Острова объяты тьмой

– Это что вообще такое? – возмущенно выдала девушка, подходя ближе и шутливо стукая парня по плечу.

– Чего? – не понял он.

– Почему ты не говорил, что твой брат выглядит как азиатский Аполлон?

– Кто? – со смехом переспросил Тимур. – Аполлон?

– Ну у него реально внешность фотомодели! – воскликнула девушка. – Или как у актёра из какого–нибудь крутого боевика.

– Уж извини, Ань, но у тебя нет шансов.

– Да я же не об этом, – мягко возразила Анна, но тут же, повинуясь лёгкому любопытству, с лукавой улыбкой поинтересовалась: – А что? Лицом не вышла?

– Лицом ты очень вышла, правда, – с едва заметным смущением пробормотал Тим. – Но ему все равно.

– А-а-а, точно, ты же говорил.

– Расстроилась?

– Нет, – легко пожала плечами она. – Это разве мешает мне искоса пялиться на его накачанные мышцы? Чистая же эстетика.

– Тебе нравились парни с такой внешностью, – без особых эмоций выдал Тим. – Я помню.

– Это правда только эстетика, да и они всем нравятся. Вряд ли бы я стала с таким встречаться.

– Почему?

– Дело ведь не во внешности, – Аня вновь улыбнулась ему. – Только в том, что тебя цепляет в самом человеке, да, Тим?

Он отвернулся, с трудом выговаривая тихое «да» и делая такой вид, будто нечто в салатовых листьях папоротника завладело его пристальным вниманием. Как нельзя кстати там раздался едва различимый шелест, и что-то шустрое юркнуло на ближайшую ветку дерева.

– Вот ты где! – воскликнул Тимур, словно того и ждал. В ответ листва подозрительно затихла. – Я тебя видел, давай спускайся!

Аня проследила за направлением чужого взгляда, но так ничего и не высмотрела, однако на всякий случай понизила голос до шёпота:

– Там кто-то есть?

– И кто-то очень вредный! – кивнули ей в ответ и грозно продолжили: – Я с кем разговариваю?!

«А действительно: с кем?» – изумленно подумалось девушке. Тут же до слуха донеслось негромкое, но полное недовольства то ли пищание, то ли тонкое порыкивание.

– Иди-иди, – поторопил Тим.

Ветки легко зашелестели, и, описав дугу вокруг поляны, с соседнего дерева прямо им под ноги спрыгнул длиннохвостый, весь в леопардовых пятнах зверёк. Размером с большую кошку, он был более приземист и не столь плавен в движениях. На узкой вытянутой морде застыло выражение, будто призванное показать людям, насколько он раздосадован тем фактом, что его любопытный нос так некстати заставили высунуться наружу. Поводя им из стороны в сторону, словно бы ловя новые запахи, животное осторожно покосилось на Аню, а затем с глухим шелестом прошипело в сторону Тимура, потянувшего к нему пальцы. К удивлению девушки, зверёк покорно принял чужие поглаживания и не стал сопротивляться, когда его взяли на руки.

– Чей это хитрющий зад стащил мой завтрак, а? – умилительно проговорил Тим. – Что вякаешь? Нет, не ты? А-а-а, это я ещё должен «спасибо» сказать за дохлого птенца в моих тапках?

– Боги мои, это вообще что? – всё ещё пребывая в лёгком изумлении, спросила Аня.

– Тангалунга.

– Как?

– Ну, циветта островная, не знаю, как ещё их называют.

– На помесь гиены с куницей похожа.

– По характеру так и есть, – отозвался Тим, с негромким «ауч» отдергивая надкушенный палец.

– О, теперь я точно не попрошусь её погладить.

– Да не, это любя. – Он склонил лицо к мордочке зверька и заглянул в карие бусины настороженных глаз. – Если я прикажу, то будет паинькой.

– Она дрессированная?

– Он. И нет, не дрессированный, просто меня слушается.

– Офигеть можно.

– Погоди-погоди.

– Что? – не поняла Аня.

– Офигевать, – улыбнулся парень. – Тебе предстоит увидеть кое-что удивительное.

– Да я уже…

– Это? – он кивком головы указал на вытянувшее лапки животное, что внимательно следило за их диалогом, также, видимо, как и Анна, не очень понимая происходящее. – Да нет, – усмехнулся Тимур, – на моих родных островах цивет как кошек держат, обычное дело.

– Тогда зачем он тебе?

– Поможет кое в чём.

– В чём же?

– Сейчас увидишь, – ответил Тим. – Только отойди, пожалуйста, к началу тропинки. Да, вот туда, откуда ты вышла пару минут назад. А мы пока пошушукаемся.

Спрашивать, о чём её друг собрался шушукаться с дикой островной полукошкой, полу-непойми-чем, Анна не рискнула. Тимур выглядел странно и одновременно с тем ужасно мило, когда принялся нашептывать в маленькое ухо зверька какие–то указания и даже, кажется, спрашивать совета. Девушка поймала себя на мысли, что уж точно не удивилась бы, закивай циветта мордочкой в ответ.

Закончив импровизированное совещание, Тим поставил животное на землю и слегка подтолкнул ладонью вперёд, на что получил очередной недовольный взгляд.

– Манго? – уточнил парень, но в ответ раздалось фырканье, и пришлось предложить плату за услуги куда как весомее: – Яйца всмятку? Серьезно? Ничего не треснет?

Судя по очередному вякающему рыку, трескать зверёк собрался только щеками и то только от удовольствия, поэтому Тимур со вздохом согласился на такие условия. Циветта посмотрела на него пристально, словно бы соображая в какой степени можно доверять этому чудаковатому человеку, и, наконец что–то для себя решив, побежала в сторону ручья.

Только сейчас Аня обратила внимание, что вся влажная глинистая поверхность прибрежной линии была усеяна торчащими вверх черными треугольниками то ли камней, то ли тончайших раковинок.

Так ей сначала показалось. Но когда зверёк добрался до них и приготовился к прыжку, в нетерпении смешно подергивая кисточкой хвоста, один из треугольников внезапно раскрылся огромными ярко-синими крыльями.

Бабочки поднимались в воздух неспешно, целым сонмом разноцветных огней, величественными, почти сонными взмахами рассекали влажный в своей плотности воздух. Потревоженные беспорядочными метаниями циветты, что не позволяла им сесть обратно, они принялись хаотично кружить по всему пространству поляны. Одна из таких красавиц, изумрудная, с черными прожилками узоров на крыльях, села Тимуру на руку. Он осторожно отвёл пальцы в сторону, неторопливо, чтобы не спугнуть, поднялся на ноги и приблизился к Анне.

– Вот это да, – проговорила она, заворожено наблюдая, как на его бледной ладони бабочка плавно поднимает и опускает свои большие крылья.

– Поселились у меня год назад, не знаю теперь, что с ними делать, – сказал Тим.

– Любоваться?

– Это с удовольствием, – улыбнулся он. – Но гусеницы у них прожорливые, а островная флора не так чтобы огромна. Да и некоторые виды кирказона здесь ядовиты.

– Кирказон? – переспросила девушка.

– Лианы позади тебя с лиловыми цветами.

– Эти? – уточнила Аня, обернувшись. – Жуткие какие.

– Ещё и мясом тухлым пованивают.

– Ой, блин, чувствую, – морща нос, пробормотала она. – Это чтобы насекомых привлекать?

– Чтобы туристов отпугивать, – пошутил Тим.

Анна хотела было иронично поинтересоваться, многих ли туристов видели эти лианы, если у хозяина острова тяга к запиранию людей в клетках, но мысли эти тотчас сменились удивлением. Почувствовав, как пальцы Тимура аккуратно коснулись её плеча, девушка затаила дыхание, чтобы ненароком не потревожить бабочку, которая принялась неуклюже переставлять лапки в попытках перебраться к ней на футболку.

Когда Анна с улыбкой подняла взгляд, лицо парня оказался неожиданно близко, и она изумленно выдала:

– Твои глаза…

– Опять покраснели?

– Нет, – качнула головой Аня, – ты говорил, что они практически бесцветные, но это же что–то с чем–то.

– Да уж, – протянул он, отстраняясь, – то ещё зрелище.

– Очень красиво.

– Что?

– У тебя красивая радужка, Тим, очень необычная.

– Спасибо, наверное… – он неловко потёр рукой позади своей шеи и подумал, что обескуражен не столько её словами, сколько тем чувством обычности происходящего, какое сложилось у них за долгие годы общения. Это ведь было в Анином духе: среди одного из самых удивительных на свете зрелищ, на поляне полной исполинских размеров и невиданных расцветок бабочек, не растерять своего человеческого отношения. И больше изумиться его глазам, чем диким лианам с цветами инопланетной какой-то формы или ручной пятнистой кошке, свободно разгуливающей по джунглям.

– Почему сейчас? – вдруг задала вопрос Аня, не без сожаления наблюдая за тем, как бабочка всё же улетает с её плеча. – В смысле, почему я не додумалась напроситься к тебе в гости раньше?

– Обошлось бы, по крайней мере, без взрывов, – со смешком выговорил Тимур. – Извини.

– Да ничего. Я почти уже не сержусь.

– О, я рад.

– А вольеры?

– Не-а, всё ещё не тема для обсуждения.

– Упёртый, – вздохнула девушка. – Так почему, Тим?

– Да, стоило встретиться раньше, – легко согласился он. – Но мне довольно далеко добираться до России, да и не то что бы хотелось туда возвращаться. Слишком много там осталось…

– Неприятного?

– Скорее, пережитого. А звать тебя к себе… – с ироничной улыбкой Тимур развёл руки в стороны, – ну, как видишь, приглашения в гости – не мой конёк.

– Я бы сказала, что не твоя лошадь, – отозвалась Аня.

– Ага, судя по масштабности косяка – целый не мой табун.

– Знаешь, я все равно очень рада нашей встрече, даже несмотря на перебинтованную голову и коллег…

– Да–да, я понял, – нетерпеливо перебил Тим. – Всё исправлю. Пара дней, помнишь?

– Помню.

– И я держу обещания.

– О, ладно, – заулыбалась девушка в ответ, – ну, тогда покорми кота.

На его недоуменный взгляд Аня пальцем указала куда–то чуть левее головы Тимура, и, повернувшись, он увидел сидящую на ветвистом суку циветту. К её привычно недовольному виду прибавилось ещё и требовательное шуршание, переходящее в писк.

– Вряд ли у нас есть готовые яйца всмятку, – с сомнением в голосе проговорил Тим.

– Да ладно тебе, – пожала плечами Анна, – пять минут сделать.

– Сделаешь?

– А тот бугай-наёмник… Дарма, кажется, да? Он меня за свою плиту пустит?

– Плита моя, как и кухня. И всё это полностью в твоём распоряжении.

– О–о–о, – шутливо протянула девушка, – ты не понимаешь, на что подписываешься!

– Ну и на что же я подписываюсь? – со смехом отозвался он.

– Я же русская женщина, – начала пояснять Анна, – сначала ты пустишь меня на свою кухню, потом разрешишь наводить порядки в комнатах, и, в конце концов, оглянуться не успеешь, как я сяду на твою шею и заставлю отдавать мне всю зарплату.

Мысль, что это меньшее, что он мог бы отдавать, проскользнула как–то сама собой, принесла тоскливость, от которой хотелось лишь глубоко вздохнуть и зажмуриться в попытке изгнать ощущения нереальности происходящего. С Аней ему всегда было легко. На серьёзные ли темы они общались, шутили ли, поддерживали друг друга, откровенничали… Но не все секреты стоили того, чтобы лишаться такой дружбы, тем более, если ты и без того уже достаточно наделал глупостей, втянув в них близкого тебе человека.

– Всё бы ничего, – отозвался он, стараясь скрыть истинные чувства за комичностью тона, – но зарплаты ты не дождёшься.

– Это чё это? – С наигранным нахальством девушка упёрла руки в бока, чтобы выглядеть повнушительнее, но прорывающихся наружу смешинок сдержать не смогла, уж очень дурацкой казалась ситуация. – Любовнице всё отдавать будешь?

– Не буду. – Тимур отвернулся и снял с дерева легко давшуюся в руки циветту, тихо сообщая той, что сейчас они пойдут за обещанным лакомством.

– А куда деньги денешь? – всё не унималась девушка.

– Лошадь куплю.

– Лошадь?.. – переспросила Анна и тут же вспомнила об их недавнем разговоре про неудачные приглашения и табуны коньков. – О, боги…

С поляны они уходили под её громкий смех и подколки на тему того, что Тимура она теперь будет называть не иначе как Спирит Душа Прерий.

Металл Океана

Она легко перегнулась через белые перекладины перил, кое-где выщербленные тонкими полосками, словно бы царапинками от коготков. Внизу, за пушистыми темно-зелеными кустами китайской розы, театральную труппу в полном составе, добром здравии и почти благодушном настроении возвращали из душевых. Шли по парам, как в детском саде, едва ли не держась за ручки, только что воспитатели были крепко сбитыми, загорелыми головорезами. Через их мускулистые, покрытые испариной шеи протянулись лямки оружейных ремней, но ни ожидаемой свирепости, ни излишней агрессии охранники не проявляли.

Анна настороженно наблюдала за тем, как её коллег жестами просят вновь пройти в распахнутые двери клеток, а тех, кто больше всего упирается, подпихивают дулами автоматов. Аккуратно, надо сказать, подпихивают, даже с некоторой осторожностью и явной неохотой. То ли наёмникам Тимура не очень нравилось выступать в роли нянек для капризных и сварливых гостей; то ли громилы попросту не умели ничего другого, как применять грубую силу, и вместо "а не соизволите ли вы пройти", пинками бы под зад да прикладами об затылок утихомирили бы всю толпу разом. Но её друг действительно держал обещания, а наёмники, по всей видимости, действительно беспрекословно ему подчинялись и никого не трогали.

Не то чтобы Аня смирилась с таким положением дел. В цивилизованном мире людей в клетках не держали, это выглядело не просто неправильно, а даже дико. Но она бы слукавила, если бы сказала, что внутри неё алым пламенем разгорается огонь борьбы за поруганную человеческую свободу. Нет. Просто Анне, однажды сумевшей вырваться словно бы из другого мира, пришлось выучиться жить в этом. А здесь всеми правилами предписывалось быть законопослушным гражданином, соблюдать какие–никакие моральные нормы. Она бы хотела соблюдать их в полной мере, всё ещё чувствовала себя чем–то обязанной и коллегам, и начальству… хотя кому–кому, а некоторым скотам за железными прутьями было самое место.

О своей работе на месте помощника директора она могла бы рассказать превеликое множество вещей, начиная от смешливых лайфхаков, как управиться с неустойчивыми, полными горячего кофе чашечками, когда ты на высоких каблучищах и с неровным подносом в руках шествуешь по скользкому ворсу ковра; заканчивая пространной лекцией на тему, что такое харассмент и моральное насилие от одного всеми уважаемого, любимого и в целом очень доброго человека, руководящего целым театром. И как те, кто работает с тобой бок о бок каждый день, всё видят, но с недоуменной улыбкой отворачиваются в сторону, не особо желая знать, что вообще происходит.

– Ань, осторожней, – позвал Тимур, нежданно вырывая её из потока тревожных мыслей.

– Что? – поначалу не поняла она, но парень кивком указал куда–то вниз, и Аня увидела присевшую возле своих ног циветту. По недовольной мордашке было понятно, что зверька вновь отогнали от стола, на который он всё порывался запрыгнуть, чтобы добраться до миски, где в холодной воде остывали маленькие перепелиные яйца (куриных в холодильнике не нашлось). Одно из них циветта успела выхватить прямо из кастрюльки, едва ту убрали с кухонной плиты и слили в раковину кипяток.

– Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус, – неодобрительно произнес Тимур, когда зверёк с шипением обжег себе нёбо, раскрошив большую часть яйца на пол.

– Он просто голодный, – вступилась за животину Аня, предусмотрительно отодвинув кастрюльку подальше.

– Он просто жадный.

Конечно же, Тим оказался прав. Пока Дарма готовил, да и сейчас, когда расставлял на стеклянной поверхности стола плоские деревянные блюда, циветта то и дело путалась у него под ногами в надежде выпросить еды. И её постоянно кто–нибудь подкармливал. Мишель, развалившись на белоснежной обивке уличного диванчика, протягивала ей мягкие кусочки папайи, а Ян, что отошёл покурить к дальнему концу террасы, вытаскивал из кармана орехи каждый раз, когда наглое животное подходило и к нему.

Звуки длиннохвостый зверёк, всё напоминавший Анне чахоточного гепарда, издавал странные: то сипло мяучил, почти как самая настоящая кошка, то шипел где–то на уровне утробно–глухого шелеста. Тимур говорил, что такой стиль общения вполне нормален для представителей виверровых, к коим причисляли и циветт. Впрочем, конкретно эта наглая животина общалась с людьми порыкиваниями просто потому, что еду он не выпрашивал, а натурально требовал.

Кошак снова тоненько вякнул, привлекая внимание Ани. Дернул пятнистым хвостом в сторону Тимура, который стерёг миску с яйцами, и попытался на своём циветтьем объяснить девушке, что всё уже давно остыло, а этому пусть скажет (тут в сторону парня снова неодобрительно зыркнули), чтобы делился. Аня заулыбалась – до чего забавным показался ей зверёк – и склонилась в намерении погладить жёлто–серую шёрстку, но оклик Мишель заставил её руку замереть в паре сантиметров от вмиг насторожившейся циветты.

– Не стоит, дорогая, – пояснила врач. – Этот кошак может поцарапать тебя, и довольно сильно.

– А Тим на руки спокойно брал, – удивленно сказала Аня.

– Он не считает меня человеком, – ответил Тимур, ловя на себе любопытный взгляд Мишель и внимательный Хэ Яна. Конечно, им обоим было интересно, насколько много знает Анна, и если не знает ничего, то как он собирается пояснять эту будто бы невзначай брошенную фразу.

– Ну, хотя бы шкура пятнистая. Всё же лучше, чем оленьи рога, – тут же развеяла все сомненья девушка, и хотя выразилась не менее туманно, но понять, о чём идёт речь, им обоим труда не составило.

– Не припомню, чтобы тебя слушались олени, – с улыбкой подхватил Тимур.

– Не припомню, чтобы хоть раз видела живого оленя.

– А зоопарк?

– Ты опять о моих коллегах?

– Разве? – наигранно удивился парень.

– Да, – смешливо кивнула она, – есть там парочка рогатых.

– Так это ж козлы, Ань.

– А вы всегда так… – изумленно пробормотала Мишель, но сама себя оборвала на полуслове. При виде их искрящихся смехом взглядов, направленных друг на друга, вопросов у неё, в общем–то, не осталось. Вместо этого она с довольной улыбкой подмигнула подошедшему к столу Хэ Яну и посторонилась, когда тот решил присесть на диван рядом с ней.

Аня тем временем, поддавшись на нетерпеливое ворчание циветты, запустила руки в миску и начала ноготками счищать скорлупу на едва теплых перепелиных яйцах. Самого зверька, по–свойски рассевшегося у Тимура на коленях, пришлось придерживать обеими руками – тому не терпелось выхватить угощение прямо из мокрых Аниных пальцев, заодно потоптавшись лапами по чистой поверхности стола.

– Дай ему одно, – сжалилась девушка, опуская Тиму на ладонь желтоватый шарик очищенного яйца. Не успел парень поднести его к жадной мордочке, как добыча тут же была сцапана, и, не жуя, проглочена целиком.

– Обожрётся, – усмехнулся на это зрелище Ян.

– Н-да, – задумчиво хмыкнул Тим, – прошлый раз его знатно так рвало.

– И позапрошлый тоже.

– А я чёрт знает, можно ли зверушке те противорвотные, что есть у меня в аптечке, – отозвалась Мишель.

– Он и их сожрёт.

В мисочке у Ани ещё оставались яйца, и несколько из них она даже успела очистить, но судя по располневшему брюху зверька, с него действительно было достаточно. Сам он так не считал, и хотя вновь играть в попрошайку ему не позволили, опустив на пол и в строгом тоне приказав вести себя тихо, все равно предпочёл дожидаться подачки. С обиженным на весь свет видом он плюхнулся тут же, у их ног, прямо на бок. Покрытый светлой опушкой живот расплющился по поверхности пола, а лапки вытянулись во всю длину. Словно бы назло зверёк сначала хвостом стегнул голые лодыжки Тимура, а после с фырканьем уложил голову на пальцы Аниной стопы. Она как раз сбросила легкие плетеные шлёпки и хотела было подобрать под себя ноги, но замерла, чувствуя на своей коже щекочущие прикосновения.

– Надо же, – улыбнулась девушка, опуская взгляд вниз. – Пальцы мне не отгрызёшь?

– Я ему тогда сам что-нибудь отгрызу, – пригрозил Тимур, за что вновь ощутимо получил кисточкой хвоста.

Аня с мягким смехом прислонилась к округлой спинке своего кресла и ленивым расслабленным взглядом окинула пространство террасы, на которой они все собрались к обеду.

Послеполуденный жар обдавал тяжелым дыханием солнца, заставляя звонких цикад трещать ещё громче и даже будто бы пригибая ниже легкие, искрящиеся изумрудной зеленью листочки вьюна, что обвивали столбики крыши. Но здесь было по-особенному хорошо. Терраса удобно выходила на ту подветренную сторону, откуда океан приносил порывы легкого ветра, солоноватого и освежающего. Вдобавок под потолком вертелись лопасти нескольких вентиляторов, украшенных цветистыми ленточками и, почему-то, стодолларовыми купюрами.

«Есть в русском языке такое сленговое слово «вписаться», – подумалось Анне, когда в Тимура через стол полетела одна из тех палочек для еды, которую ещё мгновением назад Хэ Ян преспокойно сжимал в пальцах. «И вот это «вписаться» не про войти с размаху в столб, нет, скорее…» – попыталась продолжить мысль Аня, но тут Тим со смехом поймал вторую летящую в него тонкую деревяшку и обозвал Яна «тапиром одноногим», что в переводе на русский на памяти девушки равнялось фразе «свиньюха косорылая». И тут началась просто неистовая бойня. Кружочки нашинкованных овощей, косточки от фруктов, даже какие-то шкурки – весь мусор, который парни сумели найти в своих тарелках, был приравнен к статусу бронебойных снарядов и тут же отправлен на вражескую сторону. Поскольку в меткости они друг другу не уступали, никто из соседей по столу от их баталии не пострадал. Мишель лишь раз с легкостью отмахнулась от прилетевшей ей в руку редиски, и продолжила преспокойно просматривать на своём мобильном новостную ленту.

Аня, с интересом наблюдая за шутливым препирательством парней, продолжила размышлять над тем, что в эту часть семьи Тимура, о которой он правда очень много и с огромной любовью рассказывал, в общем, в неё даже вписываться не пришлось. Не ощущалось той нескладной неловкости при их первом более или менее осознанном знакомстве, не чувствовала Аня себя лишней и сейчас.

Они все были жутко разнообразные, иначе не скажешь. И к яркой внешности Мишель, а уж тем более к идеально выверенным чертам Хэ Яна так сразу привыкнуть казалось сложно. Но это не помешало Анне перекинуться с тем же Яном парочкой фраз по поводу того, сколько времени потребуется для варки перепелиных яиц, чтобы получились всмятку и скорлупа сошла полегче. Кто бы мог подумать, что брат Тимура тот ещё эксперт в кулинарии.

Мишель же постоянно сыпала уменьшительно-ласкательными словечками. При общении закадычных каких-нибудь подружек такое услышишь и посчитаешь чересчур слащавым, но у врача выходило произносить их так, будто бы ты правда была для неё дорогая, милашка и самая что ни на есть маленькая птичка, которую взять бы в руки да ворковать.

– Не беспокойся, Энни, – обратилась она к девушке, когда мимо просвистела кем-то в отместку брошенная вилка. – Эти двое часто ведут себя как драчливые щенята.

– А-а-а, – с улыбкой протянула Анна, – ну, теперь всё стало на свои места.

Ей в тарелку как раз плюхнулась крупная виноградина, предназначавшаяся Тимуру. Буквально мгновение назад он отбил её палочкой, на что Ян уже готовился запустить другую, чуть левее и повыше, чтобы точно в лоб, и соперник при этом не успел сориентироваться.

– На свои места? – в легком недоумении переспросила Мишель.

– Да, – кивнула девушка со всей серьезностью, на которую была сейчас способна вопреки прорывавшемуся наружу смеху: – Понятно, почему Тим постоянно называет Яна ворчливым псом.

Над столом вдруг повисла настороженная тишина. В голове у Ани уже табуном успели проскакать едкие сомнения на тему того, что она могла неправильно понять царящую здесь атмосферу; и вообще не стоило ей лезть со своими глупыми шутками, тем более выдавать их с Тимом личную переписку; да и как-то надо было сгладить всё, извиниться, что ли… но тут Ян повернулся к девушке и, похлопав ладонью по мягкой обивке диванчика, совершенно спокойно проговорил:

– Пересядь-ка сюда.

– Это зачем это ей пересаживаться? – возмутился Тимур.

– Чтобы твои пущенные по ветру кишки не мешали человеку спокойно обедать.

– С вами пообедаешь, – с облегчением выдохнула Аня, перекладывая в пустующую тарелку Тима виноградину. Её он тут же подхватил пальцами и закинул себе в рот. Неторопливо прожевал, хотя жевать там, в общем-то, было нечего, а после принялся рассказывать задумчиво оглядывающей стол Анне, что из всего многообразия блюд ей стоит попробовать в первую очередь. В их болтовню то и дело вклинивался комментариями Ян, потому как действительно гораздо лучше знал состав и способ приготовления, к примеру, того же ранданга, чьи крупные, в буром кляре мясные кусочки горкой возвышались на расписной тарелке в центре стола. На вкус они оказались сладко-пряными и очень сочными, с легким оттенком кокосового молока, в котором, как Ане поведали, ранданг обычно и томили.

Всё то время, что они провели за столом, девушку не покидало удивительное ощущение своего места, описать которое или назвать одним словом не хватало ни тех самых слов, ни средств хоть какой-нибудь выразительности. Как если бы ты наконец приехал к давно зазывавшим в гости друзьям, жившим где-то очень-очень далеко, а те не просто приняли тебя с радушием, но ещё с искренней любовью и толикой ностальгии начали рассказывать о своей земле, культуре и быте, не кичась, не восхваляя, а лишь желая поделиться этими ощущениями и с тобой. Чтобы ты тоже чувствовал себя как дома.