матвейка, сейчас мы пойдём дальше, – сказал я. – Здесь нам больше делать нечего. Идём на второй этаж. Надо там всё осмотреть. Держи меня за край куртки.

– А как же гробы? Они так и будут трястись? – испуганно спросил Матвейка.

– Потрясутся немного и перестанут, – оптимистично заметил я, – давай пошли, у нас ещё много работы, да и Фомич может в штаны… Не утерпеть может.

Матвейка хихикнул.

– Правильно, – я сжал Матвейкину руку, – лучше смеяться, чем плакать.

Мы прошаркали к лестнице на второй этаж. Без приключений. И поднялись на второй этаж тоже без приключений, даже проваливающихся ступенек – и то не оказалось. Это дело нравилось мне всё меньше и меньше, сплошная скукота и ничего интересного.

– А где Тоня? – спросил Матвейка. – Тут её тоже нет…

Я оглядел коридор. Всё вроде нормально. Двери закрыты, тишина, покой. За какой дверью моя верная подружка Тоска – неизвестно. Я велел Матвейке немного отойти и принюхался.

Так и есть. Вторая дверь по правую руку здорово пахла кедром.

Я легко отжал замок лезвием томагавка и вошёл внутрь. И сразу же обнаружил Тоску. Она стояла у стены. Не совсем самостоятельно стояла – от пяток до самого подбородка Тоска была… я даже не нашёл слова, как выразить то, что я увидел. На Тоску, как на стержень от детской пирамидки, были надеты похоронные венки. Много, штук двадцать, наверное. Тоска была спелёната этими венками, как мумия бинтами. А чтобы она не кричала, в рот ей засунули кляп. Из свернутой похоронной ленты.

Я даже похлопал в ладоши от восхищения – такого стремительного развития событий я не ожидал никак.

Тоска увидела меня и замычала.

– Погоди минутку, моя Черная Роза, – сказал я. – Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Ариадна?

Тоска замычала яростно.

– Я тоже тебе симпатизирую, – сказал я.

После чего оглядел комнату. Комната представляла собой склад. Завалена венками, лентами, пластиковыми и бумажными цветами, чёрной материей, другими похоронными принадлежностями. Я выбрал большую бумажную розу и засунул её в карман куртки.

– Ты тут посиди пока, – сказал я. – А то Матвейка может испугаться, если тебя увидит. И что ему, потом всю жизнь жить с исковерканной психикой? А вдруг он пойдёт в ракетные войска служить с такими нервами? И что? Ядерная война, что ли?

Тоска застонала.

Я вставил ей в волосы гвоздику, полюбовался и вышел в коридор.

Прямо напротив двери стоял Матвейка. Он зажимал руками рот и трясся так, что с потолка осыпалась мелкая штукатурка.

– Что случилось? – спросил я.

Матвейка молча указал пальцем.

С противоположной стороны к нам приближался призрак. В белой простыне, с вытянутыми вперёд руками, хромающей походкой.

Только кандалов не хватало.

– Привидение… – прошептал Матвейка. – Оно…

– Запомни одну простую вещь, – сказал я Матвейке. – По-настоящему странные случаи происходят чрезвычайно редко. И только с теми, кто в них верит. Обычно всё гораздо проще. Отойди в темноту. Подальше. Смотри, учись, запоминай.

Я двинулся навстречу призраку. Медленно раскручивая томагавк.