Постигающий тайну

Денис Пилипишин

Постигающий тайну

Глава I. Препод

На исходе солнечного весеннего дня Геннадий заканчивал лекцию. Как обычно, он поинтересовался у студентов, есть ли у них вопросы по рассмотренной теме. В ответ девушка в розовой кофте подняла руку:

– Геннадий Анатольевич! Но если психологические технологии, о которых Вы говорите, так помогают, почему их не преподают прямо в школе? Ведь логично с малых лет учить человека эффективной жизни? Разве не здорово каждому понимать причины своих желаний, управлять ими, осознанно выбирать и ставить цели?

– Видите ли, Оксана, тут не все однозначно… Для самого человека это, конечно, здорово. А вот для стоящих над ним структур скорее нет – человеком с высоким уровнем осознанности гораздо сложнее манипулировать, чем простым обывателем. Я слышал, продвинутые ученые пытались лоббировать преподавание психологии личностного роста в школе, но идея не прошла. Зато там теперь другие предметы появляются, основы православной культуры, например. Не все зависит от ученых. Порой бывает как в анекдоте: «Полицейский выследил преступника. Но тот оказался старше его по званию…»

Послышался веселый хохот студентов, причем довольно звучно – его усиливал немалый размер аудитории, напоминавшей кинозал, т.к. каждый следующий ряд скамеек располагался выше предыдущего. Геннадий посмотрел на часы. До начала перерыва оставалось еще пять минут, а основной материал он уже изложил. Выпускать столь веселую толпу раньше положенного времени не стоило, однажды на него уже жаловалась скандальная бабца – типа гогот в коридоре мешал ей закончить семинар. А у студентов это последняя, четвертая пара, они устали и вряд ли успокоятся. Но его выручил один парень, задавший еще вопрос, ответ на который легко растянулся на все оставшееся время.

Геннадий преподавал психологию на кафедре Социальных и гуманитарных наук в одном из технических вузов Москвы. Ему недавно исполнилось 30 лет, хотя за счет небольшой бороды он выглядел постарше. Аккуратная борода и довольно длинные, густые волосы придавали его облику сходство с древнегреческим мудрецом, что вносило в его облик нелишнюю для преподавателя нотку харизматичности. Телосложением он особо не выделялся – среднего роста, не худощавый, но и не склонный к полноте.

Преподавателем Геннадий был профессиональным. Точнее, сам себя он считал ученым – он уже давно защитил кандидатскую диссертацию, посвященную изучению влияния когнитивных особенностей личности на ее духовное развитие, и продолжая это направление, довольно серьезно продвинулся в написании докторской. Однако в целях зарабатывания денег преподавать приходилось много. Помимо своего основного места работы, он вел занятия еще в двух вузах – читал лекции по общей психологии, психологии личности, социальной психологии, а также спецкурсы по психологии управления, конфликта, творчества, переговоров и некоторые другие. Был у него и особый спецкурс, по психологии саморазвития. Правда его он нигде не читал – хотя спецкурс получился очень интересным, в академических программах такого направления не требовалось. Разве что самовольно и неофициально он вставлял отдельные куски из него в другие курсы.

Наконец настало время заканчивать. Поблагодарив студентов за пожелания хорошего вечера и высказав встречные пожелания, Геннадий со звонким щелчком застегнул портфель и быстрым шагом двинулся к выходу. Это студентам предстоит хороший вечер, а у него вечер будет рабочим – нужно спешить, чтобы успеть провести занятия в Академии народного хозяйства на Юго-Западной. Вот-вот начнется вечерний разъезд и появятся пробки, что чревато опозданием. Пройдя через турникеты проходной, он свернул в переулок и подошел к своему светло-зеленому Рено-Логану. Сунув кожаный портфель в багажник, дабы не соблазнять случайных воров, он сел за руль и завел мотор. Яндекс-пробки показывали сравнительно оптимистичную картину, и Геннадий решил, что успевает проскочить коротким путем, по проспекту Вернадского. Включив первую передачу, он тронулся в путь.

Дорога действительно была более или менее. Кое-где удалось даже прилично разогнаться. На свежем и гладком асфальте машина катилась сравнительно бесшумно, и Геннадий услышал, что начинает гудеть подшипник ступицы правого переднего колеса. Левый заменили в прошлом месяце. «А еще дворники опять менять…» – вспомнил он. Его Логан выглядел довольно свежим, но за два с небольшим года Геннадий умудрился накатать почти 100 тысяч километров, и машина требовала все больше внимания. Такой километраж удивлял его самого, но три места работы, дача, командировки в регионы, куда он тоже ездил на своих колесах, плюс летние автопутешествия, на круг давали большие цифры.

Впрочем, скоро пришлось замедлиться, а потом и вовсе немного постоять перед большим перекрестком. Гул подшипника перестал действовать на нервы, заодно удалось спокойно покурить. В итоге в Академию Геннадий приехал вовремя, и даже заранее – у него осталось 20 минут свободного времени, которое он потратил, общаясь с лаборантками местной кафедры.

На следующих двух семинарских занятиях он, в основном, раскручивал студентов на самостоятельную работу, чтобы поберечь свой голос – тяжело говорить почти десять часов подряд. Занятия закончились в 21.15. Теперь и ему пора домой. Обратная дорога обычно занимала существенно меньше времени – поток машин после девяти несколько спадал, а кроме того, путь лежал в центр города, и большинство народа двигалось навстречу.

Квартира у Геннадия была своя, правда ипотечная. Когда-то он скопил денег на первоначальный взнос благодаря различным приработкам и скромному образу жизни. Хватало только на однушку в новостройке, далеко от центра, что вряд ли являлось хорошим выбором. Несколько часов на дорогу до работы и обратно суммарно складываются в дни, недели, а потом – месяцы и годы впустую потраченного времени, попросту выброшенного на фиг из своей жизни. Например, у его товарища из подмосковных Химок, работавшего в Ленинском пединституте, на дорогу до работы и назад каждую неделю уходилось свыше 20 часов… С таким раскладом Геннадий мириться не хотел, но и на новую квартиру в приличном районе денег собрать не мог. Выручил вторичный рынок. После достаточно долгих поисков удалось обнаружить крохотную двушку в одноподъездной панельной девятиэтажке, площадью чуть более 36 метров, с проходными комнатами, зато практически в центре.

Дальше пошло легче. Сделав косметический ремонт, Геннадий стал сдавать эту квартиру, причем денег хватало и на выплату ежемесячного взноса за ипотеку, и еще после этого оставалась часть. Но так продолжалось только до тех пор, пока он жил у своей подруги. Когда с подругой пришлось расстаться, он какое-то время снимал квартиру эконом-класса. А когда экономический кризис стал набирать обороты, спрос на съемные квартиры в центре Москвы сильно упал, за ним рухнули и цены. В результате схема сдачи и съема потеряла смысл. Уж лучше жить в своей квартире и самому платить за ипотеку.

Повернув во двор, Геннадий нажал кнопку на брелке и яркий шлагбаум поднялся, освобождая дорогу. Правда, в столь поздний час все места во дворе уже были заняты, и в исключительной тесноте ему пришлось развернуться и снова выехать на улицу. Там с местами оказалось проще, удалось припарковаться в ближайшем переулке. Когда ввели платную парковку, поиск свободного места облегчился, хотя Геннадию пришлось в срочном порядке выписываться от родителей и прописываться в новую квартиру, чтобы получить резидентное разрешение. Немного доплатив, он расширил его на весь центральный округ, что позволило парковаться и на платных местах около его основного места работы. Когда такого разрешения не было, Геннадий, в целях экономии ставил машину на стоянку соседней организации, договариваясь с охраной. Это тоже стоило денег, хотя и меньших, нежели на платной парковке вдоль тротуара.

Придя домой, Геннадий бросил портфель в прихожей и едва разувшись прошел к холодильнику – за бутылкой пива. Открыв ее и с удовольствием отхлебнув несколько крупных глотков, он снял пиджак и стал развязывать галстук.

Время приближалось к 22.00. Хорошо хоть завтра ему ко второй паре – все же 10.25 это не 8.30. Переодевшись в домашнее, Геннадий со звоном выудил из-под кучи грязной посуды два небольших ковша и попытался отмыть их. Остальную посуду сегодня мыть некогда, да и неохота. Обычно он делал это раз-два в неделю – либо в выходной, либо когда свободное время совпадало с подходящим настроением. Посудомоечную машину он не держал – ее сложно куда-то вмонтировать на крохотной кухне, да и заниматься этим недосуг – выбирать, покупать, устанавливать, осваивать – все это отвлекало бы его от научной работы.

Вымытые ковши он залил небольшим количеством воды, поставил на плиту и, пострекотав пьезоэлементами, зажег под ними газовые конфорки. Первый ковш предназначался на заварной лапши «Роллтон» – Геннадий уже давно примерился к нему, вполне точно определяя на глаз необходимый уровень воды. Второй – для сосисок. Сосиски назывались «Говяжьи», хотя в их составе почему-то значилась свинина. У Геннадия возникла мысль, что к ним, возможно, подойдет говяжья лапша, а за ней пришлось тянуться, ибо будучи несколько менее вкусной, чем куриная и грибная, она лежала в самом дальнем углу кухонного шкафчика.

Просунув руку сквозь кучу припасов, Геннадий ухватил желто-фиолетовую пачку и постарался плавно вытянуть ее, придерживая свободной рукой остальное. Маневр, однако, не удался, и когда, казалось бы, он уже завладел искомым брикетом, на него вдруг посыпались другие Роллтоны, бульонные кубики и стаканчики с растворимым пюре. Еда быстрого приготовления продемонстрировала способность и к быстрому передвижению тоже, а пытаясь поймать хоть что-нибудь из летевшего, Геннадий уронил и тот Роллтон, что держал в руках. Порадовавшись, что хотя бы удалось не опрокинуть стоявшую рядом открытую бутылку пива, он спешно собрал содержимое шкафчика, как попало запихал назад и пошел в комнату собираться. Обычно он обходился без специальной подготовки к занятиям, т.к. хорошо знал материал. Но нужно было, сверившись с расписанием, взять подходящие распечатки. В процессе сборов первая бутылка иссякла и, временно поставив ее около кресла, Геннадий пошел к холодильнику за следующей.

Бутылки Геннадий убирал тоже раз в неделю, чтобы не тратить время на ерунду по рабочим дням. Хотя сверх меры он как правило не пил, иногда за неделю скапливалось до двадцати сосудов, и потом приходилось их собирать по всей квартире. Некоторые он замечал не сразу, и однажды это весьма подвело его неаккуратного товарища. В тот день в гости к Геннадию зашел молодой востоковед с необычным именем Аркадий. Проходя по комнате, он допустил отклонение от оптимальной траектории и налетел на несколько стоящих на полу пустых бутылок. Бутылки раскатились, а он, споткнувшись, наступил на одну из них. В результате опорная нога выскользнула вперед, и Аркадий упал навзничь, треснувшись башкой так, что едва не отскочила рассохшаяся паркетная доска. Геннадий потом долго приводил его в чувство. Аркадий уверял что никаких проблем нет и все в порядке, но после этого случая больше не приходил.

По меркам рядовой гуманитарной интеллигенции Геннадий жил хорошо. Имея ставку на кафедре в государственном институте, он занимался научной работой, а приработка в коммерческих вузах приносила приемлемый доход. К тому же, свободно владея английским и более-менее немецким, иногда он подрабатывал переводами. А в более широком плане Геннадий и вовсе находился уникальной позиции – он зарабатывал деньги, делая любимое дело, в то время как значительная часть, если не большинство других людей, ради заработка занимались неинтересной работой, уделяя любимым делам лишь остатки свободного времени.

Но, несмотря на это, на душе у него было мрачно. Давящее ощущение начало обозначаться около года назад и, понемногу накапливаясь, обрело недюжинную силу. Не имея внятных очертаний, на физическом уровне оно ассоциировалось у Геннадия с духотой, на аналитическом – с бессмысленностью происходящего. Размазываясь по большинству жизненных событий, оно не сводилось к какой-то единой основе, а потому не представлялось возможным найти и единое средство против него.

Да, в какой-то степени это неудовлетворенность жизнью, но и это слишком неточно. Ведь даже если отставить материальный аспект в сторону, то все равно, с точки зрения личных достижений грех Геннадию жаловаться на жизнь. Он всегда считал себя успешным человеком, и что важнее, другие разделяли его мнение. В свое время он без взяток и без блата поступил на факультет психологии МГУ, хотя пессимисты твердили, что это невозможно, едва не закончил его с красным дипломом, поступил в аспирантуру, довольно быстро написал и в установленный срок защитил кандидатскую диссертацию, был принят на кафедру на постоянную ставку. Начав преподавать, он скоро занял высокое место в студенческом рейтинге преподавателей, а параллельно всему этому овладел двумя иностранными языками… А ощущение – будто не идет жизнь, не работает…

Да, проблемы были, кое-что казалось несправедливым. Например, свою кандидатскую Геннадий должен был защищать одним из первых. Однако научный руководитель сказал ему, что придется подождать. Первым должен защищаться другой аспирант, а его диссертация еще не готова. Геннадий может выходить на защиту только после этого аспиранта. Геннадий, естественно, возмутился, но научный руководитель сослался на заведующего кафедрой, дескать распоряжение идет от него, у того аспиранта родители – некие «правильные люди», довольно высоко взобравшиеся по ветвям древа власти. Геннадий смирился, хотя другой аспирант, его коллега, которому сделали сходное предложение, подчиниться отказался и вовсе ушел из вуза. Свою диссертацию он потом защитил, найдя подходящий ученый совет, хотя много позже и Геннадия, и блатного аспиранта. Или вот текущая ситуация. В Риме открывается очень интересный психологический конгресс, но от кафедры туда послали еще одного блатного, а не Геннадия, хотя в изначальных планах стоял именно Геннадий. То же самое произошло раньше и со стажировкой в Америке. А ехать за свой счет при таком курсе евро к рублю уже слишком накладно…

Но все равно суть была не в этом. Геннадий достаточно много успел поездить по западным странам, и сравнивая с Россией понял, что несправедливость характерна для нашей страны, причем консервативный народ считает это нормальным и явно или неявно сам поддерживает такое положение дел.

Тогда может быть причина в личной жизни? Действительно, по народным понятиям, и в отличие от профессионального поприща, личная жизнь Геннадия казалась неустроенной. В последние годы он сожительствовал с несколькими женщинами, однако союзы, длившееся от одного до трех лет, неизбежно распадались. Одна девушка главной целью в жизни видела деньги, а научные занятия Геннадия считала бессмысленной тратой времени. С ней он разошелся быстрее всех. Следующая к деньгам относилась спокойнее, да и вообще не особо интересовалась сферой занятий мужа. Но все ее внимание концентрировалось на быте, а к быту Геннадий был вполне равнодушен. Зато большое значение для него имело общение в семье, а вот с общением тут получалось плохо – концентрируясь на хозяйственных вопросах, его подруга почти не читала книг и интересного разговора между ними не выходило. Третьей девушке не нравилось, что Геннадий часто пил пиво и курил. Она настойчиво пыталась отвадить его от этих привычек, что в свою очередь, не нравилось уже ему, и не нравилось сильно. В конце концов она сказала, что уйдет, и действительно ушла, правда позже уточнив, что готова рассмотреть возможность возвращения, если Геннадий откажется от сигарет и пива. Впрочем, раскаяния она так и не дождалась. Внезапно осознав, как комфортно курить прямо на кухне, а не бегать на лестницу или балкон, и уж тем более не выслушивать критику насчет запаха табака, он ограничился одним звонком вежливости и больше ушедшую подругу не беспокоил. Последняя девушка Геннадия, с которой он прожил дольше всех, почти три года, всем его устраивала. Яркий, успешный бизнес-тренер, она была и интересным собеседником, и привлекательной женщиной, а кроме того – понимающим человеком и беспроблемным спутником. Однако вполне осознавая свои достоинства, она полагала, что в этой жизни может рассчитывать на лучшую партию, нежели брак с ординарным московским доцентом. Случай подвернулся не сразу, но все же она встретила серьезного бизнесмена, который, в отличие от некоторых других представителей бизнеса, обладал и незаурядным культурным уровнем. Свой шанс она не упустила, и Геннадию пришлось съезжать с ее квартиры, в свою очередь, попросив съемщиков освободить квартиру его.

Честно сказать, было обидно. И обидно за себя, и жалко расставаться – ведь за эти годы Геннадий успел полюбить свою подругу. Но в то же время, он понимал, что хотя разлад в личной сфере и усугубляет его кризис, но он все же не является его причиной. Еще на университетских лекциях по психологии семьи профессор указывал, что наиболее распространенная психологическая ошибка женщин – это считать, что мужчине необходима семья в той же степени, что и женщине. Теперь Геннадий понял это на опыте. Да обидно, да жалко, да порой одиноко – и тем не менее, он вполне самодостаточен чтобы комфортно и устойчиво обходиться одному.

Так что дело все же было в его самореализации по жизни в целом. И действительно, после 30 лет как будто замаячил если не тупик, то потолок. Может быть, все его прежние успехи иллюзорны? Может мечты и планы не сбудутся? Может основные вершины уже взяты и дальше ничего принципиально лучшего не появится? Может жизнь его даже в самом оптимистичном варианте вполне предсказуема, а непредсказуемы в ней только неудачи? И действительно – он будет жить соразмерно пайке, которую выделяют преподавателям. Будут деньги в бюджете – будет больше, не будут – станет меньше. То же с подработками в коммерческих вузах, только они, в случае кризиса на рынке образовательных услуг, могут вовсе прекратиться. Хотя и в государственном вузе вероятны сокращения, ведь приблизилась демографическая яма – в хаосе 90-х упала рождаемость, а через два десятилетия стало намного меньше и потенциальных студентов – они просто не родились в свое время. Соответственно, меньше нужно и преподавателей. Но даже если все пойдет хорошо: он защитит докторскую диссертацию, а потом добьется звания профессора и профессорской ставки на кафедре, это станет его жизненным пределом. Впереди будет только одна задача – благополучно досидеть до пенсии. Конечно, для кого-то, скажем для сельского учителя, такая карьера – оглушительный успех, но все же жизнь с конечными и ограниченными перспективами выглядит тускло. А Геннадий все еще не утратил стремления сделать в жизни что-то значительное – не только для себя, но и для всего человечества.

Подобные мысли продолжали давить его. И если бы только мысли. С мыслями он, как интеллектуал, разберется. А вот с напряжением, тревогой, страхом, отчаянием и обидой, которые приходили вместе с ними, совладать сложнее. Если днем от них отвлекали дела, то ночью он порой просыпался и, подстегиваемый жгучим ощущением глубокого личного кризиса, подолгу обдумывал и просчитывал различные варианты, чаще всего убеждаясь в их бесперспективности…

Эти бдения сказывались и на самочувствии, отнимая весьма нелишние в жизни бодрость и энергию. К тому же сон после таких размышлений оказывался поверхностным, и Геннадия часто будили то срабатывающие сигнализации, то мотоциклы с прямоточными глушителями… А недавно он буквально подскочил на кровати от смачного шлепка, после чего долго озирался, не в силах понять, что же это за звук. Геннадий так и не узнал, что буквально в полуметре от него – через стену – ликовал сосед – водитель автобуса, с радостной улыбкой созерцая красное пятно на стене с торчащими из него в разные стороны черными лапками – он весь вечер выслеживал мерзкую зеленую муху, и наконец, встав в пять утра, чтобы выходить на утреннюю смену, настиг ее на стене молниеносным ударом увесистого тапка.

Кроме всего этого, пару месяцев назад появилась и совсем мистическая, и оттого особенно пугающая вещь – ему стали чудиться видения. Точнее – одно видение или знак: наяву, словно на прозрачном экране перед ним и обычно немного сверху, темные контуры вдруг прорисовывали зловещую черную бабочку как бы с двумя дубинами по краям крыльев, и чем-то еще, типа щитов с каждой стороны. Знак появлялся мельком и достаточно смутно, тщательно рассмотреть его ни разу не удалось.

В общем, надо было что-то делать. Сторонний человек узнав о проблемах Геннадия наверняка посоветовал бы ему обратиться к психологу. Но ведь Геннадий, что вдвойне обидно, как раз и был психологом, а собственные психологические проблемы решить не мог. Точнее не совсем так – многие другие проблемы он успешно решал, а вот здесь оказался бессилен. Конечно, имелись разные оправдания – он все же в большей степени теоретик, главный результат его работы – знание и системное понимание, а не практические действия. Ведь вряд ли правильно обвинять, скажем, архитектора, проектирующего величественные здания, в том, что своими руками тот не умеет толком возвести кирпичную кладку или приладить унитаз. И врач может вылечить не всякие свои болезни (особенно это справедливо для стоматологов), и психолог не в любых случаях может работать сам с собой.

Учитывая последнее, Геннадий даже прошел с десяток сеансов у персонального коуча. На кое-что коуч его действительно вывел, точнее вывела, потому что коучем оказалась 28-летняя женщина. Однако затем он ей приглянулся, и будучи озабоченной вопросом срочного выхода замуж, она начала разворачивать общение в другом направлении. Коучинг стал сводиться к тому, что единственный, истинный и бесповоротный способ решить все психологические проблемы в жизни мужчины – это жениться на правильной женщине, которая, на счастье Геннадия, уже появилась рядом с ним. Пришлось спешно отваливать…

Конечно, все эти самооправдания не то чтобы совсем надуманные, но в глубине души Геннадий понимал, что по сути это отмазки. Хуже, что понимал он это не только «в глубине души», но и непосредственно в разуме тоже, вполне ясно осознавая – аргументы такого рода не более чем гипотезы «ad hoc», а его потенциал в решении своих психологических проблем намного выше, чем у обычного человека, не имеющего таких знаний, образования и широты кругозора.

Но что же именно делать? Нужно сказать, в трудные моменты Геннадий иногда обращался к Богу. Он считал себя православным, хотя и сторонился религиозных формальностей. Но в Бога, или шире – в Высшее начало – верил. Это была своего рода компромиссная позиция. Ведь с одной стороны, верить в официальные конфессии мешала его образованность. В свое время он внимательно изучил Священные писания всех основных религий, а также ряд сопутствующих богословских книг. И чем больше он читал, тем меньше в нем оставалось веры. Слишком много зла, ошибок, исторических несоответствий и заимствований он видел в этих, якобы Богом данных книгах… Да и в то, что Бог – строгий бородатый мужчина, отнюдь не чуждый человеческим эмоциями, гневу например, никак не верилось. Очень наивными и антропоцентричными казались такие представления. С другой стороны, отрицать Бога вовсе он тоже не мог. Во-первых, Геннадий интуитивно чувствовал, что Бог все же есть. Во-вторых, даже чисто теоретически, отсутствие Высшего начала в мире ниоткуда не вытекало. В-третьих, психологически было намного комфортнее думать, что Он все же есть, нежели что и там совсем никого нет. Поэтому в храмы Геннадий иногда заглядывал, абстрагируясь от официальных догматов и представляя, что обращается непосредственно к Всевышнему. Хотя и тут случались шероховатости.

В тот день, после занятий, Геннадий решил поехать в храм. Он специально поставил машину подальше, чтобы успеть переключиться, пройтись и настроиться на общение с Богом, а также заранее покурил, дабы ничего не отвлекало его от высокого разговора. В храме он купил несколько свечек и, осмотревшись, увидел одну икону Богоматери, выделявшуюся своей красотой. Решив поставить первую свечку именно у нее, он сделал несколько шагов вперед, но тут его прервал грубый окрик:

– Куда прешь?! Не видишь, тока пол помыла?!!!

От неожиданности Геннадий вздрогнул, а обернувшись увидел пожилую женщину в платочке и с выражением искренней злобы на лице.

– Извините… – растерянно пробормотал он. – Сейчас обойду…

– «Извините!» – раздраженно гавкнула женщина. – Соображать надо, патлатый!

Настроение на общение с Богом у него пропало. По пути домой Геннадий думал – почему столь часто в православных храмах попадаются такие злые и некультурные люди? Ведь это не первый случай… Конечно, можно сказать, народ у нас озлоблен и не слишком культурен. Но ведь в магазины ходит такой же народ, а с хамством там почему-то сталкиваешься реже, чем в храмах…

Не найдя для себя ответа на этот вопрос, в следующий раз Геннадий решил сходить на католическую службу, в костел на Малой Грузинской улице. Служба ему понравилась намного больше, чем у православных. Возникало подлинное ощущение радости, вознесения хвалы Господу, своего рода очищения и возвышения… А вот куда ставить свечи, Геннадий так и не нашел. Если в западных храмах обычно многорядные подсвечники расставлены в разных местах, и свечи можно взять там же самому, положив пожертвование, то здесь подсвечников не было вообще. Точнее, раньше они стояли слева от алтаря, но потом их почему-то убрали, порекомендовав ставить свечи где-то в часовне. Искать часовню он не стал. К тому же, для него все же привычнее обращаться к Богу стоя непосредственно перед образом.