ESCAPE. Изгой

Я сделал два поворота, но замок не поддался. Шальная мысль мелькнула в моем сознании: что, если Ней вообще нет дома, а похожий купер и вовсе не принадлежит Константину? А даже если автомобиль его…

– Звони, – словно читая мои мысли, прервал новый панический виток Джереми. – Просто позвони и все.

Предварительно убрав связку в карман, я нажал на еле заметную белую кнопку, расположенную слева от двери.

– Я открою! – послышался знакомый мужской голос, приглушенный лишь плохой звукоизоляцией жилой коробки.

Никакой ошибки не было.

Я нервно оглянулся на Джереми, но тот выглядел чрезвычайно спокойным и лишь вежливо улыбался. Должно быть, заранее готовил «парадную» гримасу к встрече.

Входная дверь, наконец, распахнулась.

Перед нами вырос высокий силуэт Константина в той же домашней одежде, что я уже успел лицезреть, когда пребывал у него в гостях. Он, казалось, только что мыл посуду или готовил – а потому протирал руки знакомым мне салатовым полотенцем с мишками.

На вытянутом лице читалось непонимание.

– Боузи… – медленно проговорил доктор, словно узнал мое имя только что. – Что ты здесь делаешь?

– Вообще-то, живет, – опередил мой ответ все еще любезно обнажающий свои зубы Джереми.

Но Константин все еще не сводил с меня взгляда, упорно делая вид, что моего спутника не существовало.

– Почему ты здесь? – слегка переформулировав свой вопрос, вновь попытался обратиться ко мне мужчина.

– У меня тот же вопрос, – не поднимая глаз, ответил я. – Но для начала разреши нам зайти, может быть? Или будем общаться через порог?

– Да! Да, конечно, – он неумело сделал вид, что спохватился. – Пожалуйста.

Константин отступил назад, впуская нас внутрь. Но не успели мы оказаться в квартире – за спиной мужчины выросла Иви.

– Боузи! – на ее лице читался стыд, смешанный с недоумением. Подруга сделала попытку подойти, но доктор выставил руку вперед, слегка преграждая ей путь. Увидев Джереми, она подчинилась и испуганно выдавила: – Зачем ты привел его…

Сложившаяся ситуация сработала на меня образом, противоположным привычному. Вид психотерапевта, чувствующего себя как дома на чужой территории, будил во мне внутреннего чертика.

– Он со мной, – язвительно проговорил я, словно ментально перенимая натянутую улыбку моего спутника. – А что, что-то не так?

– Боузи… – на этот раз печально начала Иви, понуро опустив голову. – Не думала, что ты придешь.

– А мне казалось, ты говорила, что ждешь меня обратно в любое время! – чересчур повышенным от стресса тоном воскликнул я. – Но, раз уже мы поменялись сторонами баррикад, это значения теперь не имеет, правда?

Оуэн усмехнулся и стрельнул своим любезным взглядом в Иви. Кажется, «деду» доставляло удовольствие то, что девушка его боялась.

– Мы за вещами, – сдержанно добавил мой спутник, чувствуя, что сдерживать эмоции мне удается с большим трудом, и самое главное, может быть, так и не сказано.

– О каких баррикадах ты говоришь! – моя бывшая соседка откинула руку Константина и рискнула приблизиться, стараясь не обращать внимания на Оуэна. – Ты не отвечаешь на звонки сам! Я пыталась с тобой связаться!

– Способ есть всегда, – больше не в силах быть язвой, я нахмурился и в напряжении выпалил, указывая на Джереми: – Его номер у тебя тоже есть!

– Откуда мне было знать, что ты окончательно сошел с ума и водишься с ним! – истерично прокричала художница.

– Может, поговорим о том, с кем связалась ты, Ней?!

– Справедливости ради… – вдруг прервал перепалку Константин, оборонительно скрестивший руки на груди. – Со мной, Боузи, ты не пытался связаться также. Просто пропал с радаров. Но теперь я понимаю почему.

Я пронаблюдал за тем, как взгляды мужчин столкнулись. Улыбка Оуэна исчезла, уступив место чему-то больше похожему на оскал. Доктор не отставал – от них обоих буквально пышело накопленной агрессией по отношению друг к другу.

Чувствуя, что тон беседы повышается с бешеной скоростью, я взял мистера О за рукав:

– Пойдем. Плевать на вещи.

– Нет, мальчик, – Джереми мягко снял мою руку с рукава своего пиджака. – Пусть выскажет то, что давно хотел сказать.

Константин самодовольно усмехнулся и подошел к моему спутнику вплотную:

– Я имел в виду, что причиной отсутствия Боузи в нашей с Ней жизни является дурное влияние.

– В вашей жизни?! – в шоке откликнулся я. – И давно она у вас общая? Значит, вот кем занята теперь моя половина спальни?!

– Это не все, – словно не замечая моей реакции, продолжал давить на психотерапевта Джереми. – Должно быть больше слов, доктор. Говорите.

– Ну, раз вы настаиваете… – Константин злобно усмехнулся, но интонация его речи все еще оставалась пугающе спокойной. Опыт работы с истериками бесчисленного количества пациентов давал о себе знать. – Я считаю вас абсолютным психом и самодуром, который, в связи с необъятной степенью своего эгоизма, решил, что может испортить Боузи жизнь. Снова, если верить тем бредням, что вы так подробно пересказывали врачу, и придерживаться безумных теорий о переселении душ. Ваши фантазии вошли в неизмеримый абсолют, шизофрения, когда-то записанная в вашей карте, продолжает прогрессировать, делая вас опасным для окружающих. Хотите услышать мнение специалиста? Вы зря покинули диспансер много лет назад. Смирительная рубашка подошла бы вам куда лучше этого отвратительного старомодного костюма.

Я видел, как Оуэн кивнул Константину и улыбнулся.

А после – услышал удар.

– Сильнее! Кажется, бедняга Трэвис плохо меня понял, Владан!

Кулак одного из близнецов-громил врезался в лицо хлипкого мужчины с пугающе хрустящим звуком. Валентин, в свою очередь, крепко держал несчастного за дрожащие плечи, прижимая еле живое тело к стулу. Железная хватка Вуйчича не давала жертве ни шанса на то, чтобы уклониться.

Николас наблюдал за происходящим с нескрываемым удовлетворением и гордостью. Силуэт старика Бодрийяра перемещался по подвалу так вальяжно, словно все присутствующие собрались в подземелье ради полуденного чая и теперь в качестве развлечений демонстрировали друг другу театральные сценки.

– Трэвис, скажи мне, что ты должен сделать! – скандировал хозяин «Фармации Б.», измеряя пространство шагами по повторяющейся траектории.

– Уб… Убра… – бессильно мычал мученик. – …ться.

– Убрать свои гадкие лавочки с глаз долой! – прогремел Николас, меняя план намеченного пути и подлетая к своему пленнику, словно коршун. – А куда ты должен убраться, скажи-ка мне, Трэвис?

– Из… – мужчину, на месте которого теперь осталась лишь тень, нещадно колотило. – Не… могу…

Пленника стошнило на пол массой, смешанной из желчи и крови. В противоположном от сцены бойни углу послышался чей-то рвотный позыв.

– Ох, Трэвис! – Николас театрально развел руками, словно демонстрировал пленнику свою готовность к широким объятиям. – Мой милый друг! Совсем забыл тебе представить того, кому передам наше тайное аптечное подспорье!

В подземке повисла оглушительная тишина. Казалось, спектакль шел не по плану – и тот, кто должен был появиться перед главным и единственным зрителем, отказывался выходить на импровизированную сцену.

Выждав с жалкие пол минуты, Бодрийяр рявкнул:

– Герман!

Старший сын нерешительно сделал первый шаг из тьмы, двигаясь навстречу к отцу. Его вид, хоть и оценивался несколько лучше, чем состояние Трэвиса, но все еще был достаточно плачевным: бледное, утонченное лицо было обезображено багровыми кровоподтеками. А под выдающимся носом отвратительным пятном выделялась уже запекшаяся кровь. Тьма подвала, озаряемая лишь двумя масляными лампами, расставленными по бокам от стула, на котором держали Трэвиса, позволила ему провести четверть часа наедине с собой и перевести дух. Теперь болевой шок от ударов отца отступил, и он мог передвигаться без помощи Вуйчичей.

На лице юноши смешались страх и злость.

– И для кого старается Владан, скажи на милость? – язвительно выпалил отец. – Должно быть, ты не догадался, что урок уже начался? Решил прикорнуть на уютном сыром полу?

– Я все видел, – из последних сил агрессивно шипел парень.

– О! – Николас захлопал в ладоши. – Я слышу не всхлипы девчонки, а гнев пробуждающегося мужа! Невероятно, как скоро ты учишься. Должно быть, насилие – лучший учитель для тебя… А ну, подойди!

Под внимательные взгляды близнецов, которые, казалось, уже могли испытывать сопереживание к тому, кто был внимателен к ним, Герман сделал несколько шагов вперед. Стоило юноше приблизиться, старик схватил его за плечи и заставил подойти к Трэвису.

Тот, в свою очередь, уже не мог открыть глаз, почти провалившихся внутрь рдеющих воспалений, и был совсем плох, но божьей волей все еще держался в сознании.

– Познакомься, Трэвис! – обращаясь к жертве, Бодрийяр-старший невыносимо громко кричал, будто мужчину били по ушам, а не по лицу, и в процессе он мог лишиться слуха. – Перед тобой – зародыш моего наследника. Как видишь, он, так же, как и ты, проходит стадию понимания происходящего.

Пленник пошатнулся взад-вперед. Присутствие нового отродья семьи, что считала себя власть имущей, его положение не меняло.

– Как невежливо! – сплюнул Николас, скрещивая руки на груди уверенным жестом. – Джентльмены обязаны сохранять лицо в любом положении, Трэвис! Разве этому тебя не учили?.. Впрочем, никогда не поздно. Владан!

Здоровяк отодвинул Германа тяжелой рукой так мягко, как мог. А затем снова обрушил свою тяжелую, словно кувалда, лапищу на лицо жертвы.

В этот раз из измученного тела вырвался крик.

– Я слышу, что ты пытаешься! – расхохотался хозяин, в пылу нетерпения потирая свои ладони. – Давай же, вместе со мной! «Здравствуйте»! Это так элементарно!

– Здра… – практически выскулил Трэвис. – …вствуйте.

– Здравствуйте, – еле слышно, эхом отозвался парень, теперь скрывающийся за широкой спиной близнеца Вуйчича.

– Невероятно! – удовлетворенно кивнул, наконец, Николас и перетянул нить разговора на себя. – Послушай, дружище. Мой сын – белоручка, моя высшая боль, но лишь пока. Все же кровь – не вода, верно? Иногда наследию требуется помощь, а потому я хочу, чтобы ты знал. Чтобы все знали! Что теперь здесь рабочее место Германа Бодрийяра, Трэвис. Он спустился сюда впервые и пока не проявил себя, но поверь мне – здесь будет его дом, мой друг. И кровь великого Джека Бодрийяра – не даст ему думать иначе.

Герман шумно сглотнул. Осознание того, что миссия, от которой его так пыталась уберечь мать, навалилась на него в своем самом обезображенном виде – впивалось в нутро грубыми, крупными осколками. Неужели такой была предписана его несчастная судьба? Стать убийцей, мучеником, тем, кто разрушает человеческие жизни во благо расцвета семейного дела, которое имело чрезвычайно гнилое истинное лицо?

О том, что конкретно делали Вуйчичи с конкурентными лавками, на которые он указывал, изучая близлежащие районы города, он знал не до конца. Местные прозвали отца ревизором, и, как и полагалось любому разумному человеку его времени, сын верил в молву, предполагая, что Николас лишь наносит визиты в лавки с проверками. Использует опыт и экспертизу во имя сохранения качества предоставляемой услуги. А после – Владан и Валентин лишь играют мускулами перед местными дельцами, но не более того. О том, что подземелье «Фармации Б.» являло собой настоящий «могильник», нельзя было и представить. Знала ли о том, что творится здесь, Ангелина? Демонстрировал ли свои «достижения» Бодрийяр-старший Валериану? Или же происходящее скрывалось все эти полвека успеха под пеленой ужасной тайны, бремя которой теперь придется нести Герману самому?

– Поднять! – празднично скомандовал старик, прерывая размышления сына.

Валентин, все это время удерживающий Трэвиса, одним махом поднял того со стула.

– Герман, душка, – с жуткой улыбкой обратился к физически и морально израненному юноше родитель. – Сделай доброе дело.

В подземелье вновь повисла тишина, прерываемая лишь далекой капелью сточных вод, которые проходили по мостовым и тротуаром там, наверху, за пределами адского места.

– Герман, – проявляя недюжинное терпение, вновь обратился к отпрыску Николас. – Как называется то дело, что я – твой папа, – так любезно тебе доверяю?

– Чистка доброго имени, – пересохшие губы парня отказывались шевелиться. Ответ был схож с тем мычанием, что последние полчаса издавал Трэвис.

– Чудная память! Должно быть, в мамочку, а? – гоготал вконец обезумевший от собственности власти Бодрийяр-старший. – Парни, подведите ближе.

Владан перехватил Трэвиса за другое плечо и вместе с братом перетащил практически бездыханное тело вплотную к юноше.

– Очисти, будь так добр, – все еще опасно скалясь, попросил отец.

– Я не… – отпрыск сделал непроизвольный шаг назад, врезаясь спиной в Николаса, чей рост уже не достигал и плеча сына.

– Я сказал, сделай! – теряя контроль, взревел хозяин фармации. – Пока ты не имеешь здесь власти, то будешь подчиняться приказам!

Мученик содрогнулся всем своим естеством и вновь изрыгнул зловоние. На этот раз прямиком на туфли наследника.

В раз позеленев, Герман закрыл рот руками, сдерживая новый рвотный позыв. Чувствуя, как сознание покидает его тощий силуэт, он сорвался с места и рванул из подвала прочь.

– Кончай с ним! – последний приказ отца донесся до парня тяжелым эхом.

Как только юноша достиг лестницы, подвал оглушил хруст.

А затем – вновь наступила тишина, прерываемая лишь далеким звуком капель.

Глава 6

– В бардачок, Боузи. Убери обратно в бардачок, и все.

Ступор, охватывающий все мое тело, не давал рукам нормально функционировать.

В правой я цепкой хваткой сжимал пластиковый бутылек с раствором хлоргексидина, а в левой мял использованный кусочек ваты, белизна которого была орошена свежей кровью с лица Джереми.

Мужчина смотрелся во внутрисалонное зеркало, ощупывая собственный нос.

– Не сломан. Все в порядке, – резюмировал он, скорее, для меня.

Произошедшая несколько минут назад драка между Оуэном и доктором Константином порядком выбила меня из колеи. Но в большей степени я поражался собственному отношению к ситуации. Несмотря на то, что зачинщиком потасовки казался мистер О, я был всецело на его стороне и даже не думал винить мужчину в проявлении насилия.

– Правильно ты его, вообще-то, – все-таки пересилив себя, я убрал бутылек обратно в ящик и спрятал грязную ватку в карман. – Я бы никогда на такое не осмелился.

Джереми усмехнулся:

– Поддерживаешь? Интересно. Думал, что скажешь, что такому «деду», как я, бить в нос не по статусу.

– Справедливо, но язык он в этот раз свой вообще не держал! – я нахмурился и мотнул головой. – Если кто-то и выжил из ума, то это он, точно тебе говорю. Никакой врачебной этики! И плевать на халат, даже человеческих приличий вообще никаких!

– Надеюсь, больше вопросов о том, почему я не люблю мозгоправов, не будет, – невесело хохотнул мой спутник.

– Да блин! – наконец, не выдержал я и распалился. – Сколько раз я слышал эти подозрения в болезни, звучащие как завуалированные оскорбления! И всегда думал, что так и должно быть! Ну, знаешь, вот это – «Он же врач!». Словно врачи не могут ошибаться. И диагноз он пророчил мне абсолютно тот же! Как будто бы куда ни посмотри – все, кто думает иначе, видит иначе – сразу шизофреники!

Оуэн положил мне руку на плечо, призывая слегка выдохнуть, но, зарядившись давно вынашиваемой обидой, я уже не мог остановиться:

– Ему лишь бы прописать поганое лекарство, которое превратит тебя в овощ, понимаешь? Какая-то карательная психиатрия, а не помощь, я так считаю. А ведь таблетки, все эти пустышки, топящие твой ход мыслей, лишь костыли! Они даже не лечат. Просто лишают способности что-то чувствовать, что-то переживать. Бросишь их – и все начнется заново. И какой тогда вообще в этом смысл? Так, конечно же, проще всего! Без понимания, без разбора – изолировать человека от внешнего мира, повесить на него ярлык, просто потому что его восприятие не вписывается в регламенты, написанные в твоем учебнике!

Я закрыл лицо руками, пытаясь стереть с себя приступ злости. Горечь от чувства предательства, которое я испытал, просто вернувшись туда, где меня всегда ждали, накрывала с головой. Отвратительное время, дающее столько возможностей, но на самом деле не оставляющее ни шанса на то, чтобы быть кем-то действительно другим. Ты мог отличаться, выглядеть иначе, но все еще в пределах той шкалы «ненормальности», которую никто и никогда не видел. Ходить к врачам класса, к которому принадлежал доктор Константин, было модно, престижно и осознанно. Однако, как я теперь думал, большинство недобросовестных специалистов просто не были готовы работать с тем, что было чуть сложнее классической депрессии, потому что не знали как. Самым простым решением было впихнуть медикаменты. Не мотивировать бороться самостоятельно и принять ту истину, что существует в каждом из нас, а лишь убедить тебя в том, что ты тяжело болен. Даже если это было совсем не так.

– Боузи, – Джереми тяжело вздохнул, принявшись слегка успокаивающе гладить меня по предплечью. – Я понимаю, о чем ты говоришь, потому что попал в тот диспансер, где сейчас работает Константин, еще в конце прошлого века. Все было значительно хуже, поверь мне. Однако добросовестные врачи существуют. Что не отменяет того, что бороться за право быть самим собой ты должен сам.

– Я понял. – Я снял его руку с себя, испытывая сильное напряжение от тактильного контакта. – Извини, мне такое непривычно. Я просто хотел сказать, что никогда бы не осмелился на то, что ты сделал. Я – трус, думаю.

– Иногда страх – это благоразумие, мой мальчик, – Оуэн невесело улыбнулся мне и шмыгнул подбитым носом. – Он оставляет нам время на раздумья, которые необходимы, прежде чем ты совершишь что-то непоправимое.

Рука мистера О легла на ключ зажигания. Но стоило ему обратиться к навигатору на смартфоне для того, чтобы выбрать новый пункт назначения, у входа в подъезд замаячила знакомая фигура.

– Поехали, – твердо скомандовал я. – Не хватало еще с ней болтать.

– Погоди, – мужчина прищурился, вглядываясь в приближающуюся к нам девушку. – Кажется, у нее твои вещи.

Несмотря на то, что Иви уже практически подошла к автомобилю вплотную, выходить я не собирался. Джереми догадливо опустил свое окно.

К моему удивлению, художница спустилась к нам без «боя». Ее лицо было заплаканным, а в руках действительно виднелась большая спортивная сумка. Большим количеством личных артефактов я не располагал, а потому они вполне могли сюда уместиться.

Казалось, теперь от ее страха к О не оставалось и следа. Она спокойно передала ему объемную поклажу прямо в руки и обратилась, как я понимал, к нам обоим:

– Простите, – всхлипывала подруга, теребя ворот свой разноцветной шубки. – Правда. Я совершенно не знаю, что на него нашло.

– Весеннее обострение, – картинно оскалился Оуэн. – Март на дворе.

– Я серьезно, – девушка опустила голову, скрывая свои глаза под белоснежными прядями челки. – И он, и я сказали ужасные слова. Как бы там ни было – так нельзя. Боузи! Я знаю, что так нельзя.

Я подкатил глаза и покачал головой. Возможно, мне было понятно ее сожаление, но второй раз войти с ней в одну воду уже не представлялось возможным.

– Послушай, Иви, – тяжело начал я. – К мистеру О у меня вопросов не меньше, чем у доктора Константина. Нельзя сказать, что я верю ему до конца. Но я хотя бы пытаюсь разобраться во всем, понимаешь? А не сыплю оскорблениями на то, что не способен понять.

– Боузи! – соседка воскликнула мое имя и принялась тереть покрасневшие глаза рукавом. – Я только счастлива, если ты, наконец, нашел того, кто мыслит так же, как ты, честное слово. Потому что я пыталась, все эти годы наблюдая за тобой и тем, как к тебе относились другие дети, – я, правда, пыталась! Но мне нужно совершенно другое, и поделать с этим я совсем ничего не могу.

– Об этом можно было сказать, Ив, – кивнул я, поджав губы. – Или хотя бы не говорить, что ждешь меня обратно в любое время.

– Но, я не лгала… И пыталась с тобой связаться… – хотела было возразить девушка.

– Твое недоговаривание – тоже обман, так я считаю. Ты имеешь право на любую жизнь, взрослую, отдельную. Поэтому ложь бесцельная куда хуже, чем…

Я посмотрел на Джереми, который молча смотрел на лобовое стекло, не мешая нашей беседе.

– Вранье, которое все же преследует какой-то результат, – я забрал сумку с ног Оуэна и переложил ее на заднее сидение. – Пусть у вас все будет хорошо. Тебе ведь тоже очень нужна семья.

Художница кивнула:

– До свидания, Боузи.

Мой сопровождающий поднял стекло, и мы сдвинулись с места, плавно сдавая назад для того, чтобы покинуть парковку.

– Жестковато, – с ухмылкой заметил мистер О. – Разговариваешь ты порой, как режешь. Никаких тебе блеяний в стиле голосового помощника. Растешь?

– Мечтаю об уроках по мягким навыкам от человека, который ради того, чтобы пообщаться со мной, построил чертов квест, – непроизвольно огрызнулся я.

– Воу! – рассмеялся было мужчина и тут же вновь зашипел от боли. – Побереги когти для дела. Куда едем, боец?

– Домой, – слегка стушевавшись, ответил я и озвучил адрес общежития для навигатора.

Намеренно остановив чересчур заинтересованного в состоянии своего пассажира кучера, Герман дождался, пока тот откроет дверцы кэба, и вложил ему в руку кожаный мешочек с мелочью.

– Проводить вас, сэр? – сетовал невероятно шустрый для своего роста и веса, усатый мужичок. – Кабы не случилось чего по пути…

– Нет. – Юноша стыдливо прикрывал свежие раны на лице рукой. – Дома ждут.

– Ну… право ваше, – погладив изрядно утомленную поездкой бурую кобылу, кучер ловко взобрался обратно на козлы и направился в город.

Дом Бодрийяров был узнаваем в округе, пожалуй, даже пуще, чем нынешний глава прославленной фармацевтической династии. Каждый четверг в роскошной гостиной проводились приемы, по утрам рабочих дней травницы собирались на кухне перед прогулкой, а в выходные – в небольшом саду, Николас проводил закрытые игры в крокет для своих друзей. Словом, на неделе проселочную дорогу заполняли кэбы приезжих гостей, и каждый из них наблюдал эклектичновычурную постройку издалека, несомненно запоминая настолько богатый антураж надолго.

Слухи распространялись быстро, а потому настолько плачевный вид отпрыска семьи с хорошей репутацией мгновенно бы стал сенсацией текущего месяца. Опасаясь дурной молвы, Герман предпочел добрести до дома последние пару миль самостоятельно, преодолевая боль и стыд за все произошедшее часами ранее.

Особняк находился в долине, спуск которой был любезно организован еще самим Джеком Бодрийяром. Деревянные выступы были учтиво вбиты по периметру спуска с возвышенности, на которой и располагалась единственная дорога в город. Несмотря на отдаленное расположение, эта территория пригорода никаким благоприятным климатом не славилась, сколь бы ни твердил об этом отец семьи. Редкие лучи солнца всегда миновали территорию дома, поскольку это часть долины более походила на неглубокую ямку, всегда остававшуюся в тени. Стены из красного кирпича всегда были во власти холода, и иной раз, для того чтобы избежать простуды, в постели приходилось находиться весь день. Камины затапливались лишь по приходу гостей да Николаса, который большую часть своего времени все же проводил в «Фармации Б.» и был глубоко убежден в том, что свежий воздух (даже если он, на самом деле, представляет собой поток северного ветра) – все еще так же полезен, как утверждал доктор Арнотт, чья теория[12] давно подвергалась сомнением.

– Подожди, – я прервал Джереми, пользуясь тем, что через пару мгновений мы все равно угодим в пробку. – Красный кирпич?

– Был писком викторианского стиля в конце девятнадцатого века. – Оуэн пожал плечами, поворачиваясь ко мне. Рядом с его переносицей расцветали два багровых пятна от удара доктора Константина. – Что такое?

– Ничего… – стушевался я, с тревогой вспоминая о том, как сильно меня привлекала практически нулевая отделка стен на производстве. Неужели на эти пыльные строительные брикеты я тоже пялился не случайно? – А Реймонд, он родился там?