Странные танцы

– Это тебе! Я Настя, твоя одноклассница, помнишь? Я правда с тобой только до 9 класса училась, потом в училище поступила. Помнишь?

Сергей по всей видимости помнил смутно и лишь ради приличия неловко кивнул головой. Растерянность то и дело витала в воздухе, внося в сознание обоих легкий привкус авантюризма. Настя, взглянув зачем-то на часы произнесла:

– Я к тебе со Светкой хотела прийти, но она не смогла. Вот я и пришла. Я там тебе фруктов принесла, водички. Там короче разберешься…

При упоминании Светки Сергей позволил себе натянуто улыбнуться. От этой с позволения сказать улыбки Насте стало совсем нехорошо. Захотелось вдруг бросить всё и бежать. Бежать на улицу, где пусть и холодный, но свежий воздух, ибо его резко стало не хватать. Словно кто-то всесильный перекрыл вдруг кислород. А ещё, что не менее важно, на улице свобода, а здесь она чувствовала себя самой настоящей узницей. Показалось вдруг что это она больная и что это ей осталось жить совсем ничего. Страх. Он прочно овладел её сознанием и лишь каким-то чудом Настя смогла преодолеть его, прорубив в вихре мыслей малюсенькое окошко, ведущее к совсем другому миру фразой:

– Фильм смотришь?

ГЛАВА 14

На душе лежала огромная, мешающая нормально жить, нормально дышать и просто мыслить печать уныния и грусти. Вроде и солнышко на улице, не такое конечно жаркое и ласковое как летом, но всё же. Да и сама смена вроде легко далась, но… Отсутствие хоть какого-то, даже жалкого подобия личной жизни превратило её, Олю, в самое настоящее чахнущее растение, которое просто каким-то чудом не высохло совсем. Хотелось, ой как хотелось хоть что-то изменить, но кто-то сверху видимо решил что рано, и ничего не оставалось как убивать свободное время чем-нибудь другим. Конечно, где-то там далеко внутри теплилась надежда на хоть какие то перемены в этой самой личной жизни, но в безумно плотном окружении всякого рода обстоятельств этот огонек надежды грел её сердечко так, как нарисованный очаг в каморке у папы Карло.

Интернет. С каждым днем он становился всё противнее и противнее. Это как всё время питаться одними сладостями. Сразу кажется что ел бы и ел. А потом, со временем начинает тошнить. И не можешь уже смотреть на них. И искренне не понимаешь как можно об этих сладостях мечтать. Так и с Интернетом. В связи с этим наверное в миллионный раз была проштудирована записная книжка телефона. Впрочем на её нынешнем размере очень круто сказывались последствия последнего вечера когда она, разозлившись в очередной раз на Игоря выпила три бутылки пива. А потом, находясь в состоянии злости на весь род мужской просто удалила с памяти телефона все контакты. Абсолютно все. Об этом, казавшемся тогда логичном поступке пришлось конечно не раз пожалеть, да что толку. Сожалела она и сейчас, и от злости на саму себя уже готова была запустить этот, ставшим вдруг ненавистным телефон прямо в стену. Чтобы разлетелся он нафиг на кусочки. Но малюсенькая капля разума не дала воплотить это дикое, терзавшее душу желание в жизнь. Ой как же давит одиночество. Давит на мозги. И как же всё раздражает. И как назло со всех номеров лиц мужского пола, которым есть хоть какой-то смысл звонить наизусть знала лишь один. Того самого Игоря. Будь он неладен. Поддавшись сложно объяснимому порыву Оля в одно мгновение набрала когда-то бывший родным и близким номер. Воспоминания прошлого моментально взяли в плен её запутавшуюся окончательно душу, первым делом отключив все разумное, что только еще недавно крутилось в сознании:

– Игорь? Это я, Оля… – и в предвкушении ответа, она крепко сжала кулачки. А вдруг…

– Ну что ты хочешь? Давай только быстрее, я занят.

– Игорь… Я люблю тебя. Мне так тебя не хватает – после этих, давно сидевших в голове слов стало намного легче, словно кто-то всесильный взял да обдал изнутри теплой водой её душу, смыв тем самым приличный слой пыли и грязи, обнажив правда не менее толстый слой грусти и печали. Облегчение было мимолетным и понимая что того счастья, тех мгновений уже не будет Оля тем не менее принялась вслушиваться в молчавшую довольно продолжительное время трубку. Мало ли… Сердечко стало вдруг биться так сильно, что во рту перехватило дыхание.

– О боже – застонал голос в трубке. Ты отстанешь когда-нибудь от меня или нет? Тогда, своей беременностью, которой кстати не оказалось весь мозг вынесла, а теперь уже что? Снова беременна?

– А у меня ножницы рядом лежат. Острые.

– Какие еще ножницы? Ты что, напилась? Не дури мне голову!

– Игорек, кто там?

Сквозь его голос Оля отчетливо услышала ещё чей-то пискливый, показавшийся омерзительным голосок.

– А я ими могу и вены себе вскрыть – истерично выдала Оля. Правда к тому времени её уже никто и не слышал, ибо Игорь довольно оперативно прервал толком не начавшийся разговор. Решительно расстегнув сумочку она так же рьяно извлекла из неё купленные накануне маникюрные ножницы. Упаковка поддалась легко и оголив левое запястье она зачем-то посмотрела по сторонам. В такую прохладную погоду прохожих на этой алее не наблюдалось вовсе и не закрывая глаза решительно поднесла острие ножниц к едва заметной синей ниточке кровеносного сосуда. Закусив в предвкушении боли губу Оля уже сделала было замах, но звук пришедшего на телефон интернет-сообщения помешал завершить начатое. Недовольно достав мобильный, будучи в полной уверенности что там ничего интересного она впала в легкий ступор, прочитав слово «Привет» от какого-то Сергея. Это имя не говорило ничего и подозревая что кто-то просто ошибся она тем не менее тут же набросала в ответ «Привет». Надежда, едва тлевшая где-то далеко внутри принялась вдруг согревать душу, обильно омывая ее живительным бальзамом. Откинув ножницы в сторону, Оля позволила себе мечтательно улыбнуться. Томительное ожидание ответа было недолгим и прочитав его она блаженно вздохнула: «Неужели есть Бог на свете?»

ГЛАВА 15

Ветер от нечего делать лихо гонял ставшими уже давным-давно ручными листья по асфальту, то и дело бросая их в редких, вечно куда-то спешащих прохожих, абсолютно не замечающих подобной красоты и мечтающих лишь об одном: поскорее добраться до места назначения. И лишь Настя, за которой только-только со скрипом закрылась дверь корпуса онкологии весело, с заметным облегчением улыбнулась. Как же всё-таки хорошо! И даже в хулиганистости ветра была сейчас особенная прелесть. Неповторимая прелесть. Которую похоже кроме неё самой никто не замечал.

Серые облака, бросив свои невидимые якоря мягко дрейфовали по небу, явно не собираясь отправляться в даль. «Эх, ещё бы солнышка сейчас» – мечтательно подумала Настя двигаясь в сторону едва видневшегося выхода с больничной территории.

Беседа с Сергеем лишь начиналась натянуто и сухо. Можно было бы даже сказать официально. Но это поначалу. А потом, как оказалось парень то он неплохой и не один раз пробегали искорки искреннего сожаления что так всё с ним случилось. Его соседи по-прежнему резались смачно в карты и не мешали беседовать, вспоминать одноклассников, одноклассниц… Хорошее было время… Правда потом, когда она начала тактично намекать на его личную жизнь Сергей немного взбесился. Хотя она конечно сама виновата что немного перегнула палку, но слава Богу всё удалось перевести в шутку. Мол есть у нее подруга одинокая, но стеснительная. Хоть и есть на одном сайте знакомств. Отыскать её профиль особого труда не составило, и оценив фото Сергей одобрительно кивнул головой. Оставалось лишь попросить чтобы не упоминал никогда имя Настя в общении с Олей. Мол можно испортить всё. «Впрочем если она не в твоем вкусе можешь не писать…» – эта фраза далась ей нелегко. Ибо всё это волновало и волновало ещё как. Чувство собственного достоинства смешанное, вернее обильно сдобренное гордостью страшная штука. Страшнейшая. Безумно хотелось чтобы Оля помучилась. И чтобы мучения эти были как можно изощрённее. По эстетски что-ли. А то что это за месть. Правда Сергей здорово помог спросив: «Может пока не стоить про болезнь писать? А то как-то некрасиво будет. Неловко что-ли…»

От удивления и радости даже челюсть сразу отвисла и стараясь не выдать своего блаженства она лихо раскрутила его мысль. Еще как раскрутила…

Достав телефон, Настя скоренько набрала супругу. Одно дело можно сказать сделано, вернее начато. Теперь пора браться за второе. Олег в последнее время вел конечно себя хорошо, но расслабляться нельзя. У них на работе получка сегодня. Как бы не напился. Услышав про то что абонент недоступен она злобно сплюнула на асфальт. Точно напьётся…

ГЛАВА 16

Утро… Какое оно всё-таки разное. И дело совсем не в том что творится за пыльным окном, а в том что творится у тебя в душе. И если всё хорошо то и дождь за окном не стучит так монотонно, а играет самый настоящий марш. И облака тогда не безлико-серые, а очень даже симпатичные и фигуристые. Да и самой тогда, прямо с самого утра петь хочется. И даже вечно тявкающая соседская собака начинает вызывать улыбку, хотя ещё позавчера дико раздражала и никаких в отношение животного мыслей кроме как скорее бы её кто отравил и не было. Но это было позавчера. Можно сказать целую вечность назад, ибо сейчас она была влюблена. Как 14-летняя девочка. Без памяти. Без ума. Хотелось петь, кричать всему миру о своих чувствах. О том, как же всё-таки хорошо жить. Как всё это чертовски здорово. И сегодня она в первый раз за последние пару месяцев легла отдыхать умиротворённой. И счастливой. И даже не на шутку разыгравшийся за окном ветер был по своему мил и прекрасен. И даже можно сказать обаятелен. Прямо как её Сережа. Именно Серёжа, а не Сергей. За те, неполные сутки общения с ним она привязалась к нему так сильно, что наверное и минуты не проходило чтобы не думала о нём. О том, как он выглядит на самом деле и какой у него голос. Сколько раз за это недолгое время она искренне сожалела что Сережа с Киева. Ну почему так? Конечно в наше время расстояние это все относительная условность, но всё же. А то как назло: если с её города и окрестностей то или судимые, или неадекватные, или мягко говоря любители выпить. А бывают и все три фактора в одном лице. А если кто и попадётся нормальный то вечно непонятно откуда. Вот и Серёжа… Он был совсем не таким как все. Он… Мечтательно закрыв глаза, Оля тут же представила как будет обнимать его при встрече. Боже! Он такой горячий!

Размечтавшись, она разлила немного кофе на свои ноги, вымазав колготки. Вот чёрт! Кое – как вытерев следы полотенцем Оля взяла в руки лежавший на столе телефон. Как там её Сережа? Отсутствие новых сообщений немного огорчило её, но лишь немного. Рано. Наверное спит ещё. Больше всего на свете хотелось одного: оказаться сейчас в Киеве. Но к сожалению нынче это было физически невозможно. У неё самой отпуск ещё совсем нескоро, да и Серёжа работает. У него там в только что купленном пополам с другом автосервисе забот полон рот. С каким увлечением он всё это рассказывал! И она искренне радовалась за него, ведь это здорово когда у человека есть любимая работа. Когда он отдает ей всего себя. Искренне радеет за неё. Эх, если бы все так работали как Серёжа! Точно жили бы как в Германии. А так… Хотя конечно у неё самой работа не совсем чтобы любимая. Обычная. Без особой ненависти впрочем тоже. Не то что соседка сверху баба Зина. Да какая она баба? Еще наверное и пятидесяти нет. Но чтобы столько злости было на свою работу! И ладно бы там дворником каким работала. Так нет: приёмщица заказов в швейном ателье. И вечно недовольна чем-то: то зарплата маленькая, то начальство придирается, то клиенты разбалованные. Улыбнувшись, Оля бросила взгляд на колготки: хорошо хоть кофе к тому времени успел остыть. Эх, сейчас бы Сережу. Пришедшее на телефон сообщение заставило вздрогнуть сердечко. Оно вдруг забилось так сильно что сбилось дыхание, и от нетерпения что долго грузится телефон она недовольно покачала головой. Ну давай же. Увидев имя возлюбленного на экране мобильника Оля от радости заплясала. Как же здорово!

ГЛАВА 17

Боль. Как же она надоела. А вместе с ней и перепады настроения. То становится так легко и хорошо что и не верится даже что у тебя внутри невидимым червячком сидит болезнь и распиливает, потрошит на небольшие кубики твоё здоровье, а вместе с ними и нервы. Нервы… Откуда же им взяться, когда тебе вроде хорошо так что летать хочется, а потом резко так раз, и словно в тебя кинжал всадили. Тупой кинжал, боль от проникновения которого такая дикая что выть хочется. Много тогда чего хочется, кроме одного – такой жизни. Может конечно и нельзя так, но как по-другому? Особенно когда видишь как бойко и массово уходят в мир иной друзья по палате. За неполных пять месяцев 8 человек. И у каждого своя жизнь, своя судьба и один общий для всех конец. Хитрая эта штука – судьба. Кому-то даёт шансы на успех, над некоторыми откровенно издевается, а некоторым и вовсе не даёт ни единого шанса.

Раз в неделю, по субботам, приходил батюшка с церкви. Старался уделять время каждому. Терпеливо выслушивал монологи бедолаг, в том числе и его, потому что многим надо было просто выговориться, прогнать с души всё то что терзало её и мучило. Лишь иногда батюшка Арсений томно вздыхал, теребя свою не очень пока пышную бороду. Сергей всегда искренне удивлялся его терпению и выдержке, ведь некоторые, как например его сосед по койке Анатолий, не раз и не два просто срывался, вставляя в свои выкрики поток матных слов. Всё это происходило не только от боли, привыкнуть к которой невозможно, но и от диких плясок бесов, как любил приговаривать отец Арсений, в беседах уже с ним самим. Любая болезнь это не что иное как испытание. Сможешь его достойно преодолеть: честь тебе и хвала. А нет… Одно главное – унывать нельзя. Ибо уныние грех тяжкий. Нужно верить. Без веры нельзя. Эти слова батюшки Сергей не раз и не два прокручивал в голове, особенно когда тяжко было на душе. Когда просто хотелось умереть и когда, как это ни ужасно звучит завидовалось тем кто отмучился уже: кто отправился в мир иной. На другую ступень развития.

Однако такие мысли улетали из головы так же резко как и появлялись. Раз – и растворились они. Будто и не было их. И всё бы хорошо, но то и дело в относительное спокойное течение болезни помимо боли вмешивалось появляющееся из ниоткуда головокружение. Оно пожалуй пострашней боли будет. Её хоть и с трудом, но вытерпеть можно, выстрадать, выплакать. А с этим головокружением и не знаешь как бороться то. Тебя всего подкидывает, переворачивает изнутри по нескольку десятков раз за вечер, а ты и сделать ничего не можешь. Таблетки. Их только сразу, по-первости начинаешь пить горстями, питаясь воспоминаниями с детства о том что все лекарства помогают непременно. Затем, спустя некоторое время уже сам начинаешь разбираться от чего та жёлтая таблетка и от чего эта крохотная, словно капелька росы. И что от вот этой зеленой наверняка будет тошнить и её лучше не глотать. А еще через месяц уже определенно знаешь какие из целой горсти таблеток бесполезны напрочь, а какие на самом деле приносят облегчение. Вернее могут принести, ибо рано или поздно наступает такой момент когда все эти горсти таблеток смываются в унитаз, так как не помогает ничего кроме обезбоивающего, которого правда не особо допросишься у персонала. Вот и приходится порой дико кричать от боли, заклеивать скотчем рот, чтобы не будить спящих по ночам. В такие моменты то и дело посещает зависть к тем, которые отмучились. Ибо мёртвым не болит. Потом, когда отпустит боль, вновь понимаешь всю бредовость мысли о смерти. До очередного приступа. Ждёшь этого приступа, ждешь а он все равно приходит нежданно. Яростно и жадно набрасываясь на и без того измученное тело. Тело, которое устало от всего. Просто устало. Порой даже не знаешь что уже хочется. Где-то там, в нереально далекой стране под названием «прошлое» осталась та, прежняя жизнь. Совсем другая, с другими законами и даже другими мыслями. Которые теперь кажутся смешными и нелепыми, наивными и глупыми. Время расставляет приоритеты, меняет сознание, подгоняя их под обстоятельства. Обстоятельства, которые от нас не зависят и которые в очередной раз напоминают тебе о том кто ты в этом мире и что от тебя зависит. Если зависит вообще.

ГЛАВА 18

– Ну и что мы скажем в свое оправдание? – и Настя гневно топнула ногой, возмущённо расставив руки в сторону, гоняя хоть таким образом спёртый затхлый запах перегара, пота и чего-то там ещё, весьма неприятного. Не помогала даже открытая настежь форточка и взглянув на мужа, выглядевшего с утра словно попавший под ливень воробей она непонимающе пожала плечами. Как можно было в такого влюбиться? Хотя по правде еще с месяц назад он был совсем не такой. И покрасивее и погалантнее. А теперь от былой галантности одни воспоминания и остались. Настя попыталась было вспомнить когда Олег дарил ей в последний раз цветы, но бросив дурное вновь бросила взгляд на мужа:

– Ну что? Так и будем молчать? Где был вчера, спрашиваю? – Олегу было плохо и пытаясь прийти в себя он просто молчал, низко опустив свою, начавшую лысеть голову. Увиденная вдруг лысина заставила Настю вздохнуть: «Да уж. А что с ним будет лет через пять?» И если раньше в муже она видела одни плюсы, то теперь наоборот, перед глазами маячили одни минусы которые сливались в одну бесконечную линию. В линию, ведущую в никуда. И если раньше у неё был Муж, с большой буквы, то теперь… Как бы это правильно назвать? На языке вертелось много совсем уж неприличных слов и что самое страшное все эти слова в принципе относились к Олегу. К Олегу, который не вызывал теперь никаких позитивных эмоций. Вообще никаких. А тут ещё эта Олька цветёт словно куст сирени в мае. Влюбилась кричит. Вот же сволочь! Она тут видите ли ночами не спит, ждет пока Олег соизволит с работы явиться, а эта с позволения сказать мадам чуть ли не летает. Съела всё-таки ее счастье. Съела… Скотина… Задумавшись, Настя произнесла последнее слово отчетливо и громко словно обращаясь к мужу.

– Кто скотина? – моментально отреагировал Олег, поправляя свои взлохмаченные волосы. Я не скотина.

– Козёл ты, а не скотина! С кем был вчера, спрашиваю – и принюхавшись к супругу Настя презрительно сморщилась. Точно козёл. Воняет как от старого козла. Так и будем молчать?

– Антоныча на пенсию провожали – и обняв голову руками Олег снова замолчал, пытаясь утихомирить происходившие в ней самые настоящие магнитные бури.

– И что? – поняв что предъявить мужу особо и нечего Настя по инерции встала в позу, пытаясь поездить Олегу по нервам.

Ничего не говоря он полез в карман штанов, откуда кое-как выудил изрядно помятую пачку сигарет. Достав с нее одну, он так же молча потянулся за лежавшей на подоконнике зажигалкой, но Настя решительно пресекла попытку мужа закурить:

– Еще чего надумал! Ребенок в доме, а он курить собрался. Ты бы еще с сигаретой к Верке в комнату зашёл. Совсем что ли тю тю? – и покрутив пальцем у виска она отобрала у слабо сопротивляющегося супруга сигареты.

– Папка! – распахнулась вдруг дверь и на кухню влетела словно майский ветер худая до невозможности Верка. Папа… На коленки, на коленки… – и мигом забравшись к отцу на колени она принялась скакать по ним словно попрыгунчик. Я чаю хочу. С молоком. – скомандовала она после того как вдоволь напрыгалась на пытавшемся выглядеть бодро Олеге.

Щелкнув чайник, Настя уставилась на висевшие на стене часы, которые равномерно делили время на небольшие отрезки. Для неё уже точно не нужные отрезки. Никому в общем то не нужные отрезки. А ведь где-то там счастливая и при этом не такая уж и красивая Оля буквально летает от любви, в то время как она…

Захотелось вдруг напиться. Расслабиться и забыть обо всём. Хотя бы на время. Совесть боролась с подобной мыслью совсем уж вяло и сделав наспех дочери чай Настя рванула в зал, схватив лежащую на столе трубку:

– Вика? Ну привет! Чем будешь заниматься вечером? На День Рождения идешь? А к кому? Ясно… – разочарованно протянула она. Да нет, ничего не стряслось. Да точно говорю не стряслось…

Набрав еще три номера и не дозвонившись ни по одному из них Настя расплакалась от обиды. Напиться и то не с кем…

ГЛАВА 19

– Тебе не кажется что ты слишком далеко зашел? – и Виталик Чернов, полноватый, с заметными проплешинами, которые делали его на добрый десяток лет старше парень, глотнул из стаканчика еще теплый кофе.

– Кто знал что так все получится? Думал просто пообщаемся. Да и что мне оставалось делать? Писать правду что я с раком в больнице лежу? Молодец… Не хочу я такой жалости. Хочу чтобы ко мне относились как к нормальному парню – и Сергей возмущенно замахал руками.

– Ну допустим. А Украина то тут причём?

– Я хотел сразу соседний Козловск написать, потом вспомнил про украинскую симку, что еще с прошлого года лежит. Я тогда в Одессу отдыхать ездил. Тем более там еще какие-то копейки на счету остались. Ну и думал что прикольнее…

– Ха, приколист нашелся! Ты хоть раз был в Киеве?

– Был конечно. Один раз. Зато фотки от поездки сохранились, можно выкладывать смело. Да и в Интернете про Киев столько написано. Было бы желание.

– А подруга эта? Ну которая приходила. Она не скажет правду?

– Ну не знаю. Они как я понял не общаются. Да и у меня что? Какие-то варианты есть? Что мне, сейчас бросить все и написать правду? Ты представляешь себе что будет?

– Ну а если она к тебе надумает приехать? Что тогда?

– Ну что ты пристал ко мне? Не знаю я, не знаю… – и Сергей достал с тумбочки апельсин. Будешь? Да бери бери, всё равно завтра выписывают. А вообще, я сам к ней в гости приеду.

– Это как? – и Виталик выбросил пустой стаканчик в урну. Ладно, давай апельсин…

– Ну так… Напишу что приеду на недельку к тетке. А там будет видно. Погуляем, пообщаемся…

– И потрахаемся… – заржал вдруг Виталик.

– Кому что… Ладно, пора ей писать что приеду… Пусть готовится…

Глядя на его счастливое лицо Виталик лишь пожал плечами. Может любовь творит чудеса не только в фильмах?

ГЛАВА 20

Включив с утра пораньше телевизор Оля принялась фальшиво напевать доселе противному, даже можно сказать невыносимому Коле Баскову. Несмотря на то что за окном стояла непроглядная темень она пребывала в состоянии щенячьего восторга. И была готова теперь лобызать кого угодно от массы положительных, просто непередаваемых эмоций. Сережа вчера написал что совсем скоро приедет в гости. На неделю. От подобной новости просто захватывало дух, а окружающий мир становился добрее и ярче. Словно переделанный с черно-белого в цветной фильм.

Ночь выдалась бессонной, но от того не менее прекрасной. Сон не шёл, боясь даже вблизи показываться перед бешено вращающимися мыслями. Создавалось порой впечатление что некий добрый волшебник дотронулся вдруг до неё своей волшебной палочкой и омолодил её. Лет эдак на 10. Теперь она чувствовала себя совсем юной девушкой у которой лишь одна мысль о предстоящем свидании сводила с ума. А сердце, явно не справляясь с возложенными на него обязанностями билось чересчур учащённо и готово было выпрыгнуть из груди. Чтобы улететь потом на небеса. Там, где зарождается любовь. А впереди ожидалось столько неизведанного и безумно приятного. Любовный лист представлял собой белоснежное, кристально-белоснежное поле, как листик промокашки в не проданной пока школьной тетрадке в местном универмаге. Некоторые к этому времени уже вторую чистую тетрадку заводят, а она и первую толком не испачкала. На первой странице пару строчек о Игоре и все. Остальных она давно стерла. Навсегда…

Начал вдруг вспоминаться 6 класс и немного корявый, но вполне осознанный поцелуй Толика Ковыршина у кабинета географии, после которого не только закружилась голова. Она словно взлетела над землёй. Душа её ещё долго парила в небесах, чувствуя лёгкость. И если обычно дорога домой тогда казалась долгой, то после того поцелуя она превратилась в крохотный дефис. И уже дома, плюхнувшись на диван Оля вовсю предалась дивным и сладостным мечтаниям. О Толике, о любви… Тогда казалось что всё это будет так скоро: полёты любви и легкость души. Фантазия выдавала Толика в роли мужа, куча ребятишек в своей просторной квартире. Но все было бы слишком просто если бы так всё и было. С того самого момента пролетело вот с десяток лет, а до сих пор у неё не было ни мужа, ни детей, ни своей квартиры.

И одни воспоминания, которые иногда, в период хандры вяло грели душу, словно батарея квартиры в октябре месяце. И если бы кто-то, ещё с неделю назад сказал бы что она вновь окунется в то, казалось бы забытое состояние не поверила бы. Уже и не мечталось конечно даже, но…

Сережа изменил окружающий ее мир с легкостью того самого волшебника. Волшебника из далекого детства. А Толик со временем испарился. Тихо и незаметно: как снег в начале апреля. Вроде уехал куда-то. Тем более что волновал он её душу ровно сутки, ибо уже на следующий день её несостоявшаяся любовь пошла провожать со школы Олечку с параллельного класса. Полет, едва начавшись, оказался прерванным. Слёз правда тогда много и не было, ибо в скорости и она сама переключилась на новенького Сашу Петрова…