Воспаленный мир

Пересказ утренних событий в кафе за молочным коктейлем получился короткий, но эмоциональный.

– И? – отрыгнул Колин и жалобно посмотрел в сторону холодильника, куда перекочевали банки с пивом.

– И все. Что это за херня?

– Откуда я знаю? – вздохнул его друг и опять начал бесцельно переключать каналы.

– У тебя такое было? – не сдавался Тайсон.

– Неа. – Он оглянулся на друга и задумчиво прищурился. – Да забей ты. Нет?

– А если это все взаправду? – подался вперед Тайсон. В его глазах светились огоньки азарта.

– А ты гребаный пророк, что ли? Не гони. Пошли в клуб. Там сегодня какая-то группа играет, девчонки сами вешаться будут. Кстати, вчерашняя мадам оставила тебе номер?

– Кто? – нахмурился Тайсон. Вечер почти стерся из его памяти.

– Конь в пальто. Пошли!

– Не хочу.

Идти и правда никуда не хотелось. Еще проснувшись, он думал о том, как провести день своего рождения – хотелось чего-то необычного и спонтанного. Поехать в лес на окраине города, куда совались только полоумные экстремалы вроде его матери, игнорируя опасность нападения животных, или забраться на крышу самого высотного здания и решиться встать на парапет, или поехать в аэропорт и наугад выбрать первый попавшийся рейс. А может – психануть, приехать в старый гараж отца, где до сих пор стоит старый «форд мустанг». Отец успел его собрать и починить. Но никогда не находил в себе достаточно смелости, чтобы сесть за руль своей мечты.

Но сейчас Тайсон не мог думать ни о чем другом, кроме как о маленькой девочке в лапах этого извращенца.

Это была загадка. Тайна. Какое-то гребаное волшебство. И разгадать его хотелось до дрожи в руках.

– Ну ты душный, Тай. Ладно, что ты предлагаешь?

– Ничего, – буркнул Тайсон. – Вали в свой клуб.

– Как хочешь. – Колин подскочил с дивана и почти выбежал из квартиры. Еще бы, кому захочется проводить вечер в компании ненормального, утверждающего, что видит вещие сны.

Или это не сон?

***

По запотевшему стакану с молочным коктейлем, щедро политым клубничным сиропом, стекала прозрачная капля воды. Спускаясь все ниже и ниже, она оставляла за собой прозрачный след, и в нем ярко-красный цвет казался неестественно насыщенным. Вафельную трубочку Тайсон принес из ближайшего магазина и теперь сидел, уставившись перед собой, не решаясь воткнуть ее в упругую белую жижу и сделать первый глоток.

Он не придумал ничего лучше, как заказать опять тот же самый коктейль и посмотреть, не появится ли перед глазами мерзкое до дрожи лицо, рассеченное обветренными губами цвета свежей крови.

Мороженое в коктейле таяло, разбавляя насыщенный красный.

Наконец Тайсон решился.

Перед глазами опять потемнело. Легкая тошнота защекотала желудок. Теперь он в комнате, плохо освещенной единственной лампочкой старомодного торшера, стоящего у дивана. На диване сидит тот самый мерзкий мужик с взлохмаченной головой и смотрит в неправдоподобно современную плазменную панель на дальней стене. Его тощие руки затянуты в выцветший спортивный костюм, а на ногах стоптанные домашние тапочки. Вот он обернулся и опять улыбнулся своей отвратительно улыбкой, растянув губы на половину лица. Тайсон чувствовал, как он сам – точнее не он, а девочка, в теле которой он, по всей видимости, сейчас находился – сжимается, стараясь казаться как можно меньше, и только сейчас обратил внимание на стискивающие подлокотники кресла побелевшие пальцы. Больше всего сейчас ему хотелось кричать, но он чувствовал, как губы растягиваются в ответной улыбке.

Зря. Мужчина на диване нахмурился, скосил взгляд на входную дверь, словно не мог решиться на что-то, боясь непрошенных гостей. Но вот он уже встал, подошел к двери и повернул простой замок. Перевел взгляд на плазменную панель и усмехнулся, прибавляя громкость. Еще. Еще… Даже если в этой комнате будут кого-то убивать, никто не услышит криков. А если и услышат – подумают, что идет один из старых боевиков.

Тайсон не мог пошевелиться. Он был всего лишь наблюдателем, словно подсматривал за ними в бинокль из дома на другом конце города – как он ни старался, а сделать ничего не мог.

Нет! Он может! Он может рассмотреть этого подонка и попробовать описать его полиции. Его найдут, и…

Девочка опустила глаза на расцарапанные колени, сжатые до боли. Она как будто прочитала мысли Тайсона и делала все, чтобы у него ничего не получилось. И теперь он не видел взлохмаченного мужика, только слышал шаги и скрип половиц. Взгляд взметнулся вверх и влево – на плазменную панель.

– Беги! Дура! – Тайсон оказался снова в кафе так внезапно, что не смог удержать рвущийся наружу крик.

Несколько удивленных лиц повернулись к нему. На паре из них, кроме удивления, читалось раздражение. Остальным было просто любопытно, что это происходит с этим странным молодым человеком, пьющим среди ночи молочный коктейль в полном одиночестве.

– Извините, – буркнул Тайсон и вздохнул – к нему уже спешила официантка.

– Вы меня звали, сэр? – в голосе читалась усталость.

– Да. Принесите мне кофе. Черный. Крепкий. И тарелку соленых крекеров, – машинально выпалил Тайсон и тут же передумал. – Хотя нет. Какое у вас блюдо дня?

***

Фонари отражались в воде, застрявшей в плену мощеной камнем дороги, делая ее невесомой, парящей в воздухе. Стены домов стремились друг к другу, словно давние враги в желании вступить в схватку или любовники, мечтающие слиться в томном движении тел. Кое-где прямо на ступеньках подъездов сидели чуть подвыпившие молодые и не очень люди и пытались надышаться наполненным озоном после грозы воздухом – опьяняющим похлеще забродившего вина.

Ее никто не остановил, хоть головы сидящих машинально оборачивались, смотря вслед бегущей по дороге девочке. Ее звали Карла. Совсем недавно ей исполнилось девять, и отчим водил ее в самое лучшее в городе кафе-мороженое. Она слопала целых две порции фирменного фисташкового, а потом, уже с трудом дыша, увидела огромный стакан молочного коктейля с кроваво-красным сиропом на соседнем столике. Мальчик, скорее всего, ее одногодка, отпивал прохладную смесь из мороженого и молока, а потом гонял по стакану вафельную трубочку, подталкивая ее кончиком языка, и опять ловил губами, чтобы сделать очередной глоток.

– Артур, я тоже такой хочу.

У Карлы от природы были огромные глаза, доставшиеся ей от мамы. Темно-синие, с желтым отливом, их жалостливый взгляд безоговорочно срабатывал на любом взрослом, не говоря уже о мужчине, души не чаявшем в своей маленькой приемной дочурке.

– Ты же объелась, Карлитта. – Он засмеялся и поправил едва державшуюся на кучерявой шевелюре шляпу, надетую специально по поводу празднования дня рождения.

– Нет, нет, нет! – затараторила девочка и хотела что-то добавить в подтверждение своих слов, но не смогла ничего придумать и капризно надула губы.

– Хорошо, хорошо, – опять засмеялся отчим и махнул рукой, привлекая к себе внимание официантки, одетой в накрахмаленный белый фартук. – Можно нам порцию…Вот этого.

Через пять минут перед Карлой стоял стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Присосавшись к трубочке, девочка почувствовала сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи. Ее пальцы, маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках.

Под ноги попался камень, носок черной поношенной туфли зацепился за его острый край, и Карла полетела вниз, хватая руками воздух в попытке остановить падение. Очень хотелось плакать. Поджав к груди разбитые коленки, девочка сидела прямо на мокрой мостовой, закусив губу, и пыталась стереть подтеки крови.

На взлохмаченную макушку с копной спутанных светлых волос упала капля дождя. Взглянув вверх, на затянутое тучами небо, Карла быстро-быстро заморгала – глаза заливало водой, в секунду обрушившейся на нее настоящим потоком.

Куда ей идти? Что делать? Домой она не вернется, но никакие другие родственники рядом не жили. Да и вряд ли она смогла бы их найти в огромном городе.

– Эй, девочка, ты потерялась? – Дверь ближайшего к ней подъезда открылась и оттуда высунулась всколоченная голова. – Иди сюда. Промокнешь, заболеешь.

Очень хотелось послушаться и спрятаться в спасительном коконе теплого подъезда, в это время года еще отапливаемого и достаточно сухого, чтобы согреться. Возможно, ее угостят домашним печеньем со стаканом теплого молока с медом. Найдут свободное место, где можно вытянуться под одеялом и задремать – всего на минуточку! А утром проснуться от запаха горячих блинчиков и еще спросонья забраться на высокий стул и хватать их, обжигаясь, испачканными сливочным маслом и малиновым вареньем пальцами.

Так всегда случалось, когда она, гуляя, попадала под дождь. Мама заворачивала ее в теплый плед и читала какую-нибудь книжку. Неважно, какую. Все равно Карла очень быстро засыпала, согревшись в теплых объятиях, окутанная тихим голосом.

Она и сейчас могла вернуться… Или не могла?

Подскочив на ноги, Карла бросилась бежать. Разбитые коленки болели, дождь хлестал по лицу, впитывался в волосы, торчащие из-под капюшона, и стекал по спине, затянутой в тоненький плащ. Было холодно и страшно, зато теперь можно дать волю слезам – никто не заметит и не будет тыкать в нее пальцем: “Плакса!”. Еще пара метров, и узкая улочка сменилась широкой магистралью. Здесь уже не видно жилых домов – сплошь магазины, офисы и кафе. Она редко гуляла здесь. Мама не разрешала убегать так далеко, играя на улице, а вместе они всегда выбирали парк или уютный берег реки за городом.

Машины неслись как сумасшедшие. Одна, вторая, третья… Разбрызгивая стекающие по дороге струи воды, они казались диковинными монстрами, готовыми разорвать любого, кто встанет у них на пути. Стоя чуть поодаль, под навесом небольшого кафе, Карла всматривалась в пассажиров. Она любила ездить на машине, хоть такая возможность выпадала редко, только в те счастливые дни, когда Артур брал старый универсал у брата и возил их куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Можно забраться с ногами на заднее сидение, включить “печку” и таскать разноцветные жевательные конфеты – мама покупала огромную упаковку и ставила между передними сиденьями, чтобы все могли дотянуться. Иногда, когда родители были увлечены очередным взрослым разговором, Карле удавалось высвободиться из ремней безопасности и, перегнувшись через спинку, порыться в багажнике. Там можно найти обшарпанный кожаный мяч, зонт с кривой ручкой или пропахший старостью плед. Она была не против этого запаха и с удовольствием заворачивалась в него и тут же засыпала под мерный стук колес. А очнувшись, обнаруживала, что они уже приехали на берег реки и мама разбирает плетеные корзины с едой, заранее наготовленной ею специально по случаю выезда. Луковый заливной пирог, картофельный салат, куски обмазанной медом и запечённой ветчины, рыхлые апельсиновые кексы и свежесваренный морс. Не нужны никакие лучшие рестораны мира, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым.

Одна из машин остановилась, включив оранжевые мигающие огни. Ее начали обгонять, сигналя и ругаясь вслед, но водитель не спешил ни уезжать, ни покидать салон. Наконец пассажирская передняя дверь открылась и к Карле под навес поспешила молодая, чуть моложе мамочки, женщина, кутаясь в длинный темно-синий плащ, поблескивающий от воды.

– Девочка, ты чья? – Она стояла чуть поодаль, едва решившись шагнуть под навес, боясь напугать ребенка.

Карла гордо выставила подбородок вперед и демонстративно отвернулась, моля лишь о том, лишь бы ее показная храбрость сработала, и женщина убралась восвояси.

– Не бойся. Я не обижу. Ты же совсем замерзла и промокла. Давай мы отвезем тебя к маме?

К глазам подступили слезы. Ей до жути хотелось вернуться домой, но было так стыдно за свое поведение… Да и мама наругает за то, что дочка убежала на ночь глядя, даже не спросив.

Они все сидели в комнате, плохо освещенной единственной лампочкой старомодного торшера, стоящего у дивана. Отчим – Артур – устроился на диване и смотрел в плазменную панель на дальней стене, транслирующей очередной обожаемый им боевик. В комнату зашла мама, встала за спиной у занявшей свое любимое кресло дочки и начала целовать ее макушку и шею, от чего хотелось смеяться.

Артур обернулся и с улыбкой обожания посмотрел на свою молодую жену. Внутри у Карлы все сжалось. Стискивающие подлокотники кресла пальцы побелели.

Ей не нравилось, когда отчим требовал к себе внимания. Не нравилось, что мама – ее мама! – отстраняла дочь, чтобы сесть рядом с ним и противно хихикать, когда он приобнимал ее и начинал щекотать.

Ей захотелось крикнуть: “Отстань от нее! Моя мамочка! Моя!”. Но маме это не понравится, и Карла чувствовала, как губы растягиваются в улыбке.

– Милый, ты закрыл дверь? – Мама все еще стояла за спиной, скрестив руки на груди у дочки. Ее длинные светлые волосы спускались ей на макушку и щекотали. – Сделай погромче. А ты, Карла, иди к себе.

“Иди к себе” и “Сделай погромче” – Карла хоть и была маленькая, но уже все понимала. В ее классе много болтали о том, что происходит между мужчиной и женщиной, а однажды один мальчик принес и показал какой-то мерзкий журнал с мужчинами и женщинами, абсолютно голыми, запечатленными в таких позах, что сразу к горлу подступила тошнота и Карла убежала в туалет.

“Иди к себе”. Карла не пошла к себе. Она выбежала из дома, успев лишь накинуть тоненький плащ. Ей было неважно, куда идти, лишь бы подальше от них двоих. Она чувствовала, что мама ее предала, что ее любви не может – никак не может! – хватить на них двоих, а значит, она сделала свой выбор.

“Иди к себе”. Но сейчас, стоя под навесом небольшого кафе у широкой магистрали, Карла отдала бы все на свете за возможность вернуться назад и притвориться, что всего этого не было. Если повезет, мама и не узнает, что дочка куда-то убегала, – если они оставались с отчимом наедине, то выходили из комнаты еще очень нескоро, а значит, есть шанс…

Карла посмотрела в сторону узкой улочки. Дождь лил стеной, холодный и противный как слизень – она ловила таких у речки. Вот бы он закончился – тогда ей нужно всего несколько минут, чтобы добраться до дома. Она уверена, что знает дорогу и легко найдет знакомое крыльцо. Не так уж далеко ей удалось убежать…

– Ну? – улыбнулась женщина и поежилась, сильнее запахивая плащ. – Пошли. Покажешь, куда тебя отвезти. На машине быстрее. И не промокнешь.

Последний взгляд на знакомую узкую улочку, и девочка, коротко кивнув, протянула ладошку вперед. Ледяные пальцы незнакомки дрожали, стискивая руку почти до боли. Уже забираясь в натопленный салон машины, Карла вдруг вспомнила, что мама просила никогда-никогда не доверять чужим людям. Но разве может обмануть это приятное, чуть замерзшее и, конечно, именно поэтому скорченное лицо молодой женщины?

Чуть моложе мамочки.

Она задремала в натопленном салоне, свернувшись калачиком на заднем сидении, убаюканная бормотанием шин по мокрому асфальту и тихой музыкой, доносившейся, чуть похрипывая, из динамиков. Ее голова лежала на коленях незнакомки, и мокрые волосы пропитывали дождем тугие синие джинсы. Вздрогнув во сне, Карла сжала ладошки и засунула их между коленок, пытаясь согреться.

Дождь барабанил в лобовое стекло. Они давно уже должны приехать. Неужели она отключилась только на минутку?

– Ой, а куда мы едем? – Карла приподняла голову и выглянула в окно. По обе стороны дороги высились темные деревья, блестя в свете фар мокрыми стволами.

– Домой, дорогая, – улыбнулась женщина и погладила ее по голове. Мужчина за рулем, никак не выдававший себя до этого момента, то ли закашлялся, то ли рассмеялся.

– Но мы так не проедем… – пропищала девочка и тут же почувствовала холодную ладонь на губах.

– Тихо, – вышло слишком грубо. Поняв это, незнакомка откашлялась и уже более ласково прощебетала: – Тихо, дорогая, мы просто поехали в объезд. Там не получилось развернуться.

Она была маленькой, но никак не дурой. Чтобы выехать из города и попасть в лес, требуется, по меньшей мере, минут сорок. Сколько же она спала?!

– Тетенька, я домой хочу, – захныкала Карла. Дыхание сбивалось. Она хватала ртом воздух, стараясь надышаться им в последний раз.

– Всё! – опять сорвалась незнакомка. Холодная ладонь сжала лицо, закрывая рот.

– Да пусть болтает, – усмехнулся мужчина на водительском сидении.

– Вот ты с ней и сиди! А я поведу! – истерично завопила женщина.

Он промолчал. Серые, почти бесцветные глаза вглядывались в ночную дорогу, залитую водой. Они проехали еще минут двадцать или тридцать и свернули на почти незаметную проселочную дорогу. Дождь прекратился, но с деревьев падали громадные капли, размером с разноцветные жевательные конфетки, которые мамочка всегда покупала, когда они выезжали за город.

Маленькая Карла не понимала, что происходит. Ни когда ее тащили из машины, игнорируя неистовые крики, ни когда незнакомка оставила ее наедине со своим спутником и забралась обратно в салон, включив музыку на полную громкость. Так всегда делал Артур, если они с мамочкой хотели остаться наедине и заняться своими взрослыми, мерзкими до тошноты вещами. Перед глазами вдруг всплыла та фотография из журнала, который притащил в школу один из мальчишек, и девочку вырвало прямо на ботинки мужчины, пытающегося повалить ее на мокрую траву, перемешанную со скользкими опавшими листьями. Он выругался и ударил ее наотмашь по лицу так, что, пролетев пару метров, Карла ударилась головой о ствол дерева и затихла.

Сначала была темнота. Немного придя в себя, девочка почувствовала дикий мороз, щекотавший ее изнутри и снаружи, и решила, что сидит в кафе-мороженом и пьет ледяной молочный коктейль. Он обволакивал рот, сводил пищевод, падал в сжимающийся от холода желудок. И этот холод распространялся по всему телу: сначала заледенела грудь, потом плечи, шея, лицо. Ледяной поток спустился к животу, дальше вниз… И вдруг взорвался огнем нестерпимой боли.

Карла опять провалилась в темноту.

Она не слышала, как взревел двигатель, и музыка, все еще долбившая в динамики, начала затихать по мере того, как машина выворачивала снова на проселочную дорогу и на полной скорости неслась к магистрали.

***

Сразу две новости ошеломили Тайсона, еще не пришедшего в себя после бессонной ночи. Он вернулся из кафе в пять утра, абсолютно трезвый, накаченный таким количеством молочного коктейля с клубничным сиропом, что при одной мысли о нем желудок скручивали рвотные позывы. Он пытался увидеть еще хоть что-нибудь. Любую мелочь, которая могла подтолкнуть его к поискам загадочного мужчины и совсем маленькой девочки с ногтями, украшенными блестками. Но тщетно. Перед глазами то всплывали огни мчащихся по магистрали машин, то мелькали мокрые от дождя деревья. На секунду или две он увидел размытые лица показавшейся миловидной женщины и чуть более взрослого мужчины. Но разглядеть их черты он не смог, как ни пытался.

А около одиннадцати к нему в квартиру завалился Колин.

Он болтал сначала что-то о цыпочках, разогретых выступлением музыкальной группы в ночном клубе и буквально вешающихся на шею любого свободного парня. На счастье, их оказалось немного – большая часть пришли со своими половинками и теперь с завистью смотрели, как Колин и еще парочка холостых везунчиков зажимали в углах и мяли задницы разгоряченных и подвыпивших девах.

Потом мысли Колина переметнулись на его бывшую, но на этой части бурного потока букв, едва складывающихся в слова, Тайсон отключился, сосредоточившись только на том, как сварить большую кружку черного очень сладкого кофе.

Он пришел в себя, только услышав краем уха слово “убийство”, резанувшее воспаленный мозг. А что, если маленькую девочку с блестками на ногтях уже показали по местным новостям? Изрезанную этим психом.

Неужели он опоздал?..

– Что ты сказал? – нахмурился Тайсон, забираясь на высокий стул и подпирая голову руками. Она звенела так, что, казалось, вот-вот скатится с позвоночника и разобьется вдребезги, если ее не удерживать на безопасном от барной стойки расстоянии.

– Ты про что? – усмехнулся Колин. – Про убийство или похищение?

– А что, было еще и похищение? – поморщился Тайсон.

– Ну ты чудик. Колись, где был ночью? Опять приходила эта твоя… – молодой человек поморщился. Он почему-то терпеть не мог новую пассию друга.

– Никто не приходил, – начал закипать Тайсон. – Рассказывай.

Колин выдержал демонстративную паузу, запив ее бутылкой светлого пива, принесенного им же еще вчера, и начал рассказывать, обильно жестикулируя в такт словам. Смысл доходил с трудом, но Тайсон упрямо кивал, про себя думая, что потом сам разберется, если будет необходимость. В конце концов, интернет в их время проведен в каждый дом, и стать изолированным от внешнего мира можно только по сумасшедшему желанию.

Из рассказа Колина он понял главное: впервые за последние несколько лет в их городе произошло непредвиденное. Пропал мужчина, Джером Баурти, руководитель достаточно мелкого подразделения компании, торгующей то ли надувными матрасами, то ли грилями для барбекю. Его исчезновение осталось бы незамеченным, учитывая, что жил он совсем один и не имел ни жены, ни оставшихся в живых родителей, а с друзьями и коллегами виделся крайне редко, предпочитая проводить время где-то за городом. Он уже несколько раз пропадал, просто не выходил на работу и объявлялся на следующий день с рассказами то о походе куда-то далеко в горы, то о речной рыбалке, то о сплавлении на каяках по горным порогам. Начальник только пожимал плечами – Джером работал хорошо и вполне мог себе позволить пропустить день или два в месяц, тем более что он потом отрабатывал их на выходных, причем по собственной воле – любил свою работу.

Сейчас же пропажа насторожила заместителя мистера Баурти. Они вместе целый месяц потратили на презентацию по новому проекту, обещающему значительное увеличение выручки, и сегодня с самого утра, когда шеф не появился на работе, некто по имени Марк Спенсор не раздумывая побежал в полицию.

Фотография Джерома появилась на панелях, развешанных по всему городу, и в каждой телевизионной передаче.

– Жесть, – вздохнул Тайсон. – И что, не нашли?

– Неа. Прикинь? Отправили вертолёты и группу спасения в лес километрах в пяти от города. Прочесывают все… Но вряд ли что-то найдут.

– Вряд ли, – задумчиво повторил Тайсон. – А с убийством-то что?

– А ты думаешь, он жив? Я лично считаю, что его убили. А еще! Короче, я когда услышал про это похищение и то, что оно типа первое за много лет, полез в сеть поискать, правда или нет. Ну и, короче, наткнулся на объявление о пропаже девочки. Вот, смотри.

Колин что-то быстро набрал на телефон и сунул его экраном прямо под нос ничего не понимающему Тайсону.

Фотография. На ней маленькая девочка с белокурыми волосами. Локоны заправлены за оттопыренные уши, делая их еще больше, а лицо девочки – еще милее. На вид ей лет восемь или десять – Тайсон плохо разбирался в детях – и она явно счастлива, так как улыбалась во весь рот, обнажая внушительную дыру в череде мелких квадратных зубов. Но не девочка привлекла его взгляд, а огромный стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Пальчики девчонки, маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках. И от одного взгляда на это он снова чувствовал сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи.

– Кто это? – прохрипел Тайсон и закашлялся. Сделал большой глоток успевшего остыть кофе и наконец сумел оторвать взгляд от фотографии и посмотреть на сидящего напротив друга.

– Ее звали Карла. Она пропала много лет назад.

– И… Ее нашли?

Колин замялся, нахмурился и уставился в телефон, словно увидел там что-то важное.

– Ну? – поторопил его Тайсон.

Неужели он опоздал?.. На много-много лет.

Жертва 2. Лучше любого оргазма

Бизнес-район остался позади. Новомодные зеркальные высотки с черными окнами в пол сменились низкими старыми зданиями из прошлого. Здесь, в отличие от прибежища брокеров и торговцев новыми технологиями, улицы смешивали воспоминания, полуразрушенный камень и мусор, норовивший покрыть тротуары и проезжую часть, невзирая на довольно строгие правила и меры наказания.

Завернув за угол выцветшего кирпичного отеля, отстроенного с претензией на стиль европейских улочек начала двадцать первого века, Соня Макарова задержалась на секунду, боясь обернуться, и шагнула в темную подворотню. Хорошо знакомая обшарпанная железная дверь с мигающим кроваво-красным огоньком видеокамеры оказалась закрыта. Нажав на видный только постоянным посетителям звонок, девушка уставилась в черный, чуть поблескивающий объектив и постаралась улыбнуться.