Сады пяти стремлений

Никому из сенаторов не понравилось, что женщина требует от них прямого ответа на весьма жёсткий вопрос, и Радбуд недовольно напомнил:

– Это мы с Идленом предложили провести встречу.

– Чтобы заявить, что готовы к войне?

Тишина.

– Наши с Габрисом условия известны, – не менее недовольно сказал Наамар. – Экономика не наш конёк, поэтому мы будем отстаивать интересы Стремлений так, как умеем.

– Мы ходим по кругу, – покачала головой Феодора.

– Скоро вырвемся, – пообещал Наамар, вставая из кресла. – Мы распечатали всем вам все документы по «Северной инициативе». Читайте, изучайте. У вас есть пять дней на размышления. Если откажетесь сотрудничать… – Сенатор Фага улыбнулся. – Если откажетесь сотрудничать, то будет, как будет.

Поскольку разговор сенаторы вели с глазу на глаз, разнести документы оказалось некому, и Наамар просто оставил три папки на своём столе. Затем они с Габрисом покинули зал, а оставшиеся переглянулись.

– Ничего не решилось, – уныло констатировал сенатор Суно.

– И не могло решиться, – поморщился Радбуд.

– Да, не могло, – согласилась Феодора, рассматривая одно из своих колец.

– Слишком много противоречий…

– Нет, противоречие одно: вы с Наамаром решили выяснить, кто из вас главный. Ты принялся душить его экономику, он отвечает, как умеет.

– Ты обвиняешь меня? – взвился сенатор Мэя.

– Нет, – вздохнула Феодора. – Я не обвиняю никого из вас, потому что знала, что рано или поздно это должно было произойти: вы с Наамаром переросли свои Стремления, вам нужно больше. И мне жаль, что мы не успели использовать ваши амбиции во благо, то есть организовать большое исследование океана.

Горький, но при этом точный анализ произвёл на оставшихся сенаторов впечатление, и спорить с Феодорой они не стали. Помолчали, мысленно не соглашаясь с тем, что морская экспансия помогла бы сохранить мир – ведь она ещё больше укрепила бы экономику Мэя, а затем Радбуд осведомился:

– Ты нас поддержишь?

– Это ничего не изменит, – вздохнула Феодора. – Даже если я выступлю за вас, это не остановит Наамара.

– А вдруг? – спросил Идлен.

– Он ясно дал понять, что или будет принята «Северная инициатива», или начнётся война.

– Мне кажется, война случится в любом случае, – не согласилась сенатор Уло. – Чтобы ни пообещал Наамар – он обманет.

– Даже если мы согласимся с «Северной инициативой»? – удивился сенатор Суно.

– Мы не согласимся, – ответил Радбуд. – Он наверняка составил её так, чтобы мы не приняли «Инициативу» ни при каких условиях. Наамар верит только в силу.

– То есть войне быть?

– Скажу честно: я не знаю что должно произойти, чтобы мы выпутались из этого кризиса без крови, – мрачно ответил сенатор Мэя. – Понятия не имею, кто способен разобраться в происходящем и уладить существующие противоречия ко взаимному удовольствию сторон.

* * *

– Мессер, я очень рад видеть вас живым и здоровым.

Помпилио кивнул, показав, что услышал. Впрочем, ничего иного ИХ не ждал и деловым тоном продолжил:

– Пока наши новые друзья вылезали из воды, я быстренько осмотрел шхуну и собрал на баке всё, что можно использовать против нас: несколько ножей, два топора, гарпун и багры. Огнестрельного или метательного оружия не обнаружено.

– Хорошо.

Бабарский был настоящим суперкарго – деловым, энергичным, умеющим добыть любой товар, запчасть или устройство на любой планете и протащить любую контрабанду через любую границу. Ещё Бабарский был лично знаком едва ли не со всеми воротилами Омута, обеспечивал команду дополнительным доходом и вёл финансовые дела «Пытливого амуша», благодаря чему содержание цеппеля обходилось Помпилио намного дешевле, чем могло. Внешне ИХ выглядел абсолютно мирным и немного забавным: маленького роста, кругленький, с кругленьким лицом и кругленькими щёчками, он казался абсолютно безобидным, и мало кто мог представить, что пухленький коротышка с чёрными волосами до плеч по боевому расписанию становился первым номером пулемётного расчёта, причём – отличным первым номером, которого Дорофеев часто ставил в пример остальным.

Услышав, что рыбаки помилованы и могут вернуться на борт, ИХ упросил Помпилио дать ему десять минут, оставил Мерсу приглядывать за купающимися аборигенами и устроил энергичный обыск. Заодно раздобыл три куска ткани, в которую завернули вытащенные из воды тела. Как и предполагал дер Даген Тур, ими оказались цепари с «Пытливого амуша». Затем рыбаки вытащили сети, капитан взял курс на северо-восток, а Помпилио и его офицеры расположились на баке, надев успевшую высохнуть одежду.

– Как ты ухитрился прихватить её с собой? – спросил Мерса, изрядно удивившийся тому, что Бабарский вынырнул из воды в обнимку со своей знаменитой сумкой.

– Я никогда с ней не расстаюсь, – улыбнулся в ответ ИХ. – Мог бы запомнить.

– Пару раз я видел тебя без неё.

– Ты проник в мою каюту, когда я спал?

– Может, и не видел, – сдал назад Олли. – Может, это был Энди.

А сам подумал, что сумка и в самом деле настолько срослась с образом Бабарского, что команда «Амуша» перестала её замечать и скорее удивилась бы, не увидев её на плече суперкарго.

– Никогда не знаешь, что и когда может неожиданно понадобиться, – закончил ИХ. – Ты ведь тоже не пустым вывалился из «Амуша»?

– Что ты имеешь в виду?

– Да, Мерса, что у тебя с собой? – поинтересовался Помпилио. Последние пару минут он внимательно разглядывал горизонт, словно надеясь увидеть цеппель. Но офицеры не сомневались, что он внимательно прислушивается к разговору, и не ошиблись.

– Если вы имеете в виду бомбы, мессер, то я могу сделать либо два мощных устройства, либо четыре послабее.

– Морская вода не повредила компоненты?

– Нет, мессер, я предусмотрел водонепроницаемые капсулы.

– Хорошо.

Должностные обязанности бортового алхимика трудно перечислить – их много, причём самых разнообразных, начиная от проверки и поддержания в рабочем состоянии огнетушителей и заканчивая проведением полевых исследований на вновь открытых планетах. Помимо этого работа в интересах остальных служб цеппеля, создание уникальных боеприпасов для коллекции уникальных бамбад дер Даген Тура и участие в приключениях, которые научили мирного алхимика тому, что оружия мало не бывает, и поэтому некоторые элементы одежды алхимика были… взрывоопасны. При этом опыт и мастерство Мерсы гарантировали, что эти элементы не проявят себя раньше времени. Достаточно сказать, что Помпилио не опасался носить при себе гранаты на основе крайне нестабильного, но необычайно мощного нитробола – настолько он был уверен в способностях Мерсы.

– Будем надеяться, что бомбы не пригодятся, но хорошо, что они есть.

– У меня в сумке завалялись две дымовые шашки, – добавил Бабарский. – Небольшие, но мощные.

– Насколько мощные?

– Легко сымитируют серьёзный пожар.

Дер Даген Тур кивнул, после чего вновь посмотрел на Мерсу:

– Ты кажешься мрачным.

Учитывая обстоятельства, вопрос прозвучал неожиданно, поскольку поводов для радости – за исключением принуждения к порядку команды рыболовецкой шхуны – пока не наблюдалось.

– Я несколько растерян, – честно ответил Олли.

– Мы живы, – спокойно и очень уверенно произнёс Помпилио. – Мы встретили людей, которые нам помогают. Судя по всему, мы находимся на планете, которой нет в реестре Герметикона, но она давно обитаема, и нам не придётся создавать цивилизацию с нуля и жить в пещерах.

– Да, мессер, – вздохнул Мерса.

– Тогда что тебя смущает?

– Но…

– Всё, что нам нужно, – это отыскать «Амуш» и подняться на борт.

Глаза алхимика вспыхнули:

– Вы думаете…

– Я думаю, что Базза уже пришёл в себя, огляделся, обратил внимание на моё отсутствие и начал поисковую экспедицию, – размеренно продолжил дер Даген Тур. – А поскольку тут есть цивилизация, то наша встреча произойдёт достаточно скоро.

– Вы уверены?

– Базза прекрасно знает, что обязан делать в подобных случаях.

Помпилио в своём капитане не сомневался. Мерса тоже, но его беспокоило другое.

– Вы уверены, что с «Пытливым амушем» всё в порядке?

Несколько мгновений дер Даген Тур смотрел на Мерсу, всем своим видом выказывая удивление тем фактом, что столь недалёкий человек считается гениальным алхимиком, потом перевёл взгляд на Бабарского, понял, что ИХ тоже не прочь услышать ответ, едва заметно улыбнулся и кивнул на поверхность спокойного, можно сказать, спящего океана:

– Обломков не было. Да и трупов маловато.

Суперкарго и алхимик переглянулись и одновременно выдохнули:

– Обломков не было!

– Именно, – подтвердил Помпилио. Выражение его лица не изменилось, однако он был доволен тем, что удалось приободрить офицеров.

– А вдруг «Амуш» не вышел из Пустоты? – вновь засомневался Мерса.

– Тогда как мы оказались на планете?

– А мы – вышли.

– На какой высоте?

– Что? – переспросил алхимик, борясь с желанием снять очки и протереть стёкла.

– Если бы «Амуш» вышел из Пустоты штатно и на стандартной высоте, мы бы разбились при падении в воду, – объяснил дер Даген Тур.

Офицеры помолчали, припоминая полученные в школе знания, и мысленно согласились с утверждением Помпилио.

– В таком случае как мы оказались в воде?

– Что ты помнишь? – поинтересовался в ответ дер Даген Тур.

– К сожалению, мессер, в моём случае придётся дождаться Энди: мои воспоминания начинаются с того, что я стою у борта с гарпуном в руках.

– Понятно, – протянул Помпилио и улыбнулся: – Полагаю, ты был несколько удивлён.

– Не то слово, мессер, – не стал скрывать алхимик. – Хотя, если честно, я давно привык находить себя в странных обстоятельствах.

– Это всё твои алхимические снадобья, – авторитетно заметил Бабарский. – Надышишься чем попало, а потом вытворяешь всякие непотребства.

– Я вытворяю? – переспросил Олли. В отличие от застенчивого Энди, эта версия алхимика могла за себя постоять, но… но только не против Бабарского.

– Давай только не будем тут нервно дышать, хорошо? – предложил ИХ. – Все вы вытворяете, когда думаете, что вас никто не видит. – И не дожидаясь ответного высказывания от возмущённого Мерсы, повернулся к дер Даген Туру: – Сразу после того, как «Амуш» оказался в Пустоте, у меня пошла кровь горлом и я потерял сознание. Очнулся в воде.

– Спасибо, ИХ.

– Но при этом… не знаю, насколько это важно, мессер, но я помню ощущение себя ненастоящим.

– Это как?

– Как будто я состоял из ничего.

– Был прозрачным, – прищурился Помпилио, припоминая увиденное в астринге.

– Да, мессер. Я, правда, решил, что это глюки, но ощущение помню отчётливо.

– Может, в этом всё дело: мы стали прозрачными и выпали из «Амуша»? – предположил алхимик.

– То есть испытали на себе неизвестную аномалию Пустоты?

– Да, мессер.

– Интересное предположение, которое объясняет всё, не объясняя ничего.

– Да, мессер. Хочу напомнить, что я занимаюсь вашими налогами, поэтому в таких вещах являюсь большим специалистом.

Дер Даген Тур наградил суперкарго долгим выразительным взглядом, который тот ухитрился выдержать, после чего уточнил:

– Ты очнулся под водой?

– Да, мессер.

– Я рад, что ты сумел справиться.

В отличие от тех цепарей, которым не повезло.

– Благодарю, мессер. Позволите вопрос?

– Да.

– Где вы находились во время перехода? На мостике?

– В астринге. – Помпилио помолчал. – Я тоже потерял сознание, но перед этим услышал, что Галилей называет происходящее идеальным штормом.

– То есть нас носило по Пустоте?

– Да.

– Как долго?

– Боюсь, ответ на этот вопрос мы получим, лишь вернувшись в Герметикон, – медленно ответил дер Даген Тур. Однажды Пустота уже сыграла с ним злую шутку: Помпилио казалось, что он провёл на Ахадире меньше двух недель, а когда вернулся, выяснил, что отсутствовал полтора года и даже был признан умершим. – А пока давайте суммируем то, что мы уже знаем.

Последняя фраза прозвучала приказом к началу доклада, однако не вызвала у офицеров удивления: и Мерса, и Бабарский прекрасно понимали, что совещание рано или поздно начнётся, и успели к нему подготовиться.

– Мерса, меня преследует запах сгоревшей нефы. – Помпилио поморщился. – Такое впечатление, что он повсюду.

– Вы не ошиблись, мессер. Шхуна оснащена двигателем внутреннего сгорания, поэтому запах будет преследовать вас всё ближайшее время. Я осмотрел машинное отделение и хочу отметить, что здешняя цивилизация достаточно развита. Во всяком случае, в области механики и металлообработки. Качество перегонки нефы меня не устроило, я могу сделать лучше даже в полевых условиях, но, возможно, наши новые друзья экономят и покупают дешёвое низкооктановое топливо. Ещё я задал механику несколько вопросов, из ответов на которые стало понятно, что на Траймонго не знают Философские Кристаллы, что, полагаю, и обусловило их увлечение двигателями внутреннего сгорания.

– Не сомневаюсь, что рынок назван Вонючим в честь сожжённой нефы, – скривился Помпилио, который терпеть не мог этот запах.

– Вероятно, мессер, – не стал спорить Мерса. И склонил голову, скрывая улыбку. – Что касается набора металлов, то он соответствует привычному. И применяются они так же, как используем мы.

– Хорошо. – Дер Даген Тур жестом показал, что доволен докладом, и перевёл взгляд на суперкарго: – ИХ?

– Наши новые друзья пребывают на одной из нижних ступеней местного общества, они не очень хорошо образованны, и их трудно назвать ценными источниками информации, но кое-какие сведения я из них выудил.

Здесь Бабарский немного кокетничал: все знали, что хитрый суперкарго способен превратить в ценный источник нужной информации даже самого тупого аборигена.

– Рыбаки видели, как мы появились?

– Говорят, всплыли из-под воды.

– Как такое возможно? – не удержался Мерса. – Разве мы не должны были выпасть из цеппеля?

– «Амуша» тут не было, – отрезал ИХ. – Даю слово, что аборигены о нём рассказали бы.

– То есть мы просто вынырнули из-под воды?

– Мы договорились рассматривать всё непонятное как результат действия неизвестной аномалии или Знака Пустоты, – напомнил Помпилио. Алхимик замолчал. – ИХ, продолжай.

– По словам местных, заселившие Траймонго люди сосредоточены на одном континенте, довольно большом, насколько я понял, и естественным образом поделённым на Сады и Небо.

– Сады и Небо? – переспросил Мерса.

– Ага, – подтвердил ИХ. – А сейчас мы находимся в Море.

– Я заметил, – язвительно отозвался Олли.

– Это третья составляющая мира в их понимании: Небо, Сады и Море.

– Может, они верят, что зародились в Море, живут в Садах, а потом возносятся на Небо? – предположил алхимик.

– Судя по их рассказам, Небо заселено обыкновенными людьми, – доложил Бабарский и тут же пообещал: – Я ещё поговорю с ними, может, получится переложить их путаные россказни на нормальный язык.

– Было бы неплохо, – хмыкнул Мерса.

– Если не получится – сами разберёмся. – Помпилио помолчал. – Что-то ещё?

– Континент, к которому мы приближаемся, поделён на пять Стремлений. Если я правильно понял, так они обозначают местные государства.

– Весьма странно.

– Полностью с вами согласен. Я переспросил несколько раз, но ответы не изменились: Стремления – это здешние государства.

– Может, название отражает метафорический смысл прикладываемых ими усилий? – предположил Мерса.

И добился того, что Бабарский и дер Даген Тур несколько секунд пристально его разглядывали.

Смутился, что у Олли получалось реже, чем у Энди, и промямлил:

– Ну, возможно.

– Ты снова перескочил? – поинтересовался ИХ.

– Нет.

– Местные помнят о Герметиконе? – спросил Помпилио.

– Конкретно наши новые друзья знают, что пришли из другого мира, предполагают, что где-то существуют другие заселённые людьми планеты, но особо над этим не задумываются – слишком много повседневных дел. Кстати, вы обратили внимание на то, как забавно они говорят? Пользуются стандартным универсалом, но тянут две гласные, причём те же самые, какие тянут тинигерийцы.

– Хочешь сказать, что мы в их секторе?

– Просто обратил внимание на странный говор, – развёл руками Бабарский, показывая, что делать выводы он оставляет дер Даген Туру.

– Если так, то, оседлав шторм, мы преодолели каатианский сектор, – протянул Помпилио. – Это очень много… много дальше, чем способен отправить цеппель астринг.

– Да, мессер, – согласился ИХ.

– Сколько существует Траймонго? – вернулся к расспросам дер Даген Тур.

– По косвенным признакам – примерно шестьсот лет.

– Что за «косвенные» признаки?

– Рыбаки сказали, что сейчас идёт шестьсот двенадцатый год по Новому календарю.

– Что тебя смущает?

– Я не знаю, с какого момента введён Новый календарь.

Помпилио покачал головой, вздохнул и кивнул на алхимика:

– Мерса у нас зануда, а не ты.

Бабарский хмыкнул.

– С вашего позволения, мессер, штатным занудой на борту «Амуша» является Хасина, – немного обиженно пробубнил Олли. – Это все знают.

– А из нас троих?

– Из нас троих – я, – вынужден был признать Мерса. – Извините.

Они рассмеялись, после чего Помпилио поднялся на ноги, потянулся, прищурился, глядя на северо-восток и произнёс:

– Кажется, приближаемся.

* * *

«Думаю, Энди, окажись ты на моём месте – обязательно подверг слова мессера сомнению, стал бы задумываться, прикидывать вероятности… А я сразу поверил в то, что всё будет хорошо. И считаю, что иначе было нельзя. Да, предположение мессера о том, что цеппель благополучно пришёл на Траймонго и сейчас разыскивает нас, прозвучало весьма оптимистично, но как ещё ему нужно было себя вести? Мы находимся на неизвестной планете, пока не вошедшей в Герметикон, и движемся к месту, называемому Вонючий рынок. Мы ничего не знаем о судьбе «Пытливого амуша», и это при том, что на его борту находятся самые дорогие для нас люди: Кира – для мессера, Аурелия – для меня. Встретимся ли мы? Живы ли они? Так вот, для того чтобы встретиться, для того чтобы они оказались живы, нужно всего лишь верить в то, что мы встретимся, и верить, что они живы. Только и всего. Верить. И когда мы с Бабарским поддались минутной слабости, мессер чётко нам продемонстрировал, что нельзя терять присутствие духа. И веру. Он показал, что нисколько не сомневается в успехе, и его решимость помогла нам собраться. А ведь это очень важно – не сомневаться на пути к выбранной цели. Идти твёрдо. И верить. Мессер не мог не беспокоиться, не мог не переживать – я понимал это намного лучше Бабарского. Но мессер знал, что переживания не помогут.

Только вера.

И твёрдость…»

Из дневника Оливера А. Мерсы alh.d.

* * *

– Разве такое возможно? – удивился Аксель. – Я где-то читал, что океан физически не может покрывать всю планету.

– Такие случаи в Астрологических атласах ещё не зафиксированы, – подтвердил Дорофеев. – Но это не значит, что такой планеты не существует.

– На Кардонии океан покрывает семьдесят три процента поверхности планеты, – сообщила Кира. – Это самая большая доля из известных.

– Уже нет, адира, – вежливо уточнил Дорофеев. – Перед отлётом я читал годовой отчётный доклад Астрологического общества и обратил внимание на открытие планеты с долей океана в семьдесят восемь процентов.

– Подтверждённый доклад?

– Да, адира, официальный.

– Воды становится больше, капитан.

– Можно сказать и так, адира.

– То есть теоретически лежащий под нами океан может никогда не закончиться? – вернулся к интересующей его теме Аксель.

– Теоретически – да, – подтвердил Дорофеев. – Но я надеюсь на обнаружение суши.

– Я тоже, – вздохнула Кира. – Я тоже.

И на мостике наступила тишина.

Аксель Крачин занял должность старшего помощника капитана «Пытливого амуша» примерно два года назад и тогда же начал обучаться премудростям управления цеппелем. Впрочем, учеником он оказался способным, знания схватывал на лету, опыта практической работы тоже приобрёл достаточно, поскольку дер Даген Тур не сидел на месте, и претензий у Дорофеева к Крачину не было. Однако общих знаний ему иногда не хватало. Но Аксель старался. Старался так же упорно, как когда-то давно постигал премудрости Хоэкунса, добравшись в Высоком искусстве достижения цели до титула бамбадир. И это было главной причиной, по которой Помпилио предложил Акселю должность – дер Даген Туру потребовался ещё один высококлассный воин.

– В любом случае в океане есть жизнь, – произнесла Кира, указывая на очередной косяк рыб, хорошо заметный с высоты полёта цеппеля. – Без еды мы не останемся.

– Если Хасина подтвердит, что её можно есть.

Проверка воды, воздуха, растений и животных входила в обязанности корабельного медикуса Альваро Хасины, которому не терпелось изучить какую-нибудь живность с новой планеты. Он уже несколько раз предлагал Дорофееву снизиться и выловить «пару-тройку образцов местной ихтиологии», однако капитан не соглашался, аргументируя отказ отсутствием времени. Тратить драгоценные минуты на рыбалку в то время, когда Помпилио могла срочно требоваться помощь, Дорофеев и в самом деле считал глупым. Что же касается припасов, то он как раз ожидал доклад о состоянии дел от Теодора Валентина, который в обычное время являлся слугой дер Даген Тура, а сейчас принял на себя обязанности суперкарго, заменив пропавшего Бабарского. И как раз поднялся на мостик – предложить Кире чашку горячего шоколада.

– Теодор!

– Капитан.

– Вы приняли дела Бабарского?

– Полагаю, только законные.

Валентин слишком хорошо знал суперкарго, чтобы не проявить разумную осторожность.

– Разумеется, Теодор. В настоящий момент меня интересуют исключительно они.

– Да, капитан. Я как раз подготовил доклад…

– Что у нас с запасами?

Дорофеев понимал, что торопится, и потому не удивился тому, что Валентин отвесил ему вежливый полупоклон, после чего подошёл к Кире, предложил ей шоколад, кружку с которым принёс на маленьком серебряном подносе, и только после этого вернулся к делам:

– Единственная позиция, которая не вызывает беспокойства, – это продовольствие: имеющиеся на борту запасы гарантируют «Пытливому амушу» минимум три недели автономного полёта. Есть определённые проблемы с боеприпасами, поэтому я бы рекомендовал в ближайшее время избегать серьёзных сражений.

– Что по ним?

– Израсходовано сорок процентов пулемётных снарядов и половина пушечных. И вряд ли мы сможем восстановить боезапас до возвращения в цивилизованные миры. – Валентин многозначительно посмотрел на океан. – Даже если на этой планете отыщутся разумные жители.

– Это всё?

– К сожалению, нет. Мы потеряли больше половины запаса пресной воды.

– Что случилось? – нахмурился Дорофеев. – В бою повредили баки?

– Баки целы, капитан, однако их содержимое представляет из себя желеобразную массу, и мне нужно несколько цепарей, чтобы избавиться от неё.

– Когда это произошло?

– Полагаю, во время последнего перехода, – невозмутимо ответил Валентин. – Насколько я понимаю, он сопровождался необычными явлениями.

– Почему в таком случае не испортилась вся вода?

– По той же причине, по которой не потеряли свои свойства все проводники.

– Какие проводники? – не понял Базза.

– Электрические, – уточнил Валентин. – Бедокур доложил, что один из главных силовых кабелей внезапно стал диэлектриком. При этом остальные сохранили свои свойства. То же самое случилось и с водой: в некоторых баках она испортилась, в некоторых осталась такой, какой была.

– Гм… – Умение слуги дер Даген Тура быть в курсе абсолютно всех происходящих на цеппеле событий иногда приводило Баззу в лёгкое замешательство. – Я согласен с вашей оценкой, Теодор, и прикажу Бедокуру направить на очистку баков команду – это необходимо сделать как можно скорее.

– Благодарю, капитан. Позволите ещё один вопрос?

– Разумеется.

– Вы ведь планируете сообщить команде дальнейшие планы?

Дорофеев мгновенно понял, что стоит за вежливым вопросом Валентина, и вздохнул:

– Цепари волнуются?

– Да, капитан.

– Сильно? – подал голос Аксель.

– Наблюдается определённая и вполне естественная растерянность.

Валентин не стремился использовать в своей речи ярко окрашенные определения, но по тону, которым он произнёс слово «определённая», Дорофеев и Крачин поняли, что общее собрание следует провести как можно скорее.

– Они получат ответы.

– Очень хорошо, капитан…

Однако закончить фразу вопросом «Когда?» Теодор не успел: вперёдсмотрящий крикнул:

– Земля!

Старшие офицеры подошли к лобовому окну и устремили взгляды на показавшийся на горизонте остров.

– Не то чтобы земля… – протянул Крачин, оценивая размеры суши.