Средь шумного бала…

Алексей Константинович Толстой

Средь шумного бала…

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Лирические стихотворения

«Ты знаешь край, где все обильем дышит…»

Ты знаешь край, где все обильем дышит,Где реки льются чище серебра,Где ветерок степной ковыль колышет,В вишневых рощах тонут хутора,Среди садов деревья гнутся долуИ до земли висит их плод тяжелый?Шумя, тростник над озером трепещет,И чист, и тих, и ясен свод небес,Косарь поет, коса звенит и блещет,Вдоль берега стоит кудрявый лес,И к облакам, клубяся над водою,Бежит дымок синеющей струею?Туда, туда всем сердцем я стремлюся,Туда, где сердцу было так легко,Где из цветов венок плетет Маруся,О старине поет слепой Грицко,И парубки, кружась на пожне гладкой,Взрывают пыль веселою присядкой!Ты знаешь край, где нивы золотыеИспещрены лазурью васильков,Среди степей курган времен Батыя,Вдали стада пасущихся волов,Обозов скрып, ковры цветущей гречиИ вы, чубы – остатки славной Сечи?Ты знаешь край, где утром в воскресенье,Когда росой подсолнечник блестит,Так звонко льется жаворонка пенье,Стада блеят, а колокол гудит,И в божий храм, увенчаны цветами,Идут казачки пестрыми толпами?Ты помнишь ночь над спящею Украйной,Когда седой вставал с болота пар,Одет был мир и сумраком и тайной,Блистал над степью искрами стожар,И мнилось нам: через туман прозрачныйНесутся вновь Палей и Сагайдачный?Ты знаешь край, где с Русью бились ляхи,Где столько тел лежало средь полей?Ты знаешь край, где некогда у плахиМазепу клял упрямый КочубейИ много где пролито крови славнойВ честь древних прав и веры православной?Ты знаешь край, где Сейм печально водыМеж берегов осиротелых льет,Над ним дворца разрушенные своды,Густой травой давно заросший вход,Над дверью щит с гетманской булавою?..Туда, туда стремлюся я душою!

1840-е годы

«Колокольчики мои…»

Колокольчики мои,   Цветики степные!Что глядите на меня,   Темно-голубые?И о чем звените вы   В день веселый мая,Средь некошеной травы   Головой качая?Конь несет меня стрелой   На поле открытом;Он вас топчет под собой,   Бьет своим копытом.Колокольчики мои,   Цветики степные!Не кляните вы меня,   Темно-голубые!Я бы рад вас не топтать,   Рад промчаться мимо,Но уздой не удержать   Бег неукротимый!Я лечу, лечу стрелой,   Только пыль взметаю;Конь несет меня лихой,   А куда? не знаю!Он ученым ездоком   Не воспитан в холе,Он с буранами знаком,   Вырос в чистом поле;И не блещет как огонь   Твой чепрак узорный,Конь мой, конь, славянский конь,   Дикий, непокорный!Есть нам, конь, с тобой простор!   Мир забывши тесный,Мы летим во весь опор   К цели неизвестной.Чем окончится наш бег?   Радостью ль? кручиной?Знать не может человек   Знает бог единый!Упаду ль на солончак   Умирать от зною?Или злой киргиз-кайсак,   С бритой головою,Молча свой натянет лук,   Лежа под травою,И меня догонит вдруг   Медною стрелою?Иль влетим мы в светлый град   Со кремлем престольным?Чудно улицы гудят   Гулом колокольным,И на площади народ,   В шумном ожиданье,Видит: с запада идет   Светлое посланье.В кунтушах и в чекменях,   С чубами, с усами,Гости едут на конях,   Машут булавами,Подбочась, за строем строй   Чинно выступает,Рукава их за спиной   Ветер раздувает.И хозяин на крыльцо   Вышел величавый;Его светлое лицо   Блещет новой славой;Всех его исполнил вид   И любви и страха,На челе его горит   Шапка Мономаха.«Хлеб да соль! И в добрый час!   Говорит державный,Долго, дети, ждал я вас   В город православный!»И они ему в ответ:   «Наша кровь едина,И в тебе мы с давних лет   Чаем господина!»Громче звон колоколов,   Гусли раздаются,Гости сели вкруг столов,   Мед и брага льются,Шум летит на дальний юг   К турке и к венгерцуИ ковшей славянских звук   Немцам не по сердцу!Гой вы, цветики мои,   Цветики степные!Что глядите на меня,   Темно-голубые?И о чем грустите вы   В день веселый мая,Средь некошеной травы   Головой качая?

1840-е годы

«Ой стоги, стоги…»

Ой стоги, стоги,На лугу широком!Вас не перечесть,Не окинуть оком!Ой стоги, стоги,В зеленом болоте,Стоя на часах,Что вы стережете?«Добрый человек,Были мы цветами,—Покосили насОстрыми косами!Раскидали насПосредине луга,Раскидали врозь,Дале друг от друга!От лихих гостейНет нам обороны,На главах у насЧерные вороны!На главах у нас,Затмевая звезды,Галок стая вьетПоганые гнезда!Ой орел, орел,Наш отец далекий,Опустися к нам,Грозный, светлоокий!Ой орел, орел,Внемли нашим стонам,Доле нас срамитьНе давай воронам!Накажи скорейИх высокомерье,С неба в них ударь,Чтоб летели перья,Чтоб летели врозь,Чтоб в степи широкойВетер их разнесДалеко, далеко!»

1840-е годы

Цыганские песни

«Из Индии дальной…»

Из Индии дальнойНа Русь прилетев,Со степью печальнойИх свыкся напев,Свободные звуки,Журча, потекли,И дышат разлукойОт лучшей земли.Не знаю, оттуда льИх нега звучит,Но русская удальВ них бьет и кипит;В них голос природы,В них гнева язык,В них детские годы,В них радости крик;Желаний в них знойныйЯ вихрь узнаю,И отдых спокойныйВ счастливом краю,Бенгальские розы,Свет южных лучей,Степные обозы,Полет журавлей,И грозный шум сечи,И шепот струи,И тихие речи,Маруся, твои!

1840-e годы

«Ты помнишь ли, Мария…»

Ты помнишь ли, Мария,Один старинный домИ липы вековыеНад дремлющим прудом?Безмолвные аллеи,Заглохший, старый сад,В высокой галерееПортретов длинный ряд?Ты помнишь ли, Мария,Вечерний небосклон,Равнины полевые,Села далекий звон?За садом берег чистый,Спокойный бег реки,На ниве золотистойСтепные васильки?И рощу, где впервыеБродили мы одни?Ты помнишь ли, Мария,Утраченные дни?

1840-е годы

Благовест

Среди дубравыБлестит крестамиХрам пятиглавыйС колоколами.Их звон призывныйЧерез могилыГудит так дивноИ так уныло!К себе он тянетНеодолимо,Зовет и манитОн в край родимый,В край благодатный,Забытый мною,И, непонятнойТомим тоскою,Молюсь и каюсь я,И плачу снова,И отрекаюсь яОт дела злого;Далеко странствуяМечтой чудесною,Через пространства яЛечу небесные,И сердце радостноДрожит и тает,Пока звон благостныйНе замирает…

1840-e годы

«Шумит на дворе непогода…»

Шумит на дворе непогода,А в доме давно уже спят;К окошку, вздохнув, подхожу я —Чуть виден чернеющий сад;На небе так темно, так темно,И звездочки нет ни одной;А в доме старинном так грустноСреди непогоды ночной!Дождь бьет, барабаня, по крыше,Хрустальные люстры дрожат;За шкапом проворные мышиВ бумажных обоях шумят;Они себе чуют раздолье:Как скоро хозяин умрет,Наследник покинет поместье,Где жил его доблестный родИ дом навсегда запустеет,Заглохнут ступени травой…И думать об этом так грустноСреди непогоды ночной!..

1840-е годы

«Дождя отшумевшего капли…»

Дождя отшумевшего каплиТихонько по листьям текли,Тихонько шептались деревья,Кукушка кричала вдали.Луна на меня из-за тучиСмотрела, как будто в слезах;Сидел я под кленом и думал,И думал о прежних годах.Не знаю, была ли в те годыДуша непорочна моя?Но многому б я не поверил,Не сделал бы многого я.Теперь же мне стали понятныОбман, и коварство, и зло,И многие светлые мыслиОдну за другой унесло.Так думал о днях я минувших,О днях, когда был я добрей;А в листьях высокого кленаСидел надо мной соловей,И пел он так нежно и страстно,Как будто хотел он сказать:«Утешься, не сетуй напрасноТо время вернется опять!»

1840-е годы

«По гребле неровной и тряской…»

По гребле неровной и тряской,Вдоль мокрых рыбачьих сетей,Дорожная едет коляска,Сижу я задумчиво в ней, —Сижу и смотрю я дорогойНа серый и пасмурный день,На озера берег отлогий,На дальний дымок деревень.По гребле, со взглядом угрюмым,Проходит оборванный жид,Из озера с пеной и шумомВода через греблю бежит.Там мальчик играет на дудке,Забравшись в зеленый тростник;В испуге взлетевшие уткиНад озером подняли крик.Близ мельницы старой и шаткойСидят на траве мужики;Телега с разбитой лошадкойЛениво подвозит мешки…Мне кажется все так знакомо,Хоть не был я здесь никогда:И крыша далекого дома,И мальчик, и лес, и вода,И мельницы говор унылый,И ветхое в поле гумно…Все это когда-то уж было,Но мною забыто давно.Так точно ступала лошадка,Такие ж тащила мешки,Такие ж у мельницы шаткойСидели в траве мужики,И так же шел жид бородатый,И так же шумела вода…Все это уж было когда-то,Но только не помню когда!

1840-e годы

«Милый друг, тебе не спится…»

Милый друг, тебе не спится,Душен комнат жар,Неотвязчивый кружитсяНад тобой комар.Подойди сюда, к окошку,Все кругом молчит,За оградою дорожкуМесяц серебрит.Не скрыпят в сенях ступени,И в саду темно,Чуть заметно в полутениДальнее гумно.Встань, приют тебя со мноюТам спокойный ждет;Сторож там, звеня доскою,Мимо не пройдет.

1840-е годы

«Бор сосновый в стране одинокой стоит…»

Бор сосновый в стране одинокой стоит;В нем ручей меж деревьев бежит и журчит.Я люблю тот ручей, я люблю ту страну,Я люблю в том лесу вспоминать старину.«Приходи вечерком в бор дремучий тайком,На зеленом садись берегу ты моем!Много лет я бегу, рассказать я могу,Что случилось когда на моем берегу.Из сокрытой страны я сюда прибежал,Я чудесного много дорогой узнал!Когда солнце зайдет, когда месяц взойдетИ звезда средь моих закачается вод,Приходи ты тайком, ты узнаешь о том,Что бывает порой здесь в тумане ночном!»Так шептал, и журчал, и бежал ручеек;На ружье опершись, я стоял одинок,И лишь говор струи тишину прерывал,И о прежних я грустно годах вспоминал.

[1843]

Пустой дом

Стоит опустелый над сонным прудом,Где ивы поникли главой,На славу Растреллием строенный дом,И герб на щите вековой.Окрестность молчит среди мертвого сна,На окнах разбитых играет луна.Сокрытый кустами, в забытом садуТот дом одиноко стоит;Печально глядится в зацветшем прудуС короною дедовский щит…Никто поклониться ему не придет,Забыли потомки свой доблестный род!В блестящей столице иные из нихС ничтожной смешались толпой;Поветрие моды умчало другихИз родины в мир им чужой.Там русский от русского края отвык,Забыл свою веру, забыл свой язык!Крестьян его бедных наемник гнетет,Он властвует ими один;Его не пугают роптанья сирот…Услышит ли их господин?А если услышит – рукою махнет…Забыли потомки свой доблестный род!Лишь старый служитель, тоской удручен,Младого владетеля ждет,И ловит вдали колокольчика звон,И ночью с одра привстает…Напрасно! все тихо средь мертвого сна,Сквозь окна разбитые смотрит луна,Сквозь окна разбитые мирно глядитНа древние стены палат;Там в рамах узорчатых чинно виситНапудренных прадедов ряд.Их пыль покрывает, и червь их грызет…Забыли потомки свой доблестный род!

1849 (?)

Поэт

В жизни светской, в жизни душнойПеснопевца не узнать!В нем личиной равнодушнойСкрыта божия печать.В нем таится гордый гений,Душу в нем скрывает прах,Дремлет буря вдохновенийВ отдыхающих струнах.Жизни ток его спокоен,Как река среди равнин,Меж людей он добрый воинИли мирный гражданин.Но порой мечтою страннойОн томится, одинок;В час великий, в час нежданныйПробуждается пророк.Свет чела его коснется,Дрожь по жилам пробежит,Сердце чутко встрепенетсяИ исчезнет прежний вид.Ангел, богом вдохновенный,С ним беседовать слетел,Он умчался дерзновенноЗа вещественный предел…Уже, вихрями несомый,Позабыл он здешний мир,В облаках под голос громаОн настроил свой псалтырь,Мир далекий, мир незримыйЗрит его орлиный взгляд,И от крыльев херувимаСтруны мощные звучат!

1850

Колодники

Спускается солнце за степи,Вдали золотится ковыль, —Колодников звонкие цепиВзметают дорожную пыль.Идут они с бритыми лбами,Шагают вперед тяжело,Угрюмые сдвинули брови,На сердце раздумье легло.Идут с ними длинные тени,Две клячи телегу везут,Лениво сгибая колени,Конвойные с ними идут.«Что, братцы, затянемте песню,Забудем лихую беду!Уж, видно, такая невзгодаНаписана нам на роду!»И вот повели, затянули,Поют, заливаясь, ониПро Волги широкой раздолье,Про даром минувшие дни,Поют про свободные степи,Про дикую волю поют,День меркнет все боле, – а цепиДорогу метут да метут…

Первая половина 1850-х годов

«Пусто в покое моем. Один я сижу у камина…»

Пусто в покое моем. Один я сижу у камина,Свечи давно погасил, но не могу я заснуть.Бледные тени дрожат на стене, на ковре,                                                 на картинах,Книги лежат на полу, письма я вижу кругом.Книги и письма! Давно ль вас касалася                                              ручка младая?Серые очи давно ль вас пробегали, шутя?Медленно катится ночь надо мной тяжелою                                                        тканью,Грустно сидеть одному. Пусто в покое моем!Думаю я про себя, на цветок взирая увядший:«Утро настанет, и грусть с темною ночью                                                  пройдет!»Ночь прокатилась, и весело солнце                                              на окнах играет,Утро настало, но грусть с тенью ночной                                              не прошла!

15 января 1851

«Средь шумного бала, случайно…»

Средь шумного бала, случайно,В тревоге мирской суеты,Тебя я увидел, но тайнаТвои покрывала черты.Лишь очи печально глядели,А голос так дивно звучал,Как звон отдаленной свирели,Как моря играющий вал.Мне стан твой понравился тонкийИ весь твой задумчивый вид,А смех твой, и грустный и звонкий,С тех пор в моем сердце звучит.В часы одинокие ночиЛюблю я, усталый, прилечьЯ вижу печальные очи,Я слышу веселую речь;И грустно я так засыпаю,И в грезах неведомых сплю…Люблю ли тебя – я не знаю,Но кажется мне, что люблю!

1851

«С ружьем за плечами, один, при луне…»

С ружьем за плечами, один, при луне,Я по полю еду на добром коне.Я бросил поводья, я мыслю о ней,Ступай же, мой конь, по траве веселей!Я мыслю так тихо, так сладко, но вотНеведомый спутник ко мне пристает,Одет он, как я, на таком же коне,Ружье за плечами блестит при луне.«Ты, спутник, скажи мне, скажи мне, кто ты?Твои мне как будто знакомы черты.Скажи, что тебя в этот час привело?Чему ты смеешься так горько и зло?»«Смеюсь я, товарищ, мечтаньям твоим,        Смеюсь, что ты будущность губишь;Ты мыслишь, что вправду ты ею любим?        Что вправду ты сам ее любишь?Смешно мне, смешно, что, так пылко любя,Ее ты не любишь, а любишь себя.Опомнись, порывы твои уж не те!        Она для тебя уж не тайна,Случайно сошлись вы в мирской суете,        Вы с ней разойдетесь случайно.Смеюся я горько, смеюся я злоТому, что вздыхаешь ты так тяжело».Все тихо, объято молчаньем и сном,Исчез мой товарищ в тумане ночном,В тяжелом раздумье, один, при луне,Я по полю еду на добром коне…

1851

«Слушая повесть твою, полюбил я тебя…»

Слушая повесть твою, полюбил я тебя,                                              моя радость!Жизнью твоею я жил и слезами твоими я плакал;Мысленно вместе с тобой прострадал я                                              минувшие годы,Все перечувствовал вместе с тобой, и печаль                                              и надежды,Многое больно мне было, во многом тебя                                              упрекнул я;Но позабыть не хочу ни ошибок твоих,                                              ни страданий;Дороги мне твои слезы и дорого каждое слово!Бедное вижу в тебе я дитя, без отца, без опоры;Рано познала ты горе, обман и людское                                              злословье,Рано под тяжестью бед твои преломилися силы!Бедное ты деревцо, поникшее долу головкой!Ты прислонися ко мне, деревцо, к зеленому вязу:Ты прислонися ко мне, я стою надежно                                                   и прочно!

21 октября 1851

«Ты не спрашивай, не распытывай…»

Ты не спрашивай, не распытывай,Умом-разумом не раскидывай:Как люблю тебя, почему люблю,И за что люблю, и надолго ли?Ты не спрашивай, не распытывай:Что сестра ль ты мне, молода ль женаИли детище ты мне малое?И не знаю я, и не ведаю,Как назвать тебя, как прикликати.Много цветиков во чистом поле,Много звезд горит по поднебесью,А назвать-то их нет умения,Распознать-то их нету силушки.Полюбив тебя, я не спрашивал,Не разгадывал, не распытывал;Полюбив тебя, я махнул рукой,Очертил свою буйну голову!

30 октября 1851

«Мне в душу, полную ничтожной суеты…»

Мне в душу, полную ничтожной суеты,Как бурный вихорь, страсть ворвалася                                              нежданно,С налета смяла в ней нарядные цветыИ разметала сад, тщеславием убранный.Условий мелкий сор крутящимся столбомИз мысли унесла живительная силаИ током теплых слез, как благостным                                              дождем,Опустошенную мне душу оросила.И над обломками безмолвен я стою,И, трепетом еще неведомым объятый,Воскреснувшего дня пью свежую струюИ грома дальнего внимаю перекаты…

1851 или 1852 (?)

«Не ветер, вея с высоты…»

Не ветер, вея с высоты,Листов коснулся ночью лунной;Моей души коснулась тыОна тревожна, как листы,Она, как гусли, многострунна.Житейский вихрь ее терзалИ сокрушительным набегом,Свистя и воя, струны рвалИ заносил холодным снегом.Твоя же речь ласкает слух,Твое легко прикосновенье,Как от цветов летящий пух,Как майской ночи дуновенье…

1851 или 1852 (?)

«Меня, во мраке и в пыли…»

Меня, во мраке и в пылиДосель влачившего оковы,Любови крылья вознеслиВ отчизну пламени и слова.И просветлел мой темный взор,И стал мне виден мир незримый,И слышит ухо с этих пор,Что для других неуловимо.И с горней выси я сошел,Проникнут весь ее лучами,И на волнующийся долВзираю новыми очами.И слышу я, как разговорВезде немолчный раздается,Как сердце каменное горС любовью в темных недрах бьется,С любовью в тверди голубойКлубятся медленные тучи,И под древесною корой,Весною свежей и пахучей,С любовью в листья сок живойСтруей подъемлется певучей.И вещим сердцем понял я,Что все рожденное от Слова,Лучи любви кругом лия,К нему вернуться жаждет снова;И жизни каждая струя,Любви покорная закону,Стремится силой бытияНеудержимо к божью лону;И всюду звук, и всюду свет,И всем мирам одно начало,И ничего в природе нет,Что бы любовью не дышало.

1851 или 1852 (?)

«Коль любить, так без рассудку…»

Коль любить, так без рассудку,Коль грозить, так не на шутку,Коль ругнуть, так сгоряча,Коль рубнуть, так уж сплеча!Коли спорить, так уж смело,Коль карать, так уж за дело,Коль простить, так всей душой,Коли пир, так пир горой!

[1854]

Стрелковые песни

1Слава на небе солнцу высокому!                         Слава!На земле государю великому                         Слава!Слава на небе светлым звездам,                         Слава!На земле государевым стрелкам                         Слава!Чтобы рука их была всегда тверда,                         Слава!Око быстрее, светлей соколиного,                         Слава!Чтобы привел бог за матушку-Русь постоять,                         Слава!Наших врагов за рубеж провожать,                         Слава!Чтобы нам дума была лишь о родине,                         Слава!Ину ж печаль мы закинем за синюю даль,                         Слава!Чтобы не было, опричь Руси, царства                                              сильней,                         Слава!Нашего ласкова государя добрей,                         Слава!Чтобы не было русского слова крепчей,                         Слава!Чтобы не было русской славы громчей,                         Слава!Чтобы не было русской песни звучней,                         Слава!Да чтоб не было царских стрелков удалей,                         Слава!2Уж как молодцы пируютВкруг дубового стола;Их кафтаны нараспашку,Их беседа весела.По столу-то ходят чарки,Золоченые звенят.Что же чарки говорят?Вот что чарки говорят:Нет! Нет!Не бывать,Не бывать тому,Чтобы мог французНашу Русь завоевать!Нет!

1855

«Уж ты мать-тоска, горе-гореваньице!..»

Уж ты мать-тоска, горе-гореваньице!Ты скажи, скажи, ты поведай мне:На добычу-то как выходишь ты?Как сживаешь люд божий со свету?Ты змеей ли ползешь подколодною?Ты ли бьешь с неба бурым коршуном?Серым волком ли рыщешь по полю?Аль ты, горе, богатырь могуч,Выезжаешь со многой силою,Выезжаешь со гридни и отроки?Уж вскочу в седло, захвачу тугой лук,Уж доеду тебя, горе горючее,Подстрелю тебя, тоску лютую!«Полно, полно, добрый молодец,Бранью на ветер кидатися,Неразумны слова выговаривать!Я не волком бегу, не змеей ползу,Я не коршуном бью из поднебесья,Не с дружиною выезжаю я!Выступаю-то я красной девицей,Подхожу-то я молодицею,Подношу чару, в пояс кланяюсь;И ты сам слезешь с коня долой,Красной девице отдашь поклон,Выпьешь чару, отуманишься,Отуманишься, сердцем всплачешься,Ноги скорые-то подкосятся,И тугой лук из рук выпадет!..»

[1856]

«Вот уж снег последний в поле тает…»

Вот уж снег последний в поле тает,Теплый пар восходит от земли,И кувшинчик синий расцветает,И зовут друг друга журавли.Юный лес, в зеленый дым одетый,Теплых гроз нетерпеливо ждет;Все весны дыханием согрето,Все кругом и любит и поет;Утром небо ясно и прозрачно,Ночью звезды светят так светло;Отчего ж в душе твоей так мрачноИ зачем на сердце тяжело?Грустно жить тебе, о друг, я знаю,И понятна мне твоя печаль:Отлетела б ты к родному краюИ земной весны тебе не жаль…

[1856]

«Уж ты нива моя, нивушка…»

Уж ты нива моя, нивушка,Не скосить тебя с маху единого,Не связать тебя всю во единый сноп!Уж вы думы мои, думушки,Не стряхнуть вас разом с плеч долой,Одной речью-то вас не высказать!По тебе ль, нива, ветер разгуливал,Гнул колосья твои до земли,Зрелые зерна все разметывал!Широко вы, думы, порассыпались…Куда пала какая думушка,Там всходила люта печаль-трава,Вырастало горе горючее!

[1856]

«Край ты мой, родимый край…»

Край ты мой, родимый край,     Kонский бег на воле,В небе крик орлиных стай,     Волчий голос в поле!Гой ты, родина моя!     Гой ты, бор дремучий!Свист полночный соловья,     Ветер, степь да тучи!

[1856]

«Грядой клубится белою…»

Грядой клубится белою     Над озером туман;Тоскою добрый молодец         И горем обуян.Не довеку белеется         Туманная гряда,Рассеется, развеется,         А горе никогда!

[1856]

«Колышется море; волна за волной…»

Колышется море; волна за волной     Бегут и шумят торопливо…О друг ты мой бедный, боюся, со мной     Не быть тебе долго счастливой:Во мне и надежд и отчаяний рой,Кочующей мысли прибой и отбой,     Приливы любви и отливы!

[1856]

«О, не пытайся дух унять тревожный…»

О, не пытайся дух унять тревожный,Твою тоску я знаю с давних пор,Твоей душе покорность невозможна,Она болит и рвется на простор.Но все ее невидимые муки,Нестройный гул сомнений и забот,Все меж собой враждующие звукиПоследний час в созвучие сольет,В один порыв смешает в сердце гордомВсе чувства, врозь которые звучат,И разрешит торжественным аккордомИх голосов мучительный разлад.

[1856]

«Смеркалось, жаркий день бледнел…»

Смеркалось, жаркий день бледнел                                              неуловимо,Над озером туман тянулся полосой,И кроткий образ твой, знакомый                                              и любимый,В вечерний тихий час носился предо мной.Улыбка та ж была, которую люблю я,И мягкая коса, как прежде, расплелась,И очи грустные, по-прежнему тоскуя,Глядели на меня в вечерний тихий час.

[1856]

Крымские очерки

1Над неприступной крутизноюПовис туманный небосклон;Tам гор зубчатою стеноюОт юга север отделен.Там ночь и снег; там, враг веселья,Седой зимы сердитый богИграет вьюгой и метелью,Ярясь, уста примкнул к ущельюИ воет в их гранитный рог.Но здесь благоухают розы,Бессильно вихрем снеговымСюда он шлет свои угрозы,Цветущий берег невредим.Над ним весна младая веет,И лавр, Дианою храним,В лучах полудня зеленеетНад морем вечно голубым.2Клонит к лени полдень жгучий,Замер в листьях каждый звук,В розе пышной и пахучей,Нежась, спит блестящий жук;А из камней вытекая,Однозвучен и гремуч,Говорит, не умолкая,И поет нагорный ключ.3Всесильной волею аллаха,Дающего нам зной и снег,Мы возвратились с ЧатырдахаБлагополучно на ночлег.Все налицо, все без увечья:Что значит ловкость человечья!А признаюсь, когда мы тамПолзли, как мухи, по скалам,То мне немного было жутко:Сорваться вниз плохая шутка!Гуссейн, послушай, помогиСтащить мне эти сапоги,Они потрескались от жара;Да что ж не видно самовара?Сходи за ним; а ты, Али,Костер скорее запали.Постелим скатерти у моря,Достанем ром, заварим чай,И все возляжем на простореСмотреть, как пламя, с ночью споря,Померкнет, вспыхнет невзначайИ озарит до половиныДубов зеленые вершины,Песчаный берег, водопад,Крутых утесов грозный ряд,От пены белый и ревущийИз мрака выбежавший валИ перепутанного плющаКонцы, висящие со скал.4Ты помнишь ли вечер, как море шумело,В шиповнике пел соловей,Душистые ветки акации белойКачались на шляпе твоей?Меж камней, обросших густым виноградом,Дорога была так узка;В молчанье над морем мы ехали рядом,С рукою сходилась рука.Ты так на седле нагибалась красиво,Ты алый шиповник рвала,Буланой лошадки косматую гривуС любовью ты им убрала;Одежды твоей непослушные складкиЦеплялись за ветви, а тыБеспечно смеялась – цветы на лошадке,В руках и на шляпе цветы!Ты помнишь ли рев дождевого потокаИ пену и брызги кругом;И как наше горе казалось далeко,И как мы забыли о нем!5Вы всe любуетесь на скалы,Одна природа вас манит,И возмущает вас немалоМой деревенский аппетит.Но взгляд мой здесь иного рода,Во мне лицеприятья нет;Ужели вишни не природаИ тот, кто ест их, не поэт?Нет, нет, названия вандалаОт вас никак я не приму:И Ифигения едала,Когда она была в Крыму!6Туман встает на дне стремнин,Среди полуночной прохладыСильнее пахнет дикий тмин,Гремят слышнее водопады.Как ослепительна луна!Как гор очерчены вершины!В сребристом сумраке виднаВнизу Байдарская долина.Над нами светят небеса,Чернеет бездна перед нами,Дрожит блестящая росаНа листьях крупными слезами…Душе легко. Не слышу яОков земного бытия,Нет места страху, ни надежде,Что будет впредь, что было преждеМне все равно – и что меняВсегда как цепь к земле тянуло,Исчезло все с тревогой дня,Все в лунном блеске потонуло…Куда же мысль унесена?Что ей так видится дремливо?Не средь волшебного ли снаМы едем вместе вдоль обрыва?Ты ль это, робости полна,Ко мне склонилась молчаливо?Ужель я вижу не во сне,Как звезды блещут в вышине,Как конь ступает осторожно,Как дышит грудь твоя тревожно?Иль при обманчивой лунеМеня лишь дразнит призрак ложныйИ это сон? О, если б мнеПроснуться было невозможно!7Как чудесно хороши вы,Южной ночи красоты:Моря синего заливы,Лавры, скалы и цветы!Но мешают мне немножкоЖизнью жить средь этих стран:Скорпион, сороконожкаИ фигуры англичан.8Обычной полная печали,Ты входишь в этот бедный дом,Который ядра осыпалиНедавно пламенным дождем;Но юный плющ, виясь вкруг зданья,Покрыл следы вражды и злаУжель еще твои страданьяМоя любовь не обвила?9Приветствую тебя, опустошенный дом,Завядшие дубы, лежащие кругом,И море синее, и вас, крутые скалы,И пышный прежде сад – глухой                                              и одичалый!Усталым путникам в палящий летний деньЕще даешь ты, дом, свежительную тень,Еще стоят твои поруганные стены,Но сколько горестной я вижу перемены!Едва лишь я вступил под твой знакомый                                                     кров,Бросаются в глаза мне надписи врагов,Рисунки грубые и шутки площадные,Где с наглым торжеством поносится                                                   Россия;Все те же громкие, хвастливые словаНечестное врагов оправдывают дело.Вздохнув, иду вперед; мохнатая соваБесшумно с зеркала разбитого слетела;Вот в угол бросилась испуганная мышь…Везде обломки, прах; куда ни поглядишь,Везде насилие, насмешки и угрозы;А из саду в окно вползающие розы,За мраморный карниз цепляясь там и тут,Беспечно в красоте раскидистой цветут,Как будто на дела враждебного народаНабросить свой покров старается природа;Вот ящерица здесь меж зелени и плит,Блестя как изумруд, извилисто скользит,И любо ей играть в молчании могильном,Где на пол солнца луч столбом ударил                                              пыльным…Но вот уж сумерки; вот постепенно мглаНа берег, на залив, на скалы налегла;Все больше в небе звезд, в аллеях все                                                  темнее,Душистее цветы, и запах трав сильнее;На сломанном крыльце сижу я, полон дум;Как тихо все кругом, как слышен моря                                                     шум…10Тяжел наш путь, твой бедный мулУстал топтать терновник злобный;Взгляни наверх: то не аул,Гнезду орлиному подобный;То целый город; смолкнул гулНародных празднеств и торговли,И ветер тления подулНа богом проклятые кровли.Во дни глубокой старины(Гласят народные скрижали),Во дни неволи и печали,Сюда Израиля сыныОт ига чуждого бежали,И град возник на высях гор.Забыв отцов своих позорИ горький плен Ерусалима,Здесь мирно жили караимы;Но ждал их давний приговор,И пала тяжесть божья гневаНа ветвь караемого древа.И город вымер. Здесь и тамОстатки башен по стенам,Кривые улицы, кладбища,Пещеры, рытые в скалах,Давно безлюдные жилища,Обломки, камни, пыль и прах,Где взор отрады не находит;Две-три семьи как тени бродятСредь голых стен; но дорогиДля них родные очаги,И храм отцов, от моха черный,Над коим плавные круги,Паря, чертит орел нагорный…11Где светлый ключ, спускаясь вниз,По серым камням точит слезы,Ползут на черный кипарисГроздами пурпурные розы.Сюда когда-то, в жгучий зной,Под темнолиственные лавры,Бежали львы на водопойИ буро-пегие кентавры;С козлом бодался здесь сатир;Вакханки с криками и смехомСвершали виноградный пир,И хор тимпанов, флейт и лирСливался шумно с дальним эхом.На той скале Дианы храмХранила девственная жрица,А здесь над морем по ночамПлыла богини колесница…Но уж не та теперь пора;Где был заветный лес Дианы,Там слышны звуки топора,Грохочут вражьи барабаны;И все прошло; нигде следаНе видно Греции счастливой,Без тайны лес, без плясок нивы,Без песней пестрые стадаПасет татарин молчаливый…12Солнце жжет; перед грозоюИзменился моря вид:Засверкал меж бирюзоюИзумруд и малахит.Здесь на камне буду ждать я,Как, вздымая корабли,Море бросится в объятьяИзнывающей земли,И, покрытый пеной белой,Утомясь, влюбленный богСнова ляжет, онемелый,У твоих, Таврида, ног.13Смотри, все ближе с двух сторонНас обнимает лес дремучий;Глубоким мраком полон он,Как будто набежали тучи,Иль меж деревьев вековыхНас ночь безвременно застигла,Лишь солнце сыплет через нихМестами огненные иглы.Зубчатый клен, и гладкий бук,И твердый граб, и дуб корнистыйВторят подков железный звукСредь гама птичьего и свиста;И ходит трепетная смесьПолутеней в прохладе мглистой,И чует грудь, как воздух весьПропитан сыростью душистой.Вон там украдкой слабый лучСкользит по липе, мхом одетой,И дятла стук, и близко где-тоЖурчит в траве незримый ключ…14Привал. Дымяся, огонекТрещит под таганом дорожным,Пасутся кони, и далекВесь мир с его волненьем ложным.Здесь долго б я с тобою могМечтать о счастии возможном!Но, очи грустно опустивИ наклонясь над крутизною,Ты молча смотришь на залив,Окружена зеленой мглою…Скажи, о чем твоя печаль?Не той ли думой ты томима,Что счастье, как морская даль,Бежит от нас неуловимо?Нет, не догнать его уж нам,Но в жизни есть еще отрады;Не для тебя ли по скаламБегут и брызжут водопады?Не для тебя ль в ночной тениВчера цветы благоухали?Из синих волн не для тебя лиВосходят солнечные дни?А этот вечер? О, взгляни,Какое мирное сиянье!Не слышно в листьях трепетанья,Недвижно море; корабли,Как точки белые вдали,Едва скользят, в пространстве тая;Какая тишина святаяЦарит кругом! Нисходит к намКак бы предчувствие чего-то;В ущельях ночь; в тумане тамДымится сизое болото,И все обрывы по краямГорят вечерней позолотой…

Лето 1856–1858