По ту сторону Алой Реки. Книга 2. Потерявшие судьбу

– Ты ж вроде ее друг, так? Ну, там, учитель, что ли? Она рассказывала. Она вообще о тебе много рассказывала.

Аммит кивнул, заложив руки за спину.

– С чего мне тебя убивать?

– Моя дружба и мое учительство не делают меня человеком. Я – вампир. И я не хочу, чтобы власть перешла в руки людей. Грязные твари, которые не видят дальше своего носа. Люди превратят мир в свинарник, где будут с удовольствием хрюкать, постепенно забывая, как ходить на двух ногах и разговаривать. Я на стороне выродков, Сардат. Мне просто не нравится профиль Эрлота, вот и все. Так что будь добр – убей меня во имя своей страсти.

Гнев исказил черты лица Сардата. Он выхватил нож из-за пояса и бросился в атаку. Аммит позволил лезвию приблизиться к груди и шагнул в сторону.

Удар пришелся в пустоту. Сардат взмахнул руками, Аммит перехватил правую, заломил. В мгновение ока Сардат оказался согнутым в три погибели, рыча на свое отражение в реке.

– Вот тебе второй урок, – произнес Аммит. – Убийство не должно быть твоей страстью. Это – прыжок в пустоту. Вампир же следует за своей страстью вечно. Я не жду, что ты так легко перестроишь себя – это тяжкий труд. Но ты будешь стараться, обещаю. Представь, что промываешь золото. Позволь песку уйти, и на дне обязательно останутся золотые песчинки. Ты ведь знаешь, как это делается.

Сардат вздохнул и перестал вырываться. Аммит, решив, что достучался до него, утратил бдительность, и сухой щелчок, с которым сустав разъединился, застал его врасплох.

Сардат присел, развернулся, вывернув руку, и плечом толкнул Аммита на землю. Повалился сверху…

– И тут, видимо, тебе должна была помочь вторая рука, – спокойно сказал Аммит, глядя, как скользнула по кулаку правой руки культя левой. Перехватить нож, само собой, не получилось.

– Скотина, – прошипел Сардат и дернулся было встать, но Аммит, выпустив его руку, схватил за рубаху и притянул к себе. Лезвие кинжала коснулось шеи.

– Полагаю, у каждого «выродка» сейчас при себе оружие на крови вампира. Примерно как этот кинжал. Пропустишь удар – наплачешься. От такого клинка раны долго не заживают, порой даже остаются шрамы. Если кидаешься с ножичком на вампира – потрудись хотя бы остановить сердце.

Аммит отшвырнул Сардата и поднялся. Тот уже вскочил. Левой руки нет по локоть, правая болтается плетью. Да уж, великий воин.

– Достаточно, – поморщился Аммит. – Это как сказка, конец которой ты знаешь, но вынужден слушать снова и снова. Я могу испепелить тебя сию секунду лишь потому, что ты не знаешь, как защититься от моего огня. А теперь иди сюда – вправлю сустав.

– Мозги себе вправь, – огрызнулся Сардат. Нож он бросил на землю и подошел к ближайшему деревцу. С трудом поднял правую руку, поддерживая левой, и вцепился в нижнюю ветку. – Люди ему не нравятся. Как в той шутке – знаешь? – «А зачем тогда ешь?»

– Жрать охота, – беспечным тоном сказал Аммит, глядя, как Сардат готовится к рывку. – Кстати, чем раньше привыкнешь к мысли, что придется пить кровь, тем спокойней будет на душе, когда дойдет до дела. Только без иллюзий. Драться придется, убивать тоже – это я тебе обещаю. А с бьющимся сердцем боец из тебя… Вот такой.

Сардат дернулся, негромко вскрикнув сквозь сжатые зубы. Сустав встал на место.

Аммит подобрал нож, подал рукояткой вперед.

– Вернемся к началу разговора. Не так далеко отсюда находятся вампиры. Не самые слабые, прошу заметить. Лично я бы не стал кидаться на них с кулаками, не поговорив сперва. Нужно выяснить, зачем Река принесла нас сюда. Кстати, что она сказала тебе напоследок?

Сардат рассмеялся. Аммиту показалось, что у парня истерика, но нет – он быстро пришел в себя. Покачал головой, прислонившись к дереву:

– Река сказала: «Убей. Убей их всех».

***

«Всех до единого», – так сказала Алая Река, и рокот ее слов еще отдавался в ушах, а перед глазами одно за другим возникали перекошенные лица вампиров, напавших на поселок, оскаленные пасти, перечеркнутые почерневшим от крови лезвием. Видения застилали взор, и Сардат, следуя за Аммитом, дважды споткнулся.

«А ну, хватит!» – мысленно прикрикнул сам на себя и сжал кулаки. Почувствовал пальцы левой и рывком поднял ее к лицу. Ничего. Но стоило расфокусировать взгляд, как будто появлялись призрачные контуры. Она все еще жила, не хватало только плоти, чтобы объяснить это миру.

«Когда вампиру что-то нужно, – прошелестела Река, – он берет. Ни сомнений, ни жалости, ни границ».

Сардат споткнулся в третий раз и упал на одно колено. Аммит, идущий на пять шагов впереди, оглянулся:

– Ноги выше поднимай. У вас же там лес вроде был – что ты как в первый раз?

– Двигай давай, без тебя разберусь, – огрызнулся Сардат.

Ну да, лес был. Но не такой. Деревья росли куда как тоньше, трава пониже. Каждый шаг убеждал Сардата: он больше не дома. А жара? Рубаха липнет к телу. В поселке-то в самые теплые дни спокойно ходил в куртке.

Но тревожило Сардата не это – а вышагивающий впереди старик. Впрочем, стариком его называть не получалось. Волосы, на берегу казавшиеся седыми, потемнели. Осанка прямая, на лице ни одной морщинки. Это выводило Сардата из себя. Потому что Аммиту нужно было дать прозвище – в меру унизительное, панибратское. Такое, чтоб прижилось. Не в первый раз приходилось доказывать, кто главный, и далеко не всегда кулаки становились решающим доводом.

– Эй, Учитель! – окликнул Сардат. – Куда прешь-то, будто дорогу знаешь?

Ответить Аммит не успел. Едва различимо щелкнула тетива в зарослях, и длинная стрела вонзилась в левую сторону груди «новорожденного» Учителя.

Он замер, опустил голову, разглядывая внезапно появившийся предмет, после чего повалился на спину.

– Это… – начал было Сардат, но тут снова послышался щелчок. На самом деле два щелчка раздались едва ли не одновременно, и человеческий глаз, должно быть, даже не увидел заминки Аммита, но Сардат более не был человеком.

Он видел стрелу, летящую к нему из кустов, видел прищуренный глаз стрелка. Руки дернулись, чтобы поймать… И он мог бы поймать смертоносный снаряд. Сердце замедлило ход, почти остановилось, но перейти эту границу Сардат не осмелился. Руки двигались медленно.

Удар и резкая боль. Воздух со стоном вышел из легких. В отличие от Аммита, Сардат не притворялся – ноги действительно перестали держать. Подогнулись колени, и он упал на спину. В глазах потемнело, но тут же прояснилось.

Небо над головой в переплетении ветвей. Щебет птиц. Все осталось таким, как было, только стало четче и ярче. Даже на высоте десятка человеческих ростов Сардат мог разглядеть прожилки на каждом листке, увидеть отражение неба в глазу пестрой пичуги. И боль почти пропала, сменившись тянущим досадным неудобством.

Только услышав шаги – осторожные, вкрадчивые – Сардат понял, что не дышит. Остановилось-таки пронзенное меткой стрелой сердце. «Вот и все, – подумал Сардат. – Я – вампир». И от этой мысли только ощущение силы переполнило его, а страха и тоски – нет и в помине.

– Садани-ка этому еще в голову, – тихо произнес мужской голос. – Дергается.

– Может, подожжем? – Обладатель второго голоса, потоньше, ощутимо трусил.

– А ну как прикидываются? Я к ним так просто не подойду. Давай по стреле в башку каждому, для верности.

Заскрипела натягиваемая тетива…

– Послушайте, уважаемые, – заговорил Аммит, спокойно, будто вел беседу за столом, – я упал исключительно из уважения к вашему методу знакомства. Но всему есть свои пределы. Давайте хотя бы обсудим…

Свистнула стрела, и первый голос выругался.

– Вот видите? – Снова Аммит. – Я просто поймал стрелу, потому что не хочу, чтобы она пробила мне голову. Это неприятно, поверьте опыту. И – я, конечно, могу ошибаться – так на моем месте поступил бы любой из вас, если б мог.

– Свистнуть, что ль? – дрожал второй голос.

– Погодь, – отозвался первый. Звук шагов. – Слышь, да я тебя видал вроде. Ты ж три года назад каких-то детишек разыскивал?

Сардат слушал вполуха. Его и так мало интересовало, каких детишек и зачем разыскивал три года назад Аммит, а сейчас он больше думал о стреле, застрявшей в груди. Смотрел на перышки, чуть трепещущие на ветру, и прощался с собой. Как будто стрела убила человека и вызвала к жизни вампира.

– Три года назад… – повторил Аммит. – Да, я вспоминаю твой голос. Когда Ратканон бросался на нас, ты крикнул: «Они же помогали!» Так?

– Ну, так. А тут-то вы чего теперь?

Услышав движение, Сардат поднял голову. На него никто не обращал внимания. Оба человека стояли перед Аммитом. Один все еще целился из лука ему в голову, но тетиву ослабил. А второй как раз убирал в ножны меч. От этого меча повеяло холодком, и Сардат вспомнил слова Аммита об оружии на крови вампира.

Выглядели партизаны печально. Худые уставшие лица, спутанные волосы и бороды, одежда – сплошь рванина. А привязанные то тут, то там – видно, для маскировки – ветки с подвядающими листиками делали их похожими на мертвецов, заваленных лесным мусором. Мертвецов, которые все никак не могут успокоиться.

Аммит приподнялся на локте и вынул из груди стрелу, протянул ее лучнику.

– Бери, – сказал тот, что с мечом, более молодому спутнику. – Эти мирные.

– Как так – мирные? – изумился тот. – Они ж все…

– Сказано – уймись! – В голосе прорезались командирские интонации. – Забирай стрелу – пригодится еще, жизнь продавать.

И молодой – правда, все равно старше Сардата – подчинился. Осторожно, двумя пальцами, за самый кончик взял из рук Аммита стрелу. Старший тем временем рассказывал:

– Мы тогда деревенских спасали. Кого – в отряд, кого – в схрон. Уж не помню и где было-то – отмахали за все время столько, что как ноги выдержали – не вразумею. А эти, вишь, раньше нас в деревню пришли. И тут – вот удача! – отряд вампиров. Ну, вместе мы им накостыляли, а без этих двоих – не знаю, чем бы кончилось. Нас тогда мало было, драться не умел почти никто. Они ж, твари, за драку наказывали завсегда, чувствовали, мрази! – Повернувшись куда-то, старший погрозил лесу кулаком.

Аммит встал, повернулся к Сардату.

– Ну что, как на душе-то? Стрелу сам вынешь, или помочь?

Сардат, скрипя зубами от неприятного чувства, потянул стрелу из сердца. Зубами, впрочем, поскрипеть особо не удалось – клыки мешали. Клыки! Сардат осторожно провел по ним кончиком языка.

– Зря вы так вампиров ненавидите, – говорил Аммит. – Вот, вместо «здравствуйте» – дали в грудь стрелой, и даже извиняться не надо. Посмеялись, да забыли. Верно говорю?

– Звиняй уж, – буркнул старший. – Меня это… Вартом зовут. Варт.

– Аммит. А это мой новый лучший друг, волей Реки. Зовут Сардатом.

Сардат швырнул стрелу под ноги младшему – наконечник впился в землю у самой ноги. Тот дернулся было поднять лук, но встретил взгляд Варта.

– Слышь, старшой… – Сардат встал, потирая заживающую грудь. – Скажи своему, чтоб лук убрал, а то я волноваться начну – ужас что получится.

Забавно. Дышать вовсе не требовалось, но, чтобы говорить, приходилось наполнять легкие воздухом. Как будто два воздушных шара надувались и сдувались в груди. Сардат не рассчитал, и воздуха на всю фразу не хватило – «что получится» вышло сипло, чуть слышно. Впрочем, его поняли. Варт махнул рукой, и младший с недовольным видом повесил за спину лук, а стрелу, брошенную Сардатом, отправил в колчан.

– Ну и что их, – спросил младший, – в лагерь, что ли, приведем, кормить-поить, песни петь?

– А хотя бы, – пожал плечами Варт. – Нам что терять-то? Может, хоть помогут чем, как в другой раз.

При этом он с надеждой смотрел на Аммита. Сардат шагнул вперед:

– Давай с начала. Что за место? Чего вы тут забыли? В чем помочь нужно?

***

Местность называлась Туриудсом (как быстро пояснил Аммит – это одно из южных графств, а вернее – название города), и партизаны пришли сюда, спасаясь от облав, которые начал устраивать его величество Эрлот. Кроме того, Ратканон, их предводитель, родился и вырос где-то в этих краях и без обиняков заявил подопечным, что если уж помирать – так здесь. Никто возражать не стал. Все прекрасно понимали, что помирать так и так придется.

Прибыв на место, партизаны занялись тем, что умели: нападали на караваны с данью, убивали сопровождающих, а людей убеждали присоединиться. Однако люди вовсе не горели желанием менять какую-никакую крышу над головой на вольное партизанское житье. Остались считанные единицы. Некоторые подались в им одним известные места, а большинство… Большинство возвращалось в бараки.

Разумеется, вернувшихся допрашивали. Партизанам приходилось каждый день совершать огромные переходы, оставляя, тем не менее, город в пределах видимости. Отряды баронетов прочесывали леса, стихийно выставлялись дозоры – граф будто бы не желал принимать партизан всерьез и лишь отмахивался, как от расшалившихся детишек.

Наконец, случилось то, чего и следовало ждать. Очередной караван, отправившийся в Кармаигс, оказался ловушкой. Вместо людей в телегах сидели переодетые в простую одежду вампиры. Да не просто баронеты, а воины.

Конвоиры сдались подозрительно быстро, и когда ободренные успехом партизаны в полном составе высыпали из леса на тракт, началась бойня. Как теперь говорил Варт – их все же, видимо, жалели. Огня было мало. Хватали и крутили по одному, правда, зачем – непонятно.

«Чего тут непонятного? – вмешался Аммит. – Про вас наверняка легенды ходят. Что толку перебить и похвастаться? А вот приволочь всю шайку на площадь, нагнать людей и казнить – другое дело».

Партизаны соблюдали правило: теряем троих – отходим. Лучше сохранить силы и потом нанести еще один удар, чем без толку всем погибнуть. И поэтому, когда в первые минуты битвы погибло десять человек, Варт скомандовал отход. Скомандовал, потому что не видел, что происходит с Ратканоном, и думал, что он мертв. Потому что Ратканон никогда бы не подверг людей бессмысленной опасности.

Но когда он обернулся, пропустив в лес последнего из оставшихся, увидел командира живым. Великан размахивал огромным топором, кроша врагов, которые ничего с ним не могли сделать. «Очевидно, – предположил Аммит, – главного приказали в любом случае брать живьем».

В тот миг, когда меч одного из вампиров перерубил-таки топорище, Варт, доселе колебавшийся, повернулся и побежал. «Я б остался, – с горечью говорил он теперь, – но остальные-то уж далеко ушли, пока-то вернутся – все равно уж. Да и отвечать-то мне за них, не кому-то. Ай, не знаю! Ну или испугался я – кто теперь разберет? Он-то, он зачем на рожон полез? Ушли б все вместе, отмахались как-нибудь – не впервой. Эти черти только ночью преследовать горазды, а днем в лесу уйти – дело плевое. Лес-то наш, человеческий. Завсегда укроет».

Остатки партизанского отряда, порядком попетляв, стали лагерем неподалеку оттуда, где Река сочла нужным выбросить Аммита и Сардата. Не успели дух перевести, не успели оплакать командира, как раздалось хлопанье крыльев. Летучая мышь с писком вылетела из-за деревьев и сбросила на колени Варту маленький свиток.

Среди партизан грамотная выискалась только одна – угрюмая женщина, которая даже имя свое назвать отказывалась. Она и прочитала послание: «Ратканон мертв. Хотите выжить – выходите на тракт. Даю три дня, потом сдаваться будет бесполезно. Барон М.»

Два дня минули. Партизаны устроили вылазку – самый ловкий и незаметный прокрался к тракту и увидел отряд вампиров. Хорошо расположились, стулья принесли, гамаки растянули. Тут же оказалось, что прятаться нет смысла. Затаившемуся в кустах партизану приветливо помахали руками и бросили кусок хлеба, а когда он вчистил обратно – рассмеялись вслед. «Завтра ночью!» – услышал он крик.

Все это Варт рассказывал, ведя Аммита и Сардата к лагерю.

– Я вот решил к реке спуститься, глянуть – может, сплавимся как-нибудь. А тут – вы. Ну и лупанули сгоряча, не взыщи уж.

Он обращался к Аммиту, и Сардат пока молчал. Слушал, впитывал огромное количество сведений о незнакомом мире.

– Одного не пойму, – сказал Аммит. – Почему вы просто дальше по лесу не уйдете?

– Тупые потому что, – огрызнулся Варт. – Матук, покажи.

Младший, внезапно обретший имя, схватил лук, натянул стрелу и, развернувшись, пустил ее куда-то в крону дерева. За миг до того, как стрела исчезла в листве, оттуда выпорхнула летучая мышь и, пискнув, скрылась в ветвях соседнего дерева.

– Пасут, – пояснил Варт. – То ли это вампиры сами, то ли мыши обычные – кто их разберет. Вампиры ведь могут с мышами говорить?

Тут Сардат тоже с интересом покосился на Аммита. Это что-то новенькое.

– Мыши – животные, – сказал Аммит. – О чем с ними говорить, о мухах? Но ты прав, их можно использовать для передачи посланий и для наблюдения. Нехитрые команды они понимают. Как, кстати, и волки.

– Волки! – воскликнул Варт. – Вот чего эти твари все кружат, а не нападают!

– Обычные звери, просто подчиненные воле вампира, – пояснил Аммит. – Сами вампиры сидят на тракте. Будь они ближе – я бы почувствовал.

Помолчав, он добавил:

– Гордитесь. Против вас выставили настоящих вампиров. Только вот сказки о «продать жизнь» лучше сразу из головы выбросить. Решат убить – вы их даже не заметите. Похоже, Эрлот времени даром не терял – обучил свою клику искусству настоящей войны, да разослал по графствам самых лучших. Он собирает армию.

– Против кого? – фыркнул Варт. – Против нас, что ли? Иль еще где-то такие же горемыки дергаются?

– Скажу тебе кое-что такое, от чего у тебя мозги перевернутся. Вампиры не всем миром правят. Далеко отсюда есть поселения вольных людей. Правда, я понятия не имею, сколько их, и как сильно они развились за тысячелетия. Но Эрлот, похоже, всерьез вознамерился положить этому конец.

– Здорово живем, – проворчал Матук. – А чего ж они там отсиживаются тогда? Давно бы уж собрались толпой, да врезали этим…

Аммит только рассмеялся, а ответить не успел – за очередными зарослями кустов появился лагерь.

Посреди крошечной полянки горел костер. Юный партизан – лет семнадцати от силы парнишка – с грустью смотрел в котелок с кипящей водой. Еще пара десятков людей валялись на земле то тут, то там, вяло переговариваясь. Кто-то спал – берегли силы перед битвой. Только одна женщина, одетая в такую же рванину с ветками, как и мужчины, с неутомимой яростью колотила палкой подвешенный на дереве мешок с землей. Прах сыпался из дыр, но она не унималась. Спутавшиеся темные волосы так и метались из стороны в сторону.

– Милашка, – заметил Аммит, когда женщина, прорычав ругательство, врезала по мешку так, что ветка, на которой он висел, хрустнула.

– Ей такого не скажи – копье проглотишь, – проворчал Варт, с каким-то неудовлетворенным желанием глядя на воинственную соратницу.

Присмотревшись, Сардат понял, что в руках у женщины не палка, а действительно самое настоящее копье. Еще три таких лежат поодаль, а одно висит за спиной. Женщина била тупым концом, чтобы не испортить мешок раньше, чем закончится тренировка.

– Эй, братия! – провозгласил Варт. – Я тут пару кровососов приволок – все веселее.

По лагерю будто ураган пронесся. Все вскочили. Парнишка у костра зацепил котелок, вода выплеснулась и зашипела на угольях, повалил пар. Люди хватались за мечи и топоры, кто-то поднял дубину.

Женщина повернулась к пришельцам, копье крутнулось у нее в руках, наконечник уставился в грудь Сардату. Он почувствовал знакомый холодок. Кровь вампира…

Женщине оказалось лет тридцать, или меньше – трудно сказать. Ожесточилось красивое прежде лицо. Руки, обнаженные по плечи, бугрились неженскими мускулами, а взгляд… Такой взгляд Сардат видел у мужчин, с которыми стоял насмерть, защищая родной поселок. Действительно, пошути – копье проглотишь.

Сразу стало ясно, кто есть кто. Изумленные, испуганные взгляды оторвались от Варта и переметнулись к женщине. Та сверкнула глазами на опять поседевшего и ссутулившегося Аммита, потом оценила обрубленную руку Сардата.

– Да не боитесь, – увещевал Варт. – Эти – мирные. Может, подсобят ночью, авось, отпинаемся…

Женщина издала смешок.

– Подсобят? – Низкий, грудной голос. – Эти полудохлые ублюдки? В костер их бросить – чай быстрей закипит!

«Пора», – шепнул себе мысленно Сардат и шагнул к женщине.

– Ну давай, брось, – сказал, глядя в злющие глаза, и добавил, решив показать солидарность с Аммитом: – Милашка.

Милашка его удивила – кинулась в атаку сразу и молча. Многажды Сардат убеждался в простой истине: женщины порой опаснее и сильнее мужчин, особенно если в угол загнать. Сардат не сводил глаз с леденящего душу наконечника копья. Слышал, как порывисто вдохнул Варт, готовясь заорать, как шагнул поближе Аммит…

«О чем тут вообще можно беспокоиться?» – подумал Сардат, пропуская копье под мышкой.

Сжав древко, дернул вверх, но не слишком резко, чтобы у Милашки сложилась иллюзия, будто можно побороться. И она «клюнула» – вцепилась в копье и не успела оглянуться, как взмыла в воздух.

Она сориентировалась мигом. Выражение растерянности на лице сменилось яростью, дрогнули руки – вот-вот отпустит и мягко приземлится на согнутые ноги… Сардат не дал ей такой возможности. Резкое движение – и Милашка что есть силы цепляется за древко, чтобы не упасть. Шаг к центру поляны…

– Ты там вроде чай обещала, – сказал Сардат. – Падай, кипяти.

Он не обращал внимания на то, что вокруг него собрались партизаны, что мечи, ножи, топоры и стрелы готовы прянуть и ударить. Все это мало значения имеет, когда двое спорят за старшинство.

Милашка скосила глаза и увидела, что болтается над костром. Слегка притушенный разлитой водой, он разгорелся вновь, ярче прежнего.

– Сардат! – грозным голосом прикрикнул Аммит.

– Мгновение, Учитель, – отозвался Сардат. – Только палку кину – и я весь ваш. Ну что, Милашка? Неплохо для полудохлого ублюдка?

– Сучонок, – прошипела женщина. – Сопляк!

– Ух, как, – улыбнулся Сардат. – Тебя где воспитывали? Мы с добром пришли, а ты – палкой тычешь, чаем угрожаешь, возрастом попрекаешь. Ну прости, не получилось раньше уродиться. Кабы знал, что красоту такую встречу – поторопился бы.

– Гад ползучий! – Милашка даже взвизгнула. – На землю меня поставь, урод!

Сардат повел рукой, и женщина, качнувшись на том конце копья, переместилась в безопасное место. Тут же разжала руки, не дожидаясь отдельной милости. Сардат подбросил копье и швырнул его, без усилия, над правым плечом Милашки. Та не сплоховала – перехватила копье, со свистом крутанула и уставилась на Сардата.

– Познакомились? – подмигнул ей тот. – Да не хмурься, я парень честный: на копье поднял – женюсь. А вы что встали? – прикрикнул, окидывая взглядом собравшихся вокруг людей. – Пожрать будет, или как?

После недолгого молчания тот юнец, что присматривал за костром, отозвался:

– Жратвы нема. Волки всю дичь распугали, крыланы птиц гоняют. Чай вот только остался…

– Друг друга-то еще жрать не начали? – Сардат, говоря, заставил сердце биться, и в голос помимо воли проникла толика жалости. – С вас, умников, станется… Ладно, давай свой чай хваленый. Кружек не хватит – мы с Милашкой из одной похлебаем. Да, родная?

– Да пошел ты, – огрызнулась та. – Кровосос безрукий.

Оружие партизаны убрали, кто-то негромко рассмеялся. К вампирам с интересом присматривались.

Аммит подошел к Сардату:

– Это обязательно было?

– А что? – Сардат ухмыльнулся и понизил голос: – Заволновался о грязных тварях, которые дальше своего носа не видят?

Аммита покоробило от этих – его же собственных – слов.

– С вампирами будешь разговаривать – хоть на коленях перед ними ползай, если угодно, – сказал Сардат. – А когда нужно собрать вместе грязных тварей и заставить их дело делать, вместо того чтоб балду пинать – это я устрою. Есть вопросы?

– Пока нет, – вздохнул Аммит, отводя взгляд. – Но я обязательно придумаю.

Глава 3

Восток

Солнце окрасило двор в алый цвет, когда Левмир вышел прогуляться. Обойдя дворец, углубился в сад, не столько рассматривая прекрасные деревья, которых не встречал дома, сколько одергивая необычную одежду. Левмир отказался бы от этого не то платья, не то плаща странного покроя, если бы не выражение лица князя: будто награду выдал.

«Кафтан», как назвал одежду князь, пришлось подвязать кожаным ремешком, чтобы по́лы не мели по земле. Рукава нелепо широкие, руки болтаются в них. Штаны тоже огромные, издалека напоминают юбку. Больше всего ужаснул Левмира цвет одеяния – ярко-красный, с желтыми вставками на груди и рукавах.

Порадовали сапоги – крепкие, удобные, из коричневой кожи. Ступая в них по тропинке, Левмир наслаждался прогулкой.

Тропинка вывела к полю, усеянному ровными рядами одинаковых каменных плит. Низкая оградка опоясывала поле. Тропинка упиралась в витиеватую калитку. Левмир задержался возле нее, рассматривая сложный рисунок переплетенных прутьев. Отступил на шаг и различил двух драконов, сцепившихся в яростной битве.