Проклятая каста

– Сергей Павлович, добрый вечер, работаете сверхурочно над дополнительными проектами, или отмечаете новоселье?

– Да нет, Лев Вячеславович, решили задержаться с товарищами, чтобы обсудить, как перестроить работу на ракеты большой дальности.

– Я прошу прощения, но ваша поездка к семье пока откладывается, меня срочно вызывают в Москву, товарищ Филиппов останется за старшего, а вы будете заниматься всеми производственными вопросами.

– Ничего страшного, я и сам потом подумал, что сейчас не время для поездки. Вот налажу работу КБ по новому проекту, тогда можно и домой съездить.

– Хорошо, когда вернусь, поговорим, если будут какие-то непонятки с руководством, обратитесь к товарищу Филиппову, я его предупредил, приказ на ваше назначение уже мною подписан, возьмете в конторе.

– Да, думаю, проблем не будет, и с главным инженером и со снабженцем я уже работал.

– Ну, тогда, успехов, до свидания.

6

Под крылом убегают назад дома и улицы столицы. Самолет заходит на посадку на Центральный московский аэродром. В просторном салоне Ли-2 на 28 мест я оказался единственным пассажиром. Прям мистика, гонять такую машину в такую даль из-за моей скромной персоны.

Пробежав по бетонной полосе, самолет зарулил на стоянку рядом с аэровокзалом.

– Пройдемте, товарищ, – пилот, выйдя из кабины, открыл дверь и спустил на поле лесенку, а когда я спустился на бетон, подал мои вещи.

– Спасибо, до аэровокзала пешком дойду?

– Так точно, нам специально поближе разрешили встать.

В это время аэропорты еще не были наглухо ограждены от окружающего мира, до эпохи террористических актов и незапланированных полетов в арабские страны было еще далеко. Так что я спокойно обошел здание аэровокзала и остановился на площади.

Интересно, целый самолет за мною в Сибирь заслать можно, а вот машину подогнать к аэропорту не додумались. Впрочем, не велик боярин, доеду на метро.

Купив в вестибюле станции «Аэропорт» билетик, спустился на платформу. Будучи впервые в Москве, долго недоумевал, что за станция «Аэропорт» посреди города и на большом удалении ото всех современных аэропортов столицы. Только позже прочел в Интернете, что аэропорт там-таки был. Правда, давно и не долго. Но именно в него я сегодня и прилетел. А вообще: удобно, с самолета и прямо в метро. Даже покруче аэроэкспресса будет.

На станции «Охотный ряд» сделал пересадку с зеленой на красную ветку. И, выйдя уже на следующей станции «Дзержинская», оказался на ставшей давно уже родной Лубянке.

К зам. начальника ГУГБ и начальнику СМЕРШа по совместительству, меня в этот раз, проводили без задержек. «Как же я скучал по этим медвежьим объятиям». Проверив, на месте ли плечевые суставы, я присел напротив Виктора.

– Ну и к чему такая спешка?

– Не поверишь, – смеется Виктор, – замотались и чуть не забыли, что ты у нас в команде играешь для недругов роль большого вопросительного знака, в тени которого мы обтяпываем наши делишки. Хорошо, что твой давний доброжелатель товарищ Жуков стал суетиться, наведываться к тебе на квартиру, спрашивать, когда появишься. А Анька, умница, мне позвонила.

– А из-за чего сыр-бор-то?

– Да тут совещание завтра будет у товарища Сталина с Политбюро, командованием фронтов и представителями Генштаба по поводу планов на летнюю кампанию. Я особо не вникал, но твой крестник состряпал какой-то гениальный план, который должен позволить уже в этом году завершить боевые действия.

– И, поскольку там участвуют конно-механизированные войска, Жуков, понятное дело, встал в позу «а баба Яга против»? – продолжил я. – А что Шапошников говорит?

– А ничего Борис Михайлович не говорит, плох он очень, отправили на море. Сталин настрого запретил даже упоминать при нем о работе, пока легкие не восстановятся от чахотки. А в Генштабе сейчас исполняет обязанности Василевский, и он себя не очень уютно чувствует между авторитетом Блюхера и Жукова. Вот и решили собрать расширенное заседание, по поводу которого Жуков до тебя и домагивается.

– Ясно, так чего мне делать-то?

– Как чего? Езжай домой, повидайся с семьей, отдохни с дороги и встречай незваного гостя, делай умный вид, ну а завтра перед совещанием переговоришь с Мишей или с Блюхером, они тебе растолкуют, в чем там дело в действительности.

– А ты на совещании будешь?

– А куда я денусь-то? Но ты ведь знаешь, что я в военных вопросах ни бельмеса не смыслю, так что буду исключительно в виде группы поддержки при голосовании «за наших». Ну, еще и доклад сделаю по поводу нашего планируемого ракетного показательного выступления. Вы там как, до Первомая полсотни изделий сможете поставить?

– Да, вроде бы, проблем не вижу, если смежники не подведут, то наш конвейер справится.

– Пусть попробуют, – усмехнулся Виктор. – Головы открутим, у товарища Сталина на эту акцию устрашения большие надежды.

– А Аня дома, не на службе?

– Вот блин, совсем ты, Лева, от дома отбился. У Ани, как ты понимаешь, самый высокий допуск в Союзе, за исключением тебя, конечно. Так что ее вызываем стенографировать только наиболее секретные совещания. На это время она оставляет Ваньку с женой маршала Буденного.

– Понятно, ну, тогда я пошел.

– Давай, Аньке и Ванюхе привет, – улыбнулся Виктор, – завтра, кстати, она и будет совещание стенографировать.

7

Третий этаж, знакомая массивная деревянная дверь с ковриком для вытирания ног. Достаю ключ, который уже давно соскучился по работе в ящике стола, и потихоньку открываю дверь. В квартире, как всегда, стоит вкусный запах какой-то готовки. Стараясь шуметь побольше, разуваюсь и снимаю шинель. На звуки в коридор выглядывает Аня.

– Ванюша, папа приехал!

Из комнат торопливый перебор босых ножек, и в коридор вылетает русое вихрастое чудо в длинной рубашке и коротких штанишках.

– Папка! Папка приехал! – чудо подбегает и взлетает в воздух на моих руках, маленькие ручки обнимают шею.

– Здравствуй, дорогой! – целую упругую румяную щечку, сын хитро смотрит, и я ободряюще киваю. Он лезет в верхний карман гимнастерки и достает оттуда когтевскую поделку. Староверы, видевшие у меня в кабинете Ванькину фотокарточку, презентовали искусно вырезанную из рога собачью упряжку.

– Мама, смотри какие собачки! Папа, а что они делают?

– Ну вот, смотри, веревочки – это алыки, они идут к центральной направляющей, так собачки все вместе чего-то тянут.

– А чего тянут?

– Да все, что угодно, – конец амортизатора заканчивается искусно сделанным когтем, – зацепляешь вот за эту штучку какую-нибудь машинку, и они тянут.

– Ура! – Ванька выкручивается из рук на пол и убегает в комнату.

Теперь можно обнять и жену, она прячет лицо у меня на груди, а я отвожу русую челку и целую в лоб.

– Вы надолго?

– Посмотрим, совещание завтра, а обратно полечу, как самолет следующий пойдет.

– Есть хотите?

Усмехаюсь:

– Ну, с такими запахами, даже если бы не хотел, то захотел бы…

Аня вспыхивает, как всегда, когда ее хвалят.

– Это Ваньке, мы ведь вас не ждали, сейчас по-быстрому что-нибудь приготовлю, – убегает на кухню.

Заглядываю в гостиную, на ковре среди разложенных игрушек, которых с моей последней побывки, явно прибавилось, сидит Ванька. Зацепил когтем за бампер полуторки, увидел меня.

– Пап, смотри, собачки машинку тащат!

Улыбаюсь, тут-то, конечно, упряжка будет как бы не побольше машины размером, а про себя вспоминаю анекдот, как купил чукча КАМАЗ, и когда у него спросили, «как машина», отвечает: «Хорошая машина, большая, только собаки быстро устают тащить».

Пока переодеваюсь в спальне в домашнее, вкусные запахи множатся, а, придя на кухню, еще успеваю почистить картошку, пока Аня куховарит у плиты.

– Чем сегодня блудного мужа порадуешь?

– Котлетки с грибами, картошку порежьте помельче, чтобы быстрее сварилась, а потом добавляет, – Лева, вас товарищ Жуков последние дни искал, сегодня, наверное, тоже придет.

– Да, знаю, мне Виктор уже сказал, ты молодец, что позвонила ему, это было важно.

Георгий Константинович, как будто ждал, пока мы поедим. Едва я взялся отнести тарелку в раковину, как раздался звонок в дверь.

– Я открою, – Аня, прям в фартуке, выпорхнула из кухни.

И вскоре на пороге появился собственной персоной товарищ Жуков, нацепивший на лицо самую обаятельную из улыбок агента Кея.

– Хлеб да соль, хозяева.

– С нами за стол.

– Спасибо, ужинал.

– Тогда чайку?

– Не откажусь.

Вытаскиваю из-под стола табурет.

– Присаживайтесь, Ань, чайку сделай, плз.

Аня проскальзывает мимо массивного Жукова и начинает греметь чайными чашками, пока мы ведем «светскую» часть беседы, вежливо интересуемся семейными делами друг друга, зову Ваньку, чтобы показал нынешний подарок, Георгий Константинович цокает языком, восхищается. Едва же Аня, поставив на стол чашки, исчезает, нетерпеливый командир сразу же, что называется, «берет быка за рога».

8

– Лев Вячеславович, вы ведь в курсе темы завтрашнего совещания, – это не вопрос, а уверенное утверждение, так что я только утвердительно киваю.

– Я очень уважаю маршала Блюхера и всю вашу энкавэдэшную команду, вы, конечно, много сделали уже для победы, но сейчас Василий Константинович явно зарвался.

– Почему?

– Ну, сами посудите, Лев Вячеславович, про ту напряженность, которую нам придется выдержать при двойном охвате главных группировок противника, я бы промолчал. Ведь войск у нас, действительно, хватает, а риск на войне должен присутствовать, разгром же главных сил Вермахта этот риск оправдывает. Но использовать конно-механизированные корпуса, да еще и пустить их первым эшелоном наступления – это не риск, это форменное самоубийство.

– Ведь сейчас ситуация серьезно изменилась. Мы имеем дело уже не с «чизетами», – про себя отмечаю, что запущенное мною в 41-ом слэнговое название чешских танков из бобровской «Эпохи мертворожденных» отлично прижилось в РККА, – и даже не с тройками и «окурками» Т-4. Сейчас основной ударной силой Вермахта будут «Тигры», с которыми мы уже встречались, и совершенно новый тяжелый танк «Пантера». Что против толстенной шкуры этих зверей могут выставить ваши конно-механизированные дивизии? Разве что только зенитки, поставленные на прямую наводку. Да они сходу сомнут ваши картонные танки и легкое ПТО.

Я задумался, в словах Жукова определенная логика была, но авторитет маршала Блюхера, как полководца, в моих глазах стоял очень высоко, и я не знал, из каких предпосылок он исходил при разработке операции, так что я промолчал. Выждав паузу, чтобы до собеседника лучше дошли доводы, Георгий Константинович продолжил:

– При этом для обеспечения наступления им будет передан практически весь парк наших полноприводных грузовиков и, в случае поражения, они, конечно, будут потеряны. А без них наступление мотомеханизированных частей не будет иметь решительных успехов. Немцы опять выкрутятся, также как и в ходе проводимой мною в конце прошлого года Припятско-Бердичевской наступательной операции под Киевом. Обычные грузовики завязли в грязи, не смогли подвезти боеприпасы на внешний фронт окружения, и Паулюсу удалось выйти из котла. Да еще и с огромными потерями среди с таким трудом созданных мотомеханизированных войск.

В официальных источниках СССР об этой операции было принято отзываться только в восторженных выражениях, а Жукова советская пресса прямо носила на руках. Это, действительно, была первая успешная именно наступательная, а не контрнаступательная операция РККА с начала войны, в ходе которой фашисты были отброшены от Киева. Мать городов русских в этой истории стала для них аналогом Сталинграда, не даром штурмовал Киев тот же Фридрих Вильгельм Паулюс. Мощное наступление из непроходимого района Припятских болот явилось для немцев полной неожиданностью, что позволило легко прорвать их фронт и выйти в тылы развернувшейся вдоль Днепра группировке группы армий «Б» в составе 6-ой полевой и 1-ой танковой армий немцев. В отличие от Сталинградской битвы немцам не удалось бы здесь свалить свое поражение на низкое качество союзных румын и итальянцев, которых тут просто не было. Но именно по этой причине Киевский котел не стал роковым Сталинградским для генерала Паулюса. Удачно организованный командующим группой армий «Б» Эрихом фон Манштейном контрудар не позволил полностью оформить котел, а своевременное разрешение на отход позволило спасти окруженные части. Ситуация напоминала выход из окружения под Минском Западного фронта генерала Кирпоноса в июне 1941-го. <примерным аналогом операции из реальной истории является Проскурово-Черновицкая наступательная операция 1-го Украинского фронта в марте-апреле 1944 года под руководством того же Г. К. Жукова>.

– М-да, Георгий Константинович, дали вы мне пищу для размышлений.

– Вы ведь не участвовали в разработке этой операции, – зашел с другой стороны Жуков, – так что взгляните на нее со стороны, не замыленным, так сказать, взором. И вы увидите, что никакого предубеждения против конно-механизированных войск с моей стороны тут нет, а вот риск здесь совершенно неприемлем и даже губителен.

– Хорошо, я ничего не обещаю, но я подумаю, операция действительно выглядит сомнительной.

– Ну, вот и отлично, самое главное ведь, как будет лучше для дела, – Жуков быстро «добил» свою чашку и распрощался.

Посидев еще немного над остывающим чаем, я решал, как поступить, встретиться сейчас с Михаилом Потаповым, который, понятно, в курсе разработки маршала, или провести редкий вечер в семейном кругу. В результате пришел к соломонову решению, позвонил Михаилу по телефону и, не говоря, что я уже дома, договорился на завтра с утра встретиться у подъезда и прогуляться до Лубянки, поговорить перед совещанием. Когда я положил трубку, ко мне подошла Аня, спрятав, как всегда, лицо на груди, тихо произнесла: «Я соскучилась»…

9

Утром мы, как порядочная семья, втроем вышли из подъезда.

– Ладно, мы к Буденным, встретимся на совещании. Ваня, помаши папе ручкой. – Я чмокнул жену в носик, а Ванька, еще несколько раз оборачивался и махал рукой в варежке.

Когда мы собирались, и Аня сказала ему, что поедет к Буденным, он обрадованно завопил:

– К тете Маше, ура, я Сереже и Нине новых собачек покажу! – и побежал в комнату за вчерашним подарком.

Пока я смотрел вслед своим, направляющимся к станции метро Кировская, подошел и Михаил.

– Привет, пропажа, пойдем хоть прогуляемся, поговорим, я водителю сказал, чтобы ждал меня на Лубянке, – мы крепко пожали друг другу руки и направились в сторону Покровки.

Разговор сначала крутился вокруг второстепенных вопросов. Михаил рассказал, что после объединения Инспекций конно-механизированных и мотомеханизированных войск, его назначили инспектором новой Инспекции Подвижных войск РККА.

– А вообще, в армии чувствую себя «чужим среди своих», – грустно сказал Михаил, – с уходом маршала Ворошилова отношение в НКО к Василию Константиновичу не улучшилось. Если бы не люди товарища Буденного, то и поговорить по душам не с кем было бы.

– Ну, так сейчас ведь товарищ Сталин взял на себя руководство НКО.

– Да, по крайней мере, на докладах не докапывается ни кто.

Помолчали: под ногами тихо скрипел снежк: Москву посетили морозы. С сибирскими, конечно, не сравнить, но, все же, хорошо, что без ветра, иначе прогуляться бы не получилось.

Я смотрел по сторонам и чувствовал какой-то диссонанс. Военная Москва в хронике всегда была заставлена противотанковыми ежами, перекрестки перечерчены брустверами из мешков с песком. Оказалось, что я сказал об этом вслух.

– Какие ежи? – удивился Михаил. – Фронт более чем в 400 километрах. Даже ПВО в самом городе уже, во многом, свернуто. Немцы только в августе-декабре 41-го пытались проводить массированные ночные бомбардировки, толку особенного не было, а вот потери были серьезные. Так что сейчас воздушная тревога вообще редко звучит.

– Да, конечно, ты прав, – поспешил я исправить свою оплошность, и, чтобы перевести неудобный разговор, спросил: – А что вы там с товарищем Блюхером напридумывали, не зарываетесь, стратеги, действительно?

– Уже Жуков нажаловался? То-то он тебя все искал, по всей Москве колобродил, все думает, наверное, что ты – кто-то вроде «серого кардинала».

– Ты его не разубеждай.

– Почему?

– Ну, так надо, у Виктора спроси, он больше в курсе.

– Опять ваши чекистские тайны Мадридского двора. Так Виктор мне и рассказал все, если ему начинаешь неудобные вопросы задавать, он их сразу же заливает самогонкой…

– Он это могет…

– Ну, собственно говоря, на совещании сам все услышишь, мы ведь с маршалом не одни сутки просидели над картами, на рекогносцировки выезжали. Василий Константинович даже с Борисом Михайловичем советовался несколько раз, пока товарищ Сталин того в Сочи не отправил, что на него вообще не похоже. Но больно уж заманчивые перспективы, если все получится, то войне конец. И не такие уж беззубые наши конно-механизированные корпуса перед тяжелыми танками, мы все дивизионные батареи ПТО заменили на танки Т-34-57, которые в мотомеханизированных корпусах меняют на Т-34-85.

– Ну, да, а еще зенитки, – добавил я, помня, что в моей истории немцы из своих зениток в 41-ом выбивали наши Т-34 и КВ, бывшие не по зубам их 37-мм противотанковым «колотушкам».

– Конечно, и дивизионки тоже по тяжелым танкам могут работать.

– Понимаю, но объясни один нюанс: почему первыми нужно пускать наших цириков, а не мотомеханизированные корпуса?

– А… да тут все просто, первая операция будет на меньшую глубину, чем вторая, учитывая меньшую подвижность конно-механизированных корпусов, ее может не хватить, чтобы совершить второй охват, когда немцы будут в более разреженных построениях, более подвижны, и уже будут знать, чего от нас ждать. Плюс больше шансов встретить сильные танковые контратаки резервами из тыла, с которыми, конно-механизированным войскам сложнее будет справиться.

– Вообще, конечно, это будет последняя операция конно-механизированных войск, – с грустью добавил Михаил, помолчав.

За разговором мы не заметили, как прошли Покровку, Маросейку и повернули на Лубянский проезд, вдали уже виднелась площадь Дзержинского.

– Ладно, посмотрим, как там, на совещании, сложится, а что-то ты, Михаил, к товарищу Жукову отношение изменил? Вы ведь раньше были не разлей вода.

– Честно говоря, достал он своим упрямством твердолобым, – вздохнул Потапов, – Да и правы вы были с Виктором: как полевик он, конечно, на своем месте, но как штабист – никакой.

– А что так?

– Это ведь он, будучи начальником Генштаба, весь 41-ый и половину 42-го укреплял Западный фронт, против которого немцы никаких операций не проводили после нашего отхода на рубеж Двины-Днепра. А он там ажно два резервных фронта создал – 1-ый и 2-ой Резервные. Мотивировал тем, что немцы, мол, всегда старались столицы брать.

– И, ты знаешь, что меня больше всего удивило, – обернулся ко мне Михаил, – товарищ Сталин и маршал Блюхер ему особо не возражали, хотя, как-то на совещании товарищ Сталин и говорил, что он на месте Гитлера атаковал бы Украину – там ресурсы, промышленность.

«Знаю, – подумал я, – почему товарищ Сталин и маршал Блюхер с Жуковым не спорили».

Но вслух не сказал, рано еще Михаилу знать о том, что попаданческий инсайд может быть не только полезным, но и вредным. Моя версия истории с битвой за Москву дамокловым мечом висела над руководством СССР, тогда как Гитлер сумел на неудачах поломать своих генералов и перенести направление главного удара на Украину.

– Да, так вот, – продолжал Потапов, – если бы у Юго-Западного фронта были эти резервы, немцам ни за что не удалось бы прорваться до Днепра.

– Ну, собственно, после того, как немцы прорвались к Киеву, Жукова и сняли с НГШ.

– Именно, – подтвердил Михаил, – хотя надо было бы еще раньше, когда по его приказу генерал Кирпонос три месяца стучался лбами наших солдат в оборону фрицев в междуречье Двины и Днепра. Хорошо, Георгий Константинович его снял, и поставили Рокоссовского, который приказал свернуть наступление и вышел непосредственно на Сталина, иначе потери были бы еще больше. <аналогами из реальной истории могут служить Ржевско-Вяземская наступательная операция РККА 1942 года и действия генерала К. К. Рокоссовского во время оборонительного этапа Битвы за Москву>.

– Да, не умели мы тогда еще прорывать оборону немцев.

– Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло: товарищ Жуков догадался, наконец-то, как нужно действовать при прорыве фронта.

– А результатом стала Припятско-Бердичевская наступательная операция?

– Да, ему не терпелось опробовать новый способ и никакие уговоры подождать до того, как будет готово необходимое количество полноприводных грузовиков, его не остановили. Продавил-таки решение Ставки о наступлении.

– ИМХО, он просто хотел стать первым, кто в РККА опробовал «тактику грузовиков».

Мы, как раз, остановились у здания Управления НКВД, и Михаил помахал рукой водителю эмки, припарковавшему свой автомобиль неподалеку от входа, «подожди, мол, еще».

– Что такое ИМХО? – удивился он, а я опять прикусил язык, чувствуя, что привнес в прошлое еще один из интернет-мемов.

– Аббревиатура от выражения «по моему скромному мнению», только на английском «In my humble opinion», или IMHO.

– Никогда не слышал, но звучит интересно.

– Все когда-то бывает в первый раз.

– А чего это ты, Лева, английским занялся?

– В дипломаты готовлюсь, – отшутился я, еще не представляя, насколько оказался прав, – вот успешно проведете операцию, победим, надо будет мирный договор подписывать.

– Ладно, не будем делить шкуру неубитого фрица, – Михаил хлопнул меня по плечу, – давай, Лёв, до вечера.

– Да уж, товарищ Сталин сам по ночам работает и другим спать не дает…

10

– … Итак, товарищи, в ходе операций, проводимых РККА и Вермахтом в 1941 и 1942-го годах, с учетом выполненных промышленностью и планируемых к исполнению до мая текущего года заказов, на фронте сложилась следующая ситуация,.. – в ходе своего доклада исполняющий обязанности начальника Генштаба генерал Василевский кратко остановился на предыстории операций, которые привели к нынешнему положению войск на фронте, после чего перешел к оперативной карте и начал рассказывать о существующей оперативной обстановке.

Расширенное заседание Ставки и Политбюро уже традиционно напоминало мне стрелку бригад «армейцев» и «чекистов», или сходку Вольтури и Калленов. С нашей «чекистской» стороны стола сидели маршал Блюхер, Михаил Потапов, Виктор Абакумов, товарищ Берия, ну и я, в виде пресловутого «вопросительного знака». Напротив же сосредоточился «клан военных», только раньше их «бригаду» возглавляли маршал Ворошилов или Тимошенко, а теперь их обоих на второй план оттеснил своим возросшим авторитетом Жуков, «адъютантом» при котором, вместо «переметнувшегося к чекистам» Михаила, теперь состоял генерал Москаленко. Остальные участники совещания – командующие фронтами и направлениями, штатские члены Политбюро, расселись вперемешку в виде массовки и «свидетелей». Собственно, их и предстоит убедить в своей правоте одной из сторон.

Жаль, что не было на совещании маршала Буденного, Семен Михайлович очень дипломатично умел найти подход к обеим противостоящим «партиям». Однако, как его летом направили в Крым в качестве представителя Ставки в Приморской армии, так он там и «завис». Даже после того, как Гот вывел из Крыма войска группы армий «А», во избежание окружения после отхода Паулюса из-под Киева, Семен Михайлович остался на полуострове, занимаясь восстановлением хозяйства и курируя деятельность Черноморского флота против румынских портов и авиации против нефтяных полей Плоешти. Присутствие тактичного Буденного гораздо меньше нервировало командиров на местах, чем, например, истеричного Кулика, мрачного Мехлиса или грубияна Жукова. Тогда как получить ресурсы и резервы благодаря ему было гораздо легче.

Благодаря перманентной мобилизации и увеличению мощностей промышленности, которую не пришлось эвакуировать на восток, а возводили новые заводы на уже подготовленной под стройки этой и следующей пятилетки инфраструктуре, Красная армия сейчас превосходила силы Вермахта примерно в 3 раза по численности. Более чем двукратным было превосходство по самолетам и танкам новых типов, при сохранении еще значительного парка старых и примерно в 5 раз по ствольной артиллерии всех видов. Это позволило на основных направлениях Западного и Юго-Западного фронтов развернуть в тылу каждого из них по два резервных фронта: 1-ый, 2-ой, 3-ий и 5-ый Резервные фронты. Фланговые Южный и Северо-Западный фронты имели в тылу 4-ый и 6-ой Резервные фронты соответственно.

Конечно, реализовать это преимущество в наступлении мешали вопросы логистики. Тем не менее, Красная армия имела уже подавляющее преимущество по подвижным соединениям. К маю должна была быть сформирована и пополнена после зимних сражений 51 танковая дивизия против 27 танковых и моторизованных дивизий Вермахта, развернутых на Восточном фронте. В них по штату было 7000 танков Т-34-76, а приданные ранее 3500 «противотанковых» танков Т-34-57 к маю должны быть полностью заменены на новые танки Т-34-85, три из пяти мотострелковых батальонов каждой дивизии планировалось посадить на бронетранспортеры на базе «Комсомольца». А два оставшихся уже сейчас «рассекали» на мотоциклах.