Королева. Выжить и не свихнуться

Глава 1

Звон, звон со всех сторон…

Кажется, во всех церквях этого скованного холодом города, засыпанного снегом и заснувшего на берегу реки, одновременно били в колокола. Звуки стекались в один, переплетались, пронизывая стены старинного аббатства, вибрировали вместе с ним, уносили меня ввысь, в запредельные дали. И там, наверху, под самым куполом, сливаясь с чистыми голосами певчих, я парила, летала, свободная от всего, нимало не заботясь о том, что происходит вокруг меня.

Вечер проникал сквозь огромные окна с цветными витражами, играл на каменных колоннах, прятался под белым, с позолотой, потолком храма. Но мне было все равно где я очутилась. Какая разница, ведь это всего лишь бред, всего лишь сон…

Но в нем так хорошо!

Все же взглянула вниз. Людская суета – огромный храм набит битком. Женщины в длинных пышных платьях, увешанные драгоценностями… Серебро и золото их нарядов разбавляли багряные мантии кавалеров. Все молчат, смотрят спектакль, разворачивающийся перед ними. В тишине, наполненной звуком дыхания тысячной толпы, редкими покашливаниями да треском сотен свечей, слышался глубокий грудной голос пожилого епископа в золотом одеянии. Рядом с ним на синей ковровой дорожке замерла молодая женщина с распущенными рыжими волосами. На ней – платье цвета золота и парчовая мантия, подбитая горностаем. Я не видела ее лица, пока она не подняла голову. Вряд ли бы она заметила меня, парящую, летящую под самым потолком, но мне почему-то показалось, что женщина смотрела только на меня. Внезапно я поняла, о чем она думает. Осознала, что она держится из последних сил. Боль поселилась в ее животе, расползалась стремительно, подобно злокачественной опухоли, выжигая внутренности. В голове у той женщины билась мысль: «Отравили!»

Какой все-таки странный у меня сон!..

И снова протяжный звон колоколов. Бум! Бум! Я вновь унеслась ввысь, разрывая нашу связь. Парила, свободная и невесомая, впитывая густой бас священника, говорящего на латыни:

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

Надо же, словно отпевает кого-то! Нет, не женщину, снова склонившую голову, но так и не сдавшуюся, не распростершуюся перед ним на дорожке, хотя священник, кажется, ждал именно этого. Но она была все еще жива, еще сильна. Да и я не собиралась сдаваться!

Пожалуй, пора возвращаться, а то загостилась в чужом мире…

Открыла глаза, приходя в себя в своем, выныривая из приятного забытья. И тут же на меня накинулась боль. Боль, моя неверная подруга, о которой я почти забыла, паря под потолком аббатства, напала, ударила в спину, размозжила грудь, вдобавок приложив по голове.

Хорошо же мне досталось!

Треснувшая приборная панель, выбитое лобовое стекло, остатки айрбэгов, что выстрелили сразу же, при первом кувырке… Но и они не уберегли! Руль врезался в грудь, словно решив стать частью моего организма. Именно из-за него было трудно дышать, и я не могла пошевелиться. И кровь… Кровь была повсюду! Моя, подмерзающая, хоть я давно уже замерзла, но все еще была жива. Холодный воздух проникал сквозь разбитое стекло в кабину новенького «Рено» – подарка самой себе на тридцатилетие.

Хорошо же я его отпраздновала! Молодец, Лиза, куда лучше?! Вместо лобового столкновения с летевшей по встречной фурой кувыркнулась с насыпи на скорости сто километров в час. И теперь каждый вздох становился персональным адом, вырывался со стоном наружу, превращаясь в белый пар на морозе, клубился около рта. Мысли тоже клубились, то появляясь, то исчезая.

Надо же, все-таки сделала двойной прыжок, о котором так мечтала в детстве, когда мама отдала меня на фигурное катание! Пусть на машине, пусть вместо катка – обледенелая дорога, зато прыжок вышел знатный, на целый тройной аксель потянет… Уже не помню, как летела, но меня крутило знатно! Выход, правда, подкачал – тормозила в дерево.

Не повезло.

На грани затягивающегося пеленой сознания все же услышала истошные вопли сирены. Неужели «Скорая»? Глядишь, и правда спасут! Главное, дождаться, прогнать подкравшуюся апатию, что уносила боль, звала за собой в место, где не существует времени и пространства, где звонят колокола, но не по мою душу…

Мысли путались. Почему-то я вновь очутилась под сводами огромного храма. Не имело значения, что в тот момент я лежала в разбитом маленьком «Рено» рядом с загородным шоссе, что руль и мотор от удара переместились вглубь салона, и мое тело проиграло им в споре за жизненное пространство.

Это не имело никакого значения, потому что та женщина, что стояла с гордо поднятой головой, тоже едва держалась. Но она была столь важна Мирозданию, что меня выбрали на ее роль, ведь мы оказались похожи. Слишком уж похожи!

Бум! Бум!.. Нет, это уже не колокол. С трудом открыла глаза. Со всех сторон неслись встревоженные людские голоса. Бородатый спасатель в форме МЧС заглядывал в салон через разбитое лобовое стекло.

– Жива? – спросил у меня.

– Нет, – ответила ему.

– Значит, жить будешь! – удовлетворенно произнес он. – Сейчас вытащим. Держись, детка!

И я держалась. Даже не поморщилась, когда пневматическими кусачками перерезали стойки автомобиля.

– Дыши, девочка, дыши!.. Умница! – говорил врач, когда меня вытащили, вернее, буквально вырезали из разбитой в хлам машины и переложили на носилки.

И я – послушная девочка, умница и отличница, золотая медаль в школе, высшее экономическое, МВА, успешная карьера – очень старалась. Дышала, но почему-то выходило плохо. Любимый дед умер от пневмонии в прошлом году, в один момент просто перестав дышать. Кажется, очень скоро и я последую за ним… Додумать не успела, потому что вновь нахлынуло забытье, унося за собой в вихрь времени.

И я вздохнула последний раз в своем, чтобы открыть глаза уже в чужом мире.

В голову ударило красками, запахами, звуками. Дышать, Лиза, дышать!.. Пошатнулась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, к новому телу, ставшему моим по велению Мироздания. Хорошо хоть сидела на огромном деревянном кресле, а то, наверное, упала бы!

Но я справилась, потому что прекрасно чувствовала новую себя – стройную и сильную, готовую бороться с болью, которая все еще не покинула это тело. Попыталась пошевелиться, ощутив тяжесть золотой державы в руке. Массивный скипетр чуть было не выпал из сведенных судорогой пальцев другой руки, но мне помог высокий темноволосый мужчина. Придержал, улыбнулся ободряюще, но я тут же покачала головой.

Нет, мне не нужна ничья помощь! Я смогу и сама! Сама выстою, выживу, потому что сильная, у нас вся семья из породы борцов. Впрочем, к такому сложно подготовиться!

Ощущая тяжесть короны на голове и массивное платье, что сдавливало ребра и мешало сделать вдох, я словно по наитию встала. И тут же передо мной на синем с золотом сукне в цвет государственного флага (и откуда только знаю?!) принялись опускаться на колени люди, спешащие принести клятву верности. Подходили, вкладывали свою руку в мою.

Я же смотрела в их лица. Лица, лица, лица… Подобострастные, заискивающие, настороженные, обожающие, встревоженные.

Наконец поняла, что свихнулась окончательно! Причем, я была не первой в нашей семье – моей двоюродной бабке по папиной линии тоже черти виделись на старости лет. Но мое помешательство оказалось куда интереснее и тянуло на отдельную палату в сумасшедшем доме.

Ведь меня только что короновали как Елизавету Первую, королеву Англии! А заодно еще и Франции с Ирландией…

Глава 2

Я очнулась на мягкой постели, чувствуя тяжесть одеяла, накрывавшего меня почти с головой. Пришла в себя, но не открывала глаза и не шевелилась, все еще надеясь, что горячечный бред минувших дней закончился. Вышел, и нет его больше!.. И что сейчас услышу писк медицинских приборов и почувствую тонкий и въедливый запах больницы, с их вечно недовольными уборщицами и градусниками в семь утра…

Ничего подобного! Пахло лишь промозглой сыростью каменных стен. До меня доносилось потрескивание дров в камине и чужое дыхание – кажется, на стуле неподалеку от кровати прикорнула больничная сиделка. Но я знала, что это не больница.

Неужели кошмар продолжается? Ведь меня спасли, вытащили, вырезали из машины – точно помню! – так почему же все никак не приду в себя в собственном мире?

В день авария я уехала из Москвы. Не хотела больше никого видеть. Мне исполнилось тридцать, как раз пришло время собирать камни. В моей жизни их набралось предостаточно, на целую изгородь хватит! Или же на памятник собственной дурости…

День рождения выпал на пятницу. Я отнесла на работу три тортика, на которые с непривычки потратила весь предыдущий вечер. Но все же вышло неплохо! По дороге в банк купила несколько бутылок шампанского. Еще мартини, сок, оливки, ингредиенты для небольших канапе. Накрыла стол в своем кабинете, пригласила девочек из отдела. Заодно и мальчиков, куда уж без них?.. Потом весь седьмой этаж подтянулся, ведь у начальницы юбилей! А потом и шестой, и пятый, а за ними бухгалтерия и кредитный отдел.

Целый день ко мне не зарастала народная тропа. Завалили цветами и конфетами, да так, что я вазы по всему банку разыскивала, а мой кабинет вскоре превратился в филиал городской оранжереи. Я потом их еле-еле до машины дотащила, хорошо хоть девочки из бухгалтерии помогли! Загрузила на заднее сиденье, подвинув сиротливо лежащую теннисную ракетку и сумку с формой.

Работалось мне в день рождения так себе, с переменным успехом, особенно после двух бокалов шампанского, что булькало и взрывалось в голове веселящим газом. Я даже стала забывать причину, по которой собиралась уволиться из банка после шести лет напряженной работы и приличного карьерного роста.

А потом пришел он, моя причина и следствие – Андрей Ярославлев. Непосредственное мое начальство, небожитель с двенадцатого этажа. Спортивный, короткостриженный брюнет с синими глазами, красивый до ужаса! Цвет глаз завораживал, особенно на фоне свежего загара, привезенного им из Арабских Эмиратов. Весь банк знал, что Андоей отдыхал в Дубаи со своей семьей. Поздравил, подарил розы, поцеловал в щеку, задержав губы на моей щеке. Выдохнул: «Жду вечера! Хочу тебя…»

Знал же, что не отвечу при людях пощечиной. Затем пожелал рабочих свершений и карьерного роста. Если бы заикнулся про личное счастье, ходить ему битым – нервы у меня давно ни к черту!

Затем Андрей крайне ловко выпроводил всех, закрыл дверь и вручил мне еще один подарок. Открыла конверт с логотипом турфирмы, а там – две путевки в Таиланд. Первая – на мое имя. На второй, подозреваю, стояло его, но об этом я уже не узнала. Порвала путевки на кусочки, заявив, что увольняюсь. Отработаю положенный по трудовому договору срок, после чего ухожу в другой банк. Мне предложили должность ничуть не хуже занимаемой здесь, и я уже ответила согласием.

Затем долго и с удовольствием смотрела на ошарашенное лицо Андрея. Но мне все было мало, и очень хотелось запустить в начальника чем-то тяжелым… Вазой с тридцатью розами, например! Потому что наш с ним роман затянулся на целых три года и стоил мне миллиардов нервных клеток, которые уже никогда не восстановятся.

Какие бы ни были мои грехи в прошлом, я расплатилась за них сполна! Ведь любила его так сильно, что крышу сносило, и больше ни о ком и ни о чем не могла подумать! Пару раз, встречая рассветы с заплаканными, уставшими от бессонной ночи глазами, размышляла, уж не отправиться ли в последний полет с девятого этажа навстречу утренней Москве?..

Какая же я была дура! И все потому, что он оказался намертво женат.

Долго скрывал, не носил кольцо, объяснял отлучки работой и делами. Потом, когда я все-таки узнала, сразу же разорвала наши отношения. Ушла от него, но он меня вернул. Заново уходила, но он снова возвращал… И так – бессчетное количество раз. Клялся, умолял, обещал, ползал на коленях, говорил, что любит и не может без меня жить…

Наверное, он все-таки меня любил, но какой-то слишком уж странной любовью… Словно я подписала с банком трудовой договор на свое рабочее время, а с ним – на всю оставшуюся одинокую жизнь.

Когда я поняла, что он не выполнит ничего из того, что он мне обещал?..

Наверное, когда у него родился сын. Наверное, в процессе разговора о разводе получился… Затем еще один. Двое детей! «Я не могу уйти, – наконец, признался Андрей. – Ты ведь знаешь, кто ее отец!»

Уже знала. Навела справки.

Когда мы расстались в очередной, наверное, сотый юбилейный сотый раз, стала встречаться со своим тренером по теннису, и у нас даже что-то получалось, пока Андрей вновь не решил меня вернуть…

Но на этот раз я твердо решила, что хватит!

Завезла домой цветы и подарки, окинула взглядом пустую квартиру. У него, значит, жена и двое детей, а у меня?.. Работа, евроремонт в собственной «двушке», новенькая иномарка в лизинг. Тренировки каждый вечер – подачи, айсы, догнать, отбить. Взять левый, ответить резанным справа… Я играла так, словно теннис мог что-то изменить в жизни, а ведь в ней ничего не менялось!

А еще подруги на выходных, одиночество по вечерам, когда спать еще не хочется, а дела уже переделаны. Знаю, мне всего лишь тридцать, но такими темпами я и не замечу, как мне исполнится сорок, и с работы меня выйдут встречать десять изголодавшихся кошек. А потом, после того как расскажу им, как прошел мой день, мы все вместе посмотрим очередную мелодраму.

Ну уж нет!

Захлопнула дверь, выключила телефон, сбежала в подземный гараж за машиной. С подругами договорилась отмечать завтра, сославшись на большой праздник на работе. Утром звонила мать из Америки, поздравляла… Отец не знал о моем дне рождения по причине собственного отсутствия в моей жизни. Сбежал, когда узнал, что мама беременна. Бабушка с дедушкой умерли. Вот и все! Все!..

До этого звонил Андрей, пытался навязать свою компанию, сказав, что нам надо серьезно поговорить, но я послала его подальше. Поговорим, когда он принесет мне письменно разрешение от своей жены! Выехала из города, отправившись куда глаза глядят. Судя по указателям, глядели они в сторону Рязани. По дороге твердо решила, что все изменится. В новой жизни будет место работе в другом банке – где я сделаю не менее головокружительную карьеру! – развлечениям и тренировкам. А еще, я обязательно влюблюсь в хорошего человека, который ответит взаимностью. И рожу двоих, нет, троих детей! Двух мальчиков и девочку. Или же наоборот… Впрочем, какая разница?

Самое главное, я никогда, клянусь, никогда не буду встречаться с женатыми!

А потом – фура, выехавшая на мою полосу… Грузовик стремительно приближался, но все никак не убирался восвояси. То ли обгонял, то ли объезжал препятствие, а может, водитель заснул по дороге. Я удивилась, но подумала, что успею затормозить. Затем уже не удивлялась, потому что тормозить на обледенелой дороге оказалось слишком поздно.

Поздно!.. Летела в яркие прожекторы фар, до последнего веря, что они свернут с моего пути. Но ничего подобного не произошло, и в последнюю секунду вместо лобового столкновения с фурой я выбрала «джокер» – крутанула руль вправо и слетела с насыпи. Затем мир перевернулся, и не раз…

После чего – удар в дерево, храм, коронация, «Скорая», мужчины в форме МЧС, мужчины в странных одеждах с золотыми обручами-коронами на головах. Кажется, это были пэры Англии, а я – их королева.

Все, Лиза, допрыгалась! Свихнулась ровно на тридцатилетие… Помню, как решила, что позже разберусь. Главное, выжить! Но как тут выжить, если живот разрывался от боли, меня выворачивало наружу, но внутри была лишь желчь?.. А вокруг незнакомые лица, непонятные запахи и неизвестные звуки. Происходящее сводило с ума, но я приказала себе терпеть. Дождаться, когда все закончится, потому что это…

Это операционная, сказала я себе, общий наркоз и побочная реакция на препараты.

Но «операция» слишком уж затянулась. Мне казалось, что я умру во время мессы, которая последовала «оммажем», клятвой верности. Молитвы были на английском и на латыни, но я понимала все слова. Но когда епископ поднес к моим губам хлеб и вино, организм не выдержал. Я подскочила и бросилась бежать. Куда?! Этого я еще не знала, но уж точно подальше отсюда!

Где же выход?! Тут за мной кинулись мужчины, стоявшие около трона, так что далеко убежать мне не удалось. Покорно позволила увести себя в небольшую часовню в том самом аббатстве, где происходила коронация. Меня о чем-то спрашивали, требовали вернуться, но я лишь молчала и качала головой. Боже, верни меня домой!.. Мужчины пытались взять штурмом, выжать из меня хоть слово, но я знала, что, если начну говорить, они все поймут.

Узнают, что перед ними самозванка, а вовсе не новопровозглашенная королева Англии и… Чего-то там еще!

Поэтому я встала и пошла. Куда?! Куда глаза глядят, подальше от всех. Ноги подкашивались, в голове распускались малиновые сполохи. Мир рябил, шел разноцветными полосами, словно сломавшийся телевизор советских времен. На этот раз меня никто не заставлял вернуться. Вместо этого – тяжесть меховой накидки на плечах, морозный воздух и затянутое тучами вечернее небо. Но стало легче лишь на минуту. Я уж и не помню, как попала на королевскую баржу с загнутым, как у гондол, носом. Мы плыли по реке, судя по разговорам, возвращались домой.

Домой… Во дворец Уайтхолл вниз по Темзе!

Кажется, сознание я потеряла в той самой барже. Приходила в себя, затем снова проваливалась в забытье. Очнулась, когда меня нес на руках темноволосый мужчина, прижимая к себе, словно ларец с драгоценностями. Я видела его лицо – на нем застыл ужас.

После была огромная кровать под светлым пологом. Чужое тело отторгало мою душу, но я с упорством обреченных возвращалось в него вновь и вновь, пока оно не смирилось, а, быть может, побороло отравление. Но каждый раз, закрывая глаза, я мечтала, что очнусь в больнице.

Ничего подобного! Вместо медсестер – пожилая женщина, отирающая мое лицо влажной тряпицей. Ее прогоняли, но она не уходила, утверждая, что она – старшая фрейлина и моя няня… Няня Кэти. Кажется, ее звали Кэти Эшли.

Вместо докторов здесь были мужчины в черных одеждах. Может, священники, что пришли изгнать мою душу из чужого тела, либо мясники, решившие перерезать мне вены… Но я не давалась! Выла и билась в их руках. Выхватила странного вида острую железяку, которой они пытались пустить мне кровь. Заехала железным тазиком по голове одному из них. «Прочь!» – крикнула на чужом языке. Они ушли, но затем явились снова. Попытались чем-то напоить, но для этого им пришлось бы меня убить.

Хватит, уже один раз отравили!

Затем пришли другие – уговаривали, настаивали, подсовывали на подпись документы. Наивные! После шести лет работы в банке что-то подписать, не прочитав?! Молили назвать преемника, чтобы Англия не утонула в крови гражданской войны, но я молчала. И все потому, что собиралась выжить.

И я выжила. Очнулась от странного ритмичного звука, словно кто-то медленно, с расстановкой, бил в гигантский колокол. Замерла и лежала, пока не поняла, что это стучит собственное сердце. Затем долго привыкала к тому, что из тела пропала боль, что больше его не сводит судорогой и не мучает лихорадка. Жар спал, ушел, забрав с собой последние силы.

Я чувствовала себя вполне неплохо. Единственное, жутко хотелось пить.

Так и лежала, наслаждаясь тишиной и прохладой удобной подушки под головой, прислушивалась к звукам дыхания, своего и чужого. Наконец, решилась и открыла глаза.

Ночь! В дальнем конце огромной комнаты был затоплен камин, тепло долетало до меня, нежно касаясь моих щек. Слева колыхалось пламя свечи, бросая фантастические тени на светлый полог над кроватью.

Я осторожно пошевелилась.

– Ваше величество! – тут же раздался негромкий мужской голос.

Сердце ухнуло, забилось с бешеной скоростью. Я повернула голову и уставилась на темноволосого мужчину средних лет. У него было широкое, немного простодушное лицо, большой нос. Мой ночной сторож поднимался с кресла у кровати, придерживая рукой книгу в темном переплете, которую, кажется, только что читал.

– Тише! – шикнула на него. – Сейчас же сядьте, а то всех перебудите!

И снова набегут с тазиками… Вены резать, кровь пускать или, того хуже, наследника Англии требовать. Но, кажется, обошлось, хотя у меня тут форменная ночлежка! Я быстро огляделась, оторвав голову от подушки. Кажется, в дальнем кресле спят, на кушетке спят и еще на той, что в дальнем углу, тоже…

Мужчина тем временем послушно сел.

– Кто вы? – тихо спросила у него.

В этот момент я осознала, что мы говорим на английском. На английском!.. Я изучала этот язык, приходилось на работе с документами возиться, но не знала его настолько, чтобы вот так, не задумываясь, свободно общаться.

Чудеса, да и только!

– Вы не узнали меня? – удивился мужчина.

Покачала головой, чувствуя кожей прохладный шелк постельного белья. Подозреваю, дали бы мне зеркало, я бы и себя не узнала! Одно помнила – у новой меня длинные рыжие волосы, разглядела их на коронации, а затем, когда металась в бреду, они постоянно лезли в глаза.

Мужчина тем временем взял свечу с прикроватного столика и поднес к своему лицу, кажется, решив, что это поможет мне вспомнить. Наивный! Несмотря на то, что я говорила на другом языке, чужую память мне не оставили.

– Роджер Эшам, – наконец, произнес он сконфуженным тоном, догадавшись, что я так его и не узнала. – Ваш бывший учитель из Хэтфилд-Хауса, где вы жили до коронации. Уроки словесности, итальянский, латынь, древнегреческий…

– Что вы делаете здесь в такой час? Вряд ли у нас запланировано занятие!

– Вы бредили, ваше величество! Говорили на языке, который оказался выше понимания ваших придворных. Меня вызвали, чтобы перевести ваши слова. Боялись, что объявите наследника или дадите указания, которые они не смогут исполнить. Ходят слухи, что вы говорили на древнегреческом…

Вздохнула. Не думаю! Скорее всего, на русском, который здесь явно не в ходу.

– Вот, значит как, Роджер Эшам! – протянула я, словно пробуя его имя на вкус. Новый голос был глубоким и грудным. Язык, на котором говорила – непривычный, отличающийся от того, что учила в Москве, с большим количеством шипящих, сипящих звуков. – Удалось ли вам выяснить, кого я назвала наследником?

А то мало ли!.. Могла всякого наговорить, пока себя не контролировала.

– В моем присутствии вы лишь спали, моя королева! – улыбнулся Эшам. – Но я польщен тем, что для языка беспамятства вы выбрали греческий… Значит, мои уроки не прошли даром. Вы были отличной ученицей, лучшей в Английском королевстве!

Похвала женщине, чье тело я занимала, оказалась неожиданно приятной. Тем временем Эшам продолжал:

– Я принес вам книгу, ваше величество! Думал подарить ту самую, с речами Демосфена, которую вы любили читать в тенистых аллеях Хэтфилда. Но вместо этого выбрал другую. Она куда более уместна у постели выздоравливающей.

И Роджер снова улыбнулся. Я чувствовала себя спокойно и уверенно рядом с ним, словно откуда-то из глубин чужого сознания на поверхность вынырнул ответ: Эшаму можно доверять. Та женщина, чье место я заняла, без колебаний вручила бы ему свою жизнь.

– Что же это за книга? – полюбопытствовала я.

– «Илиада» Гомера.

– Восхитительный выбор! Роджер, – я была уверена, что к человеку, заслуживающему доверие, надо обращаться именно так, – вы правы, мне значительно лучше.

– Рад это слышать, ваше величество!

– Зовите меня как и прежде, Елизаветой. Вы не могли бы принести воды? В горле пересохло. Только умоляю, не перебудите остальных!

– Конечно, моя Елизавета!

Он ушел в темноту, затем вернулся с бокалом, наполненным водой. Поклонился, протянул. Если меня хотели отравить, подсыпав яд, все равно бы выпила, потому что жажда сводила с ума.

– Я вижу в том кресле Кэти Эшли. Ваша бывшая гувернантка, – негромко произнес Роджер, вернувшись на свое место, – теперь милостью вашей главная фрейлина и хранительница королевского гардероба. Она заснула впервые за все это время. Только когда удостоверилась, что кризис миновал. Ее столько раз пытались выгнать из покоев, но она не уходила!

Я вновь почувствовала волну тепла и благодарности к неизвестной женщине. Кажется, тело реагировало на имена! Кэти Эшли… Надо запомнить! Сдается, няня очень любила прежнюю меня, и я отвечала ей взаимностью.

– Спасибо, Роджер! Что говорят о моей болезни? – я вернулась к более насущным вопросам.

– Народ в отчаянии, моя королева! Все церкви переполнены, за ваше здоровье молятся как католики, так и протестанты. Службы не прекращаются ни днем, ни ночью…

– Роджер, я не о том! Что говорят… во дворце?

– У вас уже случались нервные приступы в Хэтфилде. Иногда распухали ноги и руки, как от водянки, и, бывало, вы неделю не вставали с постели. Я поспешил заверить сэра Уильяма Сесила…