Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра

– Более чем! То есть случайность заложена в само устройство Вселенной! – догадывается Млем. – И всё предопределено лишь отчасти: некоторые вещи происходят сами собой хаотически. Следовательно, не может быть настолько неотвратимой судьбы, чтобы на неё вообще ничто не влияло! Спасибо, друзья, теперь я с этим разобралось. А вот следующий вопрос я задам, пожалуй, профессиональному биологу.

Млем выходит из каюты Джекса и направляется к Айзелу. Его дверь тоже оказывается открытой.

– Можно спросить кое о чём биологическом и философском одновременно? – осторожно обращается к профессору Млем.

– Э-э-э, да, разумеется, – с мягкой улыбкой отвечает Айзел.

Млем заходит в каюту.

– Помнишь, я рассказывало тебе о встрече с Донлэ? – спрашивает центор.

– Хм, да, помню, – отвечает фоксиллинда.

– И когда он говорил о том, что инстинкты нельзя убрать до конца… я как-то засомневалось, но вместе с тем и забеспокоилось. Что, если он прав, и в каждом из нас можно пробудить дикое животное?

– Гм, всё зависит от того, что он имел в виду, эм, под инстинктом. Э-э-э, часто инстинктами ошибочно считают, гм, рефлексы. Инстинкты, гм, немного отличаются от рефлексов, но тоже, э-э-э, относятся к врождённому поведению. Только рефлексы, гм, активируются в любое время, а вот, э-э-э, инстинкты включаются тогда, когда есть, хм, потребность. Как и рефлексы, инстинкты, хм, одинаковы для всех особей данного, эм, вида. Их контролировать, э-э-э, невозможно.

– То есть, в каждом из нас, разумных существ, осталось что-то неуправляемое?

– Рефлексы – да. Но инстинкты, гм, у разумных существ встречаются, хм, весьма редко. Так, у нас, э-э-э, фоксиллинда, настоящий инстинкт только один: подбрасывать, эм, в воздух добычу, прежде чем, э-э-э, проглотить её. Всё остальное – это либо, гм, рефлексы, либо уже, эм, выучиваемое поведение. Как ты, хм, прекрасно понимаешь, инстинкт включается только тогда, когда я, гм, голоден и вижу, э-э-э, добычу.

– Здесь всё понятно. А вот что произойдёт со мной, если во время Множества я возьму и выпью чьей-нибудь крови? Я никогда этого, конечно, не делало – я вообще стараюсь в это время себя вести аккуратно. Вроде бы как сдерживаюсь. Но вдруг что-то пойдёт не так, и я начну против своей воли пить кровь и откладывать яйца?

– Это не, гм, инстинкт. Раз ты можешь, хм, не вести себя строго определённым образом даже тогда, э-э-э, когда есть потребность – значит, гм, это не инстинкт. Кровь может усилить твоё, э-э-э, желание размножаться в этот, гм, период, но ты не утратишь, хм, над собой контроль. И ведь ты не можешь, хм, просто взять и отложить яйца. Даже самооплодотворение требует, хм, определённых действий.

– Да, помню уроки биологии в школе… подожди. Значит, это… выучиваемое поведение! Как же я не соотнесло одно с другим!

– Да. Э-э-э, у вас, центоров, инстинктов вообще, гм, нет. Но это не значит, что разумное существо, э-э-э, не может утерять самоконтроль. Это происходит, э-э-э, при заболеваниях или, хм, если ввести какие-то особые вещества в кровь. Ещё можно, гм, добиться изменения поведения, редактируя, эм, экспрессию генов в определённых клетках. Даже разумные существа – это, гм, продукт естественного отбора, который, э-э-э, вслепую нагромождает что-то новое поверх старого. Мы все несовершенны, даже с развитой, гм, биотехнологией. Ведь, э-э-э, далеко не всё можно, эм, отредактировать так, чтобы не задеть ничего, хм, другого. Хотя, гм, если подумать, есть значительно более простой способ лишить разумное существо самоконтроля: отключить ему критическое мышление. Слепая вера – враг разума.

– И мозговзломы йорзе – тоже.

– Да. Жаль, что о том, как работают эти, хм, устройства, известно слишком, э-э-э, мало. Но я надеюсь, что мы, э-э-э, сумеем с этим разобраться до того, гм, как попадём под их, м-м-м, влияние.

– Думаю, нам бояться нечего. Среди нас нет существ, обделённых критическим мышлением. Спасибо, Айзел, что помог.

Айзел скромно улыбается в ответ, слегка прикрыв клюв рукрылом. А обретшее, наконец, покой центор выходит из каюты профессора и направляется к себе. По дороге оно натыкается на Семиларена и Леода. По иронии, первая фраза, которая достигает ушных перепонок Млема, напрямую относится к первой теме, которая его ещё недавно беспокоила.

– Откуда нам знать, какая нас ждёт судьба? – вопрошает ягулярр.

– Сверху как угодно будет, такой и судьбе быть, – в несвойственной для себя манере, без единой нотки сарказма или насмешки отвечает Семиларен.

– Сверху? Почему не снизу, не сбоку…

– Дубина ты стоеросовая, комок шерсти с клыками!!! – резко обижается Семиларен. – Сверх, единственный наш Бог – это Перводвигатель всего сущего, Распорядитель судеб, Блюститель чистоты душ…

Семиларену не удаётся прочесть лекцию о богословии, так как Леод взрывается хохотом:

– Ты серьёзно в это веришь? В какого-то там Сверха, который якобы за всё отвечает? Перводвигатель, ё-моё!

– Ковёр ты ходячий!!! Что значит «якобы»? Ты никогда не замечал, что у судьбы определённый рисунок, что всё явно движется к какой-то цели? Думаешь, этот рисунок создают лишь слепые законы природы?

– Вообще-то, ничто не предсказуемо до самого конца: вспомни квантовую механику!

– Не доказательство ли это свободной воли Сверха?

– При чём тут Сверх! У всего на свете природа вероятностная, вот в чём дело! Есть же крошечный шанс, что прямо сейчас сюда телепортируется какое-нибудь ведро и упадёт мне прямо на голову. Он ничтожно мал, согласен, но он есть! Следовательно, нет ничего определённого, нет никакой судьбы, есть только стечения обстоятельств.

– Судьба есть! На всё воля Сверха! Я в это верю!

– То, что ты веришь, не означает, что так оно и есть!

– Лучше бы на тебя действительно ведро упало, клыкастый комок шерсти!

– Возможно, я погорячилось насчёт критического мышления у всех, – думает про себя Млем и удаляется.

– Ну тебя, – заключает Леод, словно бы уловив мысль центора, и они с Семилареном расходятся – обменявшись, впрочем, напоследок презрительными взглядами. Семиларен, прыгая в свою каюту, сталкивается с Айзелом.

– М-м-м… прошу прощения, хм, за неделикатность, но я, э-э-э, подслушал ваш с Леодом разговор и, хм, хотел бы тебе кое-что, гм, по этому поводу сказать, – робко, но в то же время с некоторой вкрадчивостью обращается к бленту фоксиллинда.

– Я весь внимание, – живо отзывается Семиларен.

– Твоя религия… хм, ты действительно веришь в некое сверхъестественное существо, управляющее всем и вся?

– Верю.

– Но почему? Почему ты, гм, веришь? У тебя же, эм, нет никаких доказательств существования…

– Вера не нуждается в доказательствах, на то она и вера!

– Э-э-э, я предлагаю тебе поразмыслить вот над чем. Ты же, гм, не веришь ни в каких других богов, верно? Ни в чучундрских, гм, Гэрха и Тэрха, э-э-э, ни в ликантропскую Светлую Богиню-Прародительницу Вуухту, ни в человеческие, хм, пантеоны богов?

– Нет, конечно! С чего это мне служить чужим богам?

– Подумай: если у тебя нет оснований, гм, верить в них, почему ты веришь, эм, в своего бога? Неужели, э-э-э, дело только в традициях, которые приняты, хм, в твоём обществе? Представь, э-э-э, что ты не принадлежишь ни к какой группе блентов, или ты, гм, вообще не блент. Какие, э-э-э, у тебя тогда останутся причины, хм, для веры в бога?

Ответом Айзелу служит напряжённое задумчивое молчание блента.

– Никогда раньше не заморачивался, но ты меня заинтриговал, – наконец отвечает Семиларен. – Знаешь, я подумаю над этим.

– Этого я и боялся, – шепчет Айзел. – Это действительно фоксиллиндский гипноз! Он у меня всё-таки есть! И я им… не всегда могу управлять! О, нет!

Несколько взмахов рукрыльями прямо над головой Семиларена – и фоксиллинда вновь оказывается у своей каюты. На стене рядом с дверью он обнаруживает Карла.

– А может, хм, я не применил нечаянно гипноз? – интересуется Айзел у полупротоплазмика-получеловека. – Может, это просто, э-э-э, дар убеждения? Что скажешь?

– В бытность свою человеком мне приходилось общаться с множеством верующих. И ни разу не было такого, чтобы после единственного разговора со мной религиозный человек сказал: «Я подумаю над этим»!

– Хм, да. Значит, это точно гипноз. Мне нужно научиться его контролировать, пока я не натворил бед!

– Ничего ты не натворишь, Айзел. Фоксиллиндский гипноз – не бельтальянский и даже не марбианский, он намного мягче.

– Тебе не понять! – огрызается вдруг Айзел и влетает в каюту.

Фоксиллинда закапывается в свою библиотеку. Всё, что его интересует на данный момент – это опыт сородичей, которые живут (или жили когда-то давно) с умением гипнотизировать. Как управлять самой страшной, в представлении Айзела, силой – силой контроля над чужим разумом?

И как не сойти при этом с ума самому?..

Фоксиллинда настолько встревожен заново открывшейся способностью, что все тексты, которые он сейчас пытается читать, проходят как-то мимо мозга. «Смотришь в книгу – видишь фигу» – именно это меткое человеческое выражение лучше всего передаёт состояние Айзела. И человеческий же голос из этого состояния фоксиллинда выводит:

– Айзел, у тебя никакого мусора не завалялось? – интересуется Яарвокс.

Айзел оборачивается. У входа в его каюту стоят бывшие контрабандисты с объёмистым ящиком.

– Э-э-э, сейчас посмотрю, – бормочет Айзел. – Простите, э-э-э, а зачем он вам?

– Я вспомнил, что наша легенда больше не действует, – тут же выпаливает Герн. – Райтлет нам теперь не помощник. Мы – двумперский грузовой крейсер, который развозит смешанные грузы. Поэтому я предлагаю такой «смешанный груз» соорудить из всякого дерьма, чтоб не жалко отдать было, если вдруг припрут к стенке.

– В общем, если у тебя есть барахло, которые ты не успел положить в ящик для переработки мусора – швыряй сюда, – подытоживает Яарвокс.

– Э-э-э… у меня там один артротопок есть мёртвый, с завтрака, хм, остался…

– Годно!

Усилиями находчивых контрабандистов и всего остального экипажа «Хитрюги» ящик наполняется самым смешанным грузом, который только можно придумать. Отслужившие свой век устройства, просроченные лекарства, колбасные обрезки, старые картриджи от копипринтера, разбитые кости, флаконы с выветрившимися духами, пустынные камни и даже пачки бумажных купюр, которые стыдливо прятал от посторонних глаз Витс – всё это должно будет надолго занять двумперцев, если заветный ящик всё-таки придётся отдать им в клешни или руки.

«Смешанный груз» оказывается готов вовремя: на радаре вырисовывается маленький звездолёт явно двумперского образца.

– Там паукрабы, – фыркает Стив. – Даже мысли их читать противно.

– Органические, будьте добры, освободите отсек управления, – вежливо обращается к друзьям Бастер, новый «владелец» корабля.

Считанные мгновения – и отсек управления преображается: все живые существа покидают его, равно как и мятежническая атмосфера. Всё соответствует стандартам Тройного Союза: стерильно-серые стены, крошечные иллюминаторы вместо панорамного окна, строгая чёрная приборная доска и ощущение неприятной пустоты.

– Корабль 2644-Г-РБТ-БЗ1326-405! Пункт назначения? – безэмоционально спрашивает паукрабиха за штурвалом двумперского звездолёта.

– Флуплюль, – также безэмоционально отвечает Бастер.

– Груз?

– Смешанный.

– Одобрено.

Маленький звездолёт исчезает из поля цифрового зрения Бастера и с экрана радара.

– Сработало, – констатирует Бастер. – Впрочем, расчёты показывают, что вероятность того, что нас остановят и попросят показать тот самый груз, довольно высока: ноль целых восемьдесят шесть сотых.

– Изолента решает всё! – изящным движением выудив из самого неприметного кармана жилета характерный серый рулончик, заявляет Яарвокс. – Замотаем всё покрепче, пусть развлекаются!

– От просвета изолента не укроет, – замечает Джекс. – Хотя подожди… я её отсканировать не могу! Неужели?..

– Забыл уточнить: это не простая изолента, а гиперполимерная! Стянули, помнится, из какой-то тримперской лаборатории.

– Яарвокс, это ценнейший материал. Обязательно напечатай ещё на копипринтере! Прямо сейчас!

– Не вопрос!

Пока верный копипринтер производит коптермирады новой гиперполимерной изоленты, «Хитрюга» входит в пространство Укрытого Рукава. Бастер меняет цвет и форму всего корабля, чтобы защитить его от дрессированных космических чудовищ-кораблеедов.

Полёт через Укрытый Рукав – уже, впрочем, переставший быть Укрытым – по привычке расслабляет экипаж «Хитрюги». Когда звездолёт приближается к краю Шлейфового Рукава, Бастер не успевает предупредить друзей, чтобы они разошлись по каютам: двумперский патруль возникает перед «Хитрюгой» совершенно внезапно. На радаре он не отображается, а телепаты не видят экипажи двумперских кораблей. Фантомы? Увы – твердоплазменные снаряды, которые двумперцы выпускают из боевых орудий, даже не постучавшись и не поздоровавшись, оказываются самыми настоящими. Корабль начинает сильно трясти, хотя заметных повреждений вроде бы как нет.

– Держу пари, гиперполимер пользуют, сволочи! – шипит Тецклай, свалившись с потолка.

– Так и есть! – подтверждает Бастер.

На экране связи появляется экипаж одного из патрульных кораблей. Состоит он сплошь из паукрабих, облачённых в металлические экзоскелеты.

– Мятежники, точно! – скрипит одна из паукрабих, после чего отдаёт команду, и в «Хитрюгу» влетает ещё один снаряд.

– Тц-тц! Да что вы говорите! – саркастично цыкает Сэн.

Двумперские корабли вдруг резко перестраиваются: один остаётся прямо перед «Хитрюгой», а остальные окружают его со всех сторон. Пользуясь тем, что пока патрульные корабли перестраиваются, никто не стреляет, Тецклай приникает к приборной доске в надежде вывернуть какой-нибудь манёвр или как-то запутать двумперских стрелков. К сожалению, все системы управления кораблём вдруг немеют и перестают реагировать на любые команды.

– Гррр! Что за падаль?! – рычит Тецклай.

– Мы не орхги, мы вам ничего не расскажем! – противно ухмыляется одна паукрабиха с экрана связи.

– Ладно, блин, идите сюда! – рявкает Накет и достаёт из-за пояса гормет. – Лезьте на корабль, едрён батон! Мы вас тут всех перерубим!

– И как ты себе это представляешь? – одёргивает Накета Яарвокс, который, хоть и сам любит подраться, не лишён и осторожности.

– Да чё там! За тебя, Веншамея! – выкрикивает Накет, картинно подняв гормет… и тут же осекается, поймав на себе удивлённые взгляды друзей.

– Ну, с такой-то мотивацией и я, пожалуй, не против поучаствовать! – восклицает Яарвокс и достаёт из-за пояса электробластер.

– Хватит передо мной выделываться, вы мне оба не нравитесь! – кричит Веншамея.

– Брать вас на абордаж – слишком большое для вас удовольствие! – шипит с экрана связи очередная паукрабиха. – Огонь!

Со всех сторон в обездвиженный звездолёт прилетают твердоплазменные снаряды. Они вот-вот пробьют аргоновые щиты…

– Одну деминуту, пожалуйста! – возникает перед экраном связи Леод. – Как насчёт переговоров?

Паукрабихи в ответ мерзко хохочут. Наконец, одна из них всё-таки снисходит до того, чтобы ответить:

– Не будет никаких переговоров! Вы сдохнете, и всё!

– Кажется, вы не совсем понимаете, какую упускаете выгоду, – мурлычет Леод, выпустив и втянув несколько раз когти на правой передней лапе. – А я вам с удовольствием объясню, если вы прекратите хотя бы на несколько деминут по нам палить.

Как ни странно, стрельба прекращается. Похоже, паукрабихам стало интересно, что же им предложит этот жалкий мятежник.

Но план на самом деле другой: зная, что телепаты обязательно уловят его мысль, Леод старательно проецирует в сознании образ Айзела, который усмиряет паукрабих с помощью гипноза. Мысль подхватывает Карл. Стараясь не привлекать к себе внимания, он тихо уползает по потолку к каюте Айзела.

– Айзел, друг, ты нам нужен, – обращается к фоксиллинда полупротоплазмик-получеловек. – Я знаю, ты всё ещё не уверен в своём гипнозе, но сейчас нам без него не обойтись. Леод, конечно, талантливый дипломат, но окончательно вырваться из окружения мы сможем только с твоей помощью.

– Нет! – взвизгивает в ответ Айзел. – Ни за что! Пользоваться гипнозом – это неправильно! Я уже жалею, что применил его на Эр-Нюге! Даже орхгам, гм, аморально навязывать своё, эм, мнение!

– Ничего ты не навязывал, и навязывать тебе будет не нужно! Просто скажешь, что корабль следует по разрешённому маршруту, везёт разрешённый груз, и никаких мятежников здесь и в помине нет. Вот и всё!

– Я не могу… э-э-э… не могу, и всё! Я им даже не управляю… мой гипноз… нет!

– Айзел, давай быстрее! Паукрабихи могут смекнуть, что Леод им просто забивает эфир, и тогда нам конец!

– Нет! Делайте, что хотите, но не заставляйте меня…

Карл теряет терпение. Он выпускает из пальцев щупальца и пытается вытащить Айзела из каюты телекинезом… но он не срабатывает.

– Телекинез-блокиратор? – спрашивает Карл.

– Н-н-нет, – запинается Айзел.

– Значит, это двумперские штучки! Они обездвижили наш корабль и собираются обстрелять его со всех сторон, понимаешь? Ты всё ещё не хочешь нам помочь их отвадить?

– Только не гипнозом!

– Ой вей…

В отсеке управления медленно теряет синие полоски на голубой коже Млем. Оно чётко знает: если Карл переходит на идиш, дело совсем азохен вей.

– Да укусите кто-нибудь за жопу этого старого хрыча! – взрывается вдруг Накет.

К счастью, двумперцы не улавливают этот пассаж. Всё их внимание приковано к Леоду, который уже несколько деминут мусолит тему возможных выгод, которые Двумперия получит, если мятежники останутся в живых.

На призыв Накета живо реагируют Силмак, Семиларен, Райтлет и Сэн. Кусать профессора ни за какое место они, конечно, не собираются. Они просто используют для того, чтобы вытащить Айзела из каюты, целых двадцать девять рабочих конечностей. Через несколько мгновений упирающийся фоксиллинда всё же оказывается перед экраном связи.

– А мой друг Айзел ещё подробнее расскажет, что мы вам готовы предложить! – тут же ориентируется ягулярр и уступает место Айзелу.

Фоксиллинда окидывает всю команду неопределённым взглядом. Понимая, что выхода нет, он снова поворачивается к экрану связи… и вдруг видит в паукрабихах то, чего не видел никогда раньше.

Добычу.

Фоксиллиндский гипноз изначально был средством, которое позволяло задержать добычу, чтобы её можно было схватить одним движением…

– Почему вы решили, что на этом корабле мятежники? – необычно мягким даже для себя голосом спрашивает Айзел, приподняв рукрылья и заглядывая паукрабихам прямо в глаза.

Паукрабихи переглядываются в недоумении.

– Это ведь грузовой корабль, который следует по разрешённому маршруту и везёт разрешённый груз, не так ли? – продолжает Айзел.

– Так и есть, – отвечают по ту сторону экрана.

– Вы, несомненно, обеспокоены новыми восстаниями. И вы склонны видеть мятежников даже там, где их нет.

– Возможно…

– Так зачем же вы нас останавливаете? И стрелять по нам не нужно – не думаю, что владельцу корабля это понравится.

При этих словах Айзел изящным плавным жестом указывает на Бастера. Поначалу робот собирается сказать своё подтверждающее слово, но быстрые расчёты в его центральном процессоре показывают, что так эффект от речи Айзела может сойти на нет. Поэтому Бастер обходится лишь согласным кивком.

– И правда, чего это мы… – ворчит одна паукрабиха.

– Забудьте об этом корабле. Он вам не угрожает.

– Хорошо…

Сеанс связи прерывается. Паукрабский патруль неспешно расползается в разные стороны, и к «Хитрюге» возвращается управление.

Не успевает кто-либо из команды нарушить торжественное молчание, как Айзел предостерегает:

– Хм, давайте лучше соблюдём легенду. Я всё ещё, э-э-э, не уверен в своих силах. Гм, они могут вернуться. Бастер, останешься здесь?

– Конечно, – отвечает робот.

Органические существа снова покидают отсек управления. Бастер внимательно осматривает окружающее корабль пространство и радар. Ни один двумперский корабль не собирается возвращаться, и команда празднует маленькую победу.

– Ну, Айзел, освоился с гипнозом? – с улыбкой спрашивает у фоксиллинда Стив.

– Вроде бы да. Но… э-э-э… я узнал о себе кое-что, чего, хм, не хотел бы. Мне нужно, гм, как следует над этим подумать.

– А вообще, мы получили ценную подсказку, – вступает Карл. – Раз паукрабы поддались гипнозу, значит, они не так умны, как нам казалось! Значит, у них непременно найдётся слабое место!

– А ведь Семиларен тоже поддался твоему гипнозу, – с нескрываемым удовольствием добавляет Леод. – Значит ли это, что он круглый дурак?

– Заткнись, клыкастый! – рявкает в ответ блент.

– Я ничего такого не имел в виду! – восклицает Айзел. – Я просто, хм, сомневаюсь в том, что ум паукрабов, эм, по-настоящему острый.

– Но использовать гиперполимер они додумались, – ворчит Тецклай. – Думаю, киберпанкам стоит поработать над нашим радаром, чтобы мы смогли обнаруживать их корабли. Так мы выйдем вперёд. Хотя бы ненадолго.

– Уже принимаемся за дело, – реагирует Бастер и устраивается за столом перед главным компьютером.

– Уже! – вторит Джекс, также усевшись за стол и вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько книгоплатов. – Яарвокс, нет цены твоей гиперполимерной изоленте!

– А ещё у меня проволока с собой есть, – зачем-то добавляет Яарвокс.

Оба киберпанка синхронно уставляются на бывшего контрабандиста горящими от энтузиазма глазами.

– Давай проволоку, – металлически звенят киборг и робот.

Яарвокс делится с Джексом и Бастером содержимым ещё одного кармана своего жилета, и киберпанки тут же принимаются за дело.

Глава 5. О чём не молчат рыбы

Для познания нравов какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык.

Пифагор

Киберпанки успевают смастерить новый радар прямо перед посадкой на Флуплюль. Она, впрочем, грозит и не состояться: облетев всю планету, мятежники не находят под лазурной атмосферой этой планеты ничего, кроме толстого слоя паутины. В общем-то, к паутине, которая протянута между планетами, они уже успели привыкнуть. К сожалению, она всё быстрее и быстрее появляется в новых местах. Но целая планета в паутинном коконе – это уже интересно.

– Как ни странно, здесь нет паукрабских баз, только паутина, – глядя на только что собранный радар, комментирует Бастер.

– Тоже вариант! – реагирует Стив. – Думаю, это своеобразный склад паутины. Надо же откуда-то её тянуть к другим планетам.

– Логично.

– Как бы то ни было, нам нужно под паутину проникнуть.

– Не сейчас. К нам приближаются двумперские корабли. Мне придётся отдать им «груз».

Два паукрабских корабля подлетают вплотную к «Хитрюге». Бастер снова играет роль владельца корабля, а заодно и курьера.

– Груз цел? – безо всяких преамбул обращаются к Бастеру паукрабихи на борту.

Из кают «Хитрюги» доносится тихое хихиканье бывших контрабандистов.

– Цел, – отвечает Бастер. – Разрешите спуститься на поверхность?

– Нет. Паутину не трогать. Передавай груз в воздухе.

На одно мгновение в командной строке Бастера выплывает выражение, которое в переводе с унипрога, универсального кибервиртского программного языка, означает буквально следующее: «швырнуть ящик в этих хамок». Стерев эту строчку, Бастер выдвигает из носа корабля трап, который доходит до самых двумперских звездолётов. Похожий на канатоходца, только с ящиком вместо шеста, Бастер идёт по трапу и останавливается перед кораблями паукрабих. Паукрабьи клешни быстро выхватывают из стальных рук робота весь заботливо собранный Яарвоксом и Герном мусор в красивой гиперполимерной упаковке.

– Всё, лети отсюда, – грубо сообщает Бастеру одна паукрабиха.

– Можно было бы сказать «спасибо», – вежливо произносит Бастер.

– А маслицем тебя не смазать? Ты же бездушная машина, с чего тебе такая честь?

Бастер ничего не отвечает, но на внутреннем унипроге провожает удаляющиеся двумперские корабли старинным кибервиртским проклятием – пожеланием заевших шестерёнок, ржавого корпуса, разбавленного масла и перегоревших светодиодов.

– Да не обращай ты внимания на паукрабих, друг, – раздаётся вдруг поблизости вкрадчивый йорзский голос. – Они так со всеми разговаривают.

Бастер оборачивается и видит маленький звездолёт, в разы меньше обычного двумперского драндулета. Экипаж представлен двумя йорзе, один из которых не сводит глаз с приборной доски, а другой продолжает говорить, по-гиеньи растягивая губы в льстивой улыбке:

– Как приятно встретить готового протянуть руку помощи трудолюбивого робота. Ведь ты не откажешься от хорошей работы на благо Двумперии?

«Откажусь» – высвечивается в командной строке Бастера.

– Не откажусь, – произносит робот вслух.