Времена не выбирают

Бег… Здесь можно говорить долго или не говорить вообще ничего. И так все всем понятно. Тем, кто сам бегал, конечно же. Кто никогда не бегал, тот все равно ничего не поймет.

Потом поднятие тяжестей на развитие силы, ну и на закуску – упражнения на растяжку. Вот когда я добрым словом помянул прежнего владельца этого тела. А вообще, я уже почти и не вспоминал этого самого прежнего владельца. И тело это ощущал как свое родное.

Перерыв на обед, и все заново. И так до отбоя. Хорошо хоть электричества здесь нет, поэтому отбивались с наступлением темноты. Но и вставали с петухами. Вот этих громкоголосых тварей везде было вдосталь!

Что удивительно, трудно было только в первую неделю. Потом как-то приноровился, привык, и все эти занятия стали приносить удовольствие. Наверное, я извращенец или мазохист, если все эти физические страдания начинают нравиться? Не знаю. Вряд ли… Может, просто вхожу во вкус? И мне просто нравится быть сильнее других и… ловчее, что ли? Или тут все дело во внутренней мотивировке? А мотивировка у меня такая! Самая что ни на есть простая. Простая и жизненная: сдохну, но выкарабкаюсь! Второго шанса мне уже никто не предоставит. Прямо так пернатые тогда и сказали, и слова те в мою память намертво врезались!

А дальше что? А посмотрим! Не хочу сейчас далеко загадывать. Хотя к чему вообще стремиться в этой своей жизни, уже знаю. Дом мне оставили, а к дому еще много чего бы нужно приобрести! Потому что жить… Или, скорее, существовать с голым задом – точно не по мне…

* * *

Как я и ожидал, все оказалось не столь уж и плохо! Многие дружинники увиливали и от занятий, и от дежурств. Всегда можно было за малую денежку договориться с менее имущими товарищами и отправить вместо себя в караул кого-то другого. Приходилось еще и начальству при этом отстегивать, чтобы не возражало, но тут уж никуда не денешься.

Что еще? Тут все почти точно так же, как и у нас в армии. Сдаешь необходимый минимум по физической подготовке и можешь быть свободным до следующего зачета. Драконовские меры назначаются только тогда, когда ты этот минимум сдать не можешь…

Вот почему тогда дружинники на лавочке отдыхали во время занятий. Ну, когда меня на вшивость проверяли. А я еще удивился такой праздности… Не понимаю такого отношения к собственным навыкам у некоторых бойцов. Ведь от них, от этих навыков, твоя собственная жизнь зависит! Поэтому гонял сам себя даже не до седьмого пота, а до изнеможения.

Думал, я здоровый и сильный? Как бы не так! Очень удивился, когда на настоящих дружинников посмотрел. На то, как именно они занимаются и сколько времени над собой измываются. Остальные – это так, ленивая пыль. Поэтому нам тогда на стенах так тяжко и пришлось.

Насмотрелся и пример решил брать с самых подготовленных. Есть к чему стремиться. Перенимал науку, пыхтел и тянулся. И что-то со временем начало получаться. Сначала над моими потугами беззлобно подшучивали, посмеивались, потом притихли. Перелом в отношениях наступил, когда один из ветеранов подошел и показал, как правильно нужно выполнять незаладившееся у меня с самого начала очередное упражнение с мечом. Ну никак не давалась мне эта наука. Так у меня появились первые наставники… Пока бесплатные, потом, я так понимаю, одной благодарностью уже не отделаешься…

Выходил ли в город? Выходил. По выходным. Просто для того, чтобы сделать небольшую передышку в занятиях. Ну и заодно посмотреть на сам город, на людей полюбоваться. И на девушек тоже.

Ну а что? Не железный же я. Тем более физическую форму набрал, многие упражнения уже довольно-таки хорошо получались, в голове оставалось место не только для воинских наук, но и для обычных человеческих радостей.

Получил я и первое свое денежное содержание. Ну как содержание? Слезы… Поделил на пять равных частей и поморщился. Одну часть – сотнику, раз уж договаривался. Вторую – на будущих учителей. Третью – на лечение, я и так Алене задолжал. Она, правда, денег с меня не просила, но я нахлебником и халявщиком быть не хочу. Все эти травы, зелья и настои явно не даром девчонке достаются! Поэтому третью часть вручу знахарке, мало ли когда еще придется обратиться. Четвертую кучку монеток потрачу на себя. Мне тоже много чего нужно. В доме даже соли не оставили, все выгребли! Даже есть не в чем и нечем. Про одежку вообще пока молчу… Оставшуюся пятую часть припрячу в каком-нибудь укромном месте. Пусть на черный день лежит.

М-да. Копейки! Придется начинать с малого, с той же ложки-миски. Тем более что уже научился разбираться в товарно-денежных отношениях этого времени. На торг один не пойду, Данилу с собой прихвачу. Мало ли…

Глава 5

Смотрю на жалкую кучку оставшихся серебрушек и отчетливо понимаю, что все мои хотелки придется отложить до лучших времен.

После первого прохода по торговым рядам решительно направился прочь, не обращая никакого внимания на трусящего позади Данилу. Не соответствуют местные цены моим нынешним возможностям.

Торг поразил. Никак не ожидал подобного буйства красок и разнообразия в одежде и обуви. Головные причудливые уборы у женщин, сложные и простые прически, локоны и кудри, длинные косы до самой попы и даже ниже кое у кого. Меховая и плетенная из лыка обувка тут тесно соседствовала с крепко сшитыми кожаными сапогами и, не поверил сначала, самыми настоящими туфлями! Даже подошел ближе, чтобы аккуратно, стараясь никак не выдать своего любопытства, рассмотреть эту обувку в подробностях. И выдохнул, когда понял, что это у меня воображение с какого-то перепугу разыгралось. А я-то уже напридумывал себе всякого…

Удивился и местной музыке, если эти пронзительные звуки, что усердно выдували уличные музыканты из своих берестяных рожков, можно назвать музыкой! Но мелодия в этой какофонии все-таки прослеживалась.

Пересчитал еще раз монетки в кошеле. Знаю же, сколько их там сиротливо приютилось, а все равно пересчитываю. Трудно смириться с собственной неплатежеспособностью. Надеюсь, временной.

Спутник мой молчит, слово лишнее опасается сказать. Потому что уже успел высказаться, когда увидел открытый кошель и сообразил, отчего это я так посмурнел. Ну и от простоты душевной тут же предложил воспользоваться его собственными финансами.

Ему не жалко, а мне каково? Ему в кошель деньги тоже не с неба валятся. И так столько времени за его счет существовал. Даже ночевал на принесенном им из дому постельном белье. Так что хватит халявить!

Все, что на душе за эти дни накопилось, все выплеснул. Себя ругал, свою нынешнюю беспомощность, а парень подумал, что это я ему выговариваю! Ну и расстроился.

Теперь вот оба молчим. Я монетки пальцами перебираю, успокаивает меня это простое действие, а Данила… Покосился в его сторону и удивился сильно: почему это спутник мой носом крутит так усиленно? Через мгновение дошло, что принюхивается. Я тут себя поедом за словесный понос ем, а он давно обо всем забыл!

Тут-то и мой нос уловил аромат свежей жареной рыбки! Ноздри затрепетали, втянули плывущие по улочке запахи, в брюхе пустом вожделенно кишки квакнули. Монетки сразу забылись, рука на автомате их в кошель ссыпала. Затянул завязки, тощенький мешочек за пазуху пристроил. Не выпадет, пояс не даст.

– На пояс привязать нужно, – тут же ожидаемо отреагировал Данила.

– На пояс так на пояс, – согласился.

Посмотрел, как именно Данила свое добро в кошеле носит, и сделал точно так же. Нет, ерунда же полная! Теперь понимаю, почему воришки уличные могли так легко эти самые кошели срезать. Всего лишь один кожаный шнурок перерезать, и все, только ладошки успевай подставлять, чтобы падающую вниз добычу поймать!

Нет, не мой это вариант. Придется придумывать что-то вроде знакомой всем поясной сумки. Или подсумка. Это еще проще будет и лучше. При первой возможности закажу себе такую сумочку для всяческой мелочовки. Не только же деньги приходится с собой постоянно носить. Тут и трут с огнивом имеется, и ключи от дома, от кладовой, от кабинета побрякивают.

Ну и что же, что все эти помещения у меня пустые стоят? Не всегда так будет! А ключи – дело такое, и держать их лучше подальше от чужих ручек. Правда, они от наших очень сильно в большую сторону отличаются, и вес оттого имеют немалый, но оставлять их в пустом доме мне почему-то очень не хочется. Сам не пойму, в чем причина такого нежелания, но спорить с самим собой резона нет!

На Рыбный рынок на реке Пскове все-таки пришлось зайти. В короткой схватке между тощим кошельком и голодным желудком победил понятно кто. И рука сама собой потянулась к завязкам кошеля.

Цены здесь оказались настолько демократичными, что на резан мы с товарищем моим натрескались по самое не хочу и еще с собой унесли столько, сколько в руках смогло уместиться.

Была у меня мысль тут же прикупить лукошко из лыка, чтобы больше еды прихватить, да не тут-то было. Не прошел мой фортель. Только то, что унесем в руках! Такой, оказывается, был уговор.

Жаль, не обратил внимания на то, как Данила торговался. Все по сторонам смотрел, любопытничал да прислушивался, уши развесив. Интересно же. Теперь буду знать, когда можно клювом щелкать, а когда категорически не стоит этого делать.

Лукошко все равно купил. Не в руках же рыбку жареную таскать. Только за покупку расплачиваться пришлось Даниле. Да он и сам сообразил о своей промашке, потому и не возражал моему прозрачному намеку, кошель развязал без спора.

В этом случае совесть моя предпочла заткнуться и промолчать. За рыбу я расплачивался, так что если за лукошко Данила заплатит, то будет все ровно…

Живой рыбе в огромных дубовых бочках не удивился. Бывает, чего уж там. А вот распластанной на деревянных прилавках красной рыбе поразился. Даже подошел вплотную, чтобы пальцем в жабры потыкать. Не поверил, что свежая. В этих-то краях! На соседнем прилавке стерлядь увидел и форель. Думал, привозная рыбка. Не выдержал, расспросил Данилу, откуда привозят. Оказалось, все местное. Надо же…

Поднялись от рынка вверх, прошли вдоль берега мимо деревянной церковки по купеческой улице, свернули к центру, и я замедлил шаг. Поразили стоящие возле своих домов неподвижные и молчаливые женщины разного возраста. Больше всего, само собой, зрелого! Молоденьких совсем немного стояло. И, что самое интересное, каждая из этих женщин держит во рту монетку. Медную или серебрушку. И тишина на улице. Даже рыночный шум сюда почти не долетает.

– Это что тут такое? – спросил товарища. Правда, уже и сам сообразил, что это такое.

– Это веселая улица, – отмахнулся от вопроса мой спутник. Мол, чего спрашиваешь? И так все понятно. А сам головой крутит, то к одной бабенке присмотрится, то к другой.

Спрашивать, почему у одной во рту медь, а у другой – серебрушка, не стал. И так все понятно. Кстати, а губы у тех, кто медяху держит, как будто темной помадой вымазаны! Уж не отсюда ли пошла мода губы помадой пачкать?

Мужички по улице ходят, присматриваются. То к одной бабенке подойдут, о чем-то перемолвятся, то к другой. Договорятся и скроются в доме. Даже кое-кого из дружинников знакомых здесь увидел. И Данила вдруг засуетился, заметался взглядом, притормозил меня:

– Я тут отлучусь ненадолго?

А сам так взглядом к одной разбитной бабенке и прикипел. Что ж, все понятно. Я бы и сам не прочь оторваться, да денег у меня на подобное развлечение не предусмотрено!

– А я пока в сторону дома пойду, – отпустил обрадованного товарища.

Тот даже не стал выспрашивать, почему это я его примеру не следую, так и направился сразу же по намеченному адресу с неотвратимостью выпущенной по цели торпеды.

Пока добирался, то и дело ловил на себе любопытные взгляды прохожих. Открыто никто не пялился, так, мельком поглядывали, и все. Даже пацанята и то не проявляли открытого интереса. Так, сопроводили немного, держась в некотором отдалении, и отстали, стоило мне только оглянуться на них разок.

На набережной у дома – никого. Чуть поодаль какая-то мелюзга по колено в воде бродит, то и дело наклоняются, руками по дну шарят. Вылавливают что-то, наверное.

Калитку за собой на засов закрывать не стал. Еще же Данила прийти должен. Не успел до крыльца дойти, как калитка за спиной скрипнула! Ледяным холодом спину проморозило, крутнулся на пятке, и меч в руке сам собой оказался. И тут же выдохнул, расслабляясь. Клинок плохонький, что мне выдали, в ножны пихнул, еще и ладонью по оголовку рукояти прихлопнул, чтобы в раздолбанных ножнах его хоть как-то зафиксировать.

Эти явно не по мою душу пришли. Тем более не успели в калитку протиснуться, а уже спину переломили, в поклоне склонились. Значит, люди несвободные. И ножей я на поясах ни у кого не наблюдаю. Точно, несвободные. А кто тогда?

– Боярин, прими обратно на службу! – развеял тут же мое недоумение самый старый из них.

Голова седая, волосы чистые и сам весь опрятный такой. Аккуратный даже. И цену себе явно знает. Даже кланяется с достоинством.

Всех рассмотрел. Стоят, не разгибаются, ответа ждут. А какой ответ я могу дать, если у меня на веселых девок денег нет! А девки мне сейчас всяко разно важнее всего непонятного будут. От них великая польза молодому организму бывает. Тем более что болячек интересных здесь еще нет. Наверное…

– Вы кто такие?

– Неужели забыл? – Старик от удивления даже распрямил спину. И остальные головы тут же позадирали. Смотрят, рты пораззявили, но спину продолжают держать согнутой. Точно, смерды! Или холопы? Нет, смерды вроде бы называются.

– Я многое забыл, – протянул, раздумывая, что с этими людьми делать. Понятно уже, кто это. Вопрос только, почему их наряду со всем нашим добром сразу не прибрали? Или они из вольных? Не знаю, нет у меня информации. Другое дело – принимать их назад или нет? Вот зачем они мне нужны? Они же удрали один раз? Значит, предали! И запросто предадут еще. И еще. Платить опять же нечем… Да и вообще, за чем можно в пустом доме присматривать? Если только сами стены охранять в мое отсутствие. У меня даже пыль с бревен протирать не нужно, отсутствует она напрочь.

Пылиться потому что нечему! И даже кухарке тут пока делать нечего! Конюху тем более. Ключнице? Пальцы сами по себе по ключам в кошеле пробежали, словно по клавишам. Каждую железку ощупали, уложили там покомпактнее, рядком, чтобы не торчали в разные стороны, острыми гранями наружу не выпирали. Кожа тонкая, легко прорваться может.

Тут я завис. Потому что одно только это слово всколыхнуло огромный пласт воспоминаний. Сначала знаменитая комедия припомнилась, потом та жизнь перед глазами промелькнула со всеми ее хорошими и плохими моментами. Почему-то плохих оказалось больше. Наверное, потому, что все хорошее быстро забывается?

Вздохнул. Да мне даже водку пока не из чего перегонять! Седой вмиг сообразил, что нет у меня никакого желания всю эту братию назад принимать. А еще на кошель глянул, на то, как я пальцами тонкую шкуру мну. Дошло, видимо, что у меня там кроме ключей ничего и нет. Не тужится моя сума округлыми боками, не перезванивает сыто монетками.

Сообразил – и голову понурил. Но вскинулся сразу же, еще раз уважительно поклонился и, вывернув голову набок, проговорил торопливо:

– Да нам ничего и не нужно, лишь бы крыша над головой была! И харчеваться чтобы позволили. И с батюшкой вашим так же уговаривались!

– Да вам какой прок от такой службы? – Сказать, что я удивился услышанному – значит ничего не сказать.

– Так при боярине служить – честь великая, – объяснил седой.

– Ну служите, коли есть такое желание! – А что им еще сказать? Да и впрямь, что мне, места в доме не хватает, что ли? А так все живые люди рядышком будут находиться.

А расспросить я их позже подробно расспрошу. Почему ушли, чем все это время занимались, где были? И в сказку про то, что одной крыши над головой им будет за службу достаточно, я не верю. Скорее всего, не так он и сладок, этот хлеб свободы. Особенно когда его купить не на что. А если и есть на что, то тогда съесть негде. Вот тут и выплывает она, крыша над головой. Или еще что. Опасаются, что прихолопят? Возможно. Жаль, Данилы нет, он бы подсказал, в чем тут дело. Что-то подзадержался он у разбитной бабенки. Как бы без средств не остался. Ну да это его личное дело. А без людей в доме на самом деле пусто. Возвращаться сюда даже не хочется. А так, глядишь, все веселее будет…

* * *

Плюсы ощутил сразу же, когда попытался серебрушку кухарке отдать. Ну а что? По моему разумению, кому еще, как не ей на рынок ходить, раз она кухней заведует? Значит, продукты тоже она должна закупать.

Седой остановил. Покряхтел за спиной, я и сообразил, остановился и оглянулся. Тут-то он мне и присоветовал, даже не присоветовал, неправильно я выразился, а намекнул аккуратно, что деньги лучше ключнице отдать! Она и будет за всем присматривать. И за порядком в доме, и за работниками, и за наличием на кухне продуктов. И руководить. А мне будет достаточно ей свою боярскую волю высказывать. Ну так даже проще для меня.

Седой только рукой поманил, и вот она, хранительница замков и ключей, передо мной явилась. И откуда только вынырнула? Я ведь ее даже близко не видел… Подумал, да и передал ей все мои ключи. Заодно от лишней тяжести освободился.

А тут и Данила объявился. Появлению в доме новых людей не удивился, выслушал мои сбивчивые объяснения и покивал головой:

– Это я их позвал.

И тут же заторопился, зачастил:

– Нельзя боярину в собственном доме без дворовых людей. Никак нельзя! За порядком кто будет смотреть? А кухня? А двор и все остальное? Тем более эти, – кивнул головой на прислушивающегося к его словам седого, – служить готовы за крышу над головой!

– Ой ли? – усомнился я в его словах. И тоже посмотрел на седого.

– А кому они нужны? – удивился в ответ Данила. Потом, видимо, припомнил мои скудные познания в местной жизни и пояснил: – Они же всю свою жизнь чужому роду служили. И никто чужаков к себе в дом не примет просто так. Если только прижмет крепко…

Я еще разок глянул на седого, проверил его реакцию на эти слова. И седой не подвел, тут же головой закивал.

– Ладно, посмотрим…

Если что, отказать им от дома я всегда смогу. Да и чего я так опасаюсь? Воровать в доме нечего. Кроме голых стен, ничего у меня не осталось. Если только то, что Данила притащил? Так оно все на виду. За принятых людей начинаю переживать? Так они знали, куда шли и на что подписались.

Кстати, а с ними какой-нибудь договор нужно заключать?

Оказалось, достаточно устной договоренности. Ну разве так договариваются? Обживусь немного, приподнимусь в хозяйственном и финансовом плане и порушу эту порочную практику. Эти уже один раз нанялись в дом! И благополучно сбежали! Так что договариваться я буду по-другому. Но позже. А пока…

А пока я с удивлением понял, что за эти короткие минуты дом уже перестал выглядеть таким безжизненным. Кто-то где-то чем-то гремел, копошился… Откуда-то появилась пыль, заставила расчихаться.

– Это еще что такое? – удивился происходящему.

– Порядок наводим! – откликнулся тут же седой. – В доме столько чужих побывало, нужно все вымести, отмыть, обереги… – И замялся, понял, что лишнее сболтнул, застыл лицом. И чего так испугался? Неужели меня? Или Данилы?

Так парень вообще мимо ушей все пропустил, ему сейчас больше всего хочется к себе в комнатку убраться да после веселого времяпровождения отлежаться. А мне какая разница? Пусть будут обереги. Поэтому махнул рукой: мол, пустяки, дело житейское. И седой расслабился…

– А гремит там что?

– Так Луша на кухне свое хозяйство перебирает, от грязи отчищает.

– Какое хозяйство? – удивился. – Не осталось же ничего!

– Осталось, еще как осталось. Успели кое-что припрятать!

– Та-ак. А ну-ка пойдем, глянем. А потом ты мне очень подробно расскажешь, что вы еще успели прибрать…

Но больше всего мне интересен тот факт, где это все укрывали? Получается, в доме полно тайников? Выходит, что не только я, но и все те, кто дом обносил, до этих тайников не добрались? Да быть такого не может!

* * *

Пришлось благодарить Данилу за его инициативу, не зря он дворню вернул. Пусть и не много они успели припрятать, но кое-какая посуда пришлась как нельзя к месту. А потом седой прошел со мной по дому, показал и другие тайнички.

Была в них кое-какая одежка. В основном та, которая больших даже по местным меркам денег стоит. Не меховая, как мне подумалось, а из дорогой привозной ткани. Шелковой и еще какой-то, более плотной на ощупь. Это не мои слова, это все мне попутно седой объяснял.

Само собой, не обошлось без оружия. А вот денег, на что я больше всего надеялся, нигде так и не оказалось!

– Ты, боярин, в верхней горенке посмотри. Где-то был у твоего батюшки там тайник, это я точно знаю! – Седой сразу догадался о причине моего разочарования.

– Откуда? – придержал я за плечо седого, заставил его остановиться и развернуться ко мне лицом. – Откуда ты все это знаешь?

– Так я же все это сюда и прятал! На такой вот случай. По слову боярина! – не опустил глаз седой. – Степан Борисович как знал, что из своей поездки в Новгород не вернется. И перед самым отъездом вызвал меня к себе. Поручил все это добро припрятать. И на столе у него несколько больших кошелей лежало. Так что есть тайник в кабинете, есть. Только где он находится, то мне неведомо!

– По слову боярина, говоришь, – повторил в раздумье. – Выходит, доверял тебе мой отец, раз поручил такое дело?

– Так я всю свою жизнь вашему батюшке служил верой и правдой, и отец мой, и дед так же служили! – выпрямил спину седой. – Неужель и впрямь ничего не помнишь, боярич? – И тут же спохватился, поправился: – Боярин…

– Как на стене по голове топором получил, так всю память напрочь у меня и отшибло.

– Выходит, люди правду говорят?

– Правду, правду.

– И как же ты без памяти-то, боярин? Как можно жить, не помня ни роду своего, ни племени?

– Да как-то так и живу. Что-то Данила рассказал, что-то ты вот сейчас.

– Может, и вернется память-то?

– Может, и вернется. Так что ты там про тайники еще говорил? Показывай дальше. И, кстати, тебя как кличут?

А то я все ему – седой да седой. Не дело это.

– Прохором зови, – поклонился в пояс седой.

– А ключницу как?

– И это забыл? Ты же за ней дитем сколько бегал, все сладости требовал!

– Ничего не помню, – наконец-то поверил старому и снял руку с его плеча.

– Марья она. Лушу я тебе называл… А конюха Копытом кличут. Его в отрочестве на конюшне у батюшки твоего жеребец прямо в лицо копытом крепко приложил. Повезло еще, что глаза не выбил. Так с тех пор прозвище и прилипло к парню. Так-то его Лех зовут, но об этом уже мало кто помнит.

– Почему Лех?

– Из ляхов он, – с готовностью принялся рассказывать Прохор. – Из набега полон привели, так боярину тогда в числе прочих и он мальцом достался. Лехом тогда же и прозвали. Лях – Лех…

– Понятно. А кроме вас больше никого не осталось?

– Так все остальные в закупе были. И в рабах. Так всем скопом и увели. Куда, не знаю, не спрашивай даже. Но точно в городе никто не остался. Я бы знал.

Дальше расспрашивать не стал. И так все понятно. Или в деревни отправили, или на сторону продали.

– Ладно, ты ступай, делом займись, – отпустил я седого.

Постоял да и пошел в верхнюю горенку, которую кабинетом про себя называл. Остановился в дверях, огляделся по сторонам, на голые бревенчатые стены полюбовался. Протянул руку, провел пальцами по гладкому бревну. Ну и где тут тайник?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.