Дедушкины рассказы

Михаил Комаров

Дедушкины рассказы

Предисловие

Дорогие читатели! Я очень рада, что мне удалось напечатать эту книжку – книгу мемуаров моего дедушки Комарова Михаила Ивановича. Дедушка был невероятно интересным человеком, и вы, безусловно, в этом скоро убедитесь.

Родился Михаил Иванович в 1929 году в селе Дворянском Кузоватовского района Ульяновской области в простой крестьянской семье. В своих рассказах дедушка подробно описывает свой детский быт и приключения – даже и не верится, что так когда-то было. Его отец и старший брат прошли войну – и эти истории вы тоже прочитаете. После школы дедушка получил высшее лесоинженерное образование и по распределению поехал в Сибирь, где и работал по специальности, не переставая узнавать новое и наблюдать за людьми, разными и интересными.

Неугомонная душа его никогда не могла оставаться спокойной! Дедушка был заядлым охотником, рыбаком, грибником и ягодником. С интересом и удовольствием путешествовал по стране. После выхода на пенсию жил под Москвой, где и занялся написанием мемуаров. Но деятельной душе дедушки, конечно, этого было мало, он увлекся изучением лечебных трав, растущих в Подмосковье, собирал их, заготавливал и продавал.

К сожалению, дедушка погиб очень рано, в 66 лет, но, к великому счастью, он оставил нам, потомкам, бесценное наследство – свои мемуары. Это живая история, которую сейчас уже и не найти ни в какой Википедии, но которая теперь сохранится в наших сердцах и в этой книге.

Мне, конечно, пришлось немало повозиться, чтобы перевести записи в цифровой вид, но это было очень приятное и познавательное занятие. В моем распоряжении были как собственноручно дедушкой написанные материалы, так и те, которые уже были напечатаны на печатной машинке под его руководством почти тридцать лет назад:

Рисунок 1. Фото из личного архива.

Рисунок 2. Фото из личного архива.

Но на самом деле я была бы готова потратить еще кучу своего времени на новые дедушкины истории, если бы мне представилась такая возможность.

Так что приглашаю вас к прочтению рассказов и историй, полных жизненной правды, лукавого юмора, ну и конечно, немного добрых поучительных выводов тоже найдется. В мемуарах дедушка в основном описывает себя под именем Алексея Воронкова, но изредка говорит и от своего имени.

Рисунок 3. А эта фотография с дедушкой – одна из моих любимых. Мне тут 4 года, а дедушке – 50 (фото из личного архива).

Мария Байгильдина (в девичестве – Комарова).

2023 год.

Детство

1. В старом домике

Домик, в котором вынянчили Лёшеньку Воронкова, он помнил не очень ярко, смутновато. Это был небольшой домик с шатровой крышей. Стоял он вдоль улицы и двумя оконцами смотрел на неё.

К нему пристроены просторные сени. Двор же был большим и просторным. Его противоположная от домика сторона была накрыта соломенной поветью1. Застрельщицей приобретения домика выступила мать Лёшеньки Татьяна Григорьевна. После свадьбы молодые люди Таня и Ваня жили в доме невесты, у Ивановых. Григорий Прокофьевич – отец Тани – был строгим и вспыльчивым человеком. В припадках гнева он упрекал молодых, что они живут на его шее. Таню эти попреки очень тяготили, и она мечтала как можно быстрее обзавестись собственным домом.

Они с молодым мужем подкопили деньжонок и купили этот домик. Он был очень старым и покосился. Дом состоял из одной общей комнаты, большой русской печи и чулана-кухни. Русская печь стояла справа от двери и занимала почти четверть дома. Перед челом печи был маленький и чулан-кухня. Он от общей комнаты отделялся подтопком и ситцевой занавеской, закрывавшей вход. В чулане мать готовила пищу, хранила посуду и хлеб. Слева от двери стояла деревянная родительская койка, сколоченная самим хозяином дома. Впереди у третьего окна стоял колченогий стол в окружении четырёх табуреток. На столе всегда красовался большой белый тульский самовар. В левом верхнем углу были укреплены три иконы. Одна из них – небольшая – изображала благословляющего Иисуса Христа. На втором была Божья мать с младенцем на руках. В комнате слева под окнами вдоль стены стояла длинная скамейка, на которую сажали всех приходящих в дом. Под иконами также в углу на табуретке находился чёрный граммофон с большой трубой. Лёшенька часто подходил к граммофону и всегда заглядывал в его трубу. Он всё время хотел увидеть маленьких человечков, поющих в трубе, но ему увидеть их так и не случилось. Граммофон неожиданно куда-то исчез, так как Лёшин отец по случаю выпивки его сильно избивал. Вот в таком домике Лёшенька рос до семи лет.

Рисунок 4. Комаровы Татьяна и Иван (слева) (фото из личного архива).

Согласно метрической записи Лёша Воронков родился 28 февраля 1929 года. По рассказам матери Лёшенька до полугода или несколько больше рос сильно крикливым и плаксивым. Особенно он долго плакал по ночам. Родители качают, качают люльку с младенцем, устанут, заснут и перестанут качать. А младенец не унимается и продолжает реветь. Его плач не выдерживает слепой дедушка Гаврила. Он, кряхтя и охая, ощупью слезает с печи и принимается качать внука. Качает и потихоньку ворчит на его родителей за их бездушное отношение к ребенку. Дедушка качает зыбку, а внук всё ревёт и ревёт. Гаврила устает от качания зыбки, молча забирается на печь. Там он от усталости быстро засыпает, а внук всё продолжает плакать. Наконец, вдоволь наревевшись, под утро и Лёшенька засыпает, наверное, тоже от усталости из-за рёва.

Дедушка Гаврила был уже очень старым, он успел ослепнуть, и ему было очень трудно слезать с печи и вновь залезать на неё. Дедушку Гаврилу Алексей Воронков не помнит.

Себя Алексей помнит с того момента, когда он сильно болел дизентерией. Запомнил он свои частые выбегания во двор. После необходимого действия он подходил к большому рыжему петуху и худенькими ручонками хлопал его по спине. Петух почему-то не старался убегать. С этим петухом Алексей вспоминает соломенную кровлю сарая, его забор из горбыля. Улицу перед домиком помнил очень плохо. Видимо, играли на ней мало.

Хорошо Алексей запомнил сени. Они были просторные, площадью с домик. Летом в сенях днём отдыхали, а ночью спали. Болезнь дизентерией он запомнил из-за одного эпизода или злой шутки, сделанной его старшим братишкой Колей. Все дни и ночи Лёшенька лежал в сенях. Рядом с его постелью стояла большая кружка с водой. Но по случаю болезни он часто выбегал по своей нужде во двор. Никого из взрослых дома не было. Отец Леши со своей тракторной бригадой трудился на полях какого-то дальнего села. Мать работала в поле. Брат Коля играл на улице со своими сверстниками, но часто забегал в дом и оттуда выходил с оттопыренными щеками, как хомячок, набивший своей защечные мешки зерном про запас. Проследить за Колей было некому. Домовничали самые младшие братья. Старший брат Саша жил в тракторном отряде у отца.

Рисунок 5. Татьяна с детьми, 1930-е годы (фото из личного архива).

Вечером из поля вернулась их мать, Татьяна Григорьевна. Поставила самовар, собралась поужинать и попить чаю. Но она не нашла конфеты, припрятанные ею от детишек, а они-то были самыми дешёвыми, карамельки-подушечки. Мать сильно расстроилась из-за пропажи конфет и начала допытываться, кто из двоих её детей съел конфеты. Сынишка Коля всё свалил на младшего болевшего Лешеньку. Дескать, Коля весь день играл на улице и конфет не брал, а братец на улицу не выходил, он все конфеты съел. Мать больно отлупила больного сынишку, а тот вообще не знал, где мать прятала конфеты. Они, оказывается, лежали на подтопке, и их Лёша достать никак не мог. На это у него не хватило бы силенок. Он и так еле успевал выбегать во двор и спускаться только с двух ступень крыльца. Татьяна Григорьевна попила кипятку и немного успокоилась. Постепенно она поняла, что малого отлупила совершенно напрасно. Она поплакала у постели Лёши и сильнее проучила старшего Колю за его враньё, за возведенную напраслину на болевшего брата.

Хорошо помнил Лёша приход в дом женщин в белых халатах с чёрными сумками и красным крестом на них. Это было зимой, и врачи пришли сделать детям прививки от оспы. Все трое братьев перепугались врачей с блестящими в их руках инструментами и забились в угол под иконы. Медики царапинки на плечах делали обыкновенными стальными перьями для письма. Из детишек никто не заплакал.

Старенький маленький домишко запомнился Алексею и зимними вечерами. На зиму в Дворянск съезжались трактористы для ремонта своих тракторов. Небольшая часть трактористов размещалась в Доме Крестьянина, а остальные жили на квартирах у местного населения. Несмотря на малый домик, в нём квартировало несколько человек. После ужина в полной темноте трактористы рассказывали сказки и много различных былей и небылиц. Они всегда очень сильно будоражили головы малых братьев. По вечерам эти чумазые, с одними только сверкающими белками глаз, в лоснящейся от чёрного мазута одежде, трактористы приходят в дом. Немного отдохнут и по очереди начинают умываться. Мыла не хватало, и они из печи выгребали золу. Лёша же не всегда дожидался, чтобы все помылись, и лез к кому-нибудь на руки, не успевшему ни переодеться, ни помыться. В этом случае тракторист Лёше говорил:

– Лёша, да я же очень грязный, подожди, вот умоюсь.

А Леша не терялся и быстро отвечал трактористу:

– Ну и чтошь, гражный, я и шам гражный.

После таких детских слов раздавался дружный смех всех присутствующих. Да, к грязи детям Воронковых было не привыкать. В зимнее время в их дом трактористы её натаскивали очень много. А вот часто ли в домик заходил дедушка Григорий, Алёшка не помнит.

2. Недохлёбки

Старший брат Николай рассказывал, что Алёша очень любил доедать остатки супа, щей и похлебки, называемые по-деревенски – недохлёбки. Коля старше Лёши был на два года, и старый их домик он помнил лучше. Самым любимым местом для малыша была русская печь, где он любил лежать по вечерам. На ней всегда тепло, и с её высоты в доме всё видно. На печи он мог сидеть и днем, и ночью, и лечить простуду. Влезая на неё или слезая, маленький Лешенька часто оступался, падал и обязательно разбивал себе нос. Кровь из него текла всегда очень обильно. В этом случае мать съездит ему по затылку, даст мокрую холодную тряпку. Пострадавший ложился на спину навзничь, прижимая мокрую тряпку к носу, дышал через рот и терпеливо ждал, когда остановится кровь. Она останавливалась быстро. К нему возвращалась обычная резвость, и он снова увлеченно занимался своими детскими делами. На память Лёше от этих падений на всю жизнь осталась метка – искривленная перегородка между ноздрей.

Свою позицию на печи Лёша обычно занимал вечером и чаще всего тогда, когда трактористы садились ужинать. На край печи клал какой-нибудь толстый свёрток из старых одежд. На него он клал голову и внимательно следил за остатками супа в блюде. Тогда на всех сидящих за столом подавалась одна большая миска – блюдо – наполненная супом или картошкой, сваренной в мундире. Все ужинающие степенно, неторопливо по очереди ложками черпали суп. Когда же ложки начинали чиркать по дну миски, то Леша с печи ужинающим говорил:

– Оставьте мне недохлёбку!

Кто же из взрослых откажет несмышленому малышу! Он быстро соскакивал с печи, садился за стол и с большим аппетитом доедал всё, что ему трактористы оставили в миске. Видимо, в те годы у Алексея Ивановича и выработалась привычка, что он всегда и везде и много лет спустя старается съесть полностью, чтобы на следующий день было вёдро – ясное небо!

3. Обман с шампиньонами

С самого раннего детства Алексей Воронков не переносил никакого обмана, ни лжи, ни подлости. Сам же старался тоже никого не обманывать и никому не врать. Когда он обнаруживал обман или подлость, то своими увещеваниями провинившегося доводил до изнеможения души. В иной раз провинившийся говорил молодому моралисту:

– Лёшка, ты лучше ударь меня разок как следует, чем битый час читать мне свою нудную мораль!

Ничей кулак Алексей не считал за самое убедительное доказательство правоты! Человек, по его понятиям, должен быть выше физического воздействия. Особенно он отрицал драки для доказательства правоты и обладания чем-либо. Для Алексея данное им слово было законом, который он уже не мог переступить. Иногда человек, которому давалось слово, после какой-то пакости не заслуживал уважения, но слово всё равно сдерживал.

Евгению Григорьевну Иванову, свою тетю, родную сестренку матери Татьяны Григорьевны, Алексей долго звал няней. Действительно, она вынянчила его. Он не отставал от неё даже тогда, когда она была уже девушка и уходила к подругам на вечёрки. Она своего племянника и в бане мыла.

Как-то раз тётя Женя со своими подружками собрались сбегать в лес по ягоды. Ближайшие ягодные леса от Дворянска находятся в пяти-семи километрах. Для ножек маленького Леши это расстояние было не под силу, но он от своей тётки не отставал. Девушкам необходимо было каким-нибудь способом избавиться от Лёши, но он отстать от них с миром не собирался. Ему тоже очень хотелось попасть в лес. В нём он ещё не был. Малыш от девушек ни в какую не отставал. Девушки вышли к околице села, а он всё идёт за ними. Кто-то из девушек увидел шампиньоны. Они набрали их доверху в Лёшину кепку и ещё положили в подол, и послали мальчика отнести грибы домой. Девушки обещали ждать Лёшу на этом месте. Он же очень радостным побежал домой отдать грибы своей маме. Ей же тоже будет приятно поджарить такие вкусные грибы.

Лёша отдал маме шампиньоны и вприпрыжку побежал назад к девушкам. И какая у него ужасная обида, когда он на обещанном месте не увидел ни няни, ни девушек. Малый понял, что старшие его обманули, и горько и долго плакал.

Позднее он со своей юной тёткой Женей ходил и в поля, и в овраги за вениками, и в луга, и в Роднички и даже в кусты за черемухой и чёрной смородиной. Обиду Лёша быстро забыл. Что значит для малого дитя обида от любимого старшего человека! Повернулся и забыл!

4. Под конскими копытами

Маленькому Лёше Воронкову явно везло в жизни на всевозможные болезни и травмы. Вдруг зимой он упадёт с крыши дома в снег, то пролетит сквозь снежный козырёк, нависший над крутым обрывом глубокого оврага, или же провалится под лёд замерзшей речки, или наступит на гвоздь, торчащий из доски. В новом доме о раскаленную голландскую печь до волдырей и слезания шкуры обжег себе правую руку от кисти до локтя. Рука болела до слёз, но он терпел, не вскрикнул и постарался скрыть свою оплошность. Очень долго его матери пришлось лечить неосторожного сынишку. По Леше проскакала лошадь с телегой. Угодил и под копыта верховой лошади. Всё же конские копыта бьют больно, плохо попадать под них.

Собака – не лошадь. Хотя она и предана единственному хозяину, но мирному человеку плохого не сделает. Она может отогнать нападающего и укусит за ногу, руку врага своего хозяина. Лошадь же человеком недаром принята в свои боевые помощники. В сражении она становится таким же жестоким бойцом, как и её седок. Она бьёт корпусом, копытами и кусается, лишь бы помочь своему седоку.

Однажды летом в пруду мальчишки вдоволь накупались и гурьбой шли домой. Верхом на тёмно-карей лошади их догоняет незнакомый пацан. Он купал лошадь в пруду и гнал её в конный двор при Доме Крестьянина. То ли он решил похвастаться перед ребятами своим умением верховой езды, то ли лошадь была ненормальной. Он скакал прямо на ребят. При приближении наездника ребята разбежались по сторонам дороги. Лёша куда ни свернет, куда ни побежит, конь за ним, так и сбил его с ног, проскакав по нему. После конских копыт пострадавший остаток дня пролежал дома и несколько дней носил на теле шишки и синяки. Его братья и друзья, свидетели этого случая, пошли к Дому Крестьянина проучить этого нахального наездника. Они выследили его и основательно отлупили.

5. Деревенские детские ясли

После отъезда из села Дворянское районных учреждений на станцию Кузоватово правление колхоза "9-е января"2 ещё несколько лет организовывало временные летние детские ясли.

Лёше Воронку запомнился голодный 1933 год. Пораньше утром мать старалась чем-нибудь слегка покормить своих малышей, Колю с Лёшей. Быстро отправляла их в барский конец, в детские колхозные ясли, а сама убегала в поле. Мать наказывала старшему сынишке, Коле, идти в ясли побыстрее и младшего братишку, Лёшеньку, вести за руку. Ясли размещались в просторном доме, стоящем на самом верху барской горы. Оставшись без надзора матери, братья не спешили бежать в ясли. Они шли босиком по деревенской дороге, шаркая ногами, и поднимали облака пыли. Ясли детей не привлекали. Дома голодно и там не сытно. На завтрак в яслях давали обычно жиденькую молочную пшённую кашу или лапшу. Братья страшно не любили в яслях после обеда ложиться спать. Они привыкли к вольной сельской жизни и никак добровольно не могли согласиться с обязательным дневным сном. Летний день для них был самым желанным, и они считали днём грешно спать. Лучше бултыхаться в пруду и отогреваться на горячем песке. А купались-то всегда до посинения губ и гусиной кожи на теле. Лучше шариться в болоте между кочек, в кустарнике и среди жгучей крапивы отыскивать ягоды черной смородины и малины, есть поспевшую черёмуху, только не спать днем! Летом всегда в кустах можно отыскать съедобную траву, молодые побеги и корневища. В речке можно наловить пескарей и огольцов, изжарить их на костерке. А в яслях что? Днём можно в речке поймать лягушку, на склонах оврагов погоняться за верткой ящерицей, на влажном песке построить фантастический замок, крепость или город. А в яслях сплошная скукотища. Покушал и играй в организованном порядке!

Иногда, раз в день, детишек выводили на пруд искупаться. Это для них самые весёлые часы пребывания в яслях. Фонтаны брызг, сплошной крик, смех и визг девочек. На мальчиках и на девочках был единый купальник, служащий одновременно майкой и трусиками. Такие купальники мальчики считали девочкиными и никак не хотели надевать. Ведь в них на солнце не покалить ни спины, ни брюха. Мальчики предпочитали купаться полностью нагишом. Без одежды тело приятнее чувствует прохладу воды.

В яслях за детьми присматривали две нянечки-воспитательницы. Одна была высокая и добродушная, очень любила детей и никогда их не обижала. Дети её характер быстро раскусили и нисколько не боялись и не слушались её. Вторая воспитательница была помоложе, но ниже первой и по фигуре более плотной. Она на детей управу нашла. В присутствии первой воспитательницы дети заснуть после обеда никак не хотели. Они смеялись, под одеялами ползали друг к другу, кидались подушками и стаскивали одеяла. Воспитательница громко кричит на всех, а её никто не слышит. Но только стоило появиться молодой воспитательнице, как все дети моментально забирались в постели, прикрывались одеялами, и наступала тишина такая, что даже летающих мух можно было услышать. Все дети старались скорее заснуть.

В такой колхозный садик Лёша ходил только лета два, не более. Он невзлюбил эту организованность детей и, будучи учеником, не вступил в пионеры. Ему и его друзьям была дороже полная свобода игр в летние каникулы.

Несколько лет под детский сад использовалось здание старой деревянной церкви, которая вечером служила для молодёжи кинозалом и клубом.

6. Переселение в новый дом

В 1936 году село Дворянское покинули районные организации. Они переехали на станцию Кузоватово, где специально было построено огромное двухэтажное П-образное деревянное здание, где и разместились райисполком и райком КПСС. Только в это здание почему-то не пустили районное отделение милиции, может быть, из-за камеры предварительного заключения.

Уехали из села и руководящие работники района. В селе остались пустующие дома. Семья Воронковых по сходной цене приобрела соседний приличный дом. Его когда-то для себя построил мелкий местный торговец. Дом был просторным, в семь окон с компактными надворными постройками, крытыми тесом. При доме была глинобитная железная крыша и вместительная кладовая. Она приспособлена под магазин. До переезда района на станцию – это был магазин-склад Районного отдела народного образования. Со склада для сельских школ отпускались учебные принадлежности и пособия, а в свободные часы продавались книги и тетради. Для этого в кладовой имелся прилавок и стеллажи для хранения печатной продукции. После вывоза имущества в кладовой, в оставленном мусоре братья Воронковы нашли книжку "Краткий курс истории ВКП(б)". В книжке уже мелькали фамилии оппозиционеров Зиновьева, Бухарина, Пятакова и Троцкого. Эту ценную находку братья спрятали под сенями дома. Они боялись, что уехавшие обнаружат недостачу и вернутся забрать случайно оставленное. Такими наивными тогда были деревенские ребятишки!

Новый купленный дом имел небольшую кухоньку-чулан, прихожую-столовую, горницу и две спальни. Окна высокие, выше Лёшки. Стоя на подоконнике, он головой не касался верха окна. Перед домом на юго-восточной стороне росли три тополя, а на юго-западной стороне перед его пятью окнами кудрявились три пышных куста сирени, обнесенные ветхой изгородью.

Рисунок 6. Дом в Верхневияжске. Фото 70-х годов (фото из личного архива).

Все члены семьи были очень рады такой смене дома. Старый маленький домишко был разобран на дрова. В новом доме семье Воронковых жилось намного веселее, чем в старом. Дети подрастали, и их шалости менялись.

В 1937 году в Среднем Поволжье был исключительно богатый урожай. На трудодень3 колхоз выдавал по 8 кг зерна. Получаемое зерно по дворам колхозников развозилось на телегах. Некоторые семьи колхозников отказывались от части зерна, им негде его было хранить. Это был год наиболее оплаченного трудодня за все годы существования колхоза "Им. 9 января". В тот год в колхозе работала Татьяна Григорьевна Воронкова, её сестра Женя и их отец, дедушка Григорий. Полученным на трудодни зерном заполнили все домашние закрома и засыпали всю кладовую. Из-под зерна её освободили только в 1939 году. За эти два года под полом кладовой развелось множество мышей, и в нём они прогрызли не один десяток дыр.

В летние месяцы братья Воронковы со своими двоюродными сестрами и друзьями любили ночевать в кладовой. Всех малышей на ночь набиралось не менее десятка. Воронковых три брата: Саша, Коля, Лёша, их три двоюродные сестры – Нина, Таня, Катя, Постниковы Володя и Саша, кто-нибудь из Гордеевых и Витя Патрикеев. Взрослые малышей не беспокоили и не гоняли, и спать лечь они могли, когда им вздумается. Кладовая имела двойные двери. Внутренняя решётчатая деревянная и наружная, железная с двумя коваными крючками. Безопасно.

Но спать по ночам мешали мыши. Когда из кладовой убрали всё зерно, для мышей наступил великий пост, и они полезли из всех прогрызенных дыр. Дети законопачивали в одном месте, мыши прогрызали в другом. Кошки с ними не управлялись. Да на несчастье ребят их любимица, кошка Муська, только окотилась и сразу же через день подохла, а за ней вслед и слепые котятки один за другим покинули этот мир. Ребята решили прийти на помощь кошкам в уничтожении мышей.

Голод – не тётка! Есть и мышам хочется. Стали они и днём вылезать из подполья, а больше их появлялось на полу при прикрытых дверях, в сумраке. Окон в кладовой не было. Детвора очень быстро приноровилась их ловить без всяких заводских мышеловок. Все обнаруженные дыры старались заколотить или заткнуть. Оставляли одну или две выходящие прямо вверх. У края двери вбивали гвоздик. На него и вокруг дырки накидывали петлю-удавку из прочной суровой нитки. Иногда у края дырки клали кусочек хлеба для приманки мышей. Хлеб испускал запах, и мыши быстрее лезли из дыры. Прикрывали дверь, и истребитель мышей затаивался за каким-нибудь предметом, следя за дыркой. Конец нитки всегда держался в руке. Ждать мышь приходилось недолго. Как только она наполовину вылезет из дырки, ловец быстро затягивает петлю. Мышь прижималась петлей к гвоздику, теперь оставалось взять её за шею и убить. Таким способом за один сеанс охоты на одной дыре вылавливали до пятнадцати мышей. Куда там было котам и кошкам до ребячьей ловкости! Так ребята извели в кладовой всё мышиное поголовье. Когда же мыши стали редкостью, то стали настораживать мышеловки.

Избавившись от мышей в кладовой, мальчики решили заняться истреблением грызунов и на полях. В школе на уроках они узнали, что одна мышь за год съедает до 16 кг зерна, а суслик – и до ста. Очень много мальчишки уничтожали мышей на старых гумнах и полевых токах. Приходили на них группой, человек шесть-семь. Три-четыре мальчика скатывали старую солому в вал, а другие шли за ним и зорко следили за появлением мышей. Выскочившую мышь быстро ловили и колышком приколачивать к земле. Перед уходом домой друзья закапывали умерщвленных мышей в землю. Таким способом за один выход группа друзей уничтожала до пятисот мышей!