Литера «Тау»

– Почему?

– Потому что живой может умереть, – сказала девушка с грустью. – А мертвый, как я поняла, с большим трудом.

– Да, но в этом состоянии я уже не буду за вами приударять, уж извините, – сказал Ваня. – И волосы, пожалуйста, соберите в пучок. Господина Мерца лучше не раздражать этими вещами.

– Чем плохи мои волосы? – возмутилась Магда.

– Ваши волосы невероятно прекрасны, – вмешался Сальвадор, – поэтому пожалейте, пожалуйста, господина Мерца. Он может как-нибудь не вернуться из ритуала, если начнет тратить силы на борьбу с инстинктами.

Магда хихикнула и кокетливо было глянула на Сальвадора, но потом опомнилась и загрустила снова.

– Мне кажется, она решила пойти в ведьмы, потому что у нее кто-то помер, – тихо сказал Ваня Сальвадору. Школьный учитель пожал плечами.

– Я бы не стал менять свою жизнь из-за одного акта воскрешения, – сказал он осторожно. – Ведь можно попросить кого-то другого это сделать. Нет, мне кажется, она ищет себя.

*

– А как у бухгалтерши с характером? – спросил Сальвадор у Ансгара, когда они загрузились в «крайслер».

– Не знаю, – некромант пожал плечом. – Обычная бабка, дети давно совершеннолетние, внуки тоже. Правнуки не в счет. Сторож говорит, что верила в вампиров.

– Я забыл, – поспешил уточнить Ваня, – вы ведь в них не верите?

– Не верю. Хотя теоретически они хорошо вписываются в классификацию мертвецов.

– У них есть разум, но нет души? – попытался угадать Ваня.

– Да, их зовут «низшими». Что глупо, потому что у половины известных мне живых людей нет души, нет разума, а общее развитие пребывает в зачаточном состоянии, – он покосился на Магду, которая так и не убрала волосы в пучок и теперь уже мало походила на старинный портрет. – Мне приходится признавать за ними одухотворенность пусть и чахлой, но искрой божией, потому что эта протоплазма живет, обменивается веществами с внешней средой и обладает (что лично я всегда считал страшной ошибкой природы) самосознанием. Самосознание – это самое бесполезное, что эволюция может подарить протоплазме.

Ансгар включил зажигание.

– Вы бы хотели, чтоб они умерли? – продолжал спрашивать Ваня.

– Нет, я и так вижу, как они регулярно умирают, – сказал некромант и резко надавил на газ.

Магазин был уже закрыт, однако навстречу с выпученными глазами бежала огромная тетка, поправляя платок.

– Я – Зина, меня прислал директор. Мы не успели, господин Мерц! Ее родственники уже все знают. Там ее сын. Он может эта… отказаться от ритуала! Что нам делать?

Тетя Зина спрашивала так, словно доктор Мерц был, по меньшей мере, президентом.

– Это ваши проблемы, – отвечал Ансгар, как ему показалось, вполне в президентском духе. – Я не обязан уговаривать родственников.

Тетя Зина нахмурилась, скривив малиновые губы.

– Вы… вы знаете, что вы сейчас сказали? – завыла она. – Вы хоть отдаете себя отчет в том, что вы сейчас сказали? Вы втоптали в грязь все наши надежды! Вы – не отмоетесь! Если наша Леночка… это будет на вашей совести!

Ваня смутился и действительно задумался о том, что же такого нехорошего сказал Ансгар Фридрихович. Магда побледнела, но стойко молчала. Однако сам некромант хорошо умел отличать реальные катастрофы от манипуляций.

– Я некромант, – напомнил он. – У меня нет ни совести, ни страха адского пекла.

– Вот видите! – горько сказала тетя Зина. – Нам говорили! Нас предупреждали!

– О моем коварстве? – доктор Мерц огляделся. Ему явно было неприятно находиться в магазине. Еще Ивану показалось, что ему стыдно за своих клиентов. – Да, я всегда так себя веду. Ну, так что, вы идете говорить с родственниками? У вас, Зинаида Викторовна, должно получиться.

– Что? – тетя Зина заподозрила оскорбление. – Это почему?

– Не хотите? Ну, значит, не должно, – согласился некромант. – Но, если вы не договоритесь, Леночка будет уже на вашей совести, а не на моей. Кстати, а кто это – Леночка?

– Она сейчас на больничном, – подсказала мрачная тетка, сидящая за компьютером. – Она должна была принять дела. Пойдемте, я провожу вас к покойной. Родственников уже должны были подготовить. А на Зинку не обращайте внимания, она стукнутая.

*

Смерть застигла бабу Клашу на складской кушетке. Вокруг стояли алюминиевые кастрюли, сетки с мытой картошкой и тумбочка, забросанная синими халатами. Над кушеткой, поставив под зад трехногую табуретку, склонился мужчина в черном плаще и очках.

– Еще могла пожить, – бормотал он, – и сосуды хорошие… и обмен…

В этот момент Ваня понял, что им наврали про подготовку родственников. Родственник был один, и он явно удивился, что в комнату вошли три непонятных мужика и сонная девица в синем.

Подняв голову, родственник некоторое время вглядывался в них, потом неприязненно спросил:

– Вы кто?

Ансгар Мерц подумал, вот ведь, как странно. Сын спрашивает, кто он. А вот Ансгар спрашивать не стал бы. Он этого человека хорошо запомнил. Рад был забыть, но… и вот же ж, где встретились. Видать, с вестями из прошлого везет не только Сальвадору, и наверно, бывают периоды, когда Танатос впускает в чью-то жизнь все, что, казалось, забрал навечно.

– Здравствуйте, Алексей Олегович, – сказал Ансгар. Голос у него стал странный, словно подвешенный. – Не ожидал увидеть вас здесь.

Алексей Олегович встал. Это был мужчина лет пятидесяти, наполовину седой, с тонкими, подвижными руками.

– Мерц? – усмехнулся он. – Что вы здесь делаете?

– Случайно зашел, – осторожно сказал Ансгар. – А вообще-то я отдыхаю поблизости.

– Отдыхаете? А работаете кем?

– Да так, – Ансгар пожал плечом. – Никем особенно.

– Странно, – насмешливо протянул Алексей Олегович, – я был уверен, что вы непременно кем-нибудь станете. С вашими-то талантами.

Он намекал на что-то, известное лишь им обоим.

– В медицину я не возвращался. Простите, мы сейчас уйдем, не будем вам мешать.

Развернувшись, Ансгар двинулся было прочь, но Алексей Олегович окликнул его раньше, чем кто-то еще успел двинуться с места.

– Мерц!

Ансгар остановился.

– Так зачем вы сюда приходили? Вряд ли вы знали, что это моя мать.

Ансгар обернулся и сделал несколько шагов обратно.

– Ваша мать, – отчеканил он, – Клавдия Сергеевна, работала здесь бухгалтером и спрятала важные документы, необходимые для аудита всего предприятия. Меня позвали спросить у нее, где эти документы. – С этими словами он впервые поднял глаза на Алексея Олеговича. – Потому что я умею спрашивать у мертвецов. И получать ответы.

Алексей Олегович отвернулся. Почесал нос, поправил очки.

– Что же, – сказал он. – До свиданья, Мерц. Зря я вас остановил. Вы все тот же.

– Я некромант, – объяснил Мерц, внезапно успокоившись. – Наша деятельность регламентируется неким документом, который предписывает мне поинтересоваться у вас – не хотите ли вы спросить у вашей матери что-либо, что важно для вас?

Некоторое время Алексей Олегович смотрел на него тяжелым взглядом.

– Вон, – тихо сказал он. – Выйдите вон. И чтобы я никогда вас больше не видел.

– А черта с два я теперь уйду.

– Я вынужден буду позвать полицию, – пригрозил Алексей Олегович.

– Зовите, – кивнул Ансгар. – Хоть полицию, хоть ФСБ. Про меня у них написано в инструкции номер 6 – 18, литера «тау», пункт 9-й. Я своих полномочий не превышал. Если вы против воскрешения вашей родственницы, вы должны написать письменное заявление. Копию мне. – Он склонил голову в сторону Магды. – А вы, Магда, запоминайте, потому что если вы будете рыдать по полдня, то до законодательной базы мы дойдем очень нескоро… Итак, Алексей Олегович, повторяю, копию мне, потому что…

Он снова глянул на Алексея Олеговича и, не опуская глаз, сделал несколько шагов вперед.

– Потому что сломать мою жизнь второй раз я вам не позволю.

*

– Вы совсем спятили! – опешил Алексей Олегович. Он вынул было мобильник, но уронил его, и тот мгновенно оказался в руке у Ивана.

– Если вы хотите, чтобы я ушел, – сказал Ансгар, открывая ящик стола, – пишите заявление.

В третьем ящике он нашел какой-то разлинованный журнал, вырвал листок, положил перед Алексеем Олеговичем.

– Это бред, – сказал тот отрешенно. – Мертвые не воскресают.

– Ваня, – Ансгар кивнул своему фамилиару, чтобы тот подошел. – Можете обследовать его, профессор.

Алексей Олегович оторвался от созерцания пустого листка и взглянул на Ивана.

– Посмотрите, – настаивал Ансгар. – Он ничего вам не сделает. Он умер в 2008 году. Утонул.

Как бы не был зол Алексей Олегович, но упустить шанс хоть как-то уязвить строптивого студента он не мог и дрожащими руками потянулся к серой, как мрамор, шее Ивана.

Отойдя в сторону, Ансгар смотрел в совсем уже потемневшее окно. Только не радоваться, говорил он себе. Не ненавидеть.

Впрочем, он не радовался. Он даже был благодарен Алексею Олеговичу, потому что если бы тот не вышиб его с кафедры, не было бы, например, визита в Древний Египет. Не было бы оккультистов, Ваньки, тех людей, которым он дал возможность примириться со смертью, и которые позволили ему самому примириться с жизнью. Он не стал бы самим собой.

*

– И к-как это работает? Эта ваша… некро – что-то там.

– Я не знаю.

От сильных эмоций Ансгар быстро уставал. А ему еще предстояла работа, потому что отказа Алексей Олегович так и не написал. Вот уже час он был в странно приподнятом настроении, выдвигал версии одну за одной, а потом сам же их и развенчивал. Собеседником его был Сальвадор, который вежливо реагировал на реплики, но ничего не утверждал.

Магда снова зевнула. Она давно подвинула ноги покойницы и села на угол кушетки, где и скучала, ковыряя носком ботиночка раздавленную кем-то картофелину.

– Вы – шарлатан, господин Мерц, – сказал в итоге его бывший преподаватель. – Но удивительный, удивительный. Не знаю, как вам это удается.

Он засмеялся. Пыльное окно над его головой отворилось, и сквозь него повеяло запахом лежалых овощей.

– Но я вас разоблачу, вот увидите.

– Так вы не хотите…

– Нет, – Алексей Олегович истерически засмеялся и покинул помещение. – Позовите меня, когда приедет бригада! – крикнул он уже из коридора.

– Бригада не приедет раньше утра, – сказала мрачная тетка из торгового зала. – Этот ее сын… вы его раньше знали? – обратилась она к Ансгару.

– Он был моим куратором, – сказал Ансгар. – Из-за него я вылетел. Похоже, и сейчас его сознание отторгло информацию о воскресших мертвецах как несостоятельную. Ваня, принеси земли. Сальвадор, вы тоже сядьте куда-нибудь. Вот хотя бы на ящик с луком.

*

Воскресить бабу Клашу можно было за час, но доктор Мерц никак не мог успокоиться и войти в требуемое состояние. Контур, который накапливал энергию, теперь никак не желал ее отдавать, посторонние мысли из головы не уходили, руки дрожали.

Он тогда так и не понял причин нелюбви Алексея Олеговича к нему, Ансгару. Возможно, корень зла был в том, что профессор Калебов просто отторгал его, как непостижимое. Дистанцировался мысленно и физически, обеспечив себе максимальный комфорт, изгнав непонятного человека из зоны видимости. Злость и досада захлестнули Ансгара с такой силой, что о трансе можно было забыть. Из-за этого, думал он с досадой, слабохарактерного убожества столько талантливых людей не смогли заняться своим делом!

– А вы бы хотели вернуться в медицину, Ансгар Фридрихович? – осторожно спросила Магда, заметив, что тот не работает, а просто сидит с опущенной головой, бессмысленно глядя на догорающие свечи.

– Не знаю. Думаю, что добиться в этой сфере того статуса, что я добился в оккультизме, было бы проблемой. А статус существенно облегчает нам, уродам, жизнь.

– Никто давно не замечает ваших недостатков, – дипломатично сказала девушка.

– Это из-за статуса. Вы не представляете, насколько хорошо он скрывает эти самые недостатки в глазах людей.

– Значит, мнение общества важно для вас, – сказала Магда.

– По крайней мере, – подтвердил Ансгар, – я неравнодушен к тому его тот его разделу, где говорится, что меня нельзя обливать дерьмом и побивать камнями.

– А я думал, вы работать любите, – изобразил Ваня обманутую наивность.

Окно, выходившее на улицу, болталось на одной петле. Из-за кучи деревянных ящиков, сложенных у стены, веяло отхожим местом, а на улице надрывно выли собаки и вот уже час истошно рыдал младенец. Иногда доносились обрывки разговоров людей, безуспешно пытавшихся успокоить то ли его, то ли собак, а где-то устраивала очередное представление скандалистка Зинаида.

Ансгар поднял голову и посмотрел фамилиару в глаза.

– Я уже, кажется, говорил, что люблю отдыхать на глади затерянного пруда, лежа в лепестках лотоса под нежные звуки ноктюрна. И ты, осмелюсь предположить, тоже. Но нам приходится поднимать мертвую бухгалтершу в подсобке магазина. И мы не отказываемся. Вот и ответь себе – любим ли мы работать?

Взглянув на свои руки, некромант увидел, что они почти не дрожат.

*

…Войдя в транс, Ансгар с непонятной и внезапной легкостью обнаружил искристый след от исконной, собственной души Клавдии Сергеевны, видимо, не сумевшей даже мысленно расстаться с родным магазином. Неожиданно для себя некромант решил ее поймать, потому что тогда баба Клаша душой будет куда более похожа на саму себя, чем с чужой, а это могло помочь ему пробить заслон неверия Алексея Олеговича. Раз уж он не возражал. Кроме того Ансгар Фридрихович какой-то частью своей натуры был все еще молодым, очень молодым и безрассудным человеком.

След вел сквозь свечение, сквозь тени предметов, сквозь обрывки неисполненных желаний и колонны чьих-то императивов. Здесь, в этом мире, была материальна любая мысль.

За одной из колонн след уходил вниз, в темный ледяной тоннель, в какие некромант никогда ранее не заглядывал, справедливо опасаясь обитающих там неведомых ему существ. Однако ради того, чтобы Алексей Олегович столкнулся с неведомым и признал его существование, Ансгар сам решился на шаг в строну неведомого и вслед за душой нырнул в тоннель.

Тоннель походил то ли на шахту, то ли на заброшенную каменоломню, и порой Ансгару даже чудились следы присутствия людей, этот тоннель проложивших. Он шел по нему и думал, сколько здесь лишних сущностей, которые могла бы увидеть только Магда.

Он же не видел никого, поэтому душа Клавдии выглядела для него одинокой и нашлась быстро.

– Идем, – сказал он.

– Куда? – спросила она.

– На работу, – ответил Ансгар. – Смерть – не повод для прогула. А еще к вам сын приехал, а вы мертвая.

– И правда, – согласилась Клавдия Сергеевна, разглаживая на коленях метафизическитй фартук, – нехорошо.

*

Книги оказались в одном из холодильников, стоявших на складе. Клавдия вынимала их, расправляла страницы и комментировала содержимое. Мрачная женщина из торгового зала ставила пометки на полях, Зинаида писала в блокноте, а директор бегал вокруг и суетился.

В десять пришел Алексей Олегович, на радостях обнял маму, спрашивал про жизнь и про хозяйство.

Заметив Ансгара, он прервался и представил:

– А это мой бывший студент, очень был способный мальчик. Правда, сейчас считает, что умеет воскрешать мертвых. Правда, странный?

Ансгар понял, что факт вчерашней смерти матери стерся из его памяти, как не прошедший цензуру.

– Но это… – начала было Клавдия, но Алексей Олегович снисходительно улыбнулся:

– Мама, давай хоть сегодня не будем спорить! Я так давно не видел тебя!

Ансгар Фридрихович понял, что ему пора. Единственная сложность, предстоящая ему, заключалась в получении расписки от заказчика, что мертвеца не нужно развоплощать. Заказчиком был директор.

– Я не могу брать на себя такую ответственность, – тут же заявил он. – А если она убьет кого-нибудь?

– Если я развоплощу ее, – сказал Ансгар, – ее сын может расценить это как убийство. Вы же видите, он неадекватен.

Сговорились на том, что директор выберет момент развоплотит ее сам. Это было отражено в дополнении к контракту и два раза прочитано ученицей некроманта – чтоб запомнила.

На том и распрощались.

*

Поздно вечером, кода Ансгар сидел за ноутбуком, проверяя почту, дверь тихонько отворилась, и вошла Магда в халате золотистого велюра, из-под которого торчали многослойные белые рюшечки и кружева – очевидно, веселая девица догадалась притащить в эту глушь свою парадную ночную рубашку. А может, у нее они все такие.

– Я хотела пожелать вам спокойной ночи, Ансгар Фридрихович.

– Спасибо, – сказал Ансгар. – И вам спокойной ночи.

– Я хотела сказать… я вела себя так же, как этот ваш бывший куратор. Эгоистично. Я очень извиняюсь. И обещаю отныне всегда вас слушаться. Правда.

Она улыбнулась, качнув оборочками. Ее волосы были заплетены в толстую косу.

– Рад это слышать. Со своей стороны скажу, что эти два дня немного утомили меня. Поэтому завтра у нас выходной.

Магда кивнула.

– Что-нибудь еще? – спросил Ансгар.

– Ну… я хотела сказать – я вижу ваш контур. Он серый и ромбический. А мой – шарообразный и голубой.

Ансгар, который мог видеть собственный контур только из состояния легкого транса, прикрыл глаза и сверился.

– Да, – сказал он, – сейчас он серебристо-серый. А вообще он разный бывает. Вашего я не вижу, впрочем, как и других. Будет, над чем работать, а сейчас, сделайте милость, идите спать.

Магда отметила признание своего таланта восторженным писком и скрылась за дверью.

Ансгар подошел к двери, запер ее изнутри, открыл ящик стола и вынул конверт. Некоторое время он читал письмо, потом зажмурился, вздохнул и приложил его к лицу. Затем, вытащив из кармана пачку салфеток, Ансгар вытер лицо, быстро сложил письмо, вернул обратно в конверт и задумался над ответом.

*

Ответ его выглядел примерно так:

Уважаемая Ирина!

Во-первых, позвольте поздравить вас с прибавлением в семействе. Примите мои наилучшие пожелания вашему мальчику. Пусть он вырастет таким же умным и красивым, какою мне посчастливилось знать вас в то короткое время, которое мы с вами были знакомы.

Вы спрашиваете меня о том, имеют ли ваши сны что-то общее с реальностью, не могли ли они случиться в то время, которое вы не помните. Вы приводите эпизод, где якобы мы с вами стояли на железнодорожной станции «Загрызино» в лесу, и я вырастил коричневый лист из мертвой древесной почки. Предполагаю, что неподалеку было еще здание станции с круглым слуховым окном, в котором ворковали несколько сизарей.

Вы так же спрашиваете меня, было ли такое, что мы шли по улице мимо огромного поля красных тюльпанов. Мне кажется, неподалеку была ратуша или какое-то другое официальное здание, построенное, судя по архитектурному стилю, в середине 70-х годов прошлого века.

Еще вы спрашиваете меня относительно эпизода, когда мы вдвоем с вами стояли в коридоре гостиницы, на вас была одежда с широким воротом, и мы с вами говорили о чем-то настолько личном, что даже такое чудовище как я не выдержало, прижало вас к стене и несколько раз поцеловало в шею. От себя могу добавить, что в тот момент я наверняка даже старался дышать тише, чтоб не показаться вам совсем уж свиньей, однако мы были прижаты друг к другу довольно тесно, и вы, как мне казалось, все поняли.

С огромным облегчением спешу заверить вас, что ничего этого на самом деле не было, и ваши сны – не более чем ваши сны, не имеющие никакого отношения к действительности.

С глубочайшим почтением,

Мерц, А.Ф.

Глава 2. Призвание Магды

– Будь я древним ацтеком, я бы после смерти никогда не попал в Тамоанчан, – Сальвадор склонил голову и, подняв вилку с наколотой на нее оливкой, покрутил последнюю перед глазами, любуясь игрой света на маслянистой пленке рассола. – Недостоин я его кукурузных садов.

Перегретая июльская земля, вдоволь напившаяся дождя, наполняла утро запахами себя и прохладой, заставлявшей теплолюбивого Сальвадора Андреевича ежиться и грустить. Даже книжка про ацтеков, которую он читал на ночь, не утешила его, а лишь придала мрачным фантазиям определенное культурно-этническое направление.

– А я после смерти попал в лапы некроманта, – поделился Ваня, убирая со стола пустую банку и попадая ей в ведро – метко, как умели только воскрешенные. – Не знаю, что про это сказали бы ацтеки.

Стены застекленной веранды таяли в бликах, просеянных сквозь листу огромной старой вишни, такой раскидистой, что было непонятно, как она еще не раскололась надвое. Некромант, в лапах коего Ване приходилось влачить свое безрадостное посмертие, советовал опилить от ее кроны хотя бы самую громоздкую часть, но Ване было жалко. Он сам сажал эту вишню в детстве.

– Картина мира этого народа была несовершенной, – заметил все еще погруженный в свои мысли Сальвадор, – и этот немаловажный пласт посмертия – попадание в лапы некроманта, – доступный лишь высокоорганизованным цивилизациям, мог из их внимания просто выпасть.

– Невнимательность их и погубила, – заметил Ансгар Фридрихович, приступая к вегетарианскому салату. Миска ему досталась старинная, с позолотой и цветочками. – Хотя Тлалоку у них был ничего, мне нравится.

– А можно ли его встретить там, в субкоординатах? – спросила Магда.

– Тлалоку?

– Ну да.

– Запросто. Пару лет назад американский некромант Кэлси, например, встретил Тора. И Локи. И сделал он это на заказ. Там много метаобразов, надо только знать, где искать. Но следует быть осторожным, чтобы не нарваться, например, на Фредди Крюгера.

– Я не понимаю вот чего, – сказала Магда, намазывая себе бутерброд. – Религия связывает зло с животной сущностью человека, с землей, физикой. А добро считает субстратом тонких миров. Тогда откуда в них, в этих мирах, эти… разрушители? Откуда зло и как оно там удерживается?

– Я уже говорил вам, – напомнил Ансгар, – не все, что человеческая мораль считает добром, есть и в самом деле добро. Любая кошка со стандартным набором инстинктов вполне уживется в тонких мирах и будет выглядеть куда большим ангелом, чем наши общепризнанные праведники. Хотя, в целом, конечно, зло и порок тянут души вниз, а просветление – вверх. Просто человечество сильно исказило этот вектор.

– Значит, даже я могу не попасть в ад? – тихо спросил Сальвадор.

– Можешь.

– Если только доктор Мерц не решит вас воскресить, – ввернул Ваня.

– А куда попадают те, кто умер, едва родившись? – осторожно спросила Магда.

– Куда-то в середину, – сказал Ансгар. – И довольно быстро распадаются, потому что печати личности на них еще толком нет.

– А говорят, они – самые чистые души.

– Но не самые добрые, – заметил Ансгар. – Они на уровне той же кошки.

Кошка Лобачевского старательно умывалась на подоконнике. Ей вишня нравилась; выспавшись дома, кошка уходила показательно дремать на ее толстых ветвях, свешивая с них разные части мохнатого тела.

– Но ведь они люди! – возмутилась Магда.

– Ну и что?

– Господа! – поняв, что сейчас произойдет, Сальвадор примиряюще поднял руки. – Вам сегодня вдвоем ехать в райцентр за продуктами и бочкой для навоза. Не ссорьтесь хотя бы перед поездкой.

Все помнили, что доктор Мерц и Магда ругались по мировоззренческим вопросам почти каждый день. Магда обижалась, а доктор Мерц говорил, что человек, которого легко обидеть – слабый человек, потворствующий ложным амбициям, и неумение скрыть свою обиду выдает недостаток самоконтроля. И что все рассуждения Магды о непреложности добра как основы ее собственного характера разобьются о первую же экстремальную ситуацию.

Магда спорила, но аргументов привести не могла, потому что жизнь ее не была так уж богата экстремальными ситуациями.

Оно и видно, говорил на это Ансгар Фридрихович. Возразить на этот аргумент было нечего, поэтому Магда просто обижалась.

Когда Сальвадор и Магда вышли, притворив за собой дверь, некромант жестом попросил у Ивана пачку салфеток.

– Этот человек, – сказал он о Сальвадоре, – так вежлив, что после его слов чувствуешь себя оплеванным. Может, запретить ему пользоваться вежливостью в моем доме?

– Не знаю, каким вы себя любите чувствовать, – проворчал Ваня, – но вообще-то дом – мой.

– Оказывается, я был бестактным, – фальшиво удивился Ансгар. – Не стоило тебе напоминать, что права собственности у тебя давно уже нет. Надеюсь, твое посмертие хоть на миг стало более невыносимым, чем твоя жизнь.

– За что же вы меня так не любите, Ансгар Фридрихович, – пожаловался Ваня, убирая со стола.

– Если бы я тебя не любил, мне было бы все равно, жив ты или мертв, – сказал некромант.

– Вот и непонятно, что вам больше не нравится.

– В моей профессии, Ваня, непонятного много. Вот если человек кого убил, то ясно, что его следует осудить – оборвал жизнь, лишил возможностей и удовольствий. А если ты кого воскресил, то осуждать или нет?

– Я не знаю, – признался Ваня, – осуждать мне вас в глубине души или нет. Но, надеюсь, Сальвадор еще не раз отомстит вам за меня, э… унизив своей вежливостью.