Случайностей на свете не бывает

Пузырева Елизавета Александровна.

Случайностей на свете не бывает.

Никогда не любила роз. Нет, даже не так. Я их боялась, они внушали мне неосознанный страх, а порой даже отвращение. При виде роз горло сжимали спазмы, затылок холодел, а душа ухала куда – то вниз, словно стремилась затаиться, укрыться от беды, что обязательно придёт, сопроводит, окружит эти колючие цветы. Я не могла себя заставить даже прикоснуться к ним, в попытке убедить себя, что страх мой иррационален, и ничего страшного в розах нет и не может быть. Это же просто цветы… Странно. Да уж, более чем. А ведь прочие цветы, да что там, даже просто полевую травку-муравку я любила, обожала заботиться, растить, вкладывая душу, окружая их заботой и уходом. Да и разбираться в ней со временем стала неплохо. Знала, чем можно вылечиться, что пить при том и другом недуге, когда следует собирать траву, как сушить, чтобы сохранить в ней лекарственные свойства. А как я ухаживала за комнатными цветами, когда за окном была зима и мои клумбы были укрыты толстым, теплым снежным покрывалом! С рвением и постоянством, которое казалось даже несколько странным для ребенка моих лет. Мне даже в шутку говорили, что цветы оживают только от одного моего присутствия. Но вот розы…к тому же если еще принять во внимание тот факт, что большую часть своей недолгой жизни я провела в доме для сирот, то и подавно эта неприязнь покажется странной. Откуда там розы?! Разве, что шипы….

Всего несколько лет назад меня удочерила семейная пара. Неожиданно. Я и не надеялась, что в моей жизни наступят такие перемены, хотя что есть, то есть мечтала об этом, особенно в раннем детстве, впрочем, как и любой из нас.

Что представляли собой мои приемные родители? Уже немолодые, интеллигентные люди, которые не смогли пройти мимо девчушки с двумя увесистыми книгами, одной, раскрытой на коленях, другой подмышкой. А вдруг дёрнут, бегай за ними потом, забирай. То, что догоню и отниму своё я не сомневалась, бегала я легко и быстро, но вот книге в этой беготне будет некомфортно, и хорошо, если отделается она малыми потерями, а не испорченным переплетом и вырванными страницами.

Так, о чем я? О да, о розах. Мне семнадцать. Семнадцать! Исполнилось вчера. Всё никак не могу привыкнуть к подаркам. На день рождение, на Новый Год, на Рождество, на восьмое марта. Вроде должно быть приятно. Ну?! Вы любите получать подарки? Не знаю, но считается, что получать подарки – это приятно. Откуда это? Сама уже не помню, но где-то читала. Вот и я, вроде должна была радоваться пышному букету чайных роз, нежных, с притворно застенчивым румянцем, и, казалось бы, таких беззащитно-прекрасных, если не знать об их шипах. Орудие защиты или нападения…Ну почему же мне становится жутко, когда я вижу розы? Страх, словно волной, удушливой, неотвратимой накатывает на меня, мешает дышать, да что там, просто душит. Мне даже кажется, что они тянутся ко мне, вытягивая шипы, пытаясь дотронуться, а от этого и вовсе становится дурно. Внутри всё холодеет, стая мурашек галопом устремляется вниз по позвонкам, перехватывает дыхание, хочется только одного – открыть окно и дышать, дышать, дышать… Казалось с ними придёт беда, а я потеряю всё, что мне дорого. Откуда это?! Ведь бред, ёжику понятно, что бред.

А ведь надо принять подарок, поблагодарить. Знаете, нехорошо быть неблагодарной. Особенно в моем положении. Приёмные родители дали мне кров, одевают, кормят, стараются дать отличное образование. И главное, их отношение ко мне трогательно заботливое, такое не на каждом углу встретишь. И это надо ценить! Я со своей стороны старалась как могла. Приветлива, благодарна, вежлива, соглашаюсь, что мне нужна скрипка, занятие вокалом, куда без него, да, конечно при моем голосе нужно обязательно развиваться. Английский, французский безусловно нужен, как и любой воспитанной, образованной девушке. Хотя меня тянет к ботанике и химии. Но и этим позволено заниматься с лихвой. Так что же я? Надо взять букет из рук, склониться к этим нежно-коварным головкам и сказать, что и подобает: «Спасибо, я тронута. Они прекрасны».

– Спасибо. Я тронута. Они прекрасны. А давайте я пока принесу вазу, она тяжелая и на полке высоко, налью воды, и мы поставим этих красавиц в воду.

Уфф! Пронесло. Удалось-таки вежливо вильнуть, но в руки эти, с позволения сказать, цветы, я не взяла.

– Милая, это еще не все.

Я застыла на пороге с полной воды вазой. Что? Не всё? Еще розы?!!

Так спокойствие, только спокойствие, не падает снаряд дважды в одну воронку. Или падает?! Главное вазу держать крепко, хрустальная как никак.

– Мы подумали, что семнадцать лет такая примечательная дата, всего один год, и ты будешь совершеннолетняя, да и ты не перестаешь нас радовать. Не представляешь сколько мы слышим о тебе положительного, похвального. Мы бесконечно рады, что смогли тогда разглядеть такое сокровище. Даже подумать боимся, чтобы было и с тобой, и с нами, если бы мы тогда прошли мимо, не заметив тебя.

Уфф! Я говорила, что мои приемные родители интеллигентные, воспитанные люди? Бестактно и в лоб – нет, это не про них. Предисловие будет обязательно.

– Я вам очень благодарна за вашу доброту и заботу обо мне!

– Подожди, подожди, моя хорошая, мы вместе подумали, что тебе интересно будет увидеть мир. Для начала – Санкт – Петербург. Чудесный город. Неповторимый, безумно красивый! С такой уникальной историей, культурой. А сколько музеев, сколько театров, парков, дворцов! Ты только представь!

Санкт – Петербург! Я знаю, что там и какой он! Чудо – город… каналы, мосты, Невский проспект, набережные, соборы, крепости… Когда – то до дыр рассматривала картинки, как из другого мира, из чужой жизни, к которой никогда не смогу прикоснуться. А как хотелось, Боже, как мне хотелось в этот другой мир, где есть парки, дворцы, театры, где краски жизни ярки и многообразны, заглушают своей сочностью всю ту серость, что может утянуть любого человека в топь уныния, скуки, безысходности…

– Спасибо! Я рада! Вы даже не представляете, как я рада, и как я вам благодарна!

Очень искренне, и главное, от глубины души.

Туристическая группа, в основном молодёжи прибыла с первыми летними деньками, свободными от школы в Северную столицу. Шумно, со смехом, с выкриками – галдёж, одним словом ещё тот. Интересно, как на экскурсии ходить будем этаким табором? Мне так гида послушать очень хочется. А вообще я до сих пор мало верю происходящему. Схожее ощущение было, когда я покидала приют, который мы между собой называли скворечником, с небольшой котомкой в руках, где лежали все мои пожитки. Трудно была принять тот факт, что больше не нужно делить спальню с десятком девочек, спать на застиранных, кое-где прозрачных, кое-где откровенно дырявых простынях, укрываться одинаковыми клетчатыми тонкими одеяльцами, которые при всём старании не могут согреть, когда за окнами мороз. Не нужно есть за бесконечно длинным, обшарпанным общим на тридцать человек столом, да уныло-тусклую кашу с одинаково белых тарелок, ни каких тебе каёмочек, цветочков, и отвечать тем, кто помладше, что то, что нам изредка выдают к этой самой каше, называется сливочным маслом. Почему сливочным? А есть такие сливки в молоке, их очень, очень мало, вот из них и делают масло и от того редко нам его дают, сливок же на всех не хватает, а мы в очереди, знаете ли, не первые. А намазывали мы его на серый, не первой свежести хлеб, словно украли… тонко-тонко.

И все же теперь, стоя на перроне красивейшего города среди шумной толпы, и ощущая себя, если не чужой, то одиночкой – ни подруг, ни друзей, я все равно была счастлива, и уверена, что эту поездку я запомню надолго. Это как в другой мир попасть! За эту мысль я почему – то цепко ухватилась и потянулась за ней, она показалась мне не то, чтобы интересной, но как бы в самое яблочко. Точно, я приехала в другой мир, такое бывает лишь раз, и теперь ни что и никто не может мне помешать. Да вот именно, я очень, очень хочу попасть в этот другой мир! Нет, давайте по – другому, я просто требую другой мир мне на блюдечке с голубой каёмочкой, и чтобы ни что, и никто не смогли мне помешать! Что я говорю?! Настрой! Главное настроится и ждать!

Эрмитаж, Царское Село, Петергоф, Гатчина, дом музей Пушкина на Мойке, даже зоопарк с милыми жирафами и прикольными скамейками, на которые хочется упасть и забыть про всех – всё казалось мне захватывающим и интересным. Гиды выделяли меня из нашей шумной группы, скорее всего их радовал блеск в моих глазах, и желание услышать все от первого до последнего слова. Мне порой казалось, что они меня одну водили по бесконечным дворцовым залам, парковым аллеям, именно для меня рассказывали необычные моменты из далекого прошлого, связанные с этими местами и вещами, которые проходили мимо нашего взора. А я не могла наслушаться, все было интересно, ново, но мне все время казалось, что самое диковинное, самое необычное меня ещё ждёт впереди. А после экскурсий, я осмеливалась в одиночку бродить по улицам Питера, наслаждаясь тем, что имею.

В этот раз я осмелела так сказать по полной, и забралась сравнительно далеко от того общежития, где разместили нашу группу. Тихий переулок. Липы, узловатые, с черными могучими стволами, вековые, поди. А листочки молоденькие, такого свежего, наивно – нежного цвета, что бывают только в начале лета, так и хотелось их погладить, вдохнуть аромат. И надо же, их не спилили ради какой-нибудь новостройки многоэтажки, которую надо срочно втиснуть на вполне подходящее пространство, дабы продавать столичные метры за баснословные деньги.

Вот вроде бы что особенного – деревья, старые, могучие, а ведь создают обстановку. Какую? Да, кто ж её знает, колоритную, наверное. Как будто чем-то веет. Старым. Нет, не старым. Скорее старинным, загадочным. Возможно, что – то сулящее, о чем– то нашептывающее. Вот и ветерок – легкий, почти невесомый, вдруг запутался в ветвях лип и кружит, кружит, словно и не собирается лететь дальше и дел больше у него никаких нет. Он как будто от чего-то оберегает, или прячет, а может быть подгоняет, торопит? Мда. Похоже я и впрямь устала. Сейчас бы шоколадки кусочек или мороженку. А то ведь уже и липы с ветром со мной разговаривают, нашептывают… поди же…

А народу здесь подозрительно мало. Я, даже сказала бы, безлюдно. Ни души. Вообще, как – то сонно. Тихо. Поди же ты, я одна одинешенька в столице. Бывает же такое…

Так хочется присесть да хотя бы вот на эту лавочку, прикрыть глаза, прислушаться к тому, как ветер шелестит молоденькими листочками, авось чего и впрямь услышу. А может у здешних жителей как у благородных испанцев сиеста? Хотя время так далеко не полуденное. Неизвестно. Впрочем, для меня здесь всё неизвестное. Шаг вправо, шаг влево – какая разница. Но спать определенно нельзя.

Так, для чего я здесь?! Я встрепенулась, как будто от резкого толчка. Что-то внутри меня словно дёрнулось, натянулось, как тетива, до предела, вот-вот зазвенит. Надо собраться с мыслями, но ни спать, ни отдыхать определенно нельзя. У меня складывалось ощущение, что я что – то теряю, что – то бесконечно важное может ускользнуть, просочиться меж пальцев, скрыться из виду. И мне определенно кажется, что меня подгоняют и листва, и ветер, который вдруг стал порывистый, закружил придорожной пылью и резко бросил мне её в лицо, хлестко, словно пощечину. Фу! Да что же это такое?! Надо куда-нибудь зайти, переждать этот не пойми откуда взявшийся ветрище. Лишь бы ливень не полил. Говорят, в Питере, такое не редкость, то солнце, то тучи, ну и дождь, а то и ливень, соответственно. А у меня собой ни дождевика, ни зонтика нет.

Я огляделась и увидела интересную вывеску, которую до этого не замечала. Странно, она – таки цепляла, притягивала взгляд – раскрытая книга и золочёные страницы, что сами собой перелистываются вперёд-назад, назад-вперёд. Немного смутило название: «Летописи Геспервайда». Ключевое слово – немного. Ну вот скажите, почему я такая твердолобая? Или точнее куда подевался инстинкт самосохранения, когда он был так нужен? Весь вышел?! Вопрос тогда совсем риторический: «Куда? По каким делам? За какой надобностью? Где ты шляешься, а, инстинкт, когда ты так нужен?»

До сих пор не понимаю, почему ничто во мне не возопило: «Слушай, девонька, беги! Улепетывай, давай деру, сгинь, в конце концов от этого места! Давай же, ноги в руки и как страус по просторам бескрайних прерий уносись от этих самых Летописей! Тебе же дурёхе проблем не надо?! Или всё же надо…Надо? Ну, тогда милости просим…Заходи! Открыто!» Нет! Инстинкт, будь он не ладен, молчал. Даже не издевался. Если он во мне и присутствовал, хотя бы в зачаточном состоянии, то занят он был чем угодно, только не прямыми обязанностями.

А я, наивная, тупенькая, до безобразия, доверчивая, что девушка с Чукотки, увидев на фасаде рекламу раскрытой книги, чьи страницы перелистывались сами по себе, хмыкнув по поводу чудного названия, кто их тут столичных разберёт, решительно толкнула дверь и вошла в магазин.

– Ну, да что же это такое?!! Мы уже выбиваемся из графика! Вам хоть кто-то говорил о пунктуальности? Я вас, лари, спрашиваю?!!! – набросился на меня явно неуравновешенный долговязый тип, стоило мне только перешагнуть порог.

Я застыла как вкопанная. Это сейчас прозвучало по мою душу?! Ко мне? Какой график? Причем тут я? И вообще – Лари? Это я то?

Я не смогла вымолвить не слова. Мой мозг вообще подвис, как старенький компьютер, пытаясь переварить вылитое на меня негодование.

– И сколько вас можно ждать?! Безобразие! Хуже! Разгильдяйство! Такой рейс! Выбиться из графика хотите и застрять? Что для вас одной что ли остановку делаем?! Чуть перед носом дверь не захлопнул! И ведь уже собирался!

– Да я…

– И нечего оправдываться! К чему лепетать оправдания, когда по вам более, чем отлично видно, что вы даже не запыхались, небось сидели себе на лавочке, нога на ногу, никуда не торопясь? Пунктуальность – наше всё! Это черта любого уважающего себя человека, эльфа, даргонийца, да любого творения, если хотите знать! Пожалуй, дворфы ею не обременены, но ведь вы, лари, близко не дворф, хоть и росту в вас маловато для чистокровного человека! – чётко, будто заколачивая гвозди отчеканил все еще на повышенных тонах сухопарый долговязый дядька, которого я приняла за продавца – консультанта, явно испытывавший ко мне неадекватное недовольство. И вообще, причем здесь не пойми какие дворфы?! Мелкие, ниже меня? Гномы что ли? Ясен пень, я – не гном! Да и на эльфа не тяну! Хотя уши у меня чуть – чуть и вытянуты, немного, даже смотрится ничего так, но все равно я старательно их прячу волосами, надоели, знаете шуточки еще в скворечнике.

Вообще с чего бы это недовольство, я что и впрямь сиесту нарушила? Ну, если у вас перерыв, то закрываться нужно, табличку на худой конец вешать – просим не беспокоить, а не на людей набрасываться! Так и испугать можно! Тем более упоминая на полном серьёзе господ эльфов и не пойми каких ещё даргонийцев и низкорослых дворфов.

Я оглянулась, ища взглядом покупателей, которые могли бы заступиться за меня, и отчетливо ощутила, как сердце пропускает один за другим удары. В магазине не было ни души. Да и не магазин это был вовсе. Ой, ей…Ни прилавков, ни витрин, ни касс, хоть бы самых мало мальки, допотопных, могущих успокоить, унять тот испуг, что накрыл меня с головой, не было и в помине. Голые гладкие стены, вдоль которых тянулись однообразные деревянные скамьи, на стенах, выкрашенных в светло – бежевый цвет развешаны карты в рамах, но наводящие скорее оторопь, поскольку то, что на них было изображено, не было даже отчасти похожим на карту Мира. Нашего Мира… Ни Евразии, Ни Америк, Африки, даже Австралии и той не было… Единственный огромный материк и гряды островов, архипелагов да несколько одиночек разбросанные на отдалении. Что это? Если и мир, то чей? Большой стол, стоящий посередине, укрытый тяжелым темно – зеленым материалом, сукно что ли? Да ладно… Кто ж сейчас сукно на столы стелет?! На столе одиноко стоял застегнутый кожаный портфель, чуть потертый по бокам. И висящая над головой люстра, причудливо кованная, напоминающая какое – то существо, из брюха которого лился мягкий свет. Вот и вся обстановка. Сюрреалистично, однако… Я сделала шаг в сторону и забыла, как дышать, поскольку узнала то существо, что висело на люстре. Дракон! Ой, ей! На люстре примостился пусть и маленький, но самый настоящий дракон! На меня очень внимательно смотрели, нет, меня с интересом разглядывали! И кто! Дракончик! Живой! Глазки на выкате, крылышки перепончатые, вот – вот полетит, ещё и хвостом виляет… Вот если собака виляет хвостом, так значит, её все более чем устраивает, а если, кошка, то говорят, что нет, не нравится ей происходящее. А дракон? К чему виляет хвостом дракон? Кто – то в курсе? Я нет! Но плохо мне стало не от одного узнавания, а от того, что сия рептилия, то бишь дракон подмигнула мне зеленым глазом и медленно склонило голову. Здоровается?! Со мной?! Мама дорогая!

Тем временем, неадекватный тип резким движением отмахнул нависшую на лоб худосочную рыжую с проседью прядь волос, застегнул оба кармана на потертой замшевой куртке и добавил то, что меня окончательно смутило.

– И у нас много людей, и Императорский дом представляют люди, пусть и нечистокровные, но именно они и отличаются от остальных наилучшими душевными качествами!

Странно, но оказывается, меня так легко смутить, и в этом состоянии замешательства я не могу толком связать и пары слов. Для меня это состояние не просто было ново, он отдавало шоковыми, стопорными нотками. Может меня до этого момента никто и никогда не смущал?! А? Не досуг было? Я, представьте себе, не ответила вообще ничего на этот бред про Императорский дом, про процентное соотношение людей и кого еще? Нелюдей? Но лишь до того момента, пока этот самый неадекватный тип бесцеремонно не отодвинул меня в сторону и не стал поворачивать один за другим ключи, щелкать неизвестно откуда взявшимися мощными засовами на двери книжной лавки. Ой, ёй! Металлический лязг будто отделял меня от всего живого, что было по ту сторону двери!

– Ээээ, – но, ничего более нечленораздельного, кроме этого протяжного мычания новорожденного теленка я так и не смогла выдать, поскольку мое начавшее набирать обороты праведное возмущение, словно залили шоковой реакцией – дверь на глазах стала пропадать, ее, будто размазывали, стирали жутким ластиком у меня на глазах! Бррр! Я помотала головой, в надежде, что в моих мозгах, что – то переформатируется. Ан нет. Двери уже почти не было – исчезали косяки и порог. Вот ведь! Дракон, исчезающая на глазах дверь, дворфы, нелюди! МАМА! МАМОЧКА! МАМА!!!

Что меня потрясло больше? То, что я завопила-таки, что есть мочи или то, что я звала на помощь маму?! Я никогда этого не делала, даже когда мне было очень больно, очень обидно и ли даже очень страшно! Я ее попросту не знала, не знала и того факта, отказалась она от меня или нет, почему я попала в детдом и в каком возрасте? Приемные родители мне так и не сказали, а ведь им выдали мои документы.

Рыжий противный дядька только усмехнулся, а с той стороны, за которой была столица, да что там мир, цивилизация вдруг послышался резкий, нервный стук, потом и вовсе забарабанили что есть силы. Кто – то явно стремился сюда попасть! Да что там – ворваться. Может хотят спасти? Меня? Вот интересно, почему у кого – то там снаружи реакции больше, чем у меня – я ведь не связала и двух слов, воочию узрев не стыкующие ни со здравым, ни с каким вообще смыслом действо? Не оказала сопротивления, не выказала возмущения. Ничего. Двери – то больше не было!

– Вот видишь, ещё немного и местные аборигены могли, о чем – то догадаться! – возмущенно проворчал рыжий тип. – Безобразие! Раскричалась она. Меня же уволили бы за это в два счета! Потерять такое место!!! Такую должность! Это при моей то категории! Ты представляешь? Лишиться дохода, из-за какой – то соплюшки! А у меня семья, между прочем. Дети! Ты их кормить будешь? Пигалица… Что за туристы пошли! Ведь инструктаж проводили! Вы бумаги подписали! Никакой ответственности! Ну! Не стой столбом – марш в помелот! И не надо больше голосить, как недорезанный турикан.

Кто? Какой ещё турикан? Или ключевое слово – недорезанный, и образуемое от него – дорезанный, зарезанный?! О! Мне надо срочно выбираться из этого места! Нет, ну что же я молчу? Но только я попыталась раскрыть рот, как меня грубо развернули и предали ускорение, отнюдь не вежливо толкнув в проём, который я поначалу и не увидела.

Я хотела возмутиться, да, что там, рот уже открыла, чтобы наконец-таки тявкнуть – гавкнуть на нахального дядьку, ну или хотя бы пискнуть для начала, но так и осталась стоять с открытым ртом посреди чиста поля. Хотя нет, про поле я загнула, но поверьте, мне простительно.

Ну не могло, просто не могло посреди застроенной многомиллионной столицы быть уходящей за горизонт широкой трассы и бескрайних полей по обе стороны! А уж огромной конструкции на колёсах в три этажа ярко – красного цвета, вообще по факту быть не может. Ладно трёхэтажной – это ещё можно проглотить, видела же на картинках в Англии автобусы двухэтажные есть. Но вот крылья, здоровенные, мощные, да по обе стороны и ещё белые – белые с красной каёмочкой по краям – это вообще перебор. Они вообще для чего?! На этой штуке, что летают?!

– Давай, двигай к нам! – кто – то махал мне из окна второго этажа.

Ну что же я! Надо было говорить, убеждать, да что там – орать, ногами топать, что это недоразумение, что я и есть тот самый абориген, появления которого так опасался этот дядька, что это ошибка! Ошибка?! Нет, это маразм! Меня надо срочно вернуть на место! Это надо немедленно исправить. Стоп. Стоп. Да, тпрууу! В моём мозгу всплыла – таки одна единственная здравая, осмысленная мысль, да что там, меня осенило – возможно, очухался, наконец – таки, здравый смысл и подал, виновато о себе знать? А что, если они примут какие – то меры, коли я углядела то, что видеть мне не полагалось? Аборигены, говорите? И где ж, меня после выяснения этого недоразумения прикопают? Или может для таких вот случаев у них своя инструкция имеется? А? Развоплотить? Развеять? Ага, таким же ластиком, что они давеча дверь размыли. Ой, мамочки, меня аж затошнило, даже думать не хочу! Сначала исчезнет больная на все сто головушка, потом ножки подотрут… Не, так и местный дурдом, где в каждой палате по знаменитости, причем и исторической, и не очень, ещё посчитается лучшем вариантом.

Одним словом, я прикрыла рот, и вяло так, без особого энтузиазма помахала в ответ.

– Иди уже, пигалица, – не очень – то дружелюбно рявкнул сзади долговязый дядька, – не хватало ещё и правда из графика выбиться.

Я обернулась и надо же, почти не удивилась тому, то за нашими спинами больше ничегошеньки не наблюдалось. НИЧЕГО. Поля по обе стороны от уходящей в даль дроги. Всё. Возвращаться, собственно говоря, больше было некуда.

Интересно, а седые волосы в мои годы пробиться смогут? Да в раз? Лишь бы не в разброс, а прядью, всё какой-никакой, а стиль … О чем я думаю, дурочка…

Так, вдох, выдох. Еще раз только медленней. Вдох, выдох. И спокойствие, только спокойствие. Кто это говорил? Кажется, дядька под сороковник с пропеллером на спине, любитель варенья, плюшек и прогулок по крышам. Ну, если у Малыша тогда мозги не сдвинулись набекрень, то может, и я смогу удержать рвущуюся в свободный полет психику? А, смогу? Вот, не уверенна я, ох не уверенна…

А вообще, врагу не сдаётся наш гордый варяг! Не прихлопнули сразу – уже хорошо. А то ведь и в самом деле размазали бы и меня таким же макаром, как дверь в этих жутких Летописях. С них станется. И кто бы меня, бедную, искал… Ладно, как говорил Мальчиш Кибальчиш? Нам бы только день простоять, да ночь продержаться. Что – то меня на детскую литературу тянет, хотя очень даже к месту. Надо и впрямь продержаться, а там посмотрим, что делать по обстоятельствам, но сдаваться вот так без боя – нет, это даже не по-русски, как – то.

Я распрямила спину, поправила на спине худосочную сумку – рюкзачок и всё же почувствовала себя если и не шпионом, не Штирлицем, то порядочной дурочкой. Вместо того, чтобы сидеть сейчас как все в кинозале с попкорном, куда рванула большая часть группы или в какой-нибудь кафешке с мороженным или пиццей, я решила зайти в подозрительные «Летописи Геспервайда» и найти себе то ещё приключение. Стоит только уповать, что не с летальным исходом. Ага, жить – то хочется. А что будет с моими приемными родителями?! Они же себе ни места, ни покоя не найдут?!

Мне опять сзади придали ускорение. Так что пришлось быстренько миновать разделяющие меня с чудом – техникой несколько метров и забраться по ступенькам – широким, с черным мягким, пружинистым ворсом и светящимся ярким, флуоресцентным светом кантом по краям. Ух. Ничего вроде бы так. И удивления я ни у кого пока что не вызываю. Парни, девчонки, кто постарше, кто помладше. Национальности правда разные. Тут вот японцы кучкой или корейцы, кто их там разберёт – глазки узенькие, волосики гладенькие. Там несколько негров, причёска у одного ещё та. Как их называют – то? Дрэды? Скатанные в пряди волосы. Мда. Видок однако еще тот – экстравагантный. Сзади, похоже, индусы, девочек индианок среди них совсем немного, не больше пяти, если я всех вижу.