Вам не перезвонят

После печальных вестей с матерью Степан принял твердое решение покончить с таким азартным, но очень опасным развлечением, способным в один миг принять ставку в виде жизни близкого родственника. Кого в итоге винить в гибели матери…? Киру, которая убила соляркой движок «Тойоты»? Самого Алексея, кто собственноручно залил дизель себе в машину? Меркулова, который выбрал такой маршрут? Или Федю, жаждавшего возмездия за прошлую гонку? Аж четыре козы отпущения, кому можно было предъявить за смерть матери. Но сколько бы коз пастух не обрек на казнь, близкого человека это уже не вернет. Трагический исход здесь был лишь вопросом времени.

С другой стороны, не поспешил ли врач с таким громким вердиктом? Даже Степан, обычно с холодным умом и крепкой выдержкой, был настолько ошарашен этой новостью, что даже не удосужился погрузиться в детали произошедшего. Точно ли скорая попала именно в то ДТП? Может, эта умершая и вовсе оказалась полной однофамилицей и тезкой его матери. Одно Степан понимал точно – чем больше он не знал, тем больше домыслов лезло к нему в голову. Надо дождаться звонка отца, либо уточнить у него детали по возвращению домой.

Степан прибыл на площадку на полчаса раньше. Проход на территорию возможен был разве что через широкие ворота, проем под калитку отсутствовал. И как войти? В левой части ворот Степан увидел вырез под раздвижную защелку с внутренней стороны. Под ночь стучать не хотелось – как-никак, закон о тишине никто не отменял. Да и в лишний раз только внимание привлекать. Номера этого знакомого не было, так что оставалось выходить только на Тихона.

Казначеев ценил в людях качество, когда те говорили только коротко и по делу – разговор с организатором «Ночных всадников» продлился 7-10 секунд, после чего через минуту лейтенант услышал быстрые приближающиеся шаги. Защелка открылась, и на инспектора взглянула пара светлых глаз.

– Как охота? – спросил голос через прорезь для глаз.

– Бизон подстрелен, – ответил Степан. Пароль придумал Тихон в последнем телефонном разговоре.

Глаза на это ничего не ответили, лишь бегло осмотрелись по сторонам. После чего защелка закрылась, послышались лязг и дребезжание, и ворота начали открываться во внутрь. Степан сел в «Волгу» и заехал в периметр. Стоило отметить хорошую изоляцию площадки – она огораживалась трехметровым забором из профильного настила. Вид на двор был возможен разве что с верхних этажей рядом стоящих домов, но летом деревья за территорией отлично выполняли функцию маскировки. Проникновение внутрь двора инкогнито через закрытые железные двери было практически исключено.

Парень, открывший Степану железный сезам, оказался тем самым Мишей, владельцем площадки. Он подсел к Казначееву и показал место, где нужно было оставить машину. Подъехав к заданной точке, Степан между делом спросил:

– Сюда случаем не приезжала девушка на розовой «Сильвии»?

– Приезжала. Где-то здесь ходит…

Степан осматривал окрестности двора до тех пор, пока не услышал рев приближающихся движков машин – видимо, Тихон с бандой подъехал к воротам. Миша побежал снова открывать ворота, после чего на площадку заехало еще три машины – бирюзовый «БМВ», кислотный «Мерседес» (явился, не запылился!) и белый «Мустанг». Глава «Ночных всадников» вышел из «Жеребца» и тут же побежал к Мише. После короткого разговора с владельцем Тихон дал команду оставить машины рядом с «Волгой». Степан не досчитался еще двух машин, о чем сообщил главарю.

– Скоро будут, не переживай, – успокаивал его организатор гонок.

Через какое-то время к воротам снова кто-то подъехал. Быстрым шагом Тихон подошел и открыл их, и на площадку заехала Квокка. Тихон объявил, что все в сборе.

– Не вижу Волка. Где он? – спросил Степан у Тихона, недосчитавшись седьмой машины.

– Его не будет, он из города уехал.

– Что значит «из города уехал»!? Сказано – всем собраться в час ночи на утилизационной площадке!

– Он просил передать, что найдет другую площадку и сдаст тачку туда.

Степан был вне себя от ярости. Что непонятного было в словах, чтобы ВСЕ приехали в КОНКРЕТНОЕ место в КОНКРЕТНОЕ время? Не говоря уже о том, что такие самодеятели не ставили в известность других.

– Как ты ему позволил уехать! Ты осознаешь, что если его остановят, а у полиции есть ориентировка, то мы только зря убьем машины! – Степан показал рукой на оставленные машины. – И под статью пойдут все!

– Я понимаю, но что я теперь сделаю?

Степан не стал отвечать на это оправдание подростка, вместо чего спросил:

– Ты сказал, чтобы прислал видеоотчет?

– Э… да, вроде попросил.

– Так вроде или попросил?

– А грустную песенку тебе на видео не спеть? – влез в диалог Гадюка. – С какого х** мы вообще должны гробить наши тачки? Знаешь, сколько я в нее вбухал?

– Я представляю, сколько ты потратишь времени за решеткой, если тебя… Еще раз повторяю для особо одаренных в танке! – Степан оглядел присутствующих, дабы убедиться в полном фокусе их внимания. – Вчера ночью вы все попали в кадр видео, которое утекло на окружной уровень ГИБДД. Теперь ваши машины в розыске, к делу подключат районные отделения внутренней безопасности, чтобы навести справки на владельцев. И ваши богатые и знатные родители здесь не помогут, так как в ДТП есть погибшие!

– Сам то ты, поди, уже договорился за себя?

– Я не в меньшей опасности, и заинтересован равно, как и все здесь присутствующие.

– Слышь, Колян, тебе говорят – либо машину в утиль, либо сам на ленту прыгай. Он же свою тоже сдает, – поддержал Степана водитель «Жеребца».

– Вот и пусть прыгает под гидрач со своим дружком!

Кира возмутилась от такой реплики в адрес ее брата. Степан молча подошел вплотную к водителю «Гадюки». Тот встретил его чуть устрашенным, но все же твердым взглядом.

– Я смотрю, дружище, смелости тебе не занимать. Больше ни слова про Бизона. Ты понял меня? – прогудел он басом.

– Ты мне что-то сделаешь?

Выдержав несколько секунд. Степан произнес тихим басом:

– Пади…ниц…

Поначалу Коля не понял, что за этакую фразу выдал Степан. Недоумение сменилось ступором, затем перешло в легкое головокружение, сопровождаясь онемением в ногах и похолоданием в пальцах рук. Через несколько секунд Коля практически не чувствовал ног, мог едва поддерживать вертикальное равновесие. Степан продолжал молча сверлить его взглядом.

– Так, разошлись! – прервал выяснение отношений Тихон. – Во́рон, пойдем, мой крановщик искал тебя.

Крановщик Иван (вернее сказать – манипуляторщик), товарищ Миши, попросил Степана с Тихоном собрать всю гоночную банду, дабы прояснить нюансы при подготовке машин к утилизации. Оказалось, что это довольно трудоемкое мероприятие – нужно слить бензин, отцепить баллоны, кому-то и уши заячьи желательно снять. Здесь Степан ощутил прилив гордости, что заранее предусмотрел демонтаж баллона с закисью азота, и теперь оставалось только «подышать» через шланг в топливном баке. Тихон согласился выступить в роли бензонасоса, при условии, что слитое горючее пойдет ему. Он выпросил у Миши пару замызганных канистр, куда можно было слить остатки топлива.

Спустя около часа подготовительных процедур Миша подготовил похоронный конвейер, а Иван с помощью Тихона и других ребят начал укладывать на него машины. Кто-то переносил утрату молча, кто-то не сдерживался и высказывал все, что думал о ситуации. И в том и другом случае находились те, кто сопровождал это слезами.

– Не плачь, Квокка, найдем тебе другую машинку, куда ты сможешь поставить заячьи ушки, – съехидничал водитель «Жеребца».

– Никаких ушей. Уши были в кадре, – Степан не мог не бросить свою ложку дегтя.

После расправы над стальными лошадками Тихон подсчитывал свои «неустойки», пока к нему снова не подошел Степан.

– Что с машиной Волка?

– Пока не знаю, был в сети, но…

Степан был сыт по горло «завтраками» с «лапшой» своего товарища, поэтому взялся докладывать прямиком Меркулову со своего тайного телефона. Если хотя бы один додумается уныкать машину…

– Степка, ну имей совесть, жену разбудил – как и вчера, Альберт Сергеевич ответил на звонок сонным голосом. – Как у вас…?

– Волк решил проявить самодеятельность. Где-то скрывает свою машину.

– Какую самодеятельность? Он же мне видео прислал…

Теперь Степан переживал тот же самый ступор, через который проходило оцепенение Коли Гадюки.

– Не понял. Он прислал видео напрямую Вам…?

– Да…. Чтобы поменьше людей в цепочке рассылки было. Серая «Мазда» укатана в железного Колобка.

– Он же теперь знает Ваш номер.

– Да не парься ты, этот же наш тайный телефон. Это, Кира там далеко? Дай ей трубочку, раз уж ты набрал меня…

Лейтенант окликнул сестру Алексея и махнул ей рукой, чтобы та подошла к нему. Из их диалога Степан мог только уловить «да, все получилось», «могу ли передать через Степку?», «говорят, что стабилизируется». После этого она отошла чуть подальше и проговорила так еще пару минут, затем вернулась к лейтенанту и вернула телефон.

– Говорит, что Лешку можно в ваш госпиталь перевезти, который где-то на Октябрьском Поле находится. Нужно мое согласие, как родственника. Якобы там врачи хорошие.

– Это правда. Он просил тебя, не родителей?

– Они же в Перми остались. Это мы, молодые, в большой город вырвались.

Степан ничего не ответил на последнюю фразу, и продолжил смотреть с Кирой, как «Волга» превращалась в груду металла. Задние стоп-фары будто олицетворяли агонию, переживаемую машиной. Спасибо тебе за эти славные деньки, и за подаренные эмоции. Но жизнь на воле, какой бы непростой она не была, все же дороже.

Степан непроизвольно взял Киру за руку. Та удивленно повернулась к своему спутнику, но кисть не одернула.

– Завтра похороны моей матери. Приходи.

***

У начальника трансфузиологической службы главного клинического госпиталя МВБ России Аркадия Васильевича дела шли совсем не в гору – после совещания недельной давности с финансовыми подразделениями министерства стало очевидно, что денежное обеспечение медучреждения на будущий год придется «незначительно оптимизировать». Переводя с русско-канцелярского – «прилично так урезать». Секвестирование бюджета не обойдет стороной и его подразделение – до конца второго квартала этого года необходимо разработать и представить начальнику госпиталя обновленную штатную структуру медперсонала отделения, скорректированный план закупок необходимых реактивов и оборудования, отдавая предпочтение отечественной продукции. Также финансисты посоветовали расширить сотрудничество с высшими и средними медицинскими учреждениями, привлекать больше интернов и практикантов, дабы те могли проводить простейшие манипуляции с пациентами вроде перевязок и установки капельниц. Благо это больше относилось к специалистам из других отделений, вроде хирургии и общей терапии. В случае же Аркадия Васильевича дело касалось больше замены холодильного оборудования, где хранились биоматериалы для оперативного переливания пациентам. В некоторых камерах, например, начинал сбоить датчик температуры, и главному трансфузиологу предстояло дать уважаемым господам весомое обоснование для рекламации гарантийного обслуживания импортной техники.

По словам экономистов, перераспределение финансирования было обусловлено повышением плановых затрат на медицинское оборудование и проведением капитального ремонта загородного филиала в городе Домодедово, в котором пациенты из силовых структур проходили долечивание. И если закупка оборудования носила объективно необходимый характер, учитывая цены на зарубежные томографы и оборудование лучевой терапии, то капитальный ремонт загородного филиала был явно чей-то продуманной схемой – на его «переделку» деньги планировалось выделять второй год подряд. Якобы устранение недочетов предыдущих строителей. Ага, конечно. Зато обсуждать повышение зарплат медперсоналу те не особо торопились.

Аркадий Васильевич заканчивал свой скромный домашний обед, которым, по всей видимости, ему придется обходится весь следующий год. Затем, когда он закончил мыть пищевые контейнеры, его сотовый зазвонил. Имя абонента вызвало неоднозначные эмоции – то ли трепет, то ли приятное удивление, но он все же ответил на вызов.

– Альберт! Какими судьбами, старый ты шакал?

– Васильич, здорово! Есть время встретиться вечерком?

***

Судя по картам, добраться до Таганского парка оказалось проще простого – троллейбусные маршруты здесь следовали по одной единственной Таганской улице, а сесть на общественный транспорт можно было сразу при выходе из метро Марксистская. Несмотря на жару в этот день, лоб и ладони Волка потели совсем от другого.

От неизвестности. Кто-то позвонил ему вчера вечером, представился неким Иннокентием, упомянул их знакомство с Тихоном. Рассказал, что из-за инцидента на гонках в среду в Измайлово Волк попал на мушку, и собеседник мог помочь решить вопрос. Детали обещал озвучить при встрече. И уточнил, что Тихон будет звонить с требованием приехать на площадку, чтобы распрощаться с машинами, и что Егору не стоило этого делать – якобы полиция уже была в курсе планов клуба. И что ему не следовало контактировать с кем-либо из «всадников», если тот еще хочет побыть на воле. Если Тихон сам позвонит ему с требованием приехать и сдать машину в утиль, то Волк скажет ему, что уедет загород и уничтожит свою машину там.

Выходя на остановке «Марксистский переулок – Детский театр», сердце Волка застучало сильнее. Исходя из разговора, встреча не должна была быть подставной, учитывая, что она проходила в обед, а на дворе стояла солнечная пятница. Вроде как рабочий день, а отдыхавших собралось, как на праздник. Неудивительно, ведь большая часть гулявших были мамочки с детьми. У кого был отпуск, у кого – декрет.

Напротив огороженной футбольной площадки пролегали небольшие прогулочные аллеи, обустроенные потрепанными скамьями. Большая их часть была оккупирована как семьями, облизывавших со своими детьми фруктовый лед, так и просто ребятней, переводивших дух после езды на самокатах и велосипедах. Среди этой массовки одна скамья была занята одиноким мужчиной в солнцезащитных очках и черной кепке. Справа от него лежал чуть потрепанный черный портфель, а сам мужчина читал в бесплатную ежедневную газету «Metro».

Точнее, делал вид, что читал. К нему и направился Волк. В телефонном разговоре Иннокентий даже подстраховался кодовой фразой.

– У вас не будет прикурить, а то жарко? – задал Волк не совсем логичный вопрос, подсев к нему рядом на скамейку.

Мужчина в очках чуть опустил газету, сканируя взглядом парня. Чуть оглядевшись по сторонам, он ответил:

– Сам не курю, и молодым не советую.

Обмен кодовыми фразами прошел успешно. Волк выложил на скамью выключенный телефон – то было одно из требований Иннокентия.

– Здравствуй, Егор. Один пришел? – спросил мужчина.

– Да.

Иннокентий отложил газету в сторону и достал из кармана черных брюк такой же черный телефон очень знакомой фактуры. Проведя несколько манипуляций, он запустил какое-то видео и подвинулся ближе к Егору.

– Смотри.

Ролик был снят на видеорегистратор, изображение было практически не видно из-за бликов на экране от солнечного света и ночного времени суток. Приглядевшись в задний фон, Егор начал догадываться, что будет дальше. Через какое-то время послышался рев приближавшихся двигателей, и через пару секунд в кадре пролетела сначала коричневая «Тойота», а затем серая «Мазда» с розовым «Ниссаном». Мужчина подгадал момент и поставил видео на паузу.

– Твоя? – чуть тихо спросил он, показывая пальцем на «Мазду».

– Там не понятно…

– Не отнекивайся, знаю, что твоя. Снято позавчера ночью на Сиреневом бульваре.

– Откуда оно….

– Неважно, – продолжал информатор в полголоса. – Вашими увлечениями заинтересовались уже на верхах. Особенно лихачом, который врезался в скорую. Когда он поправится, к нему придет следователь, и тот милостиво расскажет, кто состоит в вашем клубе.

Иннокентий потянулся к черному портфелю, отстегнул его и достал сложенную в файл кипу бумаг.

– И к ним в руки попадет это досье.

Нижняя челюсть Егора чуть провисла, когда он увидел в самом верху бумажного комплекта вложенную копию его действующего паспорта.

– Это еще не все, – продолжил информатор. – Тут и дарственная от… Агафьи Петровны, – Иннокентий усмехнулся про себя, вспомнив названия некоторых шампуней от выпадения волос. – Диплом об окончании РГГУ, копия твоих прав и договор купли-продажи твоей «японки». Прямо целый набор.

– Хотите облегчить следователям работу…?

– Я? Что я, на стукача похож? Только если следаки сами ко мне придут. Я так понял, что ребята вчера со своими машинами распрощались. Ты со своей разобрался?

– Все-таки они от них избавились? Кому-то сбагрили?

– Сбагрили на металл, друг мой. Теперь это просто кубики, обреченные в лучшем случае на переплавку. Осталась только твоя «Мазда».

– Я не собираюсь сплавлять свою….

Инсайдер поднес указательный палец к губам и зашипел, призывая собеседника сбавить тон. Егор перешел на полушепот.

– Свою машину ради чьей-то прихоти. Жить-то мне тогда на что будет?

– Это уже будут не наши трудности. Вчера покровители Тихона из органов заверили ребят, что ты разобрался с машиной. И если ты с ней где-то засветишься…

– Не засвечусь, я ее надежно спрятал.

Иннокентий будто не слушал его.

– … если уж ты говоришь про средства на жизнь, одно скажу точно – в местах не столь отдаленных ты точно будешь обеспечен всем необходимым от государства. И окажешься там, не успев доехать до границы к своим родителям.

– Вы из органов…? – спросил Егор шепотом, наклонившись к нему.

На этот вопрос Иннокентий отреагировал лишь секундным молчанием.

– Скажу так – есть контакты. И тебя позвал точно не для того, чтобы читать мораль. Я предлагаю тебе решение, при котором ты сможешь жить спокойно. И даже будешь ездить на своей «Мазде». Не сразу, конечно, но все же…

– Я все же хочу сначала понять. Раз Вы смогли так раскопать под меня, то наверняка знаете, кто автор этого видео.

В этот раз Иннокентий вновь усмехнулся, но уже не про себя.

– А ты включи логику. Кто недавно вступил в ваш клуб, после чего у вас начались проблемы?

***

Меркулов без каких-либо вопросов дал Степану добро на пятничный отгул, чтобы проводить свою мать в последний путь. Предупредил, что не сможет присутствовать лично, и попросил передать Алексею Ивановичу свои самые глубокие соболезнования. Договорились на том, что Степан выйдет в свой выходной в понедельник.

После окончания представления с казнью машин Кира все же согласилась поехать на церемонию прощания с Елизаветой Павловной, матерью Степана. Лейтенант заехал за Кирой в районе девяти часов утра. Несмотря на позднее пробуждение, если его можно было так назвать после нескольких часов сна, девушка успела даже помыть голову и заварить себе растворимый кофе. Вопреки своей приверженности к контролю фигуры, в этот раз она решила использовать вместо подсластителя обычный сахар. Из траурной одежды нашлись только старые черные джинсы и мятая футболка со спортивным логотипом.

Степан оценил такой вид лишь молчаливым вздохом. Но сейчас ее поддержка была куда важнее, чем презентабельность среди других присутствующих, хотя это был тоже немаловажный фактор. Он набрал службу такси, и они направились в морг больницы имени Плетнева.

По прибытию в морг отец Степана не проявлял каких-либо эмоций при виде неизвестной спутницы, сухо поприветствовав девушку. Утром он предлагал Степану подвезти его до морга, но сын отказался, и теперь понятно, почему. В ответ Кира высказала лишь соболезнования об утрате матери и жены.

– Я бы вас обоих довез, – сказал Алексей Иванович.

– Не хотел Вас обременять, – ответил Степан. Кира удивилась, когда он обратился к отцу на «Вы».

Церемония отпевания и прощания прошла без бурных обсуждений. Пока подруги и коллеги Елизаветы тихо проливали слезы, Казначеевы лишь молча смотрели в лицо покойной. На лицах отца и сына отчетливо вырисовывалась немая скорбь. Одна из маминых коллег подошла к главе семейства и злобно прошептала.

– Леша, пообещай, что ты найдешь тех лихачей-подонков …

– Уже работаем над этим.

– У нас в городе раскатывают эти банды прямо под носом полиции, а те их не ловят! Как так!?

Кира почувствовала мандраж в ногах. Это они сейчас про «Ночных всадников»? Она вопросительно повернулась к Степану, но тот встретил ее взгляд без капли эмоций. Все ясно, помалкивай, женщина. Еще в такси он просил не упоминать про ситуацию с ее братом в присутствии отца.

«Увы, отец, чтобы поймать нас тебе придется заехать на Красноярскую улицу и покопаться в стальных обломках», – думал про себя Степан.

Однако оставалась еще одна проблема. Что делать с Алексеем Путейко, когда тот придет в себя и начнет давать показания? Единственный оптимистичный сценарий в этой ситуации – чтобы Меркулов договорился о перевозке в их госпиталь для полицейских, поговорил с врачом, и ему поставили диагноз амнезия, лишить прав на три года, дать условный срок, без права занимать должности в государственных органах. Меркулов выведет его ставку за штат, и он продолжит работу клерком в окошке, принимая на себя гнев и заявления от граждан. Параллельно с этим ему придется искать пути, где взять средств на выплаты родственникам пострадавших фельдшеров скорой помощи. Но ситуация обрела слишком большой резонанс, и приемлемый расклад для напарника был маловероятен.

Когда гроб с телом Елизаветы накрыли крышкой, закрутили и понесли в ритуальный микроавтобус, отец подошел к Степану.

– Сынок, не представишь меня своей спутнице?

Степан гордился и одновременно презирал своего отца за его полицейские замашки. Очевидно, что он хотел познакомиться с Кирой не для разделения семейной утраты.

– Отец, это Кира. Кира, мой отец Алексей Иванович.

– Очень…приятно… – неловко ответила девушка.

– Чем занимаешься, Кира?

– Пока ничем, ищу работу.

– А кем хочешь работать?

Кира впала в секундный ступор, как бы подбирая ответ и периодически посматривая на Степана.

– Не знаю даже… Смотря, что предложат.

– Понятно. Руки у тебя красивые, можно посмотреть? – Алексей Иванович аккуратно осмотрел внешнюю и внутреннюю сторону кистей. Из маникюрных процедур Кира обходилась лишь стрижкой щипцами. Где-то под ногтями попадались остатки грязи, где-то они были обкусаны, но в целом ухожены. – Пальцы чем-то похожи на ее… Спортом занимаешься?

Смущенная Кира выпустила руки из хватки главы семейства и ответила «нет».

– А фигура вроде есть… Вы как, до кладбища своим ходом или подвезти?

– Своим, – Степан взял Киру за руку и направился к выходу из морга.

***

Если не считать урожая из утренних протоколов, то будничная служба Степана на посту проходила без происшествий до самого обеда. Казначеев договорился с Меркуловым за смену в понедельник не просто так – воскресение хотелось посвятить себе и посещению Алексея вместе с Кирой (без человека с удостоверением к нему не хотели пускать). Девушка так ничего и не рассказала родителям – у тех хватало и своих забот. Лучше это было сделать лично. У лечащего врача, по обыкновению, в этот день был выходной, но и без его присутствия можно было наблюдать за положительной динамикой выздоровления старшего лейтенанта – Алексей уже мог открывать глаза и даже сосредотачивать взгляд на посетителях. Со слов дежурного врача Степан и Кира выяснили, что их напарник все это время находился в коме, и только вчера он начал приходить в себя. Состояние стабильное, завтра планируется перевозка в госпиталь для силовиков. Напарник Степана мог уже воспринимать слова своих посетителей. Сам же при разговоре ограничивался пока несколькими звуками. По всей видимости, самочувствием Алексея интересовались не только родственники и коллеги. Кира говорила, что Федя пару раз пытался набрать ей. На что девушка уверенно нажимала красную кнопку сброса звонка (номер Акулы запомнила по последним цифрам). На третий раз, без доли сожаления, она отправила его контакт в черный список. После всего случившегося говорить с этим человеком не было никакого желания. Несмотря на то, что его прямой вины здесь не было.

Каким бы все-таки Меркулов не был засранцем и любителем наживы, он все-таки добивался лучшего для своих сотрудников. Возможно, что он будет периодически припоминать об этом Алексею, когда тот не будет тянуть элементарную офисную работу в его подразделении. Но это уже будет другая история.

Работа в понедельник была еще и отличным поводом не собираться с друзьями и коллегами отца на поминках. Тот трюк с демонстрацией рук Киры проводился не просто так – вероятно, еще на отпевании отец обратил внимание на мелкие зажившие раны на предплечьях, которые могут оставаться во время обслуживания машины. Не говоря уже про внешний вид, как у шпаны. Степан не был фанатом художественной литературы, но среди прочих он вспомнил один из нашумевших романов Виктора Пелевина, в котором главный герой обращал внимание на руки покупателей. Так и здесь – по мозолям у оснований пальцев ладоней Киры отец мог предположить, что та либо часто сидела за рулем, либо любила подтягиваться на турнике. По самим же ногтям и пальцам можно было предположить достаток и склонность к нервным проявлениям. Поэтому Казначеев-старший и задавал странные, но логичные вопросы, на которые уже знал ответ. Отец продолжил свой небольшой допрос дома вечером, когда спросил Степана, на чем ездила Кира. На что сын ответил, что не знал. После этих миниатюрных допросов желание общаться с отцом, пускай и в такие непростые дни, отпадало все сильнее.