Отрарский купец

– Ну, что еще принес мне?

Салим подошел к краю ямы и глянул вниз.

– Мир тебе! – приветствовал он узника на арабском языке.

Абдулл посмотрел вверх, прищурился, но не мог разглядеть того, кто поздоровался с ним. Свет от факела слепил ему глаза.

– И тебе мир! Кто ты? – ответил узник на арабском.

«Он знает арабский», – отметил про себя Салим.

– Я купец из Фараба, Салим. Держу путь в Кашгар, а потом далее, если на то будет воля Аллаха! Услышал о твоем нелегком положении, решил навестить и узнать, может, смогу чем-то тебе помочь?

– О, Фараб! Благословенный город! Не раз посещал его. Моя мечта увидеть хотя бы краем глаза вашу библиотеку! Говорят, сам достопочтенный Абу-Наср Мухаммед был ее основателем!

Салим был удивлен, что этот человек сидит в сырой яме, в полной темноте, голодный, а говорит подобные вещи!

– Говорят, ты из Испиджаба? – Салим присел на решетку.

– Да, верно! Родился там и жил до 15 лет, пока были живы родители…

– А я в 15 лет впервые прибыл в ваш Белый город. Это было мое первое путешествие. Мы могли с тобой там видеться.

Абдулл всматривался в незнакомца, который так учтиво с ним разговаривал. Худощавый тюрок, смуглое обветренное лицо, видимо много времени проводит в дороге, аккуратная бородка, одет богато, похож на купца.

– Не знаю, возможно. Я не близок к торговле, много времени проводил в медресе за чтением книг. – Абдулл отхлебнул из торсыка.

– Я сожалею о твоей участи и постараюсь помочь тебе. Если наш хозяин согласится принять мою помощь и выпустит тебя, захочешь ли ты быть моим попутчиком в страну Сун? Я поручу тебе несложную работу.

Салим удивился самому себе, как это он, не обдумав, мог предложить такое?

– Путешествие?! Я люблю дорогу, новые города, новые люди, языки и приключения! – Абдулл в волнении ходил по периметру небольшой ямы. – Если это возможно, то я согласен! И да, передайте уважаемому господину Махмуду, что я очень раскаиваюсь. Я обещал ему то, что не смог сделать, я ведь не летописец, хронологию не знаю и другие нужные сведения для написания такого серьезного труда. Я виноват!

Последние слова он почти выкрикнул, голос Абдулла звучал искренне.

Салим покинул комнату и направился к своим людям. Отдавая распоряжения по подготовке каравана, он думал, как бы убедить Махмуда согласиться с его предложением. На удивление, Махмуд сразу же согласился, он даже назвал самую минимальную сумму за содержание Абдулла. Возможно, хозяин постоялого двора сам был рад такой неожиданной развязке. Избавился от этого неспокойного постояльца, да еще получил денежное возмещение…

Прознав, что из Баласагуна отправляется караван в Сун, к Салиму наведался местный лавочник, согдиец Рамтиш. Он, беспрестанно кланяясь, просил оказать услугу – передать своему родственнику в Дуньхуан весточку и посылку с сухими фруктами.

– Это совсем небольшой коржын с сухими абрикосами и инжиром. Мой дядя так их любит! Он скучает по Родине, по своим родным, по нашей еде, а в ответ на Ваше добро он окажет помощь в торговле с ханьцами. Они такие хитрые, что с ними следует держать ухо востро! – добавил Ратмиш.

Салим посмотрел на посылку и не замечая ничего подозрительного, согласился.

На следующий день караван был готов следовать дальше. Ранним утром, покидая Баласагун, Салим прочитал молитву, подал садака бродягам и занял свое место в караване. Его новый попутчик, Абдулл, ехал на муле неподалеку и по виду был, кажется, счастлив, что вырвался из этого города. Преодолевая горный перевал по дороге в Атлах, все люди в караване были напряжены и сосредоточены, так как здесь были нередки обвалы, а кроме того в горах могли притаиться разбойники. Всюду по обочинам горной караванной тропы лежали кости животных, обломки снаряжения и посуды. На деревьях можно было увидеть разноцветные лоскутки ткани. Это путешествующие тюрки повязывали в знак поклонения аруахам, духам предков, согласно культу кочевников. Тюрки продолжали почитать Небесного Тенгри, привнеся некоторые свои обряды в ислам.

После преодоления перевала, караван остановился у горного родника. Слуги пополняли запасы воды, поили животных, Салим, с Абдуллом, прогуливались неподалеку.

– Я еще раз благодарю Вас! Наверное, мне пора рассказать о себе, о своем ремесле, возможно, буду полезен Вам в дороге, – Абдулл учтиво приложил руку к груди.

– Интересно, Вы сочиняли стихи в яме?

Идя впереди, Салим обернулся. Он с улыбкой посмотрел на своего нового попутчика и только сейчас смог внимательно разглядеть его: невысокого роста, узкие глаза на круглом, заросшем редкой щетиной, лице, а высокий открытый лоб свидетельствовал о его умственных способностях.

– Да, конечно, условия не очень приятные для написания стихов, – Абдулл рассмеялся. – Все время уходило на борьбу с насекомыми и мышами. Но одно все-таки сложилось в голове:

От слов своих бывал я огорченным,

Бывал я рад словам неизреченным.

– Хорошо сказано, – Салим одобрительно кивнул головой. – Ну, а теперь расскажи свою историю.

– Как Вы уже слышали, я родом из Испиджаба, родился в семье писца из племени чигили. Отец переписывал рукописи в медресе, некоторое время проработал при правителе города, брал заказы у купцов и ученых людей. Работы у писцов всегда много, особенно у тех, кто знает несколько языков. Ведь они же еще переводят книги. В те времена правители поддерживали стремление людей к знаниям, они строили медресе, библиотеки, щедро оплачивали переводы книг. Я помню, как отец долго работал над переводом и перепиской большого труда Мухаммеда аль-Бухари. Это был сборник хадисов. За эту работу он был щедро вознагражден! Эх, золотое было время! – Абдулл остановился и прикрыл глаза, как будто хотел мысленно оказаться в детстве. – Отец определил меня в самый лучший медресе, где я обучался наукам. Я познакомился с поэтическими трудами Рудаки, Фирдоуси, Баласагуни, Асади, Саади. Подражая им, я тоже начал складывать рифмы. Семья меня поддерживала в моих первых попытках и всячески приободряла. В возрасте 14 лет я сочинил несколько рубаи в честь весеннего праздника. Отец был так горд, он вслух читал их каждому гостю в нашем доме. Однажды он выдал мое четверостишье как сочинение известного поэта Омара Хайяма. Потом долго смеялся над своей уловкой. Это время закончилось, когда случилась война между сельджукским султаном Мелик-шахом и правителями Мавераннахра. В той войне отец сопровождал правителя в походе и был убит вместе со многими воинами под Самаркандом. Надеюсь, душа его сейчас в раю.

Абдулл вздохнул и присел на камень.

– Я слышал о той войне, в нашем городе было очень тревожно. Из Фараба тысячи воинов принимали участие в этой битве. – Салим положил руку на плечо Абдулла. – Да будет Аллах милосердным к нему и остальным погибшим!

– В этой братоубийственной войне погибли также два брата отца, они были оружейниками. Мой младший брат умер еще в детстве, сестру выдали замуж в далекий Баркент. Так я остался совсем один. Чтобы не умереть с голоду я пошел в медресе и занимался там перепиской и переплетом рукописей, чему научил меня отец. Но то ли моя манера письма была никудышной, то ли заказов стало мало, я проработал недолго. Пришлось искать другой способ заработка. Услышав, что в соседнем Сыганаке собирали всех, кто мог сочинять диваны, рубаи, рифмованные тексты, отправился туда. Там проводили состязание. Уговорив торговца, который отправлялся в Сыганак, взять меня погонщиком мулов, я оказался там. Город бурлил! Оказалось, что местный правитель, тархан, в честь женитьбы сына устраивал праздник. На рыночной площади играли музыканты, народ развлекали фокусники. В благотворительных заведениях угощали всех желающих. В саду, перед дворцом и в цитадели правителя собрались желающие участвовать в поэтическом состязании, зрители и зеваки. Заданий было несколько. Первое – придумать восхваление правителю на глазах у всех. Длина его должна была быть не меньше восьми строк. Причем, это можно было сделать на любом языке, который был в ходу в городе. Второе задание – закончить начатое стихотворение. Я не смог принять участие в этом состязании ввиду моей молодости и неопытности, но я получил большой урок. Десятки поэтов пытались доказать, что они самые лучшие. На каждое выступление собравшиеся в саду бурно реагировали; кто смехом, кто возгласами одобрения или усмешками. Состязание длилось целый день. Победили, конечно, самые опытные поэты, которые долгие годы служили при дворе. Они достигли высшей степени мастерства в лести и угодничестве. Правитель одарил их дорогими халатами и мешочками с дирхемами.

В тот день я понял, что можно зарабатывать на жизнь этим ремеслом и жить безбедно. Кроме того, поэзия может лечить душу, призвать к справедливости. Я нанялся в помощники к одному из приближенных ко двору поэтов и в течении нескольких месяцев достиг хорошего уровня в сочинении кыта. Я также совершенствовал свое умение в сочинении газели.

– Прочти что-нибудь для меня, давно не слышал красивую речь, – перебил его Салим.

– Эту газель я сочинил 15 лет назад и посвятил прекрасной незнакомке, случайно увидев её на рынке Ордакента. Она сидела в красивом паланкине, который слуги несли вдоль рядов с тканями.

В зеркале сердца отражен

Прекрасный образ твой,

Зеркало чисто, дивный лик пленяет красотой!

Как драгоценное вино в прозрачном хрустале,

В глазах блистающих твоих

Искрится дух живой!

Воображение людей тобой поражено,

И говорливый мой язык немеет пред тобой.

Освобождает от петли главу степная лань,

Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей!

Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе,

Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой.

Но жаловаться не могу я людям на тебя,

Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой.

Твоей душою дай на миг мне стать и запылать,

Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей!

Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте,

Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой!

Будь неприступной, будь всегда суровой, красота!

Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой!

Пусть в твой благоуханный сад войду лишь я!

И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой!

– Да, красиво! Машаллах! Всевышний наградил тебя великим даром!

– Благодарю, мой уважаемый спаситель, но иногда мой дар приносил мне страдания, муки и преследования, – Абдулл вздохнул, посмотрел на заволакивающееся тучами небо и оглянулся на возгласы и шум в караване. Там царила суета, слуги и погонщики быстро укладывали вещи на верблюдов, и накрывали тюки войлочными накидками.

– Дождь собирается, – Салим направился в сторону каравана, на ходу сказал: – Продолжим беседу в следующий раз.

Осенний моросящий дождь не стал помехой каравану, и они продолжили свой путь. Салим, укрывшись от дождя промасленной накидкой, ехал в хвосте каравана, размышляя о предстоящей дороге. Этот маршрут ему не был знаком, но он собрал всю информацию заранее. Расспрашивал купцов, побывавших в Кашгаре, читал труды арабских географов Ибн Хордадбеха, Аль Макдиси и, конечно, тюрка Махмуда Кашгари – уроженца Кашгара, проделывавшего этот путь не раз.

До непредсказуемого Торугартского горного перевала в горах Тэнри-тау оставалось еще два перехода. Дорога вела в гору и идти стало тяжелее, верблюды сопели в узкие щелочки-ноздри, лошади и мулы то и дело шарахались от скатывавшихся со склонов камней. Окружающий ландшафт стал более суровым. Местный проводник, нанятый в ближайшем селении, предупредил, что тут полно хищников – волков, шакалов, медведей. Особенно нужно быть осторожнее ночью! Его предупреждения стали реальными, когда люди увидели белые кости, в большом количестве разбросанные среди камней. Все притихли, даже всегда шумные музыканты перешли на шепот и стали чаще оглядываться по сторонам. Вооруженные тюрки-кочевники, нанятые Салимом для сопровождения и охраны, разъехались в разные стороны.

Перед самым перевалом к Салиму прискакал охранник и сообщил, что навстречу им движется караван из Кашгара. Салим решил выехать к нему, поприветствовать лично и расспросить о дороге. Некоторое время спустя он увидел клубы пыли на дороге в ущелье. Впереди ехал на белом, богато украшенном верблюде купец, по виду хорезмиец, который тоже, видимо, был предупрежден о встречном караване. Они поприветствовали друг друга на согдийском языке. Хорезмиец предполагал, что Салим будет расспрашивать его о дороге и других темах путешествия и сразу сказал, что они собираются сделать привал и пригласил его к себе в шатер, для беседы за трапезой и добавил:

– И вам советую отдохнуть перед прохождением перевала.

Салим принял приглашение и отдал указание сделать привал.

Возвращаясь от хорезмийца, Салим зашел в палатку к Абдуллу и предложил продолжить беседу.

– Наверное, не одно женское сердце ты ввел в смущение своими стихами, – начал разговор Салим, перебирая четки из лазурита.

Абдулл мгновение молчал, как будто вспомнив свои приключения.

– Конечно, женское сердце более восприимчиво к красивому и душевному слову, – тихо начал разговор Абдулл. – Однако мне всегда приходилось думать, не вызовут ли негодование мои сочинения со стороны их братьев, мужей и отцов. Однажды я был приглашен на праздник жертвоприношения в дом хакана Джента и увидел в окне прекрасные черные глаза, с любопытством выглядывающие из-за занавески. Я решил обратить на себя внимание незнакомки и прочитать лучше свои стихи. Когда дошла очередь до меня, я встал на небольшую скамейку, и, обращаясь в сторону окна, громко и нараспев произнес свое сочинение:

Коль с лица покров летучий ты откинешь, моя луна,

Красотой твоей будет слава солнца посрамлена!

Сбить с пути аскета могут эти пламенные глаза,

А от глаз моих давно уж отогнали отраду сна!

И давно бразды рассудка уронила моя рука!

В большой комнате приемов, где проходило веселье, воцарилась тишина, гости стали перешептываться между собой. Какая неслыханная дерзость! Произносить стихи, не обращаясь к хакану, и не восхвалять его самого и его заслуги! От зорких глаз придворных нельзя было скрыть, кому предназначались эти слова. Через некоторое время, отозвав меня в темную комнату, слуги набросились на меня, накинули мешок на голову и, надавав мне тумаков, вытолкали из цитадели. Бродяга-стихоплет посмел признаться в чувствах дочери хакана! На рынках города на меня показывали пальцем и смеялись, а мальчишки бежали за мной следом, кидали камни, обзывая выскочкой и проходимцем! Ночью мне пришлось покинуть этот город.

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей

Уши мудрый, заткни, рот надежно зашей,

Веки плотно зажмурь – хоть немного подумай

О сохранности глаз, языка и ушей!

Абдулл закончил почти шепотом своё рубаи.

– Как далеко ты путешествовал в поисках благодарных слушателей и ценителей поэзии? – Салим решил отвлечь его от невеселых мыслей.

– Дальше Мерва не бывал, в тех краях безраздельно властвуют персидские мастера изящного слова. Мой персидский не так хорош, но я мечтаю посетить Багдад, увидеть их богатую библиотеку, обучиться разным наукам. Ведь там живут и работают много наших соплеменников.

– А как принимают оседлые тюрки твой дар? Ласкают ли им слух стихи на караханидском и карлукском языках?

– Да, простой народ с интересом внемлет, они воспринимают мои стихи как продолжение традиций степных сказителей-акынов. Особенно живо они реагируют на мои обличительные тексты об алчных правителях и глупых придворных. Но их ханы не особо жалуют меня и достойно не оплачивают мое ремесло. И вообще я стал задумываться об уединении от мирской суеты, хочу заняться чистой поэзией и самопознанием.

– Я расслышал в твоих словах идеи суфийского братства. – Салим удивленно взглянул на Абдулла и добавил: – Не рановато ли, брат, ты уходить в дервиши?

– Я могу объяснить Вам свое отношение к происходящему вокруг нас.

По всему было видно, что Абдулл готов отстаивать свою позицию. За долгие годы скитания и общения с многочисленными собратьями по ремеслу он стал опытным полемистом.

– Оглянитесь вокруг! – продолжил он горячо. – Люди потеряли доверие к муллам, к правителям, которые пекутся только о своем благе и угнетают простой народ. Все больше правоверных находят истину в индивидуальной молитве и созерцании. Суфийские святые призывают к смирению, принятию реальности и своим примером самоотречения и самоочищения способствуют массовому распространению нового учения в среде оседлых и кочевых тюркских народов.

– Но я всегда надеялся, что человеческий разум и исламские законы приведут к установлению справедливости в обществе, – не согласился Салим.

– Уважаемый, разумом в нашем несовершенном мире злоупотребляют как раз те, кто должен мир делать лучше, сегодня везде царит духовный беспорядок. – Абдулл в упор посмотрел на Салима. – Вот скажите мне, куда Вы стремитесь? К чему? По какому пути следуете и ради чего? Какими средствами достигаете богатства и благополучия?

– Я для начала хотел бы напомнить тебе, как мусульманину, хадис о торговле. – Салим был спокоен и не поддавался напору Абдулла. – Справедливому торговцу не воспрепятствуют войти через любые ворота Рая, так было сказано Пророком. Теперь скажу о своем жизненном пути. Я мечтаю посетить все четыре стороны света, страны Сун, Индию, Византию и Страны Магриба, Аль Андалузию, Мекку и Медину, северные холодные страны славян, булгар и хазаров. Не из праздного любопытства, а с целью изучения и получения новых знаний о торговле и людях. Наш Пророк сказал, что стремление к знаниям – это обязанность каждого мусульманина. Кроме этого, я желаю распространять сведения о моем городе и народе, о нашей культуре, традициях и обычаях. Возможно, ты знаешь, что за пределами Мавераннахра нас, тюрков, воспринимают как народ воинов, занимающийся захватом чужих земель и имущества. Многие правители Востока и Запада предпочитают нанимать тюрков исключительно на военную службу. Даже на невольничьих рынках самыми востребованными являются тюркские рабы, из которых воспитывают лучших воинов.

– Это так, к сожалению, – ответил Абдулл, утвердительно покачав головой.

– Я хотел показать своим ремеслом купца, что мы, тюрки, можем не только воевать, но быть хорошими музыкантами, поэтами, учеными и торговцами. Даст Аллах, эти времена наступят! Ведь торговлей, культурой и дипломатией можно завоевать намного больше стран, чем мечом. Не так ли? – Салим хитро взглянул на Абдулла.

– Завоевать? О Аллах! – Абдулл вздохнул. Он не собирался переходить на шутливую манеру Салима и добавил: – Это все суета мирская, алчность торговцев, это в конце концов приведет к катастрофе!

Кто богатством дом набил,

Тот Всевышнего забыл,

Тот кто «Все мое!» сказал,

Ворону подобен стал,

Он в грязи мирской погряз,

Страшен будет судный час!

Салим почувствовал, что разговор заходит в тупик, поднялся с ковра и раздраженно произнес:

– Ну, на сегодня хватит споров, впереди трудный перевал, отдыхай.

Абдулл собирался еще что-то добавить и произнести свои рубаи о смысле жизни и трагедии реальности, но видя, что Салим не желает продолжать, замолчал. Перед сном Салим обошел стоянку, проверил людей, животных и особенно своих «небесных» лошадей из Ферганы. Ночь прошла под звуки воя горных шакалов и топота копыт лошадей охранников, стерегущих караван.

Когда солнце осветило горные вершины Тэнри тау, они уже были в пути на перевале, а караван хорезмийца отправился в противоположную сторону еще до рассвета. После преодоления двух фарсахов поднялся ветер и заморосил дождь. Салим вспомнил, что проводник говорил, что погода здесь может меняться непредсказуема.

– Да, невеселое место, – вслух подумал Салим.

Тут к нему подскакал Хасан и, осадив коня, выкрикнул:

– Хозяин, господин – голос его был тревожным.

– Что случилось?

– Вашего гостя, господина Абдулла, нигде нет!

– Что!? Он что, отстал от каравана?

– Нет, господин, я был последним, кто покидал стоянку.

– Куда он мог пропасть? Ты проверил среди тюков, ящиков, мешков?

– Да, конечно! И его мулла тоже нет!

Странно, куда он мог деваться? У Салима мелькнула мысль: не отправиться ли на поиски Абдулла? Однако опыт бывалого путешественника подсказывал ему, что этого не следует делать. Караван должен продолжить свой путь. Вспомнив последний их разговор, он с досадой подумал, что поэт решил отказаться от путешествия в Кашгар. Да, да, именно так. И сейчас он возвращается с караваном хорезмийца.

Салим натянул поводья, лошадь встала, как вкопанная. Конечно, он решил это давно, просто искал удобного случая. И тут кстати оказался встречный караван. Салим начал припоминать, как Абдулл несколько раз расспрашивал его, что их ждет в Кашгаре и других землях страны Сун. Каков стихоплет! Хитер! Решил все заранее и, возможно, специально в последнем их разговоре вел себя так нагло и вызывающе! А ведь еще читал свои рубаи, прикрывался шкурой дервиша-суфия! Салим усмехнулся, как он мог поверить такому человеку?

Весь переход через ущелье Салим был немногословен, отдавая лишь короткие приказы слугам. Он старался скрыть своё расстройство. Между тем погода на перевале постоянно менялась, даже в какой-то момент Салим подумал, что вот-вот пойдет снег, но ветер разогнал темные тучи и погода прояснилась. Караван благополучно преодолел опасный участок пути, до Кашгара им осталось идти пять фарсахов. Салим успокоился и переключился на другие заботы. Его волновало предстоящее прибытие в Кашгар, он отправил вперед слугу, чтобы тот предупредил управляющего гостиного двора об их приближении.

4 глава

КАШГАР – ТУРФАН

«Все то, что было дорого, оставь —

В чужих краях отыщешь утешенье,

И стойким будь и Бога славь,

Жизнь не познаешь, не познав лишенья»

Мухаммад аль-Шафир

Караван шёл по плодородной долине Тарима. Вокруг были ухоженные поля, всюду трудились крестьяне. Салим насчитал несколько видов злаков. Он заметил хлопковое поле, но самыми приметными оказались фруктовые сады. Особенно много было гранатовых деревьев. Этот оазис, словно жемчужина на Великой торговой дороге, окружённая со всех сторон высокими горами.

Благодаря своему выгодному положению, Кашгар богател и развивался. Здесь промышляли самые богатые купцы из Согда, Хорезма, Генуи, Персии и Шама. Предместья Кашгара были густо заселены ремесленническими рабатами, где производили ткани, изделия из кожи, керамику.

– В нашем народе говорят – «В чужой стране крепкая палка лучше плохого попутчика», – произнес Темир, подъезжая к Салиму.

Отрарский купец взглянул на него и промолчал. Их кони поравнялись, дальше они ехали молча. Будучи командиром охраны каравана, Темир следил за порядком и сейчас он догадывался о переживаниях Салима по поводу бегства Абдулла.

– Охрана видела, как ваш друг уезжал, но не стала его останавливать, – прервал молчание Темир. – Никаких распоряжений о нем я им не давал. Он свободный человек и вправе делать то, что посчитает нужным.

«Этот вояка, прошедший много битв и сражений, прав, – размышлял Салим. – Со мной остались верные попутчики, что еще нужно для путешествия?»

Салим примирительно улыбнулся, происшествие с Абдуллом его уже не беспокоило. Он посмотрел на испещренные шрамами руки и лицо Темира и вспомнил, какими словами рекомендовал ему отец этого человека: «В дороге тебе пригодится такой бывалый воин, знающий жизнь с другой, жестокой стороны. Возможно, иногда тебе не хватает строгости, вот его опыт тебе и пригодится».

– Уважаемый Темир, что побудило Вас уйти со службы в армии нашего победоносного Арслан Хана? – поинтересовался Салим.

Темир на мгновение задумался, видимо, подбирая слова. Он не был словоохотливым собеседником, его меч и копье были гораздо красноречивее своего хозяина. Увидев этого человека, не каждый решился бы вступить с ним в разговор. Суровое выражение лица, грозно нахмуренные брови и холодный оскал в минуты радости свидетельствовали о нелегком жизненном пути, которым прошел он.

– Я воевал долгие двадцать лет с того самого дня, когда потерял родителей. Я горел желанием отомстить и меня приняли в знаменитую школу для обучения молодых воинов в предместьях Шалджа. Там мы днями и ночами тренировались, оттачивая воинское искусство, закаляли свои тела, чувства, нервы и дух. И вот, в один знаменательный день меня с несколькими юношами приняли на службу нашего правителя, зачислив в отряд бывалого воина Батыра, он был родом из Атлаха. Многие из нас не знали свой род и племя, ведь после каждой войны в степи и городах скитались сотни потерянных детей…

Темир вздохнул, вспоминая свое детство.

– Все мы были тюркской крови, это было видно по нашим храбрым, отчаянным поступкам и усвоенным с молоком матери бесстрашием и любовью к своей земле. Мы воспитывали своих коней для битв, и они рвались в бой, сметая врагов! Мой меч, копье, лук, щит и булава заменили мне друзей и родню. Не обращая внимания на жажду, зной и холод мы шли в походы. Наша армия славилась от хазарского моря до земель уйгуров, мы усмиряли северные племена, приводили в подчинение горцев Хузистана и персов!