Нежный киллер

Три дома на отшибе, соединенные между собой газовой трубой. Один из красного кирпича, небольшой, но на высоком фундаменте, обложенном декоративным камнем, и под крышей из битумной черепицы. По фасаду забор металлический, профлист к столбам прилегал плотно, во двор не заглянешь. Но дом можно было рассмотреть с дороги, через простой сетчатый забор, отгораживающий дом от пустыря. Забор этот слабенький, сетка рабица кое-как пристегнута к старым столбам. Павлов еще с дороги заметил, что два столба практически лежат, и сетка в этом месте стелется по земле. Заходи кто хочет. Машину можно взять. Внедорожник во дворе стоял, старый «Гранд Чероки» еще второго поколения. Он стоял под навесом, который тянулся через весь двор от ворот до самого крыльца.

Также двор первого по счету дома просматривался через соседский забор, низкий, штакетный, когда-то очень давно покрашенный зеленой краской. И ворота деревянные, вросшие в землю, одна только калитка железная. Краска на ней сохранилась лучше, чем на остальной части забора. В нижней части калитки сохранилась только по кромке. Потрескалась, отслоилась, а сейчас отмокала на дожде. По этой калитке и бил сегодня ночью Ямщиков ногой. И бил ногой, похоже, не только он один. Кто-то совсем недавно врезал по калитке ногой, приложив к ней всю подошву, даже протектор отпечатался. Рельефный протектор. А у обуви Ямщикова подошва простая, практически гладкая.

Шарьялов здесь жил. Дом старый, из саманного кирпича. Крыльцо низкое, высотой в один кирпич, козырька над ним нет, и крыша за края дома не выступала. Переступив порог, хозяин сразу же попадал под дождь.

Во дворе садовые деревья, кусты, но все запущенные, неухоженные, небеленые. Навес к дому пристроен, гнилые столбы с трудом удерживали тяжелую шиферную крышу. Под навесом старый «Запорожец». Без колес, без лобового стекла, крышка капота снята, мотора под ней не видно. Да и не могло там быть мотора. Двигатель у «Запорожца» сзади. Мусор во дворе, поддон деревянный валяется, старое дырявое ведро. На углу дома железная бочка – под сливом водосточной трубы.

Видел Максим и собачью будку без крыши, с оторванной доской по верхнему венцу, мало того, еще и перевернутую. А пса не замечал. Может быть, спрятался где-нибудь под навесом или дом не охранялся.

Знать о себе давали собаки из соседних дворов, но гавкали они вяло, уныло из своих будок. Не хотелось им лезть под дождь, это уголовному розыску все нипочем.

Павлов постучал в калитку еще, на этот раз сильней. И калитка открылась. Засов слетел, повис на одном шурупе.

Максим не поленился, осмотрел засов. С мясом его вырвали. Возможно, Ямщиков ногой приложился или тот, кто оставил след подошвы на калитке. И без того хлипкий засов слетел с крепления, калитка открылась, что было дальше, Максим мог только догадываться. Вряд ли злоумышленник разнес будку; судя по всему, ее сломали уже давно, крыши-то нигде не видно. И хозяина вряд ли убили. Кто-то же вернул засов на место, вставил вырванные с мясом шурупы в старые гнезда. Создал, так сказать, видимость целостности, которую майор Павлов только что нарушил.

Собака не угрожала – Максим беспрепятственно прошел к самому дому. И там следы вторжения. Кто-то не так давно бил ногой в дверь. Все тот же след рельефной подошвы на дверном полотне. Но вряд ли злоумышленник добился своего. Дверь хоть и старая, но крепкая, из толстых, плотно подогнанных досок. И открывалась она во двор, и к дверной раме прилегала плотно, внахлест. А по-другому нельзя: во время дождя дверь заливало, и вода могла попасть в дом.

Дверь и сейчас вся мокрая, следы от рельефной подошвы едва заметны, смыло их. Максим пожал плечами, осматривая след. Дверь заливало, да, но вода подавалась не под напором, а тут как будто «Керхером» по доскам прошлись. Или даже тряпкой с автошампунем. И то не везде, а только по нижней части двери. Но это объяснимо. Нижнюю часть двери, стены по фасаду заливало больше, чем верхнюю.

Мокрая дверь. И наглухо закрытая. Вместо ручки кольцо из кованого железа, им и постучать в дверь можно, и внутренний засов с места сдвинуть. Ручка проворачивалась, засов клацал, но дверь не открылась. На ключ закрыта. Замочная скважина без декоративной планки, просто дырка в двери. Но заперто крепко.

Павлов постучал – никакой реакции. Дернул за ручку – никакого результата.

– А я сейчас полицию вызову!

Во двор через открытую калитку входила женщина в таком же дождевике, как и у Павлова, только куда большего размера. В одной руке хозяйственная, битком набитая сумка, в другой зонтик со сломанной спицей. Немолодая, далеко за пятьдесят, нос рыхлый, под ним на губе большая родинка с пучком волос на ней. Максим смог рассмотреть эту родинку, потому что женщина чуть ли не вплотную подошла к нему. И смотрела на него, не отрывая взгляда.

– Так уже полиция здесь. Майор Павлов! – Максим полез в карман за удостоверением.

– Не надо, верю.

– Да?

– Глаза у тебя хорошие.

– Да я и сам хороший, спросите у мамы, – улыбнулся Максим.

– А мама где?

– Далеко. Сами-то мы не местные.

– Да уж вижу… Пойдем чай пить, раз мама далеко.

– Э-э! – Максим указал на дверь.

Но женщина, качнув головой, повернулась к нему спиной и направилась к воротам. Чтобы продолжить разговор, ему пришлось идти за ней.

– А Шарьялов где?

– В город уехал.

– Давно?

– Первым автобусом.

– Автобусом? – Максим кивком указал на остановку, похожую на карточный домик.

– И он автобусом, и я автобусом. Вместе ехали.

Соседка свернула вправо, подвела его к третьему по счету дому. Одноэтажный, из белого кирпича, крыша новая, металлочерепица, во дворе идеальный порядок. И забор из профлиста, причем по всему периметру участка. Там же, во дворе, под навесом стоял новенький «Икс-Рей».

– Сын у меня так же далеко, – открывая дверь, сказала женщина. – В рейсе. Раньше по Волге ходил, а сейчас по Средиземному морю. – Тоже по маме скучает.

– Даже не сомневайтесь, – кивнул Павлов, глядя на забор, отделяющий один участок от другого.

Забор высокий, сплошной, дом Шарьялова практически не виден. И вряд ли Арина Ивановна, как он узнал, звали женщину, могла видеть Ямщикова, когда тот ломился в дом к Шарьялову. Надо бы к другим соседям зайти, там забор между домами «прозрачный», все та же сетка рабица. И кусты-деревья еще только покрывались зеленью.

В доме чисто, уютно, на кухне газовый котел, обогревающий весь дом. Арина Ивановна сначала включила его, а затем уже поставила чайник.

– Что-то холодно сегодня, – поежилась она.

– Дожди!

– Да уж!.. А вы, говорите, из полиции?

– Начальник уголовного розыска.

– А мы ехали, машины полицейские видели. Человек там на обочине лежит, женщина плачет. Сбили кого-то?

– Когда видели? Когда в город ехали?

– Да нет, в город ехали, не видели. Темно было.

– Когда первый автобус был?

– В пять тридцать. А к нам где-то без двадцати подъезжает.

Павлов кивнул. Примерно в это время сейчас и светает, но погода нелетная, небо обложено тучами. Да, темно еще было.

– И Шарьялов с вами ехал?

– Да.

– То есть Ямщикова он убить не мог?

– Ямщикова?! Василия?! – встрепенулась женщина. Она ставила в холодильник молоко, бутылка чуть не выскользнула у нее из рук.

– Вы его знаете?

– Ну как же, они с Колькой моим в одном классе учились.

– А Шарьялов?

– Витька старше был на три года.

– Почему был?

– Он и сейчас, конечно, старше. Но сейчас-то разница в возрасте так не чувствуется. А тогда!..

– Колька ваш чувствовал разницу?

– Еще как! Сколько раз говорила ему, не трогай Витьку! Он и без того обиженный. А как его унять? Витька старше, значит, сильней. А сильных бить можно!

– То есть это ваш Колька бил Шарьялова?

– Ну да, Витька слабый был, затюканный. Обижали его в школе.

– А с Ямщиковым он в каких отношениях был?

– И Ямщиков его обижал, к Кольке нарочно приходил, чтобы поиздеваться над Витькой. Витька однажды разозлился, в ответ ударил, а Васька взбесился, так его избил, что «Скорую» вызывали. Участковый приходил, и Ваську на учет в детскую комнату поставили, и Кольку моего. Витьку трогать перестали… Витьку потом в армию забрали, вернулся и на заработки уехал. Мать, Алевтина, умерла, он вернулся, второй год живет… Работал, работал, ничего не заработал…

– А сейчас он где работает?

– Говорит, что на комбинате работает на автопогрузчике, на складе, а там кто его знает. Он же постоянно врет.

– То есть вы не очень хорошего о нем мнения?

– Ну как… Жалко его, нескладный он, и в жизни все нескладно.

– Женат?

– Да какой там!

– Что так?

– Да какая нормальная девушка с ним захочет? А ненормальных тут нам и без него хватает! – взмахнула руками Арина Ивановна.

– Например?

– Что, например? – не поняла женщина.

– Кто у вас тут ненормальная?

– А-а!.. Да есть у нас тут одна, дом с мужем купили, а-а! Говорить не хочу!

– Где дом купили?

– Ну, первый дом, там раньше Федоровна жила, потом дети ее в город забрали. А Сонька с мужем дом купили. Лет десять назад было, а на следующий год муж в реке утонул. И что ты думаешь, Сонька уже через месяц мужика привела!

– Бывает.

– А через год второго привела!

– С двумя живет?

– Нет, конечно!.. Хотя она такая, что и с двумя может, с нее станется!

– Не любите вы ее!

– А за что ее любить?

– Сын ваш, я так понимаю, не женат?

– Вот за это и не люблю!.. Сонька сейчас одна, а Колька жених видный… Вот только пусть попробует его на себе женить! Я ему все расскажу! – распалилась Арина Ивановна.

– Что расскажете? – не отступал Павлов.

– Да на ней клейма ставить негде!.. А зачем тебе? – подозрительно глянула на него женщина.

– Меня Шарьялов интересует, как у него там с этой Сонькой?

– В том-то и дело, что никак! Он-то, конечно, пытается, а она гонит его!.. Говорю же, даже ненормальные от этого сморчка шарахаются!

– Почему сморчок?

– Ну, не знаю. Так-то Витька не маленький, даже высокий. Худой, правда… Нет, не сморчок! Колька мой его дрыщом называл!.. Смешной такой, нелепый, еще и лопоухий.

– А мнения он о себе какого?

– Мнения высокого! Все петухом ходит! Только бабы мокрую курицу в нем видят!

– Шарьялов на днях жену Ямщикова облапал, прямо в магазине. Целоваться лез, как будто старую подругу встретил.

– Витька может! С бабами он герой!

– Сегодня ночью Ямщиков разбираться приходил. Может, слышали, как он на машине к дому подъезжал? В районе двух часов ночи. Микроавтобус у него.

– Не слышала.

– Он в калитку ногой бил.

– Снотворного я вчера на ночь приняла, как убитая спала.

– То есть ничего не слышали?

– В районе двух часов?

– Где-то так.

– В первом часу слышала.

– Что слышали?

– Выстрел.

– Выстрел?

– Мне показалось.

– Так был выстрел или вам показалось?

– Может, приснилось… А может, и правда стреляли. У Витьки в доме. Из ружья… Он ружье купил, охотничье…

– В доме стреляли?

– Мне показалось, что в доме. Глухой такой выстрел. Если бы во дворе, по-другому бы звучало… Я у Витьки утром спросила, он сказал, что не было ничего. А сам напуганный такой…

– Напуганный?

– Не то чтобы уж очень, но обычно он хорохорится, а сегодня какой-то тихий был, пришибленный. Но встревоженный. Я спросила, чего он такой, он сказал, что дождь на нервы действует.

– Дождь всем на нервы действует.

– А Василия, значит, убили?

– Несчастный случай, – на всякий случай соврал Павлов.

– Машина сбила?

– Машина.

Ямщикова убили в районе двух часов ночи. Судя по истории перемещений его телефона, в два часа тридцать минут угнанный микроавтобус уже находился в городе. Сам же Ямщиков в это время уже лежал в темноте на обочине дороги. Убить его мог Шарьялов. Убить, угнать машину, бросить ее за городом, вернуться домой, а первым автобусом снова отправиться в Волговодск. А потом сжечь микроавтобус. Не сообразил сделать это сразу, поэтому вернулся.

– А Шарьялов на работу ехал, не знаете?

– На работу.

– А когда рабочий день начинается?

– У них не рабочий день, а смена. Начинается в семь утра.

Узнать, когда Шарьялов прибыл на работу, будет нетрудно. Если без опозданий, то вряд ли машину сжег он. Хотя мог и успеть… В общем, возможный маршрут его передвижений нужно составить, расчет времени произвести.

– А выстрел из ружья вы в первом часу слышали?

– Ну, может, и приснилось.

– В первом часу?

– Где-то без двадцати час было, я на часы глянула. Еще подумала, смогу заснуть или нет… Заснула. Сразу заснула!..

– И как Шарьялов стучал в калитку, не слышали?

– Не слышала.

Максим пожал плечами. В двадцать минут первого Ямщиков находился дома, в кого же тогда стреляли из ружья? Или и в самом деле Арине Ивановне выстрел приснился. Дождь по крыше стучал, на подоконник капало, могло и присниться.

Максим поблагодарил за чай, вышел из дома, позвонил своему подчиненному, поставил задачу, отправил Гуцулова на комбинат – узнавать про Шарьялова. Трогать подозреваемого пока не велел.

Он вернулся к дому Шарьялова, еще раз осмотрел двор и заметил резиновые сапоги у ржавой бочки, куда стекала дождевая вода. Сапоги мокрые как снаружи, так и внутри, но чистые. Тряпка валялась, которой эти сапоги мыли. Там же на старой табуретке лежала тряпка почище, на земле валялся кусок мыла. И всеми этими предметами, казалось, недавно пользовались. Дождь уже третий день льет, грязь на тряпке, которой мыли сапоги, уже бы размокла, а там все еще комочки, еще не размылись. И сапоги внутри не совсем еще намокли. Не так уж и давно их поставили. А мыли зачем?.. И дверь, возможно, мыли. Тряпкой, которая лежала на табуретке. Тряпкой с мылом. Зачем?

Павлов услышал хлопок, с которым захлопнулась крышка багажника. И вспомнил про «Гранд Чероки», стоявший у дома из красного кирпича. А закрылся именно багажник, дверь закрывается тише.

Максим не стал подходить к сетчатому забору, отделяющему один участок от другого. Земля здесь хоть и не чернозем, почва с преобладанием песка, но все равно грязно, увязнуть можно. Тем более что к соседнему дому он мог пройти, не испачкав обуви.

Глава 3

Молодая женщина открывала ворота торопливо, еще и поглядывая по сторонам. Увидев Максима, женщина стушевалась, напряглась, но ворота все же открыла. Внедорожник стоял с заведенным двигателем.

– Куда-то собрались? – спросил Максим.

Женщине на вид лет тридцать. Куртка на ней спортивная, на голове капюшон, из-под которого выбивались светлые завитушки волос. Легкий макияж на лице, глаза кое-как накрашены, губы наспех подведены. Волосы чистые, как будто их только что вымыли. Видно, женщина приняла душ, кое-как накрасилась и отправилась в дорогу. А тут вдруг непонятно кто. Женщина заметно нервничала, Павлов явно смутил ее своим появлением, хотя она и пыталась не подавать виду.

– Куда я собралась?

– Может, на работу?

– Может, и на работу.

Павлов рассматривал женщину. Не красавица, но довольно-таки привлекательная. Глаза интересные, нос аккуратный, губы красивые. Симпатичная. И молодая. Для вдовы. Если это и была Сонька, о которой говорила Арина Ивановна.

– Так может или на работу?

– А ты кто такой?

– Майор полиции Павлов! – представился Максим.

И, надо сказать, женщина совсем не удивилась. Как будто знала, что ею могла заинтересоваться полиция.

– Ну, иди себе дальше, майор полиции Павлов!

– А поговорить?

– Не о чем мне с тобой говорить, майор полиции Павлов!

– Меня интересует ваш сосед Виктор Шарьялов.

– А вот меня он совершенно не интересует!

– Так и будем стоять под дождем? Может, хотя бы под навес пригласите?

– Некогда мне! Ехать мне надо!

– Вы же сами не знаете, куда ехать.

– Как это не знаю!

– Знаете? А мне показалось, что нет. – Максим внимательно смотрел на женщину.

Что-то не то с ней. Волнуется она, нервничает, губы покусывает. Еще немного, и ногти грызть начнет.

– На работу я еду!

– В спортивной куртке?

– И что?

– А резиновые сапоги? – усмехнулся Павлов.

– Так дождь же!

– Документы ваши можно глянуть?

– А что документы?

– Ну, вдруг это не ваш дом.

– Как это не мой дом? – Женщина искренне возмутилась, чувствуя полную уверенность в своих правах.

– Ну, вдруг вы грабите хозяев?

– Я?! Граблю?!. Вы в своем уме?

– Документы!

– Ну, хорошо, сейчас принесу паспорт.

– Зачем паспорт? Достаточно прав.

– Так нет прав, – замялась хозяйка дома.

– Как же вы тогда в дорогу? Тем более на работу.

– Не знаю, были, куда-то делись… Да и не еду я никуда!

– А ворота просто открыли?

– Ну да!

Женщина стала закрывать ворота, Максим ей даже помог. И вместе с ней оказался во дворе дома. Под навесом и возле машины, которая стояла с заведенным двигателем.

– И машину заглушите, – сказал Павлов.

– Ну, это легко!

– А что нелегко?

– Слушай, майор полиции Павлов, ты такой дотошный! – кокетливо возмутилась хозяйка дома.

– Сам себе не рад!

– Да уж вижу, как дождевая туча ходишь. Ты улыбнись, вдруг дождь закончится!

– Убийство у нас.

– И кого убили? – нахмурилась женщина. А взгляд дернулся, щека дрогнула.

– Да вот пока не знаем.

– А то я видела вчера тут одного!

– Кого вы видели? – заинтригованно повел бровью Максим.

– Мужик тут по улице шел, шатался. За голову держался…

– Куда шел? Когда?

– Ночью. После полуночи.

– А точней?

– Да не знаю… Хотя нет, вспомнила, часы полвторого показывали. У меня там в спальне часы.

– Где там?

– Хочешь посмотреть спальню? – загадочно улыбнулась женщина.

– А шел куда?

– В сторону города…

– Как он выглядел?

– А, пойдем в спальню, я тебе покажу! – лукаво сощурилась хозяйка дома.

– Э-э… – замялся Павлов, не решаясь спросить, что ему собираются показать.

– Покажу, как из моей спальни можно кого-то увидеть. Хорошо, что вообще кого-то увидела.

Женщина указала на забор, одна секция которого, считай, лежала на земле.

– Но это был мужчина?

– Ну да, высокий такой, походка мужская…

– Откуда шел?

– Точно не из моей спальни!

– А забор почему повален? – спросил Павлов.

– А это ко мне в спальню лось какой-то ломился! – задорно подмигнула ему женщина.

– Фамилию спрашивал?

– Кто, лось?

– А я спрошу!

– Ну, Зинченко Софья Владимировна… Можно просто Софья.

– Прав у вас нет.

– Ну вот, опять!

– А техпаспорт на машину?

– Может, в дом, чайку попьем?

– А как же работа?

– Я сегодня не работаю… Я сегодня отдыхаю! – притворно зажеманилась Зинченко.

В кармане зазвонил телефон, Максим достал его, активировал и чуть не оглох от голоса в ухо.

– Товарищ майор, я монтировку нашел! – радостно сообщил Кудылин.

– Молодец!

– Кровь на ней!

– Ямщикова?

– Может быть, Ямщикова, а может, и преступника. На рукояти кровь. Много крови было, ее даже дождем не смыло.

– Где монтировка?

Возможное орудие преступления уже находилось у эксперта, это успокоило Павлова. Он велел Кудылину ехать к Зинченко, назвал адрес.

– Может, все-таки чайку? – спросила женщина.

– Может, лучше в спальню?

Мужик, о котором говорила Софья, шатался и держался за голову, возможно, раненную выстрелом из ружья. Возможно, Ямщиков принял его за Шарьялова, остановился, набросился на него с монтировкой, от которой сам же потом и пострадал.

– Так сразу? – кокетливо возмутилась Зинченко.

– Покажете, из какого окна вы видели мужчину, – пожал плечами Максим. – За голову держался?

Софья его не смутила, нет, но желания идти к ней в спальню не было. Действительно, какая разница, с какого ракурса она видела, возможно, убийцу? Важен сам факт. Тем более что сам из этой спальни ничего не увидит.

– За голову.

– А вам ночью не спалось?

– Да генералить с вечера начала, думала по-быстрому, а оно как пошло-поехало.

– Генеральная уборка?

– Она самая!

– Поздно закончили?

– Говорю же, пошло-поехало.

– А может, выстрел слышали?

– Выстрел?

– Из соседнего дома.

– Витька стрелял? – удивилась Зинченко.

– Не слышали?

– Да нет… А стреляли?

– Шарьялов к вам вчера не заходил?

– А когда он ко мне заходит? – поморщилась женщина.

– Не заходит?

– Пусть только попробует!

Софья повела плечами, как будто крылья расправляла.

– А машина у вас чья? – спросил Максим.

Зинченко растерянно моргнула, глядя на него.

– Так это…

За спиной открылась калитка, Максим думал, что пришел Кудылин. И невольно вздрогнул, увидев здоровяка в кожаной куртке, который не входил, а, казалось, втискивался в проем калитки, настолько широкими плечами он обладал.

Здоровяк остановился, одним глазом он, казалось, смотрел на Максима, другим сверлил Софью. Губы плотно сжаты, на скулах вздуваются желваки. Широкий лоб, маленькие глаза под массивными надбровьями, крепкий нос, тяжелый подбородок. На лбу две морщины, свидетельствовавшие об интеллекте уровня пещерного человека, заряженного исключительно на охоту – искать, рвать, убивать. И ведь он мог это делать, причем без всякой пощады. И не один, а в паре со своим дружком, который маячил у него за спиной. Такой же амбал с грубыми чертами лица.

Все бы ничего, но Павлов узнал и одного, и другого. Видел их у ворот отдела, крутились там в ожидании своего босса. Двух телохранителей Никса приняли вместе с ним, а этих не брали. Эти уже позже появились. Павлов, конечно же, навел о них справки. Гречнев Иннокентий Витальевич и Пикалев Георгий Антонович, Кеша и Пикаль собственной персоной.

– Это к вам? – спросил Павлов, обращаясь к Софье.

Он мельком глянул на женщину, заметил, как она побледнела. Испугал ее незваный гость.

– Да нет, – выдавила она.

– Майор полиции Павлов! – Максим полез в карман за удостоверением, но при этом он больше думал о пистолете.

– Да знаем! – кивнул Гречнев.

– Что тебе нужно, Кеша?

– Так это, Сонька на чаек приглашала! – Бандит нахально изобразил старт лыжника.

Максим вопросительно глянул на Зинченко, и та растерянно кивнула.

– Ну, я их завтра ждала, – еле душа в теле проговорила она.

– Завтра? – задумался Кеша, пристально глядя на Софью. – Ну, хорошо, завтра заглянем.

Он повернулся к Павлову спиной.

– Стоять! – крикнул Максим.

– Стоять! – подхватил Кудылин, подпирая бандитов с тыла.

Костя на ходу вынимал пистолет. Пикалев глянул на него хищно, угрожающе, но парня это не смутило.

– Эй, что за дела, начальник? – Гречнев развернулся к Павлову.

За оружие он не хватался, и Максим оставил пистолет в кобуре. Зато достал из кармана телефон.

– Не нравишься ты мне!

– Да мы к Соньке чисто зашли!

– Поговорим, – пообещал Павлов. – Обо всем поговорим.

Он не мелочился, позвонил Планидкину и попросил отправить к нему прикрепленный к месту происшествия наряд патрульно-постовой службы. Из города пока доедут, а тут раз, и уже на месте.

– Что-то я не понял, начальник! – набычился Кеша. – Что мы такого сделали?

Максим не спускал с него взгляд в готовности немедленно выхватить пистолет из кобуры.

– Покойника на дороге видел? – спросил Павлов.

– Ну да, накрыли там саваном кого-то, и что?

– Водителя убили, машину угнали, а потом сожгли.

– Ну а мы здесь при чем?

– Машину сжечь непросто, ее сначала бензином облить надо. А пары бензина – это тебе, парень, не просто так. А продукты горения, копоть там, все такое.

– Что все такое?

– На экспертизу тебя, Кеша, возьмем, продукты горения из тебя будем выпаривать. Вдруг это ты машину сжег? – предположил Максим, внимательно глядя на бандита.

И заметил смятение в его взгляде. И Гречнев занервничал, и Пикалев.

– Какую машину?

– Там и следы вокруг машины… Ты обувь сменил?

– Какую еще обувь?

Гречнев осторожно повел рукой, собираясь сдвинуть полу куртки, но Павлов также пришел в движение, быстро выхватил из кобуры пистолет.

– Эй, ты чего? – растерялся бандит, медленно поднимая руки.

– Спиной ко мне! Руки на забор! – велел Максим.

Кудылин в точности повторил команду, но обращался он к Пикалеву, который находился по другую сторону ворот.

Но Кудылин остался стоять, когда Павлов подошел к Гречневу, подстраховывая начальника. И при этом он наблюдал за Пикалевым, который повернулся к нему спиной.

Павлов быстро обыскал Гречнева, изъял у него пистолет, документы.

– Ствол законный! – сказал бандит.

– И наручники законные! – усмехнулся Максим. – Какое совпадение!