Смертоносная зона. Остросюжетный детектив

Смертоносная зона

Остросюжетный детектив

Лидия Гладышевская

© Лидия Гладышевская, 2023

ISBN 978-5-0060-4191-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гладышевская Лидия – драматург, прозаик. Член Национальной Ассоциации Драматургов. Автор 8-ми пьес и 2-х романов, 2-х изданных сборников рассказов: «Телефон для Золушки и другие расСказки» и мемуаров о Первом космонавте «Знаете, каким он Парнем был?».

Лауреат пяти национальных и международных литературных конкурсов.

Номинант на соискание премии «Писатель года 2022», награждена медалью Марины Цветаевой за вклад в развитие русской литературы.

Магистр международного Фонда «Великий странник – молодым».

ПРОЛОГ

«Даже тот, кто мудрее мудреца,

может совершить ошибку»

Эсхил

В основу романа положены некоторые реальные события, однако, автор предупреждает, что все названия компаний и предприятий, имена и фамилии героев изменены, и заранее приносит свои извинения за сходства и совпадения образов.

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Кристос Янакис любил работать по ночам. Отличное время. Тихо, прохладно.

Заблудившиеся туристы, рассеянные старушки, потерявшие кошельки, и дети, ревущие из-за пропажи любимых кошек, давно спят в своих кроватках. Назойливые мухи прекращают жужжание и забиваются в щели на ночлег. Часов с одиннадцати в полицейском участке воцаряется мертвая тишина, нарушаемая лишь мерным гудением кондиционера.

В полночь Кристос обычно заваривал две-три чашки растворимого кофе, покрепче, чтобы не уснуть, и умащивался в большое кресло шефа, обитое искусственной кожей.

Ноги полицейского фривольно располагались на служебных бумагах, разбросанных на столе, а мысли уносились к Марии, молоденькой официантке из соседнего кабачка.

Интересно, много ли у нее сейчас клиентов? Надо бы туда наведаться как-нибудь невзначай, по долгу службы… Да и мать талдычит, что пора уже в двадцать три года жениться. Заработок у него стабильный, а Мария – как раз подходящая партия. Он – на дежурство в участок, она – в ночную смену в ресторан. А днем всегда вместе. Никаких ссор и подозрений. Опять же ее чаевые…

Очаровательная мордашка… Нос курносый с веснушками… И волосы! У нее прекрасные рыжие волосы… Наверняка, ее мамаша согрешила с каким-нибудь пройдохой ирландцем. Их тут по-прежнему пруд пруди… А вдруг и у них с Марией будут такие же медноволосые детишки…?

Кристос взъерошил иссини черные кудри и в раздумьи накрутил прядь на палец. А и черт с ними, с волосами… Рыжие, так рыжие… Какая разница. Зато грудь… Пышная грудь идеальной формы. Это с лихвой все перевешивает. Нет, но и чаевые не стоит сбрасывать со счетов! Скромная квартирка на побережье через пару лет не помешает. А если сложить вместе капиталы…

Второй полицейский в это время, как правило, кемарил в дежурке возле телефона на случай экстренного звонка.

Но преступления в их городе совершались редко. Кража полотенец на пляже отеля White Horse и угнанный автомобиль не в счет… Как выяснилось позднее, мальчишки просто взяли покататься.

Сегодня выдалась особенно удачная ночь – напарником Кристоса был Бартоломью Фрэнсис Роберт Мэтью Стюарт Уинслейт – пожилой англичанин, испокон веку работавший в отделении, чуть ли не с колониальных времен.

Запомнить пять имен мистера Уинслейта было под силу лишь бухгалтеру, составлявшему ведомости на выдачу заработной платы. Сослуживцы звали полицейского коротко – Фрэнки или толстяк Фрэнки, на американский манер. Но вполне возможно, что прозвище приклеилось и из-за страстной любви старого полицейского к гамбургерам и огромного живота, который не помещался в форменных брюках, вечно вываливался и нависал над ремнем жирным, трясущимся при ходьбе комом.

Семьей на Кипре Фрэнки так и не обзавелся, и служба в полиции была единственным смыслом его существования.

Начальство любило сослать двух холостяков на ночное дежурство. Оба соглашались с большой охотой, нередко предлагая вне очереди заменить других коллег, обремененных семейными заботами. К тому же, за ночь платили неплохо. Толстяк Фрэнки уже подумывал о выходе на пенсию и маленьком домике в старой доброй Англии, а Кристос – о скорой женитьбе.

Несмотря на солидную разницу в возрасте, между напарниками установилось полное взаимопонимание. Пока Кристос мечтал в тишине о Марии, Фрэнки спокойно похрапывал на диванчике у телефона, сложив пухлые ручки на животе. Невозмутимый британец и экспрессивный напористый грек. Лед и пламя. Две противоположности и две несовместимости, которые уравновешивали друг друга.

Взять, к примеру, случай на прошлой неделе. Кристос вдруг сорвался и вышел из себя, когда парнишка лет пяти, от горшка два вершка, никак не мог дотянуться и просунуть в узкую щель окошка фотографию пропавшего щенка. Сначала наорал на мальчишку, а потом и снимок ни в чем неповинной собачки изорвал в клочки. Хорошо, что Фрэнки пришел на выручку.

У старого полицейского всегда были припасены и конфеты, и чистые носовые платки для малолетних посетителей. Успокоил, погладил по головке – и готово дело. И Кристоса, потом песочить не стал, а лишь отечески похлопал по плечу:

– Спокойней, спокойней, дружище. Молод еще, горяч…

И щенка, кстати, Фрэнки тоже потом нашел. Бедняга, оказывается, забился под лежак у бассейна в соседнем дворе и тихонько скулил от страха. У этого толстяка прямо-таки полицейский нюх на пропавших собак.

Кристос, погрузившись в воспоминания, забарабанил пальцами по столу и заерзал в кресле. Челюсть нервно задвигалась взад-вперед.

Ладно, что было, то было… Может, со временем и у него чутье проснется.

Молодой полицейский снова откинулся в кресле и закрыл глаза, предаваясь мечтаниям. Шикарная грудь у Марии… И детей у них обязательно будет трое, а может, и все четверо…

Внезапно в соседней приемной тренькнул телефон и тут же умолк. Это старина Фрэнки отреагировал с быстротой молнии. Стреляный воробей даже на тихий зов звонка откликался мгновенно, будто и не спал никогда. Из дежурки донесся приглушенный голос напарника. Затем все стихло.

Ноги Кристоса вновь заняли привычное положение на столе. Мария… Рыжеволосая красавица Мария… В выходные непременно надо сделать ей предложение…

– Вставай, быстро! – неожиданно громко произнес Фрэнки прямо над его ухом. – Труп в Олимпусе. Молодая женщина. Живо собирайся, сынок.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ – РУССКИЕ ИДУТ!

Апрель 1994, Нижнекамск, Россия

Пятидесятилетие Алексея Ивановича Сологуба отмечали на заводе с размахом. Сам юбиляр был, разумеется, против, но Генеральный директор придерживался другого мнения:

– Не надо скромничать, Алексей Иваныч. У моего заместителя банкет должен быть по высшему разряду. Иначе народ не поймет. Ты хоть и недавно на нашем предприятии, а многое успел сделать. Тебя в коллективе уважают, и ты народ должен уважить. Я и главу администрации города уже в ресторан пригласил…

Юбиляр в ответ пожал плечами и скорбно вздохнул. Он привык сам принимать решения, тем более, по личным вопросам.

– Да ты не переживай, Алексей Иваныч. Всего-то человек сто-сто пятьдесят будет. Все расходы завод берет на себя, – заверил директор.

– Расходы? Причем тут расходы? Разве дело в расходах? У меня зарплата немаленькая. Кажется, в состоянии… Только к чему вся эта шумиха?

Расходы, расходы… «Расходы по организации похорон и погребению тела администрация берет на себя», – вдруг прокралась в голову мрачная мысль. Кажется так, пишут некрологи в газетах…

Поздравления начались с раннего утра. Жена юбиляра, Вера Прокофьевна, не успевала принимать букеты. А их все несли и несли… Половина спальни была завалена цветами. Ваз не хватало. Ведра все заняты. Пришлось те, что были в нарядном целлофане, складывать прямо на пол. А те, что без праздничной упаковки – бросать в ванну, наполненную холодной водой. Как теперь мыться?

Накануне ей снились беззубые старухи, черные кресты и гробы, обитые траурными лентами. На рассвете она проснулась от странного предчувствия близкой смерти. Сердце отчаянно колотилось, при этом Вера с трудом нащупала пульс.

Она прошла на кухню и выпила таблетку аспирина. По привычке выглянула в окно. Новый день обещал быть унылым. Висели свинцовые тучи, сквозь которые едва пробивалась первые лучи весеннего солнца. Черные набрякшие облака, будто глубокой осенью, готовые вот-вот пролиться затяжным дождем.

И тут Вера услышала выстрел…

Муж лежал неподвижно, закинув ноги на ее половину кровати. Чуть заметная улыбка блуждала на его губах, отчего на щеках были заметны игривые ямочки. Вера невольно залюбовалась, глядя на спокойное лицо Алексея.

Внезапно свежий порывистый ветер ворвался в комнату, и оглушительно хлопнула форточка. Ах вот, оно что… Держатель сломался. Господи, так и разрыв сердца недолго получить…

Она вздохнула полной грудью и размяла плечи. Потом вытянула вперед ладони и растопырила пальцы. Растерла запавшие виски. Через несколько минут на осунувшемся бледном лице проступил румянец. Снова набрала воздуха в легкие и задержала дыхание. Свежий ветер… Свежий ветер… Значит, разгонит тяжелые облака.

Муж внезапно открыл глаза.

– Что ты всполошилась так рано, старушка?

– Да… какая-то тяжесть навалилась на сердце. Ночные кошмары замучили. А после них вечно что-то мерещится. Боюсь чего-то. Шарахаюсь от любого стука.

– Меньше детективов нужно на ночь читать, – буркнул недовольный супруг. – У тебя, как у всех утонченных натур, легковозбудимая психика. Оттого и нервишки пошаливают. Выпей валерьянки и ложись. Впереди напряженный день.

– Дорогая, иди сюда! Пристрой и этот сноп, пожалуйста, – с мольбой произнес Алексей после ухода очередного посетителя. – Жаль, что цветы не идут на засолку. Куда их девать в таком количестве?

Букет был тяжелый. Вера едва не выронила его из рук. Пятьдесят темно-бордовых роз. Пятьдесят! Во всяком случае, так уверял даривший. Странный маленький человечек, одетый во все черное. Его глаза косили куда-то в сторону, а уголок рта нервно подергивался.

– Что? «Нечетное число?» – произнес курьер скороговоркой прежде, чем исчезнуть. Плохая примета? Разве вы верите в предрассудки? Круглая дата – круглое число… Между прочим, по этикету разрешено. Если цветов больше девяти, их не принято считать. От кого такой роскошный подарок? А там записочка приложена…

Мрачная личность испарилась как призрак, а Вера с неподъемной «вязанкой» задержалась в прихожей. В ноздри ударил сильный тошнотворный запах. Неприятный и неестественный, словно букет дустом опрыскали. В горле ощущалось какое-то жжение и стало трудно глотать.

В поисках вазы несчастная женщина побрела в спальню, волоча за собой ненавистный веник. Под ногами шуршали лепестки с осыпающихся без воды цветов. Не спальня, а усыпальница какая-то, проворчала супруга юбиляра и с отвращением бросила злосчастную охапку на покрывало.

Отдернув портьеру, Вера зажмурилась. В комнату хлынул ослепительный свет. Свежий утренний ветер разогнал-таки облака, и на небе сияло солнце.

За шторой обнаружился толстостенный кувшин из керамики. Ужасно громоздкая и безвкусная вещь, чей-то бесполезный подарок, который пылился без толку со дня серебряной свадьбы.

Веру Прокофьевну, художника-декоратора, гигантская квадратная ваза с несоразмерно тонким горлом раздражала до колик в желудке. Нелепый сосуд был отправлен на вечную ссылку, за штору, чтобы глаза не мозолил. И до сегодняшнего дня о подарке никто не вспоминал. А тут и случай представился…

Она победно повернулась к окну спиной и вдруг застыла в оцепенении, будто увидела привидение…

По стенам бежали рубиновые блики. Зловещие кроваво-красные зайчики, от которых зарябило в глазах. Все подаренные мужу цветы были красного… оттенка. Ярко-алые, нежно-коралловые, кирпично-карминные, ядовито-пунцовые, траурно-пурпурные, огненно-пламенные, темно багряные… На полу мирно покоились уже отвалившиеся побуревшие лепестки, похожие на пятна засохшей крови.

Вера зажала рот руками, ощущая приступ внезапной тошноты. В горле застрял удушающий комок. Тело словно окаменело, по спине пробежал холодок. От кроваво-багрового великолепия было не по себе.

– Верка-а-а, спасай! Спасай меня, горемычного! Ты что не слышишь? – надрывался в прихожей Алексей. – Новый сноп принесли…

– Иду, иду…, Мне нужно предыдущий еще пристроить…

Она наполнила водой кувшин. Но втиснуть окаянный букет через узкое горло не получилось. А! Все равно завтра придется выкидывать…

Вера сгребла розы в охапку и решительно выбросила их в мусорное ведро. Сложенный вчетверо листок, что прилагался к букету, постигла та же незавидная участь. Супруга юбиляра его попросту не заметила…

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Из нескольких отрывочных фраз, хлестко произнесенных Фрэнки, сознание уловило только излюбленное словосочетание «молодая женщина». В ответ Кристос лениво пошевелил пальцами на ногах, потер слегка затекшие лодыжки и шумно зевнул, прогоняя дремоту.

– Вставай, сонная тетеря! Слышишь? Хватит о бабах думать, – неожиданно рявкнул старший полицейский, словно проник в черепную коробку молодого напарника и прочитал его блудливые мысли. – Жду тебя у машины.

Через минуту резко хлопнула входная дверь. Значит, старина Фрэнки уже вышел во двор. Господи Иисусе, как вставать неохота… Ага, вот и мотор завелся… Ладно, ладно, не гуди. Бегу, уже бегу…

Кристос неторопливо опустил ноги на пол и, наконец, выполз из кресла. В темноте долго не мог найти ботинки, пока не догадался включить верхний свет. Яркая вспышка больно ударила по глазам, и полусонный полицейский на мгновенье ослеп. Когда зрение вернулось, проклятые туфли неожиданно обнаружились у окна. Интересно, как они там оказались?

– Бегу, уже бегу… не гуди! Весь квартал разбудишь…

Но прежде, чем покинуть кабинет, Кристос еще раз тщательно оглядел все вокруг. Привел в порядок бумаги, на которых так славно покоились его пятки, и аккуратно сложил листы стопочкой. На всякий случай сдул все пылинки – шеф был большой аккуратист и терпеть не мог чужих следов пребывания на своем столе.

Не прошло и часа, как они уже неслись по пустынному шоссе.

– Бьюсь об заклад, что это – опять русская, – прошепелявил Фрэнки, перегоняя сигару во рту туда-сюда.

Он курил редко, лишь в момент особого возбуждения, когда выброс адреналина распирал и сжигал изнутри. О, как хотелось старому полицейскому, перед выходом на пенсию, врезаться в гущу событий и непременно раскрыть «преступление века». В их тихом захолустье об этом можно было только мечтать.

В сладостном предвкушении полицейский мчался по дороге с космической скоростью и яростно пыхтел дорогущей сигарой, хотя и не получал от нее должного удовольствия. Спрашивается, зачем тратить на глупую привычку половину зарплаты, если не можешь наслаждаться куревом в тишине и покое?

– Опять? Что значит, опять? – спросил Кристос, украдкой бросая взгляд на возбужденного не в меру наставника.

– А то и значит, что больше некому… Ты в нашем деле новичок, без году неделя в участке. Думаешь, мы только за чужими попугаями гоняемся, да на диванах по ночам бока отлеживаем? Зря штаны протираем?

Кристос смущенно хмыкнул. Как раз вчера к нему приходила ужасно надоедливая старушка с заявлением о пропаже любимой канарейки, которая, видите ли, взяла, да и упорхнула из клетки… А хозяйка теперь заснуть не может без ее веселого щебета. Тоже мне, криминал!

– Знаешь, эти несносные русские за последние годы прибавили нам работы, – продолжил Фрэнки, наконец, выплюнув в окно сигару, мешавшую нормально разговаривать.

– Русские? Да откуда им тут взяться? – с ехидцей переспросил Кристос. – Они же за кремлевской стеной под дулом автоматов сидят, поют эти, как их…, коммунистические гимны… и никогда не отдыхают. А уж если когда-нибудь загорают, то, наверное, на северном полюсе…, а потом гоняют белых медведей с бутылками водки в руках, чтобы согреться.

– А ты не ерничай, сынок, и хотя бы газеты изредка читай. Железного занавеса в России больше нет. А русские теперь свободно разъезжают по всему миру. Правда, пока только богатые люди – бизнесмены, да чиновники высокого ранга. Но помяни мое слово, что через пару лет… шагу без них никуда не ступишь. Ведь наш благословенный остров притягивает их, словно магнит. К тому же, оффшорная зона… Можно совместить приятное с полезным. И нам от них большая польза – денежки новых русских текут в карманчики полноводной рекой…

– Так чего же ты ворчишь, старый хрыч?

– А потому, что русские меры ни в чем не знают. Вот, в прошлом году праздновал у нас день рождения владелец бензоколонки или какого-то рынка… Не знаю точно… Наш Константинос тогда дежурил. И снял он (ну, не Константинос, конечно, а тот нефтяник из Сибири) для приглашенных гостей весь отель. Представляешь? Весь! Ну, тот, шикарный… «Золотой Принц»… Ну, ты знаешь, недалеко от бухты Афродиты. Да привез еще и кучу баб с собой. Как будто мало ему наших местных проституток!

– Ничего себе!? Целую кучу баб?!

– Да. Так одна из них утонула… И представляешь, где? В ванне с шампанским! А шампанское не какое-нибудь там дешевенькое, а самое что ни на есть дорогое – Dom Perignon.

Фрэнки неожиданно грязно выругался и резко вывернул руль, объезжая невесть откуда взявшуюся рытвину на гладкой дороге.

– Я за всю жизнь его ни разу не попробовал, – сердито продолжил он. – На нашу зарплату далеко не разбежишься. А они, понимаешь ли, в нем купаются…

– И чем все дело закончилось?

– А ничем. Оказалось – несчастный случай. Однако я сильно подозреваю, что дело замяли. У новых русских денег куры не клюют. А у нищего Константиноса, который производил дознание, между прочим, новая мазда появилась…, а у его жены… Что-то он тогда подозрительно быстро уволился. Хотя не моего ума это дело…

– Взятки в нашем полицейском участке? Ты хочешь сказать, что кто-то посмел…

– Я ничего не хочу. И считай, что ничего тебе не говорил. И прошу тебя – держи язык за зубами, а то нам обоим не поздоровится.

Фрэнки одной рукой судорожно вцепился в подлокотник и замолчал. Теперь он сожалел о том, что распустил язык, а еще больше – о напрасно загубленной дорогой сигаре. Время от времени толстяк беспокойно елозил по сидению и нервно хватался за баранку. А на повороте едва не врезался в придорожный столб.

Кристос тоже притих и хотел было вновь сосредоточиться на прелестях Марии, но вскоре негодующий напарник опять забубнил. Видимо, от многочисленных прегрешений русских богатеев, у которых даже куры не клюют…, его распирало и пучило.

– А этот миф об их якобы загадочной душе?! Полная глупость и чушь. Лезут в море в любую погоду – хоть в марте, хоть в ноябре. Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют пиво, англичане… А этим азиатам – все нипочем. Ну, скажи мне, Кристос, скажи, какой нормальный человек потащится в море, когда температура воды не превышает и 20-ти градусов? Чистое безумие! Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют пиво, англичане…

– Ну, про двадцать градусов, это ты, Фрэнки, загнул. Точно загнул. Бр-рр-рр. Хотя… после сибирских морозов… У этих бедных русских, кажется, совсем не бывает лета. Тогда и холодная вода кипятком покажется. А если еще выпить обжигающей сорокоградусной водки… О, я бы и сам не прочь в таком случае в ледяной водичке освежиться.

Кристос рассмеялся с довольным видом. Однако старый полицейский его не поддержал. Сегодня он разошелся не на шутку.

– Непростительное легкомыслие! Разгоряченным – в холодную воду! А потом тонут. А мы – разбирайся. Вроде делать нам больше нечего!

– Ну, если честно, так делать, нам действительно…

– Как это нечего! Нас поставили охранять закон! Закон! А они его постоянно нарушают. По ночам купаются! Романтики им, видите ли, хочется! Загадочная русская душа в море тянет. Немцы сидят себе возле бассейна и чинно-благородно пьют после ужина пиво, англичане… А эти… Мало того, они еще голыми плещутся! Голыми!

– Ну, может, у них единственные плавки в это время в номере сохнут. Вот они… Ночью темно же, никто не видит.

– Значит, по-твоему, у них денег не хватает? – не унимался Фрэнки. – На ванну с шампанским есть, а на купальный костюм все вдруг вышли? Нет. Разврат это все, вот что я скажу. Разврат и распутство, а не загадочная русская душа.

– Представь себе, почтенная пожилая леди прохаживалась перед сном по берегу… В прошлом месяце это случилось…, в Красной Розе, я с Василисом на дежурство заступил…

– Ну, и что? Что уже и прогуляться вечером, по-твоему, нельзя?

– Да ты послушай, прежде чем перебивать! Присела она на камушек, решила на волну в лунном свете полюбоваться. А тут три здоровенных бугая в чем мать родила… Вылезли из моря и ну скакать на одной ноге – воду из ушей вытряхивать. Прыгают, своим «мужским достоинством» трясут. Чисто звери. Уж как она, бедняжка, кричала. Говорят, в соседнем отеле даже оркестр с ритма сбился.

Приличные люди из-за русских дикарей скоро вообще к нам приезжать не будут. А еще, а еще… Уму непостижимо! Косточки от фруктов в песок зарывают!

– Кажется, приехали, – перебил гневную тираду Кристос.

За очередным поворотом показался белоснежный отель Olimpus Resort, расцвеченный яркими огнями.

– Знаешь, Крис, ты тут… Ну, в общем… Не обращай внимания на мою старческую болтовню. Хорошие ребята, эти русские, душевные, – неожиданно произнес толстяк, когда они подъехали к воротам.

– О-ля-ля…

– Да, душевные. Я, между прочим, до сих пор храню майку и часы, которые мне подарили сибиряки, когда я помог им добраться до отеля. Сняли прямо с себя, чуть не последнее. Часы, правда, почти сразу же перестали ходить, а майка мне оказалась безнадежно мала, но все равно приятно.

– Немного же тебе досталось… По сравнению с Константиносом, конечно.

Однако Фрэнки не заметил иронию в голосе молодого напарника.

– Нет, почему? Был еще значок и путеводитель по городу Салех… черт, трудно выговаривается. Салид… Салард… В общем, какой-то нефтяной центр в России.

– О, тебе даже целая книжка обломилась? – опять съехидничал Кристос.

– Да, да, чудесная книжка с дарственной надписью: «На долгую память лучшему полицейскому Кипра», – добавил Фрэнки растроганно. – Я специально потом купил словарик и перевел на досуге: «Лучшему полицейскому…»

Тут пожилой напарник смахнул непрошеную слезу, достал носовой платок в крупную черно-белую клетку и шумно высморкался.

– А я и не подозревал, что ты настолько сентиментален, старина, – промолвил потрясенный Кристос и вышел из машины.

История про косточки в песке так и осталась недосказанной.

Май 1995 г., Москва, Россия

Шойра и Машка облюбовали в Москве придорожную забегаловку на окраине города. Спокойно, не очень грязно, и еда вполне сносная. Конечно, не как дома, но есть можно, не отравишься. И уж никак не сравнить с той отвратительной бурдой, которой торгуют на улице или на вокзале. Да и милиция в это неприметное кафе заходила не часто.

Сегодня девчонки взяли один борщ на двоих, по паре пирожков с капустой и мороженое – на десерт. Гулять, так гулять. У Машки как-никак – первая зарплата, и первый выходной. Полагалось отметить.

Уселись, как обычно, в уголке: Шойра – спиной к выходу, а Машка – лицом, чтобы быть всегда начеку.

В этот час было безлюдно. Лишь у барной стойки что-то потягивал из высокого стакана одинокий посетитель – немолодой мужчина с седыми висками. Одет он был в костюм из дорогой ткани с отливом. На шее франта небрежно болтался стильный атласный галстук, а на манжетах белоснежной рубашки поблескивали запонки.

Такой наряд в столь убогом дешевом заведении, куда заглядывали в основном работяги с соседней стройки, выглядел, по крайней мере, странным, даже скорее неуместным. Раньше пижона здесь никто не видел, и подруги поглядывали на него с опаской.

– Машк, а тебе не надоело мороженое на работе? – шепотом спросила Шойра, испуганно озираясь по сторонам. – Может пойдем отсюда… Что-то этот тип…

– На работе мне его есть некогда. Сама знаешь, начался сезон, и на улице страшная жара. А моя точка – бойкая. Ни минуты простоя, только давай – пошевеливайся. И за мороженое мне ведь тоже надо платить, а иначе – недостача, и вытурят из киоска в два счета.

– Жаль. А я-то думала, что можно наесться от пуза на халяву…

Шойра мечтательно закатила глаза и снова усердно застучала ложечкой, выскребая остатки лакомства.