Безупречный

Харви делает небольшую остановку с моим чемоданом. Моим очень, очень полным чемоданом.

– Думаю, что я не ошибся с выбором.

Мои щеки розовеют. Такому мужчине, как Харви Итон, я, должно быть, кажусь настоящей городской девчонкой.

– Я просто не была до конца уверена, что меня ждет.

Харви добродушно посмеивается.

– Ожидай родео, девочка. Я люблю своего сына. Но он сущее наказание, и всегда был таким. Если так подумать, я не уверен, что кто-то вообще когда-либо по-настоящему им занимался. Младший сын и все такое. Даже его маленькая сестренка оказалась более зрелой из них двоих! Она всегда присматривала за ним. Ретт нуждается в присмотре. Мой тебе совет: не дави слишком сильно, иначе он просто оттолкнет тебя.

Я киваю, слегка округлив глаза. Он выставляет Ретта совершенно сумасшедшим.

– Мудрый совет, мистер Итон.

Он бросает мой чемодан прямо за дверью комнаты в самом конце коридора.

– Девочка моя, если я зову тебя Саммер, то и ты зови меня Харви. Мы поняли друг друга?

Я улыбаюсь ему, входя в комнату.

– Поняли.

– Славно, – Харви выходит обратно в холл. – Не торопись, располагайся. Я на кухне, выходи, когда будешь готова. Можем поесть, и я покажу тебе окрестности.

– Замечательно, – я одариваю его самой лучезарной улыбкой, на какую только способна, и Харви неторопливо уходит обратно по коридору.

Закрыв дверь, я прислоняю голову к прохладному дереву и делаю глубокий вдох, чтобы прогнать тревогу.

И молюсь о терпении. Что-то подсказывает мне, оно мне еще понадобится.

4

Ретт

Ретт: Еще не хочешь вернуть свою дочь?

Я обещаю, я буду хорошим!

Кип: Она еще даже не там.

Ретт: Подумай только, сколько времени

ты ей сэкономишь!

Кип: Нет.

Ретт: Пожалуйста?

Кип: Не притворяйся вежливым.

Тебе не идет.

Ретт: Поцелуй меня в зад.

Кип: А как, по-твоему, я удерживаю

всех твоих спонсоров?

Саммер Хэмилтон подъехала на своем модном внедорожнике и в до нелепого строгом наряде, будто отправляется на прогулку по городу, а не на скотоводческое ранчо.

В общем, я решил не появляться. Может, я и оказался в ловушке с ней, но мне необязательно быть довольным таким раскладом. Вот я и не доволен. Я чертовски ненавижу, когда со мной обращаются как с ребенком или как с тупицей. Или, еще хуже, будто я какой-то преступник. Я надеялся, что ночь в моей собственной постели и некоторое время на обдумывание помогут мне смириться с моим новым положением. Надеялся, что я буду ощущать себя немного менее подавлено.

Но все равно чувствую себя отбросом.

Вот почему сейчас я здесь, вбиваю в землю столбы со своим старшим братом. Устанавливаю новые линии ограждения для некоторых из его лошадей, ближе к его дому. Он находится прямо за большим холмом, недалеко от того места, где живем мы с отцом.

Кейд вытаскивает столб из багажника своего пикапа и с ворчанием перекидывает его через плечо. Он больше остальных похож на нашего папу: широкие плечи и коротко подстриженные волосы. Единственное, чего не хватает – усов. Люблю его этим донимать. В особенности потому, что он угрюмый засранец. Все очень просто.

– Кстати, когда ты там собираешься отрастить усы и стать настоящим стариком Итоном?

Кейд свирепо смотрит на меня, прежде чем отпустить столб и выровнять его заостренным концом в нужном месте.

– Не знаю. А ты когда подстрижешь волосы, Рапунцель?

Вот это классно, это по-нашему. Выводить Кейда из себя – одно из моих любимых занятий. Он так охрененно ворчит, что это никогда не надоест. Кейд только лает и не кусается, он один из самых милых парней, которых я знаю.

Если закрыть глаза на то, какой он придурок.

Я снимаю кепку и перекидываю волосы через плечо, стараясь не морщиться от укола боли в плече. Или в колене. Или ломоты в спине.

Какая, блин, Рапунцель, я скорее похож на Шалтая-Болтая.

– Никогда! Как я тогда втащу принцессу через окно?

Кейд фыркает и хватает прицепной столбостав[14], а я удерживаю столб строго вертикально.

– Только одна принцесса, брат? Не похоже на тебя.

Я закатываю глаза. Кейд – святоша, ну просто настоящий монах нашей семьи. Не припомню, чтобы видел его хотя бы с одной женщиной после его развода.

– Я просто хочу, чтобы секса было достаточно для нас обоих, – вру я.

Эта часть меня изменилась. В последние пару сезонов развлекаться с женщинами уже не так привлекательно. Не так, как раньше. Это скорее приносит проблемы, и я устал от необходимости проводить время с теми, кто видит во мне какой-то трофей.

Кейд протягивает руку и срывает кепку с моей головы:

– Эй, придурок. Ты собираешься помогать мне или просто будешь стоять и красоваться?

Я отступаю и скрещиваю руки на груди.

– А я красавчик, да? Люди продолжают говорить мне это, – я уклоняюсь от работы, потому что не хочу признаваться: мое тело совершенно измотанно. В ответ я услышу очередную нотацию о том, что мне нужно завязывать со спортом и что я слишком долго этим занимаюсь.

Есть проблема. Я зависим.

Езда на быках – это кайф, который я не могу заменить. Выброс эмоций, за которым я не могу перестать гоняться.

– Дядя Ретт! – тихий сахарный голосок заставляет меня улыбнуться. К тому же я благодарен появившейся возможности отвлечься.

Кейд оглядывается через плечо, озабоченно сдвинув брови.

– Люк! Как дела, малыш? Я думал, ты с миссис Хилл, – говорю я.

Мой племянник улыбается мне, обнажая свои маленькие белоснежные зубки, на его лице появляется озорное выражение:

– Я сказал ей, что хочу поиграть в прятки.

– Так…

Люк смотрит на отца, спрятавшись за моей спиной, будто знает, что у него скоро будут неприятности. А потом наклоняется ближе ко мне и подносит руку ко рту:

– Но вместо этого побежал сюда.

Его глаза расширяются, когда он видит сначала выражение моего лица, а затем и своего папы, который, вероятно, хмурится позади меня. Я стараюсь не смеяться, но у меня не получается, и я разражаюсь громким смехом. Этот паренек изматывает моего брата. Но тем самым он разряжает обстановку, и бог свидетель, именно это Кейду и нужно.

В любом случае, все мы – просто кучка слабаков, когда дело касается Люка. Пусть наша малышка Вайолет и уехала с ранчо, зато теперь у нас есть Люк, которого мы все обожаем.

– Деда ищет тебя, – продолжает мальчик.

– Люк, – Кейд подходит ко мне сзади. – Ты хочешь сказать, что сбежал от своей няни, чтобы помочь деду найти Ретта? Если так, то звучит ужасно похоже на то, что ты лезешь не в свое дело.

Люк поджимает маленькие губки, и, клянусь, я вижу, как в его голове крутятся шестеренки. Ему почти пять, и он чертовски умен, настоящий засранец. Но все еще слишком мал, чтобы понять, когда он прокололся.

Люк стратегически обходит этот вопрос стороной, притворно расширяя глаза:

– Деда искал тебя дома. Он с леди.

Я стону, потому что знаю, что это значит. Леди. Более подходящего слова для описания Саммер Хэмилтон не существует. Принцесса моего агента.

Взгляд брата устремляется на мое лицо.

– Леди? Ты наконец-то кого-то обрюхатил?

Какой придурок.

– Да чтоб…

– А что значит «обрюхатить»?

Мы оба тупо смотрим на маленького мальчика, но, прежде чем успеваем ответить, на вершине холма появляются отец и Саммер.

– Ты сделаешь меня снова дедушкой, Ретт? – папа посмеивается, подходя ближе. Для человека своего возраста он слишком хорошо слышит. Мимо него ничего не пройдет, и это бесит.

Я упираю руки в бока и поднимаю лицо к голубому небу, выдыхая воздух из ноздрей и наблюдая, как он превращается в клубы пара, танцующие в атмостфере.

– Извини, но придется тебя разочаровать, – бормочу я, поворачиваясь к ним, пытаясь игнорировать Кейда.

Вот основной набор его эмоций: довольное хмурое лицо, усталое хмурое лицо… Возможно, у него даже есть какой-то похотливое хмурое лицо, которое он прятал последние несколько лет.

– Саммер здесь, Ретт, – начинает папа, взглядом приказывая мне вести себя прилично. Вижу этот взгляд всю жизнь. – Почему не рассказывал, какая она восхитительная? Ты знал, что она только что закончила юридический факультет?

Я поднимаю брови. Ладно, признаю, это немного впечатляет. Но это также и ужасает. Саммер чопорная, умная, образованная, и ей поручено нянчиться со мной.

И к тому же она безумно красивая. Она переоделась в джинсы, и я изо всех сил пытаюсь не пялиться на то, как они облегают ее миниатюрную фигуру.

Несколькими уверенными шагами мой брат сокращает расстояние между собой и Саммер, протягивая ей длинную мускулистую руку.

– Кейд Итон, – его голос резок, но я знаю, что он не трясет ее руку так сильно, как обычно. Саммер излучает какую-то нежность, а Кейд, может, и сварливый засранец, но он также и джентльмен.

– Саммер Хэмилтон, – она улыбается, и ее улыбка все еще граничит с ухмылкой. Как будто все это ее забавляет. Держу пари, оставаясь одна, она мило и протяжно смеется надо мной, прям как богатая девочка.

– Извини, так откуда ты знаешь Ретта? – хмурый взгляд Кейда теперь стал любопытным.

Вот он, момент, когда все от души посмеются надо мной. Мой отец уже все знает, но, как бы он ни шутил, я не думаю, что он толкнет меня под автобус. Ведь нам обоим ясно, что мои придурковатые братья получат настоящее удовольствие от того, что Младший Братик попал в неприятности. Снова.

А отец будет сидеть просто сложа руки и наслаждаться, наблюдая за тем, как все будет разворачиваться.

Но Саммер не теряется:

– Я новый младший агент в его фирме. Обучаюсь коммуникации со звездами.

Девушка легко лжет с мягкой, скромной и искренней улыбкой. Надо отдать ей должное. Она хороша.

Брови моего брата сходятся на переносице, глаза моего отца мерцают, пока он наблюдает за обменом репликами. Я задерживаю дыхание, надеясь, что это все, что нужно. Может быть, только может быть, это сработает.

Голова Кейда дергается.

– Но почему ты зде…

– Я хочу есть! – объявляет Люк.

– Еще бы, – отвечает Саммер. – Какая твоя любимая еда?

Мгновенная смена темы. Отец ловит мой взгляд и подмигивает.

– Попкорн!

Интересно, почему дети всегда все восклицают? Как будто им обещали приз, если они выкрикнут ответ первыми.

Саммер выгибает бедро и скрещивает руки на груди, как будто взвешивает реакцию ребенка.

– С добавлением M&M’s?

– Оооо! – восклицает Люк, а мы с Кейдом и папой морщим носы. – Я такое никогда не пробовал!

– Не пробовал? – глаза Саммер драматично вспыхивают, она приседает перед мальчиком.

– А что такое эмэмэмс? – спрашивает Люк, все-таки признавая, что он ни черта не понимает.

Пока продолжается этот обмен милыми репликами, я перевожу взгляд на своего брата, гадая, уж не влюбился ли он в Саммер Хэмилтон. Но он просто выглядит озадаченным.

– Это конфетки. С шоколадом. И арахисом. По дороге сюда я видела магазины, там они наверняка есть. Наверняка твой папа сможет взять тебя с собой, чтобы купить их.

А вот теперь Кейд выглядит невероятно раздраженным.

– Правда, папа? – большие голубые глаза Люка загораются.

– После того, как ты сбежал от бедной старой миссис Хилл? – у Кейда отвисает челюсть, и он неодобрительно смотрит на Саммер. Некоторые, наверное, съежились бы под этим хмурым взглядом, но точно не она.

Саммер пожимает плечами и одними губами произносит: «Извини». Она выглядит немного огорченной, но, когда Кейд с сыном отворачиваются к своему дому, она оглядывается на меня через плечо, и ее губы трогает самодовольная ухмылка.

В этот момент становится ясно: она вовсе не была огорчена. Весь этот диалог был совершенно преднамеренно затеян ею, чтобы прервать поток неудобных вопросов моего брата.

Чтобы помочь мне сохранить лицо.

– Я пойду, помогу Кейду с Люком, – говорит отец, опуская голову, чтобы, я уверен, скрыть ухмылку под полями своей ковбойской шляпы.

А это значит, что Саммер и я здесь, на вершине сухого, поросшего кустарником холма, совсем одни. Впервые. Но она не обращает на меня никакого внимания. Просто стоит и смотрит поверх холмов на вершины Скалистых гор.

Она так неподвижна, что несколько мгновений я просто не могу не наблюдать за ней. Прохладный ветер сильным порывом свистит в голых ветвях редких деревьев, и Саммер ежит плечи, ее пуховик трется о серьги, а шелковистые каштановые волосы развеваются за спиной.

А затем Саммер выдыхает. Глубоко и тяжело. Я наблюдаю, как ее плечи медленно опускаются, просто очарованный ее реакцией на вид. Когда мой взгляд опускается ниже, я встряхиваю головой. Нужно помнить, что, даже если она помогла мне, мы с ней не друзья. Мы даже не на одной стороне.

– Используешь пятилетнего мальчика, чтобы добиться своего. А это не слишком низко?

Саммер издает смешок, засовывает руки в задние карманы и, повернувшись ко мне, широко раскрывает глаза:

– Я не использовала его! Я его просветила. Смешивать конфеты с попкорном – жизненный опыт, его заслуживает любой ребенок.

– Кейд возненавидит тебя за это.

Ее губы собираются в линию, и Саммер пожимает плечами. Похоже, что такая перспектива ее абсолютно не трогает.

– В таком случае, мне придется надеяться, что я понравлюсь Брату номер Три. Или, может быть, мне повезет с трифектой[15]? Заставить вас всех возненавидеть меня? Было бы интересно.

А эта девочка не так проста.

– Ты могла бы сказать правду.

– Могла.

Мои зубы скрипят.

– Обучаешься коммуникации! Мы оба знаем, что ты здесь, чтобы нянчиться со мной.

Саммер наклоняет голову и смотрит на меня самым нервирующим взглядом из всех.

– Все видят то, что хотят. Я на самом деле являюсь новичком в фирме. Они только недавно предложили мне больше, чем просто летнюю стажировку. А ты и есть звезда. Было бы глупо с моей стороны думать, будто я здесь не для того, чтобы чему-то научиться. Иначе Кип послал бы кого-нибудь с большим опытом, нет?

Саммер уходит обратно к главному дому.

– Почему ты тогда просто не подставила меня? Сказала бы, как есть. В конце концов, они все равно догадаются.

– Потому что это не входит в мои обязанности. Не отставай, нам нужно кое-что обсудить.

Я задерживаюсь на несколько мгновений. Просто чтобы она не подумала, будто я готов исполнить любую ее прихоть и, если она скажет мне прыгать, я спрошу только: «Как высоко?».

5

Саммер

Папа: Ну как оно?

Саммер: Очень красиво.

Папа: Я имел в виду ковбоя.

Саммер: А, он? Он меня ненавидит.

Папа: Ты сумеешь расположить его к себе.

Только убедись, что он держит свой член в штанах.

Саммер: Я передам ему.

Так я ему точно понравлюсь!

Мужчины такие неженки.

Я сказала Ретту не отставать, и я почти уверена, что он специально простоял на том поле, дуясь. Это даже в некотором роде забавно. Мои губы невольно подергиваются, пока я раскладываю свои файлы и ноутбук на столе в гостиной. Нам нужно составить расписание на ближайшие месяцы, и для этого мне понадобится «Родео Кинг».

Наконец я слышу хлопок задней двери и тяжелые шаги, которые направляются в мою сторону. Краем глаза я замечаю его фигуру. Широкие плечи, непослушные волосы. Нужно быть мертвым, чтобы не заметить такого человека, как Ретт Итон.

Он не милый, не лощеный. Он суровый и немного грубоватый.

Настоящий мужчина.

Ретт на сто процентов отличается от всех парней, которых я встречала раньше. Такие девушки, как я, обычно не общаются с такими мужчинами, как он. Мы не вращаемся в одних и тех же кругах, но это не мешает мне оценивать его. То, как хорошо сидит на нем пара «Вранглеров», не изменилось с его первых дней на заезде.

– Я уже испугалась, что на тебя напал медведь, – объявляю я, усаживаясь на одно из кожаных клубных кресел.

– Черные медведи редко нападают на людей, – хрипит Ретт, входя в гостиную и разглядывая мои бумаги так, словно они могут оказаться взрывчаткой или чем-то в этом роде.

– А гризли?

– В основном держатся гор, – ворчит он.

– Ладно. Кугуар?

Он возвышается надо мной и приподнимает бровь.

– Точно, – вздыхаю я и откидываюсь на спинку удобного кресла, чувствуя, как медовый взгляд ковбоя буравит мое тело. – Ты вылитая приманка для пумы.

Я еда сдерживаю усмешку, а Ретт качает головой:

– Это будут долгие два месяца.

– Ты всегда можешь броситься в тот колодец, который я видела на обратном пути к дому. Избавишь себя от страданий.

Этот комментарий как будто отрезвляет его, и, вместо того, чтобы бросить что-нибудь дерзкое в ответ, Ретт плюхается на диван напротив меня и проводит руками по волосам. Я внимательно рассматриваю его. Между нами повисает молчание.

– Моя мама обычно загадывала желания у этого колодца вместе со мной и моими братьями. Совсем этого не помню.

Чеерт. Попробуем все исправить. Щемящее чувство в груди заставляет меня шумно откашляться.

– Мне жаль, – говорю я. Потому что это действительно так.

Ретт молча кивает, и я решаюсь вернуть разговор к безопасному предмету, то есть к работе. Уж лучше обсудим наше соглашение, которое он так ненавидит, чем эту неловкую тему, к которой мы перешли по моей вине.

– Расскажи мне, чем ты планировал заняться в следующие два месяца.

– Ты имеешь в виду, если бы я не связался с тобой?

Я просто киваю и тихо говорю:

– Ага-а-а.

Я покручиваю пальцем над головой, как будто набрасываю лассо. Не похоже, что это его забавляет. Ретт ведет себя так, будто я какой-то враг, хотя вообще-то я здесь для того, чтобы облегчить ему жизнь!

Я тянусь к ежедневнику, беру свою любимую серебряную ручку и продолжаю смотреть на Ретта, пока он наконец не заговаривает. Я внимательно слушаю и отмечаю в планнере конкретные даты. Ретт зачитывает их со своего телефона, полностью избегая зрительного контакта со мной.

Мы обмениваемся номерами телефонов и адресами электронной почты, и я ясно даю понять, что Ретт должен вести себя как хороший мальчик, к которому никто не сможет придраться в течение следующих восьми недель.

Не хотелось бы вдаваться в такие подробности, поэтому я излагаюсь довольно расплывчато. Надеюсь, он улавливает смысл моей нотации о хорошем поведении: малышу Ретту следует лучше следить за своими штанишками. Мне не платят за то, чтобы я читала лекцию взрослому мужчине о его сексуальном поведении. Кип может сам обсудить с ним этот вопрос. Ретту и мне нужно сохранять какое-то подобие достоинства, если мы собираемся провести следующие два месяца вместе.

Ретт ворчит, уставившись в потолок, будто хочет, чтобы он разверзся и поглотил его целиком. И, откровенно говоря, я не могу винить его за это.

– Ладно, – я постукиваю пальцами по открытой странице ежедневника передо мной. – Итак, у нас есть три отборочных турнира. Пайн-Ривер – первый, затем Блэквуд-Крик, потом здесь, в Калгари. Ой, а это даже мило. Ты всегда здесь останавливался во время своего тура?

– Ага.

– Нет покоя грешникам[16], да? Турнир за турниром!

Ретт вздыхает и, наконец, на мгновение задерживает на мне взгляд.

– Во Всемирной Федерации Родео на быках, или ВФР, конкуренция настолько высокая, насколько это вообще возможно. Сейчас я впереди с большим отрывом, но, если бы гонялся за очками, скорее всего, сделал бы еще два заезда перед Вегасом. Обычно мы ездим туда каждые выходные.

– Точно. Мировой финал в Вегасе, – я смотрю на дату в календаре. День, когда я освобожусь от этого задания и от этого ворчливого ковбоя.

– Чемпионат, а не финал. Ты вообще что-нибудь знаешь об этом виде спорта?

Я рисую звездочку в заветном окошке календаря и тоскливо вздыхаю, прежде чем снова поднять голову и посмотреть на Ретта. Он сидит напротив, занимая максимальное количество места на диване. Длинная рука перекинута через спинку, а ноги в джинсах широко раздвинуты.

Мэнспрединг[17].

– Нет. Только то, что находила в интернете. Но уверена, ты с удовольствием меня просветишь.

Ретт смотрит на меня так, словно пытается понять, каким образом его жизнь превратилась в это, а затем спрашивает:

– А обязательно нужно учиться на юриста, чтобы стать агентом?

– Нет. Ну, не совсем. Но эта работа предполагает большое количество разных контрактов, так что образование помогает.

– Ха, – он прокручивает серебряное кольцо на пальце. – Там, должно быть, полно домашки. Наверняка тебе нравилось.

Я плоско улыбаюсь. Не уверена, что могу назвать себя фанаткой учебы, но говорить об этом клиенту точно не собираюсь.

– Ага. Можешь объяснить, как происходит подсчет очков? Чтобы я понимала, чего ожидать в следующие выходные.

Ретт подозрительно смотрит на меня, но затем начинает:

– Итак, у нас есть два судьи. Каждый судья выставляет две оценки, до двадцати пяти баллов каждую: одну – быку, вторую – наезднику. Сложи их, и получишь общий балл из ста.

– И каковы критерии? – я надеюсь, что Ретт оттает, если дать ему возможность поговорить о любимом занятии.

– Оценивают несколько параметров. Ловкость, скорость, повороты. Если тянуть быка, который спокойно бежит по арене по прямой линии, хороших очков за стиль не получить. Но если твой бык бешено кружится, хочет закинуть копыта на крышу и вообще собирается тебя убить, это другой разговор. – Ретт выглядит оживленным, как никогда раньше. Его возбуждение во время обсуждения спорта почти заразительно.

– Вот так наездник больше заботится о своей форме. Своем равновесии. Своем контроле. – Он показывает мне, как это выглядит, перемещая руки в нужное положение: – Вот так он прикрывает быка. Но если подстегнуть его, бык будет сопротивляться сильнее, и за это начисляются дополнительные очки. Но, конечно, нужно еще продержаться целых восемь секунд.

– А если нет?

Он прищелкивает языком и наклоняет голову.

– Тогда никаких очков.

Я выдыхаю и постукиваю ручкой по столу.

– Сделай или умри, да? Жду не дождусь, когда увижу это вживую.

Теперь Ретт оглядывает меня с ног до головы, как будто не может до конца понять.

– Да, – кончик его языка упирается во внутреннюю сторону щеки, – это действительно будет что-то.

Я не знаю, что, черт возьми, должно означать подобное высказывание, поэтому я просто продолжаю:

– Забронирую билеты и отель на эти даты. Прилетаем на день раньше, улетаем на день позже, так?

– И отдельные номера.

Я закатываю глаза.

Прощай, минимальный позитивный сдвиг в наших отношениях. Да уж, тяжелый случай. Нервозность этого парня сводит на нет весь мой профессионализм!

– Да что ты говоришь.

– Просто хочу обозначить границы, принцесса. – Ретт издевается надо мной, но я не поддаюсь. Даже несмотря на то, что до глубины души желаю, чтобы Кип перестал называть меня так. Особенно в присутствии других людей. – Твой отец обставил все так, будто ты собираешься посадить меня на поводок.

– Только если ты увлекаешься чем-то подобным, – слова вылетают прежде, чем я даже осознаю, что говорю. Я вскидываю голову, чтобы оценить реакцию. Как и все остальные работники нашего офиса, я давно привыкла к едким комментариям моего отца, так что мне комфортно вживаться в эту роль, даже с таким антивеселым человеком, как Ретт Итон.

Он смотрит на меня с самым невозмутимым выражением лица. Задняя дверь снова открывается, прерывая наш разговор, и в комнату со всех ног влетает Люк. Мальчик запрыгивает на колени к Ретту. За ним слышатся тяжелые шаги и глубокие голоса. Первым входит Кейд, за ним его отец, а последним – незнакомец. Должно быть, тот самый третий брат. Он – точная копия любого другого мужчины в этой семье, только, в отличие от братьев, он улыбается, как отец, а глаза у него светлые.

– Ты, должно быть, Саммер, – говорит он, одобрительно улыбаясь мне и прислоняясь к дверному косяку. Его волосы коротко подстрижены, и в нем ощущается какой-то лоск, которого нет ни у Ретта, ни у Кейда.

– Это Бо, – говорит Харви, выдвигая стул за огромным столом. – Тебе повезло застать его дома между командировками.

Я не могу не улыбнуться в ответ пожилому мужчине. Его гордость за сыновей так и плещет. Харви Итон любит своих мальчиков с невероятной силой, которой я восхищаюсь.

– Приятно познакомиться, Бо. Я Саммер Хэмилтон. – Я мягко улыбаюсь. Мне уже нравится семейная атмосфера в этом уютном доме. Даже если тут есть избыток тестостерона.