bannerbanner
Ревизор: возвращение в СССР 6
Ревизор: возвращение в СССР 6

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

На том и порешили. Прошли с Ахмадом в его отдел.

– Ну, Апполинарию и Петра ты знаешь, – начал представлять мне своих сотрудников Ахмад. – Тигран Арамович Мелкумян и Жанна Амоевна Хачикян.

Тигран Арамович выглядел как типичный армянин, было ему на вид лет сорок. Среднего роста, полноватый, лысеющий, с хитрым прищуром улыбающихся глаз. Сразу как-то вызывал симпатию. Умеют это некоторые делать, даже совсем не выглядя, как киногерои! Может, потому, что походил на типичного дядюшку, что есть у каждого?

– Тигран, – просто представился он, пожимая мне руку, а я никак не мог отвести взгляда от идеальных стрелок на его брюках.

Как он это делает? Джинсы в прошлой жизни и бабушка в этой, конечно, здорово меня расслабили, давно я не гладил брюк. Хотя, я не один такой. Брюки Жанны, к примеру, вообще не имели стрелок.

Жанна Хачикян лет двадцати пяти на армянку не похожа была от слова совсем. Огромный нос с горбиной, я бы сказал, а не с горбинкой и пышная рыжая шевелюра, как у Анжелы Дэвис, делали её образ комичным. Просто клоун!

Не сумев сдержать улыбки, поприветствовал её. Она совсем не обиделась, видимо, привыкла к такой реакции на свой внешний вид.

– Что, нравлюсь? – улыбаясь во весь рот, спросила она и повернулась ко мне в профиль. Показала мне свой нос во всей красе, комично вздёрнув его, и сама же рассмеялась.

Вот, молодец, не унывает.

– Да уж, от каких же предков тебе такое счастье досталось? – спросил я.

– От предков!.. – прыснула она со смеху. – Это дядя Тигран меня маленькую уронил! Мордой в асфальт.

Тигран смутился. А я с интересом переводил взгляд с одного на другого. Значит, они родственники. Как я про дядюшку угадал!

– Ну, хорошо, нос от дяди Тиграна, – рассмеялся я. – а причёска?

– От парикмахера, – хитро улыбнулась Жанна. – Это химия.

– А рыжий цвет?

– Хна.

Во даёт! Она намеренно довела свой облик до абсурда и совершенно гармонично в нём смотрелась. Интересная личность. Нестандартная для этого времени. Решиться необычно выглядеть в советской провинции – дорогого стоит. Даже страшно представить, как ее заводские кумушки заклевывают в разговорах, наверное, икает постоянно.

Закончил со знакомством, побежал на рабочее место. Пока приказа про комиссию нет, надо делом заниматься. Потом может не оказаться времени. А Изольда не обязана меня постоянно выручать, да и ее саму в эту комиссию включат. Не будет у нее времени.

Кстати, только подумав про Изольду, вспомнил про ее фразу, что она нашла себе мужчину. Ну, дай бог, все у нее сложится! Нашли мы с ней общий язык, и теперь работать стало достаточно комфортно.

Несмотря на всю эту суету, нашел время и чтобы зайти к Сатчану. Все же договаривались, да я и сам заинтересован в результате. Галия обрадовалась при виде меня, но я отметил, что она напряжена. Ну да, сейчас весь завод стоит на ушах!

– Один он? – кивнул я на дверь после объятий и поцелуя.

– Да, заходи, только учти, что он на нервах. Ему уже сверху звонили, там недовольны этими арестами, ругали, что мало занимался воспитательной и профилактической работой на заводе. Мол, комсомол свою роль не выполнил.

Я задумался. Большой житейский опыт свидетельствовал, что к злому начальнику лучше не соваться, а прийти в другое время. С другой стороны, моя ситуация не была типичной. Прямым начальником Сатчан мне не был, а то, что он сейчас еще в более сложной ситуации, чем раньше, мне только на пользу. Тем выше будет ценность моих советов. Да и обещал, что зайду, несолидно нарушать обещание. Решившись, я постучал в дверь.

– Заходите! – услышал голос Сатчана. Ну да, даже по интонации одного этого слова стало понятно, что прежней расслабленности и в помине нет.

Зайдя внутрь, остановился в дверях:

– Договаривались встретиться по инициативам. Актуально, или в связи со всей этой беготнёй…

– Заходи, заходи! – сказал вспотевший впервые на моей памяти Сатчан, галстук которого свисал влево вместо безукоризненной прямой стрелки, как обычно, пригласил меня жестом присаживаться, – что эта беготня – все, что можно было просрать, уже просрали. Теперь только принимать последствия…

Ну, значит, я правильно оценил ситуацию – теперь я ему еще больше нужен. Это хорошо.

– Итак, первое предложение – комсомольский аудит. – начал я излагать. – Предлагаю сформировать группу понимающих в работе заводов комсомольцев, включая меня, и начать проверять промышленные предприятия. Там можно много чего накопать, всяких нарушений, очень хорошо для отчетов…

– Идея хорошая, но это уже есть, – сказал Сатчан, прервав меня, – называется «Комсомольский прожектор». Сотрудничество с органами народного контроля, да. Кстати, я тоже участвовал, у меня даже и значок есть. Сейчас покажу.

Порывшись в ящике стола, достал и положил на стол значок. Ленин, как водится, с надписью «ВЛКСМ» понизу, а под ним надпись «Комсомольский прожектор».

Да, никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу! Я и понятия не имел, что такое движение существовало. Впрочем, понятно почему – в прошлой жизни я был членом комсомола, но на руководящие должности не лез, и просто платил членские взносы. На жизнь зарабатывал, и дальше комсомольского субботника и участия в демонстрациях в дела комсомола не влезал. Вот откуда бы я и узнал? Блин, неудобно-то как! Пришел комсорга жизни учить, а на самом деле рассказал ему бородатый анекдот.

– Ты не тушуйся так! – заметил флегматично Сатчан, – никаких претензий – напротив, я доволен, что ты сам, по сути, с нуля придумал то, что изобрели только девять лет назад. Это серьезная заявка!

Нет, решительно, этот парень умеет работать с людьми. Снимаю шляпу! Сатчан только что вырос в моих глазах.

– Можно еще из деревьев надпись сделать «Ленин», «КПСС» или «ВЛКСМ», – продолжил я, – такое уже делали, но мимо этого, ясное дело, центральная пресса не пройдет. И корреспондента пришлют, и фото сделают, и передовицу опубликуют в одной из самых серьезных газет. Региональной прессой не ограничится.

– А вот это уже интересно! – сказал Сатчан, – впрочем, и по «Комсомольскому прожектору» идея правильная, здесь этим никто серьезно не занимается, только для галочки. А можно же развернуться как следует. Как ни жаль, можно было и прямо здесь, на заводе, развернуться, если бы знать раньше, что тут целая сеть расхитителей обосновалась. Был бы огромный плюс!

А вот тут он прав – надо было мне раньше подумать. Свести его с ОБХСС, сразу, как он приехал, и предложить помощь в расследовании. Да, упущенная возможность! Но мне теперь не стоит точно рассказывать, что я был в курсе происходящего, комсорг точно расстроится. Впрочем, я и не собирался.

– А ты потянешь эти расследования? – спросил Сатчан, – впрочем, раз тебя в бухгалтерию взяли, то, видимо, понимаешь, что предлагаешь. Пишу для проработки обе инициативы! Спасибо!

И он взял ручку и открыл блокнот, собираясь сделать запись. И посмотрел на дверь со значением – мол, можем заканчивать.

– Есть еще несколько идей, – сказал я, к его удивлению.

– Ну-ка, излагай! – загорелся Сатчан.

Рассказал ему по игры по мотивам сражений советской армии – он неподдельно заинтересовался. Но предложение про организацию конкурсов передовиков оставило его равнодушным. Тогда я решился:

– Есть еще одна идея. Но это уже прямо идеологическая бомба. Она взорвет умы в Москве, и твоя фамилия с гарантией прозвучит в Политбюро. Огромные перспективы!

Сатчан подобрался, и даже взгляд у него стал хищным. Он в силу своего аппаратного опыта понял, что я не шучу и не преувеличиваю. И что-то у меня есть почище переизобретения «Комсомольского прожектора».

– Но хочу сразу договориться, чтобы не было потом недопонимания и разных нежеланных проблем. Я на авторство этой идеи не претендую. Я никогда не всплыву нигде и не начну говорить, что это я придумал, а не ты. Могу даже честное слово дать, а если хочешь, то бумагу написать, что не имею к ней никакого отношения.

Сатчан кивнул. Он понял, о чем я. И смотрел на меня теперь немножко даже восхищенно.

– Тебе точно шестнадцать лет? Откуда понимание таких нюансов? – спросил он меня.

– Умные люди говорят, а я прислушиваюсь, – сказал я, – мы поняли друг друга? Меня не надо будет отсылать подальше, где меня никто не услышит. Не надо рушить мою карьеру, следя за тем, чтобы я не занял должность, с которой мои претензии на авторство будут звучать весомо. Я дарю эту идею целиком и полностью с одной просьбой реализовать ее по максимуму. Чтобы она заиграла всеми красками.

– Но почему ты отказываешься от возможной славы? – Сатчан был подозрителен.

– Меня вот вообще никак не прельщает карьера в комсомоле или партии, – пожал плечами я, – я готов оказать содействие, но хочу работать в сфере народного хозяйства. Со временем стать директором или замдиректора завода, к примеру. Но никаких освобожденных должностей, никакой партийной карьеры. Экономика – то, что меня интересует больше всего.

– Ну, я к этому могу отнестись только с уважением, – сказал Сатчан, – стране нужны и замдиректора, и директора! Я тебя понял, договорились, излагай!

Я изложил. Со всеми деталями. Красочно расписал, как вслед за живыми ветеранами могут идти родственники погибших с их фотографиями. Какой это будет иметь мощный идеологический эффект – советские воины всегда в строю! Комсорг проникся. Очень проникся. Не то что не перебил меня ни разу, пока говорил, а слушал меня так сосредоточенно, как евреи пророка Моисея. И даже когда я закончил, молчал с минуту, продолжая что-то калькулировать в голове. А затем сказал:

– Я думал, что ты перегнул про идеологическую бомбу… Но ты прав – это взорвет Москву. Спасибо, Паш! Ты, наверное, считаешь меня карьеристом, но я добро помню!

Глава 3

23 апреля 1971 г. Святославль

Не имей я жизненного опыта, то, слушая сейчас Сатчана, я б даже проникся и поверил. Но в моей длинной прежней жизни не раз были такие сцены. Когда я очень помогал кому-то, и этот человек чуть ли не клялся в вечной дружбе, любой помощи, когда бы то ни было, едва она мне понадобится. Вот только, из всех говоривших это, только один человек чем-то и помог, когда реально помощь понадобилась. Остальные нашли веские причины обо всем позабыть. И это, увы, в человеческой природе. Когда ты чего-то добился, хочется быстро забыть, кому ты этим успехом обязан. Потому как тогда это будет уже не совсем твой успех, а это больно бьет по самолюбию.

Так что к словам Сатчана, что он добро помнит, я серьезно не отнесся. Поможет поступить в МГУ или МГИМО – уже хлеб. А лучше всего, если он будет помнить о том, что я могу быть снова полезен однажды. Только это и сделает возможной какую-то благодарность с его стороны в будущем. С расчетом на то, что я еще что-то ценное для его карьеры придумаю.

– Да нет, я не думал о тебе плохо! – не моргнув глазом соврал я, – я что рекомендую, тебе нужно застолбить за собой эту инициативу просто железно, чтобы никто из вышестоящих товарищей ее себе не смог присвоить, оттеснив тебя.

– Да уж, такая опасность определенно есть! – немедленно согласился Сатчан, – правда, есть еще один вариант – найти такого могущественного соавтора инициативы, чтобы никто не посмел ему вызов бросить! Но тут надо серьезно думать, чтобы он сам меня не слил…

– Как вариант – да. Но если решишь выдвигать инициативу в одиночку, то стоит озаботиться доказательством авторства. Вызвать, к примеру, корреспондента какой-нибудь «Брянской правды», накрыть ему хорошую поляну, чтобы благодарен был. И дать ему для публикации готовую статью со всеми деталями инициативы «Бессмертного полка». И тогда, если кто-то в Москве начнет фантазировать о том, что это его идея – всегда можно положить на стол ответственных товарищей этот номер газеты.

– В Брянске нет «Брянской правды». Но есть две подходящие газеты – «Брянский рабочий» и «Брянский комсомолец» – задумчиво сказал Сатчан.

Я энергично кивнул, не став больше ничего говорить. Пусть человек в тишине подумает.

Сатчан подумал. Потом торжественно встал. Я тоже встал – когда начальники с таким видом встают, то обычно начинают вручать ордена, медали и путёвки в дома отдыха – сидеть невежливо. Но ограничились тем, что Сатчан крепко пожал мне руку и сказал:

– Спасибо, тезка, ты меня очень выручаешь! Не забуду!

И на этом мы расстались.

* * *

Сатчан долго неподвижно сидел после ухода Пашки. Практически неподвижно, хотя это и было ему несвойственно. Впервые его посетили сомнения. Кто такой этот чудесным образом появившийся на их заводе Павел Ивлев? Что это за школьник, так хорошо разбирающийся в сложных интригах и способный генерировать невероятно многообещающие идеи? Как это вообще возможно?

Сатчана посетила неприятная мысль, что это может быть подстава. Мог ли кто-то из его конкурентов решить окончательно добить его, подослав к нему этого Пашку? Сатчан живо представил, как он, по совету Ивлева, вызовет к себе корреспондента «Брянского комсомольца», расскажет о «своей» идее «Бессмертного полка», а через пару дней после того, как статья выйдет, открыв «Известия» или «Правду» увидит фельетон про зарвавшегося комсорга из Брянской области, нагло ворующего идеи школьников. И все, прощай карьера – после такого быть ему комсоргом колхоза в Якутской АССР, забыв о мечте вернуться в Москву на теплую должность. Сатчан, правда, не знал, есть ли в Якутии колхозы, но в любом случае не испытывал никакого желания лично проверять их наличие в результате такого хитрого хода конкурентов.

Забыв о том, что его волновало сильнее всего с утра, о громком деле с масштабными хищениями, Сатчан погрузился в прикидки, кто бы мог так его ненавидеть, чтобы с ним так поступить, подослав Пашку. Были, конечно, у него враги, как без этого, но вот таких, чтобы зайти настолько далеко и с таким нетривиальным ходом, он никак припомнить не мог. Те, про которых он знал, были вполне удовлетворены его позорной ссылкой в Брянскую область – по московским меркам, он уже упал ниже некуда. В результате долгих размышлений так никого и не смог припомнить настолько злобного и умного, чтобы все это организовать. Но все же решил, что, во-первых, надо разузнать побольше о Павле Ивлеве, чтобы решить, может ли он вообще быть подставным засланным казачком, и, во-вторых, подстраховаться с этой инициативой «Бессмертного полка».

По поводу второго момента у него сразу нарисовался неплохой вариант. Осталось решить, как побольше разузнать о Павле. Идею обратиться к Галии Сатчан было отверг – насколько он понял, она с Павлом познакомилась примерно тогда, когда и он сам. Но затем, подумав, все же решил, что в ней есть смысл. Парень явно в нее влюбился, поэтому мог ей проболтаться о чем-то, что для самой Галии не важно, зато Сатчану может дать какие-то дальнейшие догадки… Только надо придумать сначала, как так ее расспросить, чтобы Пашка не насторожился…

* * *

– Надеюсь, теперь у твоего босса настроение будет получше, – сказал я Галие, поцеловал её и пошёл к себе в бухгалтерию.

У нас, к моему удивлению, толпились женщины, знакомые мне и не очень.

– Вот он! – воскликнула Изольда, увидев, как я вхожу и сажусь на своё место. – Павел Тарасович. Расчётную часть тоже в комиссию включили, девочки пришли узнать, что им делать?

По нескрываемому любопытству на лицах «девочек», которым было в основном хорошо за сорок, я понял, что пришли они не столько на инструктаж, сколько за свежими сплетнями про ситуацию, взбудоражившую весь заводской коллектив.

– Дамы! – встал я со своего места. – Прикройте, пожалуйста, дверь, – попросил я одну из бухгалтерш для придания секретности и драматизма своему выступлению. – Дамы, нам с вами доверили очень важное дело. Все вы знаете, что на нашем заводе ведётся расследование серьёзного хищения, – женщины шумно выдохнули хором. – Наша комиссия в рамках расследования уголовного дела должна определить масштаб хищений с конкретными цифрами. Работать будет в комиссии не только бухгалтерия, но и экономический отдел. Изольда Марковна готовит приказ, когда он будет подписан руководством, приступаем.

Сел на своё место и взял в руки путёвки, давая понять присутствующим, что пока больше мне им сказать нечего. Женщины потихоньку вышли из кабинета и прикрыли за собой дверь.

Тут же открылась дверь кабинета главбуха и выглянула Ирина Викторовна.

– Ну, Пашка, ты даёшь! – восхищённо произнесла она. – Выступил, как на пленуме ЦК КПСС.

– Да, ладно… – усмехнувшись, ответил я. – Будет нужно – обращайтесь!

– Ирина Викторовна, а что, субботник-то будет? – спросила Изольда. – Или отменят из-за всего этого?

– Субботник отменят? – удивилась главбух такому вопросу, – если субботник отменят, то у нас будет еще одна комиссия, помимо товарищей из ОБХСС. Партийная. Искать, кто против партии что-то настолько имеет, что субботники отменяет. Будет он, обязательно будет! Чистота и уборка расследованию не помешают.

– И шашлык будет?

– А почему нет?

– Ну, у нас такое ЧП на заводе…

– Ну, да. ЧП… Но это ж не траур, – задумчиво произнесла главбух. – И так весь коллектив взбудоражен, никто не работает, из рук всё валится…

– Что у кого валится?! – услышали мы зычный голос Шанцева, только что вошедшего к нам.

– Да говорю, с этими событиями все на нервах, никто работать не может, – заявила главбух.

– Ещё одна… – ответил ей Шанцев. – Сейчас Ахмад подходил, спрашивал, может свадьбу перенести… Что вы все, в самом деле? Что такого произошло? Жизнь продолжается! Вычистим из своих рядов всю мразь и с новыми силами в бой!

– Прошу прощения, – встрял я в их разговор. – Так что со свадьбой-то решили?

– Что решили? – посмотрел на меня непонимающим взглядом Шанцев. – Празднуем! Само собой. Ещё не хватало, чтобы мы из-за кучки хапуг планы свои меняли! Не дождутся! Да, Ирина Викторовна?

– Наверное… – неуверенно ответила главбух.

– Никаких наверное! – навис над ней директор. – Чтоб на свадьбе все были! Как планировали. И хватит этих пессимистичных настроений. Вы какой пример подчинённым показываете? – строго отчитал Ирину Викторовну Шанцев и вышел из кабинета, на ходу подмигнув мне, типа понял, как с ними надо?

Мне оставалось только сочувственно развести руками, глядя на Ирину Викторовну. Она небрежно махнула рукой в сторону двери, через которую только что вышел Шанцев.

– Бойся не ту собаку, которая лает, – нравоучительно сказала она мне, – а ту, которая молчит.

Да уж, мне все больше кажется, что Шанцева с главбухом связывают совсем не только служебные отношения. Что-то она себе уж очень много позволяет в отношении директора…

Ирина Викторовна скрылась у себя, а я решил прояснить один заинтересовавший меня момент.

– Изольда Марковна, а про какие шашлыки вы её спрашивали? – уточнил я, кивая в сторону двери в кабинет главбуха.

– Субботник! У нас каждый год сабантуй! Шашлыки, музыка…

– А уборка?

– Ну, и уборка, разумеется, – пожала плечами Изольда. – Часов до двенадцати – до часу поработаем, а потом гулять! – она изобразила плечами выход под «Цыганочку».

Улыбнулся, представив её в неформальной обстановке и с граблями в руках. Она всё больше симпатии у меня вызывала. Во всяком случае, от прежнего к ней враждебного настроя у меня осталось совсем немного. Да и вообще трудно испытывать негатив к женщине, сына которой наставлял на путь истинный. Уже видишь ее как живого человека.

Разобравшись с путёвками, решил сходить к Ахмаду и маме.

Маму не застал.

– А где она? – спросил я Ахмада, показав на мамин стол.

– Так она же три дня за свой счёт взяла на свадьбу, – пояснил мне будущий отчим.

– А утром была…

– Насчёт яслей приходила, документы уже собирает, обещали место после майских праздников.

– О! Хоть одна хорошая новость… Слушай, – присел я на стул рядом со столом Ахмада. – Завод останавливать надо, – у Ахмада округлились глаза. – Ну хотя бы запретить движение ТМЦ между подразделениями. Под страхом смертной казни запретить! И считать всё и везде. Даже в катакомбах под заводом.

– Ну, я не знаю… Как ты себе представляешь: завод остановить? – с сомнением в голосе ответил Ахмад и откинулся назад, отодвинув от себя бумаги, с которыми работал.

– Этот завод всё равно по три недели стоит, потом за неделю месячный план делает! – настаивал я на своём. – По отчётам тут всё в порядке, ты сам знаешь. Единственный наш шанс что-то обнаружить – это найти неучтённые излишки.

Ахмад согласно кивнул.

– На ворота амбарный замок надо повесить, никого не выпускать и не впускать без личного распоряжения директора и тщательного досмотра. Чтоб эти самые излишки контролировать, если они есть.

– Ворота и так милиция контролирует.

– Это-то понятно, – хмыкнул я. – Вывезти нельзя, но передать-то в другой цех можно!

– Это что же получается, не только ворота надо контролировать, а и территорию завода тоже? – задумчиво произнёс Ахмад.

– Правильно. Вот, пусть этим милиция тоже занимается, надо им подсказать! – сказал я. – А то свои начнут друг с другом договариваться. Типа, Вась, дай я у тебя, пока у меня проверка, пару тонн металла подержу? С меня причитается! – я постучал себя под подбородком, изображая договаривающегося.

– Что прав, то прав, хорошая идея! – хмыкнул Ахмад. – Сейчас же схожу к Шанцеву. Пусть в горисполком съездит, насчёт милицейского поста внутри территории завода договорится. Тогда с проверкой можно будет горячку не пороть, а не спеша всё тщательно облазить.

– Несколько постов! Где-нибудь на крыше, – подсказал я.

Вернувшись в бухгалтерию, застал тишь да гладь. Текущая работа была уже сделана. Сходил в столовую, пообедал. Достал химию, но в голову ничего не лезло. Ничего, пару глубоких вдохов, выдохов, и принялся за учебу. Слово дал пацанам – держать надо.

Через полчаса вернулась откуда-то главбух.

– Что приказ, подписали? – спросил я её.

– Щанцев в исполком уехал, – разочарованно ответила она. – Может до конца дня там проторчать.

– Значит, мы сегодня вряд ли начнём инвентаризацию?

– Похоже на то…

– Ирина Викторовна, свои полдня я сегодня уже отработал. Делать сейчас больше нечего. Можно я пойду? Дел очень много накопилось, свадьба мамина, школа… – попросил я, а сам думал об Аристархе. Старик наверняка очень тяжело перенес весть об аресте Игната. Не дай бог свалился у себя с инсультом, а помочь и некому.

– Иди, что уж там… Но завтра с утра приходи.

– Конечно.

Попрощался со всеми и побежал к Галие, сказал, что уже ухожу и не смогу её проводить сегодня.

Выходя из проходной, специально посмотрел, есть ли милиция. У ворот за территорией реально стоял жёлто-синий милицейский УАЗик. Когда на работу шёл, не заметил его.

По тропинке вдоль железной дороги вышел на Ленина и сразу направился к дому Аристарха. Естественно, почти сразу наткнулся на Аркадия, НВП-шника нашего.

– Павел! – удивился он, увидев меня. – А почему тебя в школе не было?

– На работе кипеж из-за хищений, – объяснил я.

– Что ж, тебя и завтра не будет?

– Наверняка.

– И в субботу? Смотри, субботник прогуляешь, потом один отрабатывать будешь.

– У меня свадьба у мамы в субботу, – озадаченно пробормотал я. – Это не освободит меня от субботника?

– Это я не знаю, с классным руководителем своим поговори, – усмехнулся Аркадий и протянул мне руку, прощаясь.

И когда мне с ней разговаривать? Я в школу теперь попаду не раньше понедельника. Так и пришёл к Аристу весь озадаченный. Он встретил меня, хмуро насупившись. Фух, сразу от сердца отлегло – на вид нормально переносит плохую новость!

– Я знаю про Игната, – сразу сказал я ему, протягивая руку.

Аристарх кивком головы молча пригласил меня войти. Вероники дома не было и можно было откровенно поговорить.

– Я говорил сегодня с милиционером знакомым из ОБХСС. Он мне шепнул, что один гад, что с Игнатом работал, явно замазанный в хищениях, указал на Игната, как на сообщника. Они конфликтовали между собой, Игнат его образ жизни открыто критиковал. Вот этот гад и тянет его за собой в отместку!

Аристарх оживился, стукнул себя по колену кулаком.

– Спасибо, Паша! Ясно же, племяш невиновен ни в чем! Не такой он парень! Хорошо его воспитывали!

– Я товарищу из ОБХСС всё это сегодня рассказал, мне обещали разобраться, – поспешил я успокоить его. – Всё будет хорошо. Его обязательно выпустят.

– Я так и знал! За правду пострадал парень! – воскликнул Аристарх и тут же скорчил гримасу, схватившись за грудь.

– Ничего, всё устаканится, – старался успокоить его я. – Всё будет хорошо. Не переживайте так. Может, какое лекарство стоит выпить? Что с сердцем?

– Выпил уже все, что нужно, – вздохнул Аристарх.

Но я все же опасался оставлять его одного в таком состоянии, поэтому фактически напросился попить чаю. Хорошо, что вскоре пришла Вероника. Намекнув ей жестами, что у Аристарха сердце прихватывает, попрощался с ними и пошёл успокаивать Юльку.

На страницу:
2 из 5