–Вещи, вещи мои! – верещала бабка и все пыталась забраться на верхнюю полку. Ее тащили прочь молодой парень и девушка, а старуха упиралась.
В тамбуре полная проводница в лопнувшей юбке все дергала стальной лист, открывающую лестницу, и кричала в темноту:
–Антон! Антон, сука-а!
Только оказавшись на твердой земле, скатившись по галечной насыпи, они, не сговариваясь, упали в траву и, тяжело дыша, перевели дыхание.
–А что случилось? – спросил Крупинин.
–Да откуда мне знать? – огрызнулась Алена. —Крушение, наверное.
–Но вагон на рельсах, – возразил Рязанов. – Нас как-то отцепили что ли?
–Если бы отцепили, чего нас тогда так кувыркало? – спросил Максим. – И как мы умудрились встать обратно на рельсы? Мы минимум дважды перевернулись.
–Мужик, я не знаю, может, ударило чем, вроде грузовика, но как-нибудь вбок? И что с поездом? Тихомиров, а ну, пройдись-ка, посмотри, что с составом?
–И куда делся этот грузовик? – спросила Анна. – Он в чистом поле появился, по бездорожью, врезался в бок и улетел?
–Мадам, давайте не будем теоретизировать, – предложил Рязанов. —Я знаю столько же, сколько и вы. Что-то случилось, и этому есть объяснение. Не это сейчас самое главное. Есть тяжело раненые?
Все внимательно оглядели себя, насколько позволял полумрак.
–Надо вызвать помощь, —скомандовал Рязанов.
–У меня связи нет, – ответила Анна, глядя на свой телефон. —А у вас? Где мы вообще находимся хотя бы чисто теоретически, кто-нибудь знает?
Телефоны, как оказалось, не работали ни у кого.
–Мы проехали Каргат и еще не добрались до Барабинска. Значит, где-то посередине. До города в принципе недалеко, но, может тут вышки не добивают… У вас рация есть? – спросил Рязанов у Алены.
–В вагоне, – вяло ответила она. – Связь с начальником поезда.
–Ну, лучше, чем ничего. Идемте, вызовем начальника… А, погодите… Лех, что там с поездом?
Тихомиров подошел вплотную. Выражение его лица Рязанову не понравилось.
–Там такое дело… В общем, впереди поезда нет.
–Как это – нет? Ты хорошо смотрел? Может, он под откос свалился?
–Если и свалился, то где-то очень далеко впереди. Не поручусь, что его не откатило куда-то в сторону, но я даже следов крушения не заметил. А я с полкилометра пробежал. На путях ни следочка, ни стеклышка, ни барахла, ни… людей.
–Это что, нас в чистом поле как-то отцепили и бросили? Погоди, до меня, кажется, дошло… Надо с другой стороны посмотреть…
–С другой стороны тоже ничего нет, – вмешалась Анна.
–Откуда вы знаете?
–От верблюда. Сходила и посмотрела. Наш вагон тут один-одинешенек… Есть этому какое-то разумное объяснение?
–По-моему, нас крупно разыграли. На последней станции нас подцепили к другому локомотиву, а по пути бросили. Скажите… как вас…
–Алена.
–…Алена, можно ли вагон отцепить на полном ходу?
–Можно, только это не по технике безопасности.
–Ну вот вам и объяснение. Алена, ведите нас, попробуем вызвать подмогу по рации.
В вагоне Анна и Максим, не вместившиеся в купе проводников, смотрели, как Алена безрезультатно пытается достучаться до начальника. Рязанов хмуро глядел на проводницу.
–Мне кажется, ваша теория о розыгрыше и внезапно отцепленном вагоне не выдерживает никакой критики, – сказала Анна.
–Почему это? —насторожился Рязанов.
–Потому что и вы, и я ехали в купе, – ядовито пояснила Анна.
–И что?
–И ничего. Просто это – плацкартный вагон.
*****
То ли от страха, то ли от страха, Крупинин почувствовал, как в его животе забурлило, заурчало и запросилось наружу съеденное в ресторане. Невозможность переодеться, избавиться от измазанных дерьмом белья и брюк злила его неимоверно. Уезжая налегке, он понадеялся прикупить необходимое, как поступал всегда, а сейчас, оказавшись в этой зловещей пустоте, он поминутно чувствовал, как смердит, и эту вонь чувствуют все, оглядываясь и морща носы.
Будто мало им своих бед, ишь, принюхиваются… А не пошли бы вы все!..
Жилин, примкнув к двум полицейским, проводнице и Величинской, что даже помятая и напуганная, выглядела, словно завернула к ним на огонек со светского раута, вошел в вагон. Крупинин, пять минут назад, демонстративно отошел в сторону, а сейчас пожалел. Дело было вовсе не в обсуждениях и секретиках, которыми так не терпелось поделиться этим людишкам, а ему – примкнуть и возглавить это сообщество. Крупинину хотелось в туалет, и, желательно, хотелось сделать это в относительном комфорте. Присаживаться справлять нужду у насыпи или в мокрых кустах, без туалетной бумаги, как скоту? Нет уж, увольте… Но выхода не было.
За ним никто не следил, да и кому? Уцелевшие пассажиры были слишком заняты собственной болью и страхом. К тому же, что такого он делал? Просто пошел в туалет. Крупинин поднялся по лестнице и вошел в вагон. Дверь в тамбур была приоткрыта, он услышал возбужденные голоса своих попутчиков. Не прислушиваясь, он вошел в узкий проход и дернул дверь туалета, проскользнув внутрь.
Биотуалетом тут не пахло, обычный совдеповский вагонный сортир, с системой смыва на рельсы, вонючим стульчаком, который никто не мыл. Крупинин, не осознав несуразности происходящего, наморщил нос, почувствовав, что от унитаза разит так же, как от его грязного белья. Заперевшись, Крупинин торопливо сдернул с себя штаны, разулся, стараясь не наступать в лужу на полу, снял трусы, бросил их на пол. Чиновник поймал собственный взгляд в забрызганном пастой и мылом зеркале, и завис над грязным унитазом, не решаясь опустить на него зад. Не хватало еще подцепить какой-нибудь стафилококк! В кишечнике заурчало, а затем Крупинин услышал влажное «плюх», после чего в животе сразу полегчало. И только напряжение в мышцах ног не позволило Крупинину окончательно расслабиться.
Зажмурившись, Крупинин думал о том, как оказался в этой ситуации, чувствуя, как в нем поднимается дикое желание избить Жилина, впутавшего его в эту авантюру. Колени тряслись от напряжения, объемистое брюхо терлось о ноги. Нависая над унитазом, Крупинин не мог понять: его ноги трясутся от непривычной позы или это нервы?
За стеной спорили два мужских голоса, слишком далекие, чтобы разобрать слова. Он не стал вслушиваться. Что нового он там услышит? Крупинин нащупал рулон жесткой туалетной бумаги и оторвал от нее кусок, одновременно нажав на педаль смыва.
*****
–Этому должно быть какое-то объяснение, – веско сказал Рязанов.
–Я готова его выслушать, – ехидно сказала Анна, но Жилин, не сводивший взгляда с ее лица, почувствовал, что та держится на последних ниточках самообладания, и очень скоро сорвется в истерику. В неверном свете мигающей лампы ему показалось, что ее губы трясутся.
Это плохо, подумал он. Баба в истерике способна разрушить многое, даже если особо нечего разрушать, но сейчас, в критической ситуации, Анна, которая поражала своей рассудительностью на суде, слабо напоминала того холодного адвоката. Еще в вагоне-ресторане он подумал, что с ней не все в порядке, после того скандала, который она закатила, пытаясь… Пытаясь – что? Свести счеты за свой проигрыш?
Ее состояние слегка беспокоило Максима, но не сильно. Гораздо больше его волновало происходящее вокруг, превратившееся в абсурдный сон с гигантским нагромождением несвязанных деталей. Из-за нереальности происходящего, а, может, вследствие легкого сотрясения, он не воспринимал все как реальность.
–Девушка, вы чего до меня докопались? – вспылил Рязанов. – Я что ли все это устроил? Просто всему находится какое-то внятное объяснение.
–Вот я и спрашиваю: что тут произошло? – не отставала Анна, и в ее тщательно смодулированном голосе послышались визгливые ноты грядущего шторма со слезами и воплями. —Меня устроит любая версия. Как вы объясните, что мы с вами ехали в купе, а оказались в плацкарте?
–Я ехал в СВ-вагоне, – сказал Максим. Анна подняла взгляд и указала на него:
–Вот, еще лучше, человек ехал в СВ, и тоже оказался в плацкарте. Алена, вы проводник плацкартного вагона?
–Нет, я тоже была в купейном, – медленно возразила проводница, до которой, видимо, только сейчас стало доходить происходящее. Алена тяжело дышала и периодически закрывала глаза. Ее голос был глухим, словно звуча из-под толщи воды. Она растягивала гласные, и это было ненормальным и жутким: «я-а-а была-а-а в купе-э-э-эйном…». Максиму хотелось это прекратить.
–А Антон? – резко спросил Максим, прислушавшись, не тянет ли он гласные сам. Не тянул. Алена пару секунд глядела на него, будто не понимая, а, может, и правда не понимала.
–Кто?
–Когда вы выпускали пассажиров, вы кричали кому-то: «Антон, сволочь!» или что-то в этом духе… Антон – это ваш напарник?
–Нет, я… О, Господи, я же с Лидкой в паре была… А где Лида?
Вот тут она действительно испугалась и стала озираться, будто ожидая найти оставленную где-то на полках проводницу. Ее страх оказался заразительным. Анна так же затравленно оглянулась по сторонам, молодой напарник Рязанова нервно потянулся к пистолету. Максим взял руки Алены и заглянул ей прямо в глаза:
–Алена, мы не знаем, где Лида. Сейчас не об этом, попытайтесь сосредоточиться. Итак, кого вы звали?
Алена дернула головой, будто ей влепили пощечину.
–Антона. Он… Да, он проводник в плацкарте. Незадолго до аварии… минут за сорок до того заходил ко мне за одеялами или подушками, бабка какая-то ругалась… Когда вагон встал, я выползла из купе и увидела, как он убегает, потому и заорала. Мне была нужна помощь, а он просто струсил…
–Алена, вы все правильно сделали, – успокаивающе сказал Жилин. Алена жалко улыбнулась. Все глядели на них молча.
–Получается, никто из нас не ехал в плацкарте, – мрачно констатировала Анна. —Кроме этого Антона… И как же мы тут оказались?
–Я могу предположить, что после крушения в состоянии аффекта мы перебежали в соседний вагон. Это, конечно, очень сомнительно, хотя бы потому, что мы бы это помнили, но как версия… Нас шибануло, мы успели эвакуироваться, – растерянно произнес Рязанов. – Я еще никогда не слышал о групповой амнезии, что затронула бы только последние несколько минут, причем выборочно, именно процесс перехода в другой вагон, но чем черт не шутит, нас, все-таки, изрядно потрясло…
Анна не дослушала, поднялась и резво бросилась в противоположную сторону. Она вздрогнула, увидев скорченную фигуру арестанта, но не остановилась. Балашов, чьи руки, скованные под столом, невыносимо болели, дернулся Анне навстречу.
–Эй, – позвал ее Балашов. – Мне бы тут не помешала помощь.
Она не ответила и скрылась в конце вагона, бормоча под нос и расшвыривая валяющиеся на полу вещи, Анна вдруг замерла, нагнулась и выволокла из кучи барахла чемодан. Подхватив его за ручку, она поволокла его назад. Проходя мимо Балашова, Анна бросила на него взгляд, но не остановилась. Балашов недобро покосился ей вслед.
Оставленные товарищи по несчастью молча ждали ее возвращения и с недоумением поглядели на чемодан, который она с грохотом поставила перед ними.
–Мне нравится ваша версия, майор, и я бы даже охотно ее приняла за неимением лучшей. Но… Это мой багаж, – сказала Анна. – Я очень смутно представляю себе, что, спасаясь, думала бы о чемодане. А вы, если не ошибаюсь, везли пассажира. Так вот, он, как вы помните, сидит, пристегнутый наручниками. Это очень странный аффект, майор, пережить катастрофу, отстегнуть арестанта, перевести его в другой вагон и снова пристегнуть, напрочь забыв об этом.
Максиму показалось, что полицейский сейчас перестанет сдерживаться и ударит ее.
–Если ты такая умная, предложи свой вариант развития событий, – огрызнулся Рязанов, наливаясь краской. – Меня тоже все устроит, включая зеленых человечком и падение Тунгусского метеорита. Да и вообще… Я, в конце концов, не обязан отвечать ни на какие вопросы.
Анна моментально растеряла свой воинственный вид и будто постарела на десять лет за мгновение. Потерев лоб, она устало произнесла:
–Да я ни о чем не спрашиваю. Простите. Мне просто страшно. И голова болит, все как в тумане. Понимаю, что происходит что-то несуразное, а что – уловить не могу.
–Надо спросить у остальных, – предложил Максим. Когда все взоры поднялись на него, он пояснил: —Узнать, в каких вагонах они ехали.
–Что нам это даст? – вспылил Рязанов.
–Не знаю, – Максим пожал плечами. – Я хоть что-то предлагаю.
–А мы скажем им… об этом? – спросила Анна жалобным голосом.
–Вам не терпится взять на себя ответственность за всех пассажиров? – спросил Максим, не удержавшись от язвительности. Анна встрепенулась и не менее ядовито ответила, не оставшись в долгу.
–А вам привычнее не отвечать ни за кого?
–Так, давайте не ругаться, – вмешался Рязанов. – Я уже сказал, что об аварии уже наверняка известно, и к нам должны направить спасателей. Даже если это не произошло, до Барабинска не так уж далеко. Можно послать за помощью пару сильных мужчин, они дойдут за несколько часов… Сколько там от Каргата? Километров сто двадцать, ну и половину мы наверняка проехали, значит, километров пятьдесят-шестьдесят. Вполне реально.
–Вы ведь не пойдете? – прищурилась Анна, мотнув подбородком в сторону прикованного арестанта.
–Я бы пошел… как вас зовут?
–Анна.
–Анна, я бы пошел без вопросов, но у меня, как вы верно заметили, пассажир. А оставлять его с остальными без надзора, уж извините…
Рязанов развел руками и криво улыбнулся. Его улыбка была похожа на оскал. Анна вздрогнула. Алена, сидящая с Максимом на одной скамье, вдруг начала заваливаться на бок и закатывать глаза. Анна вскочила с места и бросилась к ней.
–Алена, что с вами?
–Голова, – простонала проводница. —И тошнит. Все вращается. Мухи какие-то черные летают…
–Анна, у нее в купе должна быть вода, – скомандовал Рязанов. —Мужик, давай, аккуратненько, положим ее, вот сюда, на полочку… Лех, принеси подушку.
Вокруг теряющей сознание Алены началась суета. Максим помог Рязанову уложить Алену на полку. Та начала трястись и задыхаться. Анна в панике бросилась к купе проводников, и тогда все началось.
*****
Анатолий Евгеньевич Крупинин страдал от геморроя и стеснялся признаться в этом даже близким, хотя жена, да и дети, конечно знали. Жена мягко, но настойчиво предлагала сделать операцию, убеждая, что сейчас это делают лазером, операция длится несколько минут, и после никаких проблем не возникает. Но Крупинину, при мысли, что кто-то будет разглядывать его зад в лазерный прицел, становилось плохо, и потому он, по старинке, продолжал пользоваться мазями и свечами, дающих временное облегчение. Крупинин заменил сантехнику не только в доме, но даже на работе, с облегчением пользуясь биде и заставляя покупать лишь мягкую, четырехслойную бумагу. Но, так или иначе его пальцы периодически нащупывали выпирающую из ануса шишку, и тогда он удваивал усилия по избавлению от проблемы. Сейчас, когда в его распоряжении оказалась самая дешевая и грубая бумага, Крупинин подумал о самой чувствительной части своего организма. Необходимость подтереть зад беспокоила его гораздо больше, чем ноющая челюсть и нос, в котором что-то хрустело. Задрав рубашку до груди, он придержал ее одной рукой, а второй, с комком смятой бумаги, потянулся к заду. Дерьмо выскользнуло из унитаза на рельсы, вниз с журчанием потекла вода, и в этот момент что-то холодное, влажное и липкое прикоснулось к ноге Крупинина, а затем поднялось выше. Испугавшись, Крупинин резко обернулся, его ноги поскользнулись на мокром полу, и он упал на унитаз. За мгновение у него пронеслась мысль, что он умудрился обделаться, и сейчас ком дерьма течет по его ногам, но в этот миг снизу последовал удар ужасающей силы, сорвавший его с унитаза и впечатавший в зеркало, что ответило сухим хрустом, и раковину, ответившую звонким «боннннг!». Что-то скользкое и колючее со свистом рассекающей воздух плети заметалось по узкой кабинке туалета и вцепилось в открытую кожу спины, живота, в рубашку и брюки, пронзая их насквозь. Сила неведомого существа вырвала из пола унитаз, который как камень из пращи, пролетел через туалет и, ударившись в противоположный угол, рухнул на спину Крупинина. Тот как подкошенный упал на пол, закричав от боли в позвоночнике. Длинный осколок разбитого зеркала валялся прямо перед его лицом. Взглянув в отражение, Крупинин завизжал изо всех сил. Позади, прямо из пола вздымалось кверху нечто вроде багрового дерева-переростка, скрещенного с осьминогом, безглазое, безротое, состоящее из вспучивающихся пузырей. Щупальца-ветки, с хлюпаньем молотили по воздуху, присасываясь к стенкам, а на их концах, как уродливые цветы, раскрывались хищные пасти с острыми жалами. Услышав вопль Крупинина, тварь потянулась к нему, с молниеносной скоростью впиваясь острыми иглами в его тело. Самое меткое щупальце воткнулось ему в левое плечо, пронзив руку насквозь и забрызгав все хлынувшей кровью. Крупинин заорал, схватил осколок зеркала и, взмахнув, отрубил щупальце. Оно, умерев и усохнув, выскользнуло из раны и упало на пол с противным хлюпаньем. Тварь издала противный писк и отпрянула, на мгновение, в испуге втянувшись в дыру, но затем, издав трубный гул, бросилась в новую атаку.
Крупинин успел воспользоваться секундным замешательством чудовища и рванул дверь, позабыв, что войдя, заперся изнутри. Дернув за рукоятку несколько раз, Крупинин догадался, что дело в замке.
Тварь бросилась в новую атаку. Щупальце с голодной пастью пригвоздило его ладонь к задвижке и пронзило ладонь в шести местах, моментально обездвижив пальцы. Еще несколько, шесть или семь, впились в спину чиновника, три вгрызлись в ноги, а одно с удивительным проворством скользнуло между ног и проникло в анус. Крапивин издал истошный вопль, когда внутри его тела тварь ощетинилась и начала разрывать внутренности.
–А-а-а-а! Сука! – заорал Крупинин. —Отпусти! Слезь с меня! Слезь с меня! Пусти-и-и-и!
Чудовище дернуло его назад, и Крупинин упал на спину, надеясь, что ему удастся раздавить впившиеся в него щупальца, но вместо этого угодил головой прямо в эту студенистую колыхающуюся массу. Сразу два когтистых щупальца впились ему в щеку и висок, и он в ужасе выдернул голову, пытаясь выбраться. Снаружи кто-то колотил в дверь, но Крупинин этого не слышал. Монстр, что втискивался в туалет, становился все крупнее, и с силой волок вырывающегося человека к себе. В туловище что-то чавкало и бурлило, а затем в нем начала открываться пасть, гигантская, как дупло баобаба. Внутри вращались, перемалывая воздух сотни круглых и острых клыков, кружась в безумном хороводе. Конечности чудовища услужливо волокли жертву внутрь. Вода из сломанного бачка унитаза заливала все вокруг. Ноги Крупинина скользили по мокрому полу. Чем больше он дергался, тем больше щупалец впивалось в тело и волокло его внутрь этой чудовищной росянки.
–Помогите! – заорал Крупинин, расслышав крики и стук за стеной. – Помогите! Помоги…
Щупальца втащили Крупинина головой вперед прямо в пасть монстра. Его вращающиеся зубья мгновенно сомкнулись, откусив ему голову и со свистом всосав вырвавшуюся из шейных артерий кровь. Тело чиновника дернулось в последней конвульсии. С хлюпающим звуком монстр втянул в себя обезглавленное тело до пояса, перекусил пополам, всосал кровь и еще пару раз шевельнувшиеся ноги, а затем, с удовлетворенным бульканьем, ужасное создание стало уползать вниз, в дыру, и в считанные мгновения до того, как в замке повернулся ключ, уползло прочь, оставив склизкий улиточный след, почти незаметный на залитом кровью и водой полу.
*****
Парень, выпрыгнувший из вагона одним из последних, сгорбился и лелеял свою руку, из которой темной рекой текла кровь. На вид парню было не больше двадцати, хотя, в том полумраке, что окружал их, сказать что-то наверняка было трудно. Иногда парень всхлипывал, отрывая ладонь от раны, и шипел, прижимая ее обратно к ране. Маргарита, что безучастно наблюдала за ним последние пару минут, встала, привычно отряхнула джинсовые шорты, и подошла.
–Надо бы перевязать, – сказала она. Парень поднял глаза.
–А?
–Порез надо перевязать, а то ты кровью истечешь, – невозмутимо произнесла Маргарита.
–Нечем, – буркнул парень, но глаз не отвел, и в них, как ей показалось, блеснула слеза и надежда. Это было даже странно, что он сидит, весь в крови, и никто не пытается ему помочь. Хотя, конечно, у всех был шок, но все-таки…
С другой стороны, ей тоже было наплевать, хотя даже чего-то отдаленно напоминающего шок она не испытывала. Когда вагон тряхнуло, завертело и начало бросать туда-сюда, Маргарита умудрилась так вцепиться в свою полку, что почти не пострадала, а когда круговерть превратила свою бешеную скачку, первой спасительной мыслью было выбраться вон, на улицу. Вдохнув холодный сырой воздух, Маргарита вернул возможность соображать, и вспомнила почти все, включая попутчицу с ее таинственным грузом, до которого она так и не успела добраться.
Бабка сидела рядом с этим тощим парнем с разрезанной рукой. Удобный момент приблизиться и, если удастся, прибрать ее поклажу к рукам, до приезда спасателей. В то, что их будут спасать, Маргарита нисколько не сомневалась.
–Сейчас поищем что-нибудь, – сказала она и обратилась к старухе, что сидела и скрюченными руками прижимала к себе узелок: —Женщина, у вас нет какой-нибудь тряпки?
Старуха, очнувшись от забытья, неожиданно оскалилась:
–Чего тебе надо опять? Что ты все высматриваешь тут? Ничего у меня нету, пошла отсюда! – прошипела она. Маргарита покрутила пальцем у виска и отошла в сторону. Выходило, что не только она, но и бабка сохранила зачатки здравых мыслей, вспомнив, как Маргарита пыталась забраться на полку. Какая досада…
У парнишки все еще текла кровь, и, конечно, она могла запросто его бросить. В конце концов, опыт в этой части у нее был внушительный. О, как она умела бросать, так как это делала она, не делал никто, с лисьим проворством и изяществом. Ей ничего не стоило просто исчезнуть, сделав вид, что человека в ее жизни просто не было. Это удавалось всегда.
Почти всегда. В любом деле бывают осечки, и именно из-за такой она села в этот поезд, в занюханный плацкартный вагон, купив билет за двадцать минут до отправления, нервно озираясь по сторонам. Все начиналось вполне безобидно: привычная работа, липкая беседа с намеками, а затем уже более откровенными заявлениями, а затем все то же ускользание с прихваченными деньгами. Кто же знал, что в этот раз шишка, с которым она готовилась кувыркаться в постели, окажется настолько невосприимчив к клофелину? Разве кто-то ожидал, что он схватит ее за руки, когда она будет обшаривать его карманы? Кто его знает, какие возможности были у ее преследователей?
Кровь из мальчишки все текла, прямо как там, в гостиничном номере, когда ее клиент бился ногами в агонии, разбрызгивая на ковер сгустки мозга. Маргарита выбросила эту картину из головы и сосредоточилась на действительности. У нее мелькнула мысль обратиться к попу, что охал и ощупывал себя на предмет повреждений, вон ряса какая длинная, вполне можно кусок оторвать, но у вагона валялись разбросанные вещи, которые вполне годились в качестве временной повязки. Маргарита подобрала какую-то тряпку, оказавшуюся майкой, и вернулась к парню. Перекусив шов, она разорвала майку на полосы и приказала:
–Давай, убирай руку.
Священник, что перестал ощупывать себя, внимательно наблюдал за ее действиями, а затем вмешался:
–Промыть бы рану надо. И спиртом обработать.
–Батюшка, был бы у меня спирт, я б обработала, – огрызнулась Маргарита. – И промыла, только вот нет ничего.
–Все равно так не надо делать. Негигиенично это. Можно инфекцию занести.
–Идите вы, святой отец, со своими сраными советами, – прошептала Маргарита под нос. На ее взгляд, инфекция была сейчас меньшим злом по сравнению с утекающей из раны жизнью. Священник ее не услышал, а вот парень – да. По его лицу проползло слабое подобие улыбки. Приготовившись бинтовать его руку импровизированными повязками, Маргарита увидела три параллельных разреза, излишне ровных для катастрофы, приходящихся как раз на вены. Ее секундное замешательство от парня не укрылось, но она постаралась не подать виду и завязала руку как можно туже. Кровь все просачивалась и просачивалась сквозь ткань, но Маргариту это не волновало. Завязывая тряпку, она как бы невзначай все косилась на старую каракатицу, что вцепилась в узелок и зыркала на мир злобными крысиными глазками.
Что за прелесть хранил этот морщинистый Горлум?
Еще в вагоне Маргарита увидела, как бабка ловким движением закинула узелок на соседнюю полку и всю дорогу бросала на полку обеспокоенные взгляды. Маргарите страх как хотелось узнать, что там, но старуха следила за своим сокровищем, как коршун. То, что она не оставила поклажу при себе, уже говорила о том, что с этим объемистым узелком дело нечисто. Выбегая из вагона вместе с другими пассажирами, Маргарита успела заметить, с каким исступлением старуха цеплялась за поручни, не позволяя выволочь ее, а потом лезла наверх за поклажей. И вот теперь она сидит, как паучиха, прижав узел к сухой груди. Вряд ли там было варенье для любимого внука. Вращаясь в определенных кругах, Маргарита научилась определять людей, нечистых на руку по бегающему взгляду. У старухи был такой. Что-то она везла и не хотела расстаться ни на миг. Деньги? Золото? Наркота?
