Злая Русь. Зима 1238

Даниил Калинин

Злая Русь. Зима 1238

Серия «Военная боевая фантастика»

Выпуск 42

© Даниил Калинин, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

– Нойон! Наши передовые разъезды докладывают: впереди показалась крепость орусутов. А перед ней строится большая рать врага!

Давно уже переступивший порог зрелости Субэдэй-багатур лишь скупо улыбнулся. Цель стремительного броска трех его туменов по льду широкой, полноводной летом Оки наконец-то замаячила впереди! И сподвижник, и военачальник великого Чингис-хана задышал часто и радостно: скоро битва! Победитель китайцев, меркитов, гулямов Хорезма, кипчаков, грузин, аланов и булгаров, переигравший и разгромивший орусутов на Калке, – именно он предложил покорять земли нойонов Арпана и Улайтимура зимой, когда скованные льдом реки превращаются в торные дороги…

Но каким же тяжелым оказался их путь по замерзшей Проне! Бесконечные засады и внезапно летящие стрелы из-за стены деревьев, подступающих к самой реке, преградившие путь туменам рогатки и стальной «чеснок», ранящий лошадей. А также специально растопленные полыньи, прихваченные лишь тонким льдом и присыпанные для незаметности снегом… Орусуты оказались очень хитры и крайне умелы в зимней войне, беспокоя нукеров Бату-хана частыми и болезненными ударами! А простой люд они спрятали в заснеженных непроходимых чащах и любые подступы к лесным убежищам перекрыли непроходимыми засеками… И лишь спустившись по реке от Пронска, монголы сумели избавиться от совсем небольшого – как оказалось – отряда, тормозящего их продвижение.

В туменах хватало кипчаков и мордуканов, бывавших ранее в этих краях и ведавших про то, что река за городом сильно петляет на протяжении примерно шести-семи верст. И Субэдэй, страстно желая избавиться наконец от врага, мешающего продвижению орды, собрал двухтысячный отряд из лучших нукеров царя Пуреша, поставив над ним собственного сына Кукуджу. Нойон понимал, что враг устроит засаду уже за речной петлей, и отправил мордуканов срезать ее, зайти орусутам в тыл. Люди Пуреша привычнее всех покоренных к зиме и лесу, и в этот раз они доказали это делом, сумев пройти несколько верст по заснеженным чащам! Орда же, наоборот, шла медленнее, чтобы враг не решился оставить засады…

Кукуджу атаковал орусутов, когда последние уже напали из засады на передовой отряд кипчаков. И сын нойона отлично себя показал, заранее отрезав врагу путь к отступлению в лес, раскинувшийся по высокому берегу реки, послав в него пять сотен нукеров. Остальные же ударили по засаде с тыла, втрое превосходя орусутов числом! И хоть те сражались с бешеной яростью, но, атакованные с трех сторон (на помощь мордуканам пришли и кипчаки), были истреблены поголовно… Забрав с собой восемь сотен покоренных!

Но для огромной орды эти потери были ничтожны, и Бату-хан очень высоко оценил столь важную для скорого продвижения орды победу! И Кукуджу хоть до поры и остался кюганом, но вместо кипчаков получил под свое начало тысячу лучших батыров-тургаудов! Да не где-нибудь, а в тумене своего отца…

Сразу после сражения Субэдэй лично поспешил вперед всего с одним туменом соплеменников-урянхаев, в душе страшась, что, пройдя очередные десять верст, они вновь упрутся во вмороженные в лед рогатки, а из-за близко стоящих к реке деревьев вновь полетят разящие срезни… Но нет, ничего подобного не случилось ни через десять верст, ни через двадцать, ни через сорок… А после монголам стали попадаться отставшие группы беженцев, спешащих, но не успевших в Ариан – или Рязань, как называют этот город орусуты…

Как оказалось, не все жители попрятались в лесах по берегам Прони, кто-то не успел подготовить по осени зимовок, понадеявшись на силу княжьей рати, до кого-то просто не добрались гонцы княжича Михаила Всеволодовича. Кому-то не хватило телег или лошадей для быстрого бегства, а кто-то просто не мог идти на лыжах… Так нукерам достались первые белые рабыни, первый хашар, первые захваченные запасы зерна и мяса, а также скот. И боевой дух урянхаев тут же поднялся, они еще быстрее устремились к Арпану, гоня перед собой новых беженцев, коих становилось все больше с каждым днем!

Все же наибольшая часть орусутов успела отступить в Рязань, где из-за спасающегося от агарян простого люда в одном доме проживало по пять семей, ложась спать прямо на холодный пол. Ушли в стольный град княжества жители и рядом расположенного Белгорода, стоящего всего в дне пути от Ариана, на берегу реки Белой. И глаза нукеров Субэдэя горели жадным огнем, когда они подступили к окруженной одним лишь валом и одной лишь стеной крепости, так их манила богатая добыча!

Однако, когда спустя пару дней к Рязани вышли основные силы монголов, Бату-хан приказал Субэдэю идти дальше, теперь уже вверх по льду широкой реки Оки. Ибо захваченного нукерами нойона зерна и скота было совершенно недостаточно, чтобы прокормить всю орду, а севернее Ариана, по слухам, осталось еще много поселений, чьи жители не успели бежать! Ларкашкаки выделил верному сподвижнику своего отца три тумена – кипчакский, тюркский и монгольский, – и Субэдэй спешно повел на север мощное, едва ли не тридцатитысячное войско! Еще около сорока тысяч нукеров вместе со всем осадным обозом остались у Бату-хана, приступившего к осаде стольного града княжества…

Нойон, людям которого дали запасов лишь на несколько дней, сильно спешил, гоня впереди себя кипчаков на легконогих степных лошадях, и это позволило им перехватить многих беженцев, кто по незнанию своему все еще спешил в Рязань… А после и тех, кто отчаянно бежал назад, теперь уже к Переяславлю-Рязанскому… Добычи было много, никакого сопротивления Субэдэй на своем пути не встречал, и вскоре нойон отправил Бату-хану огромный обоз с захваченным зерном и множеством скота, выделив под охрану его две тысячи нукеров.

А сегодня они наконец достигли и Переяславля! И впервые за время похода против монголов решилась выйти рать орусутов. Впереди нойона ждет настоящая битва! И при одной лишь мысли о ней у славного багатура кровь закипела в жилах, а руки налились былой силой – Субэдэй жаждал славной сечи, жаждал увидеть, как батыры его сокрушат врага!

Но азарт предвкушения будущей схватки не затмил разум темника. Нужно было старательно разведать о силах орусутов, узнать, где они развернули свои боевые порядки, построить собственные тумены так, чтобы сокрушить противника! В том числе и с помощью засадного удара монгольских тургаудов и бронированных хасс-гулямов Хорезма… Совмещая наскоки легких всадников-лучников и последующее ложное отступление под удар тяжелой конницы, Субэдэй побеждал русских князей на Калке, грузинского царя Георгия в Котманской долине, так он громил ранее хорезмийцев и китайцев… И сегодня, если рать орусутов действительно столь велика, что сравнима числом с тремя его туменами, он постарается вновь использовать свой излюбленный прием!

* * *

Воевода Еремей напряженно следит за тем, как расползается по заснеженному полю огромная рать поганых, поднявшаяся по Оке от Рязани. Тревожно, муторно стало на его душе, в очередной раз задался воевода вопросом: неужели пала вся дружина Юрия Ингваревича? Неужели захвачен стольный град княжества, обороняемый едва ли не всей его ратью?!

Юрий Всеволодович, великий князь могучего Владимира и первый среди русский князей, давно готовился к приходу орды степняков. Более десяти лет приходили с востока тревожные вести, более десяти лет волжские булгары сдерживали натиск монголов на своей восточной границе. И понимая, что земля давнего соседа, нередко становившегося врагом, стала для русичей настоящим щитом, Юрий Всеволодович не беспокоил булгар военными походами, а наоборот, оказывал им всемерную поддержку. Одновременно с тем обновлялись и владимирские крепости, ковалось новое оружие, росла княжеская дружина… И когда пришла весть, что подступили поганые к порубежью соседнего, Рязанского княжества, когда прибыли во Владимир послы Юрия Ингваревича с просьбой о помощи, князь не медлил ни минуты, приказав срочно собирать рать! Да и сам отправил гонцов о помощи уже в Киев, к брату Ярославу Всеволодовичу, а еще в Новгород, где до поры за отца правил молодой княжич Александр, племянник Юрия. Послов же татарских, что прибыли чуть позже рязанских, великий князь принял со всем возможным радушием и долго увещевал, назвавшись союзником хана Батыя, но… Это были лишь слова, имеющие цель или отсрочить, или вовсе предотвратить войну. Однако сам Юрий Всеволодович не верил, что «покорители вселенной», завоевавшие весь восток и Дешт-и-Кипчак, согласятся лишь на союз. И как только была собрана достаточная рать, он отправил ее от Владимира к Рязани во главе с воеводой Еремеем Глебовичем и старшим сыном Всеволодом Юрьевичем. И воевода изо всех сил спешил на помощь… Да, видно, не успел.

О том, что с юга по Оке следует огромная рать поганых, Еремей, коему великий князь доверил общее командование (а еще и жизнь старшего сына, названного в честь деда), узнал от беженцев. И, поразмыслив, старый, опытный военачальник, успевший повоевать на своем веку и с булгарами, и с мокшей, и с орденом меченосцов да литвой под началом Ярослава Всеволодовича, решил принять бой у стен Переяславля.

Оставив не самую слабую крепость в тылу, воевода построил многотысячную рать в междуречье Трубежа и Лыбедя, преградив путь врагу двойной линией надолбов, вмороженных в утоптанный снег. Подъем со стороны обеих рек ратники старательно залили водой, превратив их берега в ледовые горки, на которые конному невозможно подняться. Пеший же осилит подъем, лишь старательно вгрызаясь в лед ножом или кинжалом, и то лишь недюжинный силач со стальными пальцами!

На случай возможного обхода и отчаянной попытки преодолеть ледовый подъем в тылу пешцев воевода оставил тысячу конных лучников – потомков берендеев, переселенных во владимирские земли еще при Юрии Долгоруком и Андрее Боголюбском. Тех, кто еще не растворился среди русичей и сохранил традиции конного степного боя… Берендеи успеют подлететь бодрым галопом к месту прорыва, обрушат град стрел на тех, кто с трудом карабкается по льду, отбив поганым всякое желание обойти владимирскую рать! Нет уж, бить ворогу только в лоб – сквозь линию надолбов…

За вмороженными в землю, склоненными ко врагу заостренными кольями встали многочисленные пешцы. В центре – спешенные княжеские гриди и городское ополчение Владимира да Москвы; московские белые сотни известны как лучшие в княжестве топорщики, многие из них облачены в кольчуги и шеломы. По левую руку встала тысяча новгородской панцирной пехоты в чешуйчатой броне, с тяжелыми рогатинами и ростовыми щитами. Среди них также полторы сотни воев с самострелами, что легко пробивают рыцарскую кольчугу – все, кого успел собрать и отправить на помощь верный и честный княжич Александр Ярославич. По правую же руку – ополчение весей, вооруженное попроще и победнее. Никакой брони и мечей, только топоры и дубины да обожженные на концах колья вместо копий, но хоть щиты есть у всех.

И, наконец, позади пешцев – две тысячи панцирных гридей во главе с самим воеводой! На могучих, рослых жеребцах встали под началом Еремея лучшие воины владимирской и суздальской дружин! А всего двенадцать тысяч воев без учета немногочисленного ополчения Переяславля – оно целиком укрылось в граде по наказу воеводы: будет кому детинец оборонять, коли враг действительно столь силен и все же возьмет верх в сече…

А поганые действительно сильны, ничего не скажешь! Поднимаются с реки многие тысячи легких конных лучников, строятся верховые в единую линию, в которой хорошо прослеживается строй. И от опытного взгляда воеводы не укроется, что разбита вражья рать на полки, что есть у нее и центр, и правое, и левое крылья, по приказу монгольского военачальника способные действовать самостоятельно… Опасны татары, вдвое превосходя русичей числом, и стынут сердца воев при виде столь могучей рати агарян!

Наконец поганые окончательно построились, и безмолвно замерли друг напротив друга смертельные враги. Лишь ледяной ветер полощет стяги с вытканными на них ликами Господа, Богородицы да золотым владимирским львом, нещадно треплет мохнатые бунчуки татар… Но вот забили барабаны нехристей, завизжали, закричали дико поганые, и по велению темника Субэдэя ринулись в атаку многие тысячи всадников!

– Хур-р-р-ра-а-а!!!

Глава 1

– Стоим! Стоим!!!

Разносится над рядами русичей рев сотенных голов, упреждающий невольно дрогнувших ратников! Неудержимо летит на воев конная тьма, дрожит под многими тысячами копыт земля, и кажется, что одним ударом стопчут всадники пешцев! Но опытные гриди да ополченцы понимают: степняки не бросятся в лоб на ощетинившуюся рогатинами и кольями рать, не погонят лошадей на склоненные навстречу им заостренные надолбы… А как приблизились кипчаки, да тюрки, да монголы к мужам владимирским на сотню шагов, так разнесся над полем новый крик сотников и тысяцких:

– Щиты!!!

Зашевелилась боевая линия русичей, поднимая над головами круглые да ростовые каплевидные щиты, смыкая их краями да сжимая строй, а поганые, подобравшись на полсотни шагов, принялись заворачивать лошадей, бить из тугих составных луков в сторону противника. Закрутили нукеры смертоносный хоровод, и каждый лучник успевает отправить в полет когда две, а когда и три стрелы с широкими плоскими наконечниками-срезнями…

Молчат орусуты, ждут приказа их стрелки, а ведь меньше их, много меньше, чем у татар! Но понимая, что от плотности сцепки щитов зависят их жизни, вой построили настоящую стену, и редко когда в крохотную брешь удачно влетает степняцкий срезень…

Кружат у надолбов два десятка огромных хороводов по несколько сотен всадников в каждом – тысячи стрел летят во владимирскую рать едва ли не в упор, уже с тридцати шагов! И столь плотен их поток, что едва ли не закрывает он небо над головами русичей… Однако вой стоят не дрогнув, и, наглухо закрывшись щитами, они несут лишь малые потери. А ведь запас стрел у нукеров не безграничен, и восполнить его не так просто! Понимая это, разочарованный Субэдэй, уже убедившись, что врага никак не вытянуть за надолбы и не перебить ливнем срезней, приказал тюркам и кипчакам спешиться, оставив верхом лишь соплеменников, легких лучников-лубчитен.

Туаджи уже доложили нойону, что берег со всех сторон занятого орусутами междуречья покрыт столь скользким льдом, что подняться по нему нет никакой возможности. А потому бить врага можно лишь в лоб, лицом к лицу! Сердится Субэдэй-багатур: его нукеры привычны к быстрой скачке, к обходу противника на крыльях, к ложным отступлениям и засадам, к конной перестрелке… И наоборот, на земле они слабы! А ведь еще свежи воспоминания темника о том, как безуспешно пытались спешенные монголы ворваться в лагерь орусутов у Калки… Хорошо помнит багатур, как орусуты рубили нукеров страшными ударами боевых секир, цепко держа стену из сцепленных между собой телег! Тогда их удалось выманить лживыми обещаниями о сохранении жизни, воспользовавшись сильной жаждой, охватившей врага… Но ныне остается уповать лишь на численное преимущество покоренных!

Приказ есть приказ. Без всякой охоты спешились кипчаки и тюрки, пустив вперед нукеров с копьями. Остальные же перехватили деревянные да плетенные из ивы щиты и двинулись следом, оголив клинки, – неровной, скученной толпой, уже без всякого подобия строя… Ибо степняки, столь умелые в роли наездников, пешего боя не знают! Уже не столь смело наступают татары, с легким страхом смотря на сцепленные щиты орусутов, да храбрятся смельчаки, подбадривая окружающих:

– Эти бабы в мужских штанах боятся нас столь сильно, что не смеют и носа своего показать! Мы легко выломаем колья, а после перережем глотки трусливым псам, как резали глотки их визжащим бабам!

Однако русичи не боятся врага. Страшнее всего было, когда едва ли не в упор подскакала к ним тьма татарских всадников, когда дрожала земля под копытами тысяч коней и ливень стрел закрыл от воев солнце… Но сейчас, когда спешенные степняки, зачастую защищенные лишь халатами, медленно приближаются к могучей владимирской рати, ратники уже не чувствуют страха, вовсе нет! Лишь от напряжения и волнения подрагивают их руки, сжимающие древка рогатин да топоров, да нетерпеливо переминаются мужи с ноги на ногу – поскорее бы!

Но вот татары наконец-то приблизились на тридцать шагов, и тогда раздался над рядами русичей громкий, яростный боевой клич владимирских воев, заставив поганых вздрогнуть от неожиданности:

– Не жале-е-еть!!!

И разомкнулись щиты, и взвились в воздух сулицы, с силой брошенные во врага дружинниками и ополченцами! Град дротиков ударил в дрогнувших нукеров, выбивая тех, кто не успел поднять щит, и вонзаясь в защиту тех, кто оказался проворнее. Вот только под тяжестью угодивших в щиты сулиц невольно опускаются руки татар, а уже полетела в поганых вторая волна дротиков! Едва ли не половина нукеров первой линии пала на окровавленный снег, да погибло множество нехристей во второй!

И вновь взвились в воздух сулицы, а потом еще раз и еще… Всего пять бросков сделали ратники, начисто выбив три ряда нехристей, а в четвертом нукеры вынужденно бросают наземь щиты или пытаются срубить древки впившихся в них дротиков… Но уже летят во врага сотни стрел, выпущенных в упор русичами, да болты новгородских самострелов! И вновь падают сраженные ими покоренные, щедро орошая кровью снег, укрывший русскую землю…

Сойдись с владимирцами на этом поле лишь кипчаки да тюрки, уже бежали бы поганые, завывая от ужаса! Но гонят их вперед злая ярость монголов и несгибаемая воля Субэдэя-багатура! Переждали уцелевшие степняки обстрел, закрывшись щитами, ответили лучники из задних рядов, поранив, повыбив многих орусутов… Да ринулись наконец нукеры к надолбам, готовясь ловко накидывать на заостренные бревна арканы, выламывая их из ледового плена, дробить булавами, а если надо, то и голыми руками вырывать из утоптанного снега да промерзшей земли!

Но по команде сотников уже подались навстречу поганым гриди княжеской дружины и новгородские панцирные вой, ополчение белых сотен и даже простые мужи с кольями наперевес! И ворога встретили мощные уколы тяжелых рогатин и копий – точно бьют русичи в просветы в надолбах, раня и убивая визжащих от боли и страха татар!

Напряженно замер темник, глядя, как докатилась до орусутов многочисленная толпа покоренных, да как замерла она на месте, не в силах продвинуться ни на шаг! Лишь дикий вой увечных да рев сражающихся докатились до его слуха, заставив Субэдэя тревожно вглядываться вперед, ловя удобный момент для развития атаки. Но одновременно с тем багатур всерьез раздумывает: может, стоит дать приказ на отход? Ведь не посмеют покоренные отступить без его слова, но есть ли смысл гробить их жизни, коли орусутов не одолеть в лобовой схватке?!

Напряженно наблюдает за тем, как идет схватка у надолбов, и воевода Еремей. Не скрыто от его взгляда, что многие колья уже вырваны изо льда арканами ловких половцев да тюрков, что появились уже узкие проходы в заграждении… Но по центру и на левом крыле стена ростовых червленых щитов русичей, ощетинившихся рогатинами, намертво закупорила эти бреши, не позволяя врагу продвинуться ни на шаг! И лишь по правую руку, где, пусть и храбро, бьются с ворогом плохо вооруженные и слабо защищенные ополченцы лесных весей, удается теснить его воев поганым! Но Еремей спокоен. Пока что он ждет следующий ход врага…

Субэдэй также разглядел, что его нукерам удалось продвинуться вперед на левом крыле орды, и отправил туда гонца-туаджи с приказом кюганам: как можно быстрее выламывать колья, насколько возможно расширив проходы на своем участке! И пусть спешенные покоренные готовятся расступиться, разойтись в стороны перед тараном тяжелой конницы! После чего темник приказал пяти тысячам бронированных хасс-гулямов, отборных всадников Хорезма, готовиться к атаке… В прорыв же, следом за гулямами, Субэдэй решил бросить и легких лубчитен, все еще держащихся в седлах. Они отрежут противнику путь назад и ударят стрелами в спины пешцев-орусутов! Также туаджи отправились и к тургаудам, до поры стоящим на правом крыле монгольского войска, с приказом прибыть к ставке нойона.

Воевода Еремей вскоре разглядел, что перемещаются поганые, что смещаются полки их вправо, готовясь ударить всей силой там, где слабее всего строй русичей! Отправил он на помощь ополченцам конную тысячу обрусевших берендеев, и те принялись кружить за спинами соратников, посылая во врага стрелы через головы воев… Но даже эта помощь уже не смогла изменить исход схватки. Спешенные нукеры поняли, что подаются назад орусуты, что уступают им в схватке землепашцы, бьющиеся дрекольем да тяжелыми плотницкими топорами, из-за чего все их движения слишком медленны, и бешено усилили натиск, словно почуявшие кровь голодные волки! Поганые едва ли не целиком потеснили полк правой руки от надолбов, растащили колья – и расступились, уступая дорогу бронированным хасс-гулямам!

– Хур-р-ра-а-а-а!!!

Гремит над полем боевой клич неверных, полощет ветер их знамена! А в ответ густо летят стрелы крещеных берендеев, целящих по скакунам хорезмийских всадников! Но большинство лошадей в первом ряду гулямов защищены кольчугой или дощатой броней да стальными налобниками. И седла у них, как и у русичей, позволяют и к противнику развернуться с луком в руках, и крепко ударить копьем на разгоне… Словно тараном врезались в ополченцев несколько клиньев тяжелой конницы, разом сокрушив и так дрогнувший, истончившийся строй плохо обученных пешцев!

Побежали вой, на ходу бросая топоры да дреколья, да широко разевая рты от ужаса – кажется им, что не остановить стремительный натиск хасс-гулямов, что нет спасения! Брызнули назад конные лучники-берендеи, стремительно уходя от набравших разгон хорезмийцев, подобных древним катафрактариям Парфии или саваранам Ирана… Но уже летят в бок вражеским клиньям две тысячи тяжелых, столь же крепко бронированных гридей! С грохотом сшибаются панцирные всадники, тараня друг друга копьями, отчаянно круша булавами, рубя саблями и топорами – сила силу ломит! Смят, опрокинут один из мусульманских отрядов, но еще четыре заворачивают к русичам, охватывают их с правого крыла, отрезая от крепости, начинают давить массой, более чем вдвое превосходящей дружину воеводы… А за спинами гулямов бросились в прорыв четыре тысячи конных монгольских лучников, желая закрыть гибельное кольцо вокруг гридей, зайти в тыл еще держащим строй пешим владимирским дружинникам да новгородцам… С отчаянным кличем бросились навстречу врагу отступившие было берендеи, замедлив, но не остановив монголов!

И в этот самый миг воевода Еремей, оставшийся с горсткой ближников, поднес к губам боевой рог – и протяжно загудел он, подавая сигнал соратникам! Да принялся знаменосец отчаянно махать стягом с владимирским львом, повторяя призыв воеводы так, чтобы разглядели его с надвратной Глебовской башни! И спустя всего несколько мгновений открылись ворота, и. скоро набирая ход, хлынула через мост колонна тяжелый гридей, ведомая княжичем Всеволодом Юрьевичем – три тысячи отборных витязей Владимира и Ростова!

До поры спрятал их во граде воевода Еремей, укрыл от глаз вражеского военачальника… Зная и перенимая повадки степняков, он намеренно поставил напротив ворот самых слабых своих воев, намеренно удержал до поры дружинников, не позволив сразу остановить атаку гулямов… А теперь в бок и в тыл хорезмийцев летит, набирая ход, клин могучей владимирской конницы, настоящих европейских рыцарей! Хотя нет: те пока не столь бронированы, защищены лишь кольчугами, а русичи скорее подобны ромейским клибано-форам!

Гулямы заметили нового врага и даже попытались встретить его, развернувшись лицом и бросая лошадей в тяжелый галоп… Но набрать скорость они не успели. К тому же после прорыва линии ополченцев и первого столкновения с дружинниками большинство воинов осталось без копий! И когда схлестнулся с нукерами узкий клин владимирских гридей, неудержимо разогнавшихся в тяжелом галопе и склонивших рогатины перед копейным тараном, русичи буквально рассекли надвое строй вражеских всадников, выбивая их из седел и стоптав всех, кто пытался преградить им путь! Между тем хвост колонны дружинников в воротах еще даже не показался…

Видя это, довольно усмехнулся воевода Еремей и, вновь поднеся к губам рог, протрубил трижды! И вновь взвились, закружились стяги, теперь уже с ликами Христа и Богородицы, и загремело над рядами пешцев большого полка и полка левой руки яростное:

– Не жале-е-еть!!!

Глава 2

– Не жале-е-еть!!!

До поры ратники лишь сдерживали напор врага, лишь обороняли все ширящиеся бреши в надолбах, но теперь, по призыву сотников, вой двинулись вперед! Шаг, другой, третий – давят дружинники силой сразу нескольких стройных рядов, отталкивают от себя поганых, переставляя ростовые щиты вперед! А закрывшись ими, усиленно разят татар рогатинами и мечами, крушат булавами! Не отстают от пеших гридей владимирские и московские топорщики, метнувшие во врагов последние сулицы, а после свирепо набросившиеся на кипчаков и тюрков, отчаянно рубя их секирами! Дрогнули, не ожидая такого напора, покоренные, дрогнули, сминаемые, теснимые бешеными орусутами…