Эскадрон, сабли наголо!

– Это что же получается, не пойдем мы отсюда на Эривань? – сетовал Федот. – Ничего я в этих военных маневрах не понимаю. Ханских мы тут разбили наголову, дорога к их столицам для нас открыта – идти бы да идти к самой крепости напрямик, а нас тут обратно отзывают. И чего же это получается, братцы, выходит, что зазря мы тут рубились? Ильюху вон чуть было не потеряли.

– Ничего не зазря, Федотка, – покачал головой Сошников и, прищурив глаз, вдел в хомутную иглу толстую просмоленную нить-дратву. – Мы тут от эриванцев сильный набег переняли, можно сказать, даже и не набег, а цельное нашествие. Коли не устояли бы на этой дороге, так они бы всю округу возле Гянджи разорили. И чего бы тогда местные сказали? Что слабый русский царь? Что защитить он своих новых подданных не может? Так зачем же такому царю им служить? Лучше уж под сильным быть, как эриванский хан. – Так али нет, Федотка?

– Ну-у, не знаю, – почесал тот затылок. – Может, оно, конечно, и так, только вот добивать нужно было этих набежных татар. Занимать их земли, пока они от разгрома не оправились. А мы только лишь один обоз у них отобрали и назад вернулись.

– Начальству уж, небось, виднее сверху, откуда и как на эту Эривань идти, – Силович примерился и надавил наперстком на иглу. – Ты о том бы не думал, Федот, как войском командовать, а вон лучше бы, как я, еще лишний раз всю упряжь оглядел. Когда и где нам прикажут, вот тогда и там, стало быть, мы и пойдем в поход. А пока в Гяндже будем стоять, передохнем хоть немного от гор. А чего? Все лучше в самом городе, в удобстве, сидеть, чем в этой теснине. Смотри, как на этой сакве шов треснул, – показал он длинный фуражный мешок приятелю. – Не углядел бы, так растрясло бы в дороге, и весь овес бы в прореху высыпался.

Два дня готовились к выходу эскадрон драгун и рота егерей. Наконец все было починено и подогнано для долгой горной дороги, и тридцатого апреля колонна вышла на восток в сторону Елисаветполя. Пятого мая вечером она подошла к крепости.

– Ну что, Тимоха, веселись, разрешил господин капитан Леньку к нам в отделение перевести, – сообщил радостную весть Гончарову Ефим Силович. – Вместе со взводным мы к нему с прошением подходили. И господин подпоручик сдержал-таки свое слово, замолвил его перед Сергеем Ивановичем, как и обещал. Цени! Протекция, это вам не шуточки! Вот именно так подпоручик Кравцов мне и сказал. Да-а, еще двоих нам не хватает до полного комплекта, – почесал он задумчиво затылок. – Обещали пополнение из Моздока сюда подогнать, так ведь уже середина мая наступила, давно бы уже пора подойти, а его все нет. Куды ты рванул, а кто же кашу будет смотреть?! – крикнул он вслед выбегающему из внутреннего дворика молодому драгуну.

– Ефим Силович, я мигом! – донеслось уже с улицы. – Через три дома ведь только бежать!

– Эх, молоде-ежь! – покачал головой Сошников. – Ну и чего бы случилось эдакого, ежели бы через пару часов Леньке сказал? Так нет ведь, бежать ему быстрей надо! – Он взял в руки палку и приоткрыл ею крышку котла. – Да, конечно же, еще рано пока снимать, – с глубокомысленным видом пробурчал дядька, пробуя варево. – Зерно вовсе даже еще не размякло, мясо на зубы, словно бы амуничный ремень, давит. Ну, Тимка, будет тебе «протекция» от всей артели, ежели ты нам сегодня порцион спортишь!

– Господа офицеры! – подал команду подполковник Бомбель при входе в комнату князя Эристова.

– Присаживайтесь, господа, – оглядев подчиненных, с достоинством произнес командир полка. – Собрал я вас здесь сегодня для того, чтобы объявить волю нашего командующего, его светлости, князя Цицианова Павла Дмитриевича. Генерала от инфантерии, – выделил он последнюю фразу. – Да-да, господа, именно так. Из Санкт-Петербурга пришел высочайший указ о жаловании князя столь почетным чином за труды по завоеванию и по дальнейшему устройству сих мест. Думаю, что совсем скоро он тоже, и причем самолично, соблаговолит поздравить многих из здесь сидящих с производством в новые чины, а кое-кого – так и со вступлением в кавалерство воинского ордена. Ну а пока давайте по нашему делу. Итак, господа, Российская империя находится буквально в одном шаге от войны с персами. В их северо-западной провинции Зенджан близ города Султании сейчас собирается многочисленное войско. Во главе его Фетх Али-шах поставил своего сына, наследного принца Аббас-Мирзу. Эриванскому хану Махмуду от персидского правителя поступил приказ готовиться к выступлению на русских. А три дня назад наш кавказский наместник князь Цицианов получил сразу два письма, причем весьма вздорного и дерзкого содержания. В них наследный принц и эриванский хан практически слово в слово потребовали от русских убраться с Кавказа, дабы спасти свои жизни, иначе, как говорится в письмах, великий шах прогневается на них и жестоко покарает всех «неверных». Это, господа, по факту есть ультиматум! Именно так и заявил по прочтении оных опусов Павел Дмитриевич. Понимать все это нам нужно так: персы в себе весьма уверены и готовы к большой и долгой войне. У них уже собрана огромная сорокатысячная армия, и еще подходят многочисленные резервы. Мы же не имеем здесь в Закавказье даже и семи тысяч штыков. К тому же все наши подразделения раскиданы на большой площади на Кавказском хребте и тут, в самом Закавказье. Все они прикрывают сейчас Грузию и новоприобретенные земли как от нашествия персов, так и от набегов многочисленных и воинственных горских народов. За спиной персов же стоят наши извечные противники – британцы и французы, не желающие усиления Российской империи здесь на юге. Будучи сами противниками в Европе, тут они выступают воедино, поставляя шаху оружие и припасы. Шах настроен решительно. В феврале месяце он в своей столице бросил откровенный вызов нашему императору, самолично опоясав беглого грузинского царевича Александра мечом и вручив ему «царский перстень». Мятежнику на большом приеме была торжественно пожалована вся Грузия как персидская вотчина, хотя по факту она давно уже является одной из провинций нашей империи. Своими действиями, в открытую готовясь к войне, персы хотят показать, что они идут якобы не захватывать, а «освобождать» Грузию. Они призывают грузин восстать, сбросить иго русских и принять «законного царя». Все это, конечно, шито белыми нитками, ибо кто-кто, а уж грузины должны хорошо помнить, кто только недавно выреза́л их в опустошительных нашествиях. На ультиматумы, господа, князь Цицианов ответил жестко, процитирую вам его дословно. – Полковник задумался и произвел на память отрывок из письма: – «… На глупые и дерзкие письма, каково было ханское, с прописанием к нему еще и повелений, словами льва, а делами теленка, Баба хана (так в детстве звали хана), русские привыкли отвечать штыками…» Война, как вы понимаете, господа, теперь неизбежна, и князь Цицианов, воспитанный воевать в суворовской наступательной манере, решил не дожидаться подхода вражеских сил к Грузии, а бить неприятеля первым. Павел Дмитриевич верит в высокие боевые качества русских солдат и их командиров, коим здесь нет равных в боевой выучке и в стойкости. Нам приказано начать поход на Эривань, дабы выбить у персидского шаха его верного вассала и союзника, а потом сойтись и с главным противником в большом, генеральном сражении. Не позднее чем через два дня наш полк выходит из Елисаветполя в Тифлис и там присоединяется к общему войску.

– Ну что ты будешь делать, только недавно сюда пришли, даже и отдохнуть как следует не успели, и вот опять куда-то уходить, – ворчал Савелий, приторачивая позади седла серого сукна чемодан. – Ленька, подержи немного, чтобы он не слетел, а я его пока ремнями с боков прихвачу.

– Гончаров где?! Блохин, где опять Тимоха болтается?! – закричал Сошников, влетев в конюшню. – Вот-вот уже сигнал седлать коней будет, а его все нет!

– Да сейчас он будет, Ефим Силович! Лошадь евойная уже вон наготове, под седлом стоит, – успокоил унтера Ленька. – Книги он побег отдавать егерскому капитану. Тому, который с нами на недавнем выходе был. Сию минуту уже должен вернуться.

– Ох уж эти книги! – в сердцах махнул рукой Сошников. – Вот от этой вот самой грамотности одни лишь только тревоги! Лучше бы за лошадью больше смотрел али за мушкетом и саблей!

Раздался топот и в проем конюшни влетел Гончаров.

– Тимка, зараза! – прокричал командир отделения. – Я с тебя совсем седой скоро стану! Быстро лошадь к выходу готовь! Выступаем уже!

– Так готово же все, Ефим Силович! – Гончаров подбежал к Чайке и отвязал от жерди повод. – Не извольте беспокоиться, господин унтер-офицер. Драгун Гончаров к походу готов! – и пристукнул каблуками по соломенной подстилке.

– Тьфу ты, скоморох! – сплюнул унтер и вышел из конюшни наружу.

На городских улицах было людно. Помимо Нарвского драгунского, собирались в дорогу егеря из Семнадцатого полка и гренадерский батальон. Всюду бегали вестовые, сновало с проверками начальство всех рангов, слышались команды, ругань, конское ржание и шум множества людских голосов. Ближе к обеду разнесся трубный сигнал, и взводные командиры скомандовали «По коням!».

Эскадроны шли по той же дороге, по которой полгода назад, в холод, в снег и дождь выходили из Тифлиса на штурм Гянджи. Только теперь они уже двигались на северо-запад в обратном направлении. Погода радовала. Ярко светило солнышко, все долины вокруг были в зелени, и даже горные хребты с отвесными скалами у дороги выглядели не так угрюмо, как обычно.

– Подтянись! – обернувшись, крикнул подпоручик Кравцов. – Третье отделение, прибавили ходу! Сошников, а ты выходи со своими вперед, через версту уже переправа через речку будет, перейдете на тот берег и остальных на ней прикроете!

– Отделение, рысью марш! – скомандовал унтер, и дюжина кавалеристов вынеслась вперед из взводной колонны.

У брода стояли две одноосные повозки с огромными, широкими колесами. Трое бородатых мужчин в длиннополых халатах заволновались было, завидев всадников, но при их подъезде успокоились и вежливо поклонились Силовичу, безошибочно признав в нем старшего.

– Тимоха, Ленька, проверьте, что там у них! – скомандовал Сошников, окидывая горцев хмурым взглядом. – Осип, Мишка, вам со штуцерами вон тот, дальний, склон караулить! Всем остальным – ружья на изготовку, в круговую у брода встали!

Тимофей соскочил с лошади и подбежал к одной из повозок. Закинув мушкет за спину, он перегнулся, оглядывая ее широкий кузов. То же самое сейчас делал у другой и Ленька.

Бородатые, размахивая руками, что-то встревоженно загомонили.

– Стоять на месте! Dayan dayan! («Стой, стой!» – азерб.) – крикнул Сошников, наставив на них ружье.

Перед Гончаровым была плотная масса спрессованной овечьей шерсти. Он вытащил из чехла на боку штык и потыкал им в кузове.

– Одна лишь только шерсть, Ефим Силович! – доложился он унтеру.

– И у меня в этой тоже! – крикнул Ленька. – Ничего более нет, я тут до самого дна штыком достал!

– Видать, в Газа́х на продажу везут? – подъехав ближе, предположил Чанов. – Эй, уважаемый, ага, куда шерсть везешь? – показал он рукой на повозки.

– Газах, Газах, – согласно закивали бородачи, взмахом руки показывая на противоположный берег.

– Ладно, коли так, пусть повозки пока в сторону уберут, чтобы они эскадронам не мешались на переправе, – принял решение Сошников. – Ванька, ты, я смотрю, толмачишь немного по-ихнему, вот и объясни, а не то мы их сами по-быстрому отгоним. Так ведь у нас это неаккуратно может получиться, не дай бог чего-нибудь вдруг отломится.

– Федот, а ты бери пятерых и на тот берег с ними переходи! – приказал он Кошелеву. – Быстрее, братцы, вон уже наши на спуске показались!

Чанов, жестикулируя, что-то пытался объяснить бородатым, и они его, как видно, наконец-то поняли. Схватили своих лошадей за повод и начали отгонять повозки в сторону.

Лошади драгун фыркая шли по стремительной горной реке. Брод был удобный, вода была им чуть выше колена, и, вскоре переправившись, кавалеристы заняли свои места на противоположном берегу. Все вокруг было тихо. Вот к реке подошла и взводная колонна. Разбрызгивая воду, лошади стремительно миновали брод, и полковой авангард ускакал дальше. Мимо стоявших в охранении фланкеров сплошным потоком шли эскадроны. Проезжающие драгуны с интересом поглядывали на стоящих у повозок бородачей.

– Что, Силович, никак трофей у этого брода успел взять? – крикнул едущий рядом со знаменосцем немолодой всадник с галунами старшего унтера.

– Да если бы, Фадей Иванович! – откликнулся Сошников. – Ничего интересного, местные товар свой на базар в Газах везут. Видать, всех овец в ауле остригли, полные арбы шерсти тут.

– Гляди, Тимоха, старший полковой писарь, – кивнул вслед проехавшему старшему унтер-офицеру Сошников. – Шибко важный это человек, как я тебе скажу. А ведь когда-то он у меня в отделенных командирах был. Вот, видишь, как оно в жизни бывает? Грамотный, оттого-то и наверх сумел выбиться, теперяча все время при господах офицерах обретается. При самом что ни на есть главном, полковом штабе! И ты ведь, я знаю, весьма грамоте обучен, письмо и счет знаешь, книжки вон толстые почитываешь, так что приглядывайся, можа, и тебя я со временем с Ивановичем сведу, ежели, конечно, какой удобный случай вдруг приключится.

Силович напрягся и взял мушкет «на караул».

– Начальство едет, Тимоха! Замри!

Гончаров, застыв с прислоненным к ноге мушкетом на месте, глядел, как мимо проезжают на породистых лошадях важные штабные господа офицеры и во главе их сам командир полка, князь Эристов. Они, как видно, о чем-то шутили, даже не удостоив своими взглядами замерших по стойке смирно драгунов.

– Уф, пронесло! – выдохнул Силович. – Полковник-то наш, говорят, весьма строг до строевых экзерциций. Как-никак они ведь в столичных гвардиях раньше служили, не халам-балам!

Проехал последний эскадрон, за ним прошел длинный полковой обоз и показался полковой арьергард.

– Ну все, братцы, по коням! – скомандовал Сошников. – Теперяча это дело заслонных – за хвостом приглядывать, а вот нам своих догонять надобно.

– Все, езжайте! Вперед! Вперед! – махнул он стоящим у повозок бородачам. – Туда, туда, – показал он рукой на брод. – Газах, Газах!

Те закивали головами с надетыми на них лохматыми шапками и начали выводить повозки к броду.

– Э-эх! Но-о! – крикнул Сошников, понукая свою кобылу. – Ходу, братцы! Ходу!

Отделение прошло через реку и поскакало вслед уходящему полку.

Нарвскому драгунскому полку выделили под квартирование южные пригороды Тифлиса. Здесь же, неподалеку от выезда, вставали Семнадцатый егерский полк Карягина, кавказский гренадерский, Саратовский мушкетерский и казаки Агеева.

Второго июня было назначено общее построение на пригородной равнине около речки Куры. Главнокомандующий желал лично лицезреть свои подготовленные к боевому походу части.

… – Вчера ко мне прибыл персидский посол Якуб-бек и вручил послание от своего господина Фетх Али-шаха! – приподнявшись на стременах чистокровного арабского скакуна, громогласно объявил выстроенным войскам Цицианов. – В этом послании прописано требование о немедленном выводе всех русских войск из Закавказья. В случае же отказа глава династии Каджаров грозится вышвырнуть нас своей многочисленной армией! По своей сути это есть объявление войны, братцы! – оглядев замершие ряды, крикнул он гневно. – Никто и никогда не может столь предерзко диктовать условия великой Российской империи. Я объявляю о начале похода на недружественную нам Эривань. Если у персов будет хоть толика здравого разума, они удержатся от опрометчивых враждебных действий против нас и уйдут в свои пределы, в противном же случае пусть они пеняют на себя! Слава Российской империи! Слава императору и самодержцу Александру Первому!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Сдаемся! Мы сдаемся! Не убивайте!» – азерб.

2

«Да-да, господин, не извольте гневаться! Мы вам все сами вынесем!» – азерб.

3

«У местных армян, коих здесь большинство, много можно всего забрать» – азерб.