Слишком молоды для убийств. А что выберешь ты?

На вопросы человек не отвечал, продолжая проверять ее давление и пульс, посмотрел не отходит ли пластырь сверху на игле. После этого он сделал запись и вышел. Когда же он явился в очередной раз, Чарли специально прокусила себе щеку. Дождавшись, пока он отвлечется на свои записи, девушка приоткрыла рот, давая крови стечь, и замычала. Человек в белом халате повернул голову, увидел ее, и, бросив планшет, побежал прочь. Чарли впервые за долгое время немного улыбнулась самой себе. Победа. Она смогла привлечь внимание.

По коридору раздались нарастающие и отчетливые звуки – стук каблуков. Чарли замерла, практически не дыша и прислушиваясь.

– Откройте рот и дайте мне осмотреть повреждения, – быстро входя и используя свой обычный повелительный тон, приказала ей блондинка.

– Убьете меня? – прохрипела девушка, не сводя с нее глаз.

– Открой рот! Живо!

Холодные длинные пальцы с острыми ногтями больно впились ей в подбородок, вынуждая подчиниться требованию. Резко отпустив почти также, как и схватила, блондинка кисло ухмыльнулась. Кажется, это был первый раз, когда она вообще демонстрировала собственную человеческую мимику.

– Если ты серьезно считаешь, что этот детский сад что-то изменит, то ты очень ошибаешься, – последнее слово женщина специально выделила голосом.

– Прошу Вас, перестаньте меня мучить, – ее глаза внезапно вновь обрели способность плакать, и Чарли не выдержала, – Умоляю, отпустите меня! Зачем вам нужна такая как я?! У меня нет здоровых органов!

– Что?

– Да! Клянусь! У меня даже нет семьи, я давно живу на улице, а на той вечеринке я вообще случайно оказалась…

Повисла тишина.

– Ты закончила?

– Пожалуйста, – она не успела договорить. Бесцеремонно залепив ей рот лентой, блондинка наклонилась к ней вплотную. Ее ледяные глаза выражали презрение.

– Веди себя хорошо, поняла? Если мне еще раз доложат о твоих фокусах – тебе действительно придется откусить свой язык. Иначе я сама отрежу его.

Когда она ушла, Чарли смогла дать волю слезам и вою, который жег внутри. Даже в самых худших кошмарах, ставших частыми гостями после смерти матери, она не видела ничего подобного. Сразу страшно разболелась голова. Продолжая биться в немой истерике, Чарли каким-то чудом выдернула капельницу. Это произошло настолько неожиданно для нее, что она резко замолчала. Немного успокоившись, она стала ждать, что кто-то из надзорного персонала снова придет и все исправит, но никого не было. Время вновь потянулось со скоростью улитки, и полностью обессиленная, Чарли закрыла болевшие глаза.

Ее моментально выкинуло из начавшегося сна. Этот голос она всегда узнавала с первых звуков.

– Посмотри на себя. Жалкая.

Не может быть. Она скосила глаза, не веря тому, что слышит.

– Соплячка… ничтожество.

Перед ней стоял отец. Обезумев от ужаса и натурально ощущая, как на голове зашевелились волосы, Чарли громко замычала. Отец сделал пару шагов по комнате, будто бы измеряя пространство. Затем медленно повернулся к ней.

– Ах ты страдалица… ну давай. Заплачь! – он сделал ей козу пальцами, насмешливо пошевелив ими прямо перед ее носом.

Это было уже слишком. Она стала еще сильнее давиться криком, одновременно почувствовав, как в груди застрял хриплый кашель. Отец скривился и вышел из комнаты, издевательски помахав ей на прощание. На этот раз ей не получилось взять себя в руки, и она продолжила плакать, пока не пришел очередной белый халат. Он сразу заметил выдернутую иглу и поспешил поставить ее на место. А перед этим вытащил из кармана другой шприц.

– Это успокоительное, – выгнав воздух легким нажатием, он сделал Чарли укол. Вязкое чувство усталости и сна накрыло ее точно горячее влажное одеяло. Такое, конечно, нельзя было назвать облегчением, но это вполне сходило за милосердие.

Все поправив и сделав записи, мужчина внезапно остановился. Ей даже послышалось подобие сочувствия, когда он вдруг заговорил с ней.

– Делай все, что они скажут. Если ты не перестанешь, тебя действительно убьют.

* * *

– Поднимайся!

– Я не могу…

В ответ на это ей сразу же приставили оружие к затылку. Все еще продолжая терять дар речи каждый раз, когда подобное происходило, девушка с усилием поднялась с кресла-каталки. И тут же упала, не сумев устоять на ослабших ногах. Замерев на четвереньках, она повернулась. Тяжелый кожаный сапог врезался ей прямо в живот, откинув худое тело на добрые полметра.

– Я сказал: ПОДНИМАЙСЯ!

Щелчок взведенного курка. Качаясь, она с трудом занимает вертикальное положение и смотрит на своего противника исподлобья. Тот похож на гориллу – его огромные волосатые ручищи сжимают автомат, который выглядит игрушечным.

– Чтоб ты сдох, солдафон проклятый.

Этот шепот разносится по пустому ангару эхом. Лицо громилы становится багровым.

– Ну-ка, повтори! – рычит он.

– Я сказала…

Для таких габаритов он оказывается весьма быстрым. В секунды преодолев разделявшее их расстояние, снова ударяет ее в живот, но на этот раз бьет прикладом.

– Опять осмелела?! – он поднимает опущенную голову Чарли за волосы, – Если бы не приказ, я бы давно сломал тебе все ребра.

– Ты уже…

– Тебе конец, тварь.

– …только обещаешь всегда.

Ее с силой толкают лицом вниз, и она едва не ломает нос. Прекрасно осознавая, что всего лишь один точный удар сможет закончить все страдания разом, Чарли намеренно переворачивается набок и смотрит на его здоровенную подошву. Над ней издеваются почти каждый день, и именно этот ублюдок устраивает ей персональные экзекуции. Те редкие вспышки былого страха, которые парализовывали раньше, возникают все реже, а перспектива умереть превращается в надежду.

– Ты думаешь, что готова к смерти?!

Она бессмысленно смотрит перед собой. Его туша нависает над ней, закрывая свет от верхних окон ангара. Похоже, что сейчас очередное утро, но ей больше нет до этого дела. Он заносит ногу.

– Я раздавлю твою бошку, как гнилой орех.

Хочется закрыть глаза, но она не закрывает. Неважно. Вообще все резко становится неважно. Только один протяжный вдох, и вдруг она замечает маленького муравья, который ползет совсем рядом. Он настолько крохотный по сравнению с этим амбалом, который угрожает лишить ее жизни, такой микроскопический…

Чарли удается сдавленно засмеяться. Этот нелепый контраст – последнее, что она видит. Она тоже всегда была вот таким муравьем в своей собственной жизни. Маленьким, и ничего не решающим. Ее внезапный смех заставляет сапог замереть. Как пушинку, которая ничего не весит, громила поднимает ее в воздух. Их лица оказываются на одном уровне, и Чарли продолжает смеяться, глядя сквозь него. Он резко отпускает хватку, и девушка больно приземляется обратно на асфальт.

– Она готова.

Его обращение к кому-то неизвестному проходит мимо нее. Вместо привычных реакций и ощущений все сознание заполняет пустота, которая кажется более реальной, чем все происходящее вокруг. Девушка переворачивается на спину и просто дышит. Раз… два…

Когда она доходит до тридцати, амбал снова поднимает ее и садит обратно в кресло. Чарли видит перед собой мужчину в красных очках и не двигается. Они молча смотрят друг на друга, пока детина удаляется куда-то в сторону.

– Знаешь почему меня называют Наблюдателем? – он прерывает молчание. Затем, снимает очки, опять протирает их салфеткой перед тем, как водрузить себе на переносицу, – Потому что мне действительно нравится смотреть и не вмешиваться.

Он невысокого роста, наверное, чуть ниже ее. Заметно субтильный и одет в костюм, в котором смог бы запросто сойти за офисного клерка средней руки. Все, что выдавало его инаковость – манера держаться. Его водянистые мутные глаза, как у мертвой рыбы, кажутся ей совсем бесцветными. Чувствуя себя словно под гипнозом, она пробует отвести взгляд, но не может.