Нелегал. Том 1

Я уселся на кушетку и зябко передёрнул плечами.

– Да я и сам…

– Вижу, что сам! – насмешливо хмыкнула Лизавета Наумовна. – Но со стороны заметней, знаешь ли. Ничего-ничего! До субботы все отклонения выправим. Ложись!

– Вы объясните просто…

– Ложись, кому сказано!

Пришлось повиноваться, и следующие четверть часа меня превращали в подушечку для булавок. Втыкали, воздействовали, смещали, расслабляли, подтягивали – тут и там, снова и снова. И вроде не так уж и больно было, но такое впечатление – всего наизнанку вывернули. Попутно Лизавета Наумовна акцентировала моё внимание на каких-то пропущенных при самолечении отклонениях от нормы – незначительных, но чреватых серьёзными осложнения, а заодно поясняла свои действия, иногда даже позволяла самому привести состояние внутренней энергетики к оптимуму, заданному перенастройкой на источник-девять.

Под конец так и взмок весь, смывать контрастный порошок отправился на подгибающихся ногах. Сполоснулся, вытерся, оделся и… Нет, так сразу покинуть кабинет не вышло.

– Присядь-ка! – указала Лизавета Наумовна на кресло с высокой спинкой и регулируемыми подлокотниками и подголовником. – Давай-давай! Только пиджак сними.

– Зачем это? – засомневался я, поскольку вид кресла доверия не внушал.

Лизавета раздражённо постучала красным ноготком по стеклу золотых часиков.

– Петя, у меня и другие пациенты имеются! Не тяни!

– Так и займитесь ими! Я в порядке!

– Пока – да, – согласилась дамочка. – Но придётся немало потрудиться, чтобы так оставалось и впредь.

Я с обречённым вздохом убрал портфель на кушетку, положил рядом пиджак и устроился в кресле.

– Удобно? – подступила едва ли не вплотную Лизавета Наумовна, нос защекотал лёгкий аромат её цветочных духов.

– Вполне, – отозвался я, старательно отводя взгляд от обтянутой белым халатом груди.

И вот даже не знаю, то ли слишком усердно пытался это проделать, то ли напротив – безуспешно. Как бы то ни было, резкого движения Лизаветы я не заметил, ощутил лишь укол в основание черепа и сразу утратил контроль над телом. В один момент руки и ноги отнялись!

Какого чёрта?!

– И зачем же ты постригся под ноль, Петенька? – шепнула мне на ухо Лизавета Наумовна.

От неожиданности я даже о своём возмущении позабыл, выдал в ответ:

– Захотелось! – И допустил ошибку, промедлил, упустил возможность взять ситуацию под контроль.

Укол очередной иглы, вернее – сопроводивший его силовой импульс вдруг начисто отрезал меня от доступа к сверхсиле, но только лишь этим Лизавета Наумовна не ограничилась и принялась без всякой спешки притягивать мои предплечья к подлокотникам прочными кожаными ремнями.

– Вы чего? – выдавил я из себя, но слова прозвучали невнятно, будто успокаивающим обкололи. Начало подкрадываться забытьё.

Лизавета Наумовна закрепила мне ноги, легонько похлопала по щекам, приводя в чувство и попросила:

– Постарайся не отвечать на вопросы.

У меня от изумления даже в голове немного прояснилось.

– Это как?

– Что у тебя с рукой? – спросила Лизавета. – Откуда ожог?

Я попытался следовать её совету, но сумел продержаться лишь секунд пять или десять. С очередной воткнутой в меня иглой возникло непреодолимое желание исповедаться, пришлось ему уступить.

– Обжёгся, – сказал я.

Тут же последовал очередной укол и прозвучал следующий вопрос:

– Каким образом?

И вновь захотелось выложить всё начистоту, и вновь я не смог сопротивляться наваждению, но, как и в прошлый раз, ответил совсем не то, чего от меня добивались.

– На пожаре!

И не соврал ведь – без пожара тоже не обошлось!

Лизавета Наумовна конечно же раскусила столь немудрёную уловку, незамедлительно изменила тактику воздействия, и на меня накатило мягкое тепло. Я ощутил невероятную безмятежность и провалился в полудрёму, но окончательно не отключился, смог и дальше поддерживать разговор, точнее – отвечать на вопросы, а ещё точнее – изворачиваться и юлить, дабы не сказать ничего по существу.

Это было невероятно сложно, я словно в детство вернулся, хотелось быть честным и откровенным, поведать обо всём без утайки, а Лизавета Наумовна перестала быть собой и превратилась в некий собирательный образ самого дорогого для меня человека, но нет, нет и ещё раз нет. Чем именно мы занимались с Альбертом Павловичем в столице, я ей не рассказал.

Зато узнал, с какой целью меня спеленали по рукам и ногам, если в любом случае утратил контроль над телом. Когда Лизавета начала выдёргивать иглы, мышцы так свело судорогой, что едва в три погибели не скрутило.

– Зачем? – хрипло выдохнул я, не спеша подниматься из кресла, поскольку отнюдь не был уверен, что сумею устоять на ногах.

– Да уж не развлечения ради! – фыркнула дамочка, протирая иглы. – Альберта за новый опыт благодари.

– Чего? – нахмурился я, решив, будто ослышался. – Вы нормально объяснить можете?

Вместо этого Лизавета Наумовна протянула какой-то листок. Дрожащей рукой я принял его, развернул и прочитал выведенные знакомым почерком куратора слова:

«Ты не абсолют»

Вспомнился давнишний спор Альберта Павловича с Георгием Ивановичем касательно моей ментальной устойчивости, и я поморщился.

– Хорошо, что вы не стоматолог…

– Не дуйся! – улыбнулась Лизавета. – И хватит уже пялиться на мой зад!

Я хотел было отмести это обвинение, но неожиданно для себя сообразил, что именно этим сейчас и занят, вздохнул и спалил записку. Было самую малость обидно и немного страшно. Куратор ведь точно не просто так моей ментальной устойчивостью озаботился, а значит, кто-то может проявить неуместный интерес к неким столичным событиям.

Каким именно?

А так ли это важно? Как по мне – так и не особо. Главное, чтобы вместо ментального воздействия при опросе не задействовали бормашину.

Ну а обижаться на Лизавету Наумовну было и вовсе глупо – в конце концов, она на меня своё рабочее время тратила, – так что я поднялся из кресла, взял с кушетки пиджак и спросил:

– И каков вердикт?

– Держался ты неплохо, но я сильно и не давила. В любом случае это во многом нарабатываемый навык, так что завтра ещё попрактикуемся. И не вздыхай так! Не вздыхай!

Пришлось пообещать быть как штык.

А что ещё оставалось? Тем более – если навык нарабатываемый?

О-хо-хо…

На дежурство я отправился сразу от Лизаветы Наумовны, пришёл на четверть часа раньше, но и правильно – какое-то время ушло на бюрократические формальности, вроде обязательного инструктажа, точнее проставления подписи за ознакомление с оным, а потом я получил медицинскую униформу, переоделся в белые брюки и аналогичной расцветки халат, поменял туфли на тапочки и поступил в распоряжение Федоры Васильевны Беды.

– Думал, вас обратно в столицу отправят, – удивился я.

– У нас и в Новинске работы невпроворот, – заявила в ответ тётка и мрачно усмехнулась. – Сам-то, поди, на фронт лыжи навострил?

– Есть такое, – осторожно признал я.

– Дохлый номер!

– Почему это? – спросил я, хоть и понимал, что никто не стал бы выдёргивать меня в Новинск лишь для того, чтобы сразу отпустить обратно.

Федора Васильевна, очевидно, сочла вопрос глупым и потому его проигнорировала, перешла сразу к делу.

– Работать будешь в палате интенсивной терапии с четырёх до восьми. Суббота и воскресенье – свободные дни.

Я озадаченно хмыкнул, поскольку в полученном от ассистентки Звонаря графике дежурств продолжительность смен обозначена не была.

– На полставки, получается? – уточнил я на всякий случай.

– На полную, – возразила Федора Васильевна. – В интенсивной терапии час за два идёт. Сам всё увидишь.

И да – увидел. Жарко в отданной на моё попечение палате отнюдь не было, но присматривавший там за пациентами интерн оказался мокр как мышь – он самым натуральным образом обливался потом и на выход двинулся нетвёрдой походкой вусмерть уставшего человека.

– Завтра приходи пораньше, чтобы успеть истории болезни просмотреть, – с неудовольствием выговорила мне Федора Васильевна. – Давай! Читай! Я понаблюдаю за больными пока.

Пациентов в палате было четверо – все молодые люди от двадцати пяти до тридцати лет, все то ли без сознания, то ли погружены в медикаментозный сон, и определённо не сотрудники ОНКОР, а доставленные из столицы штатские. У каждой койки на спинках висели медицинские книжки, я взялся листать одну и обнаружил внутри записи о текущем состоянии энергетических каналов и узлов, а также план приведения их к нормальному состоянию.

– Макар Демидович сказал, ты разберёшься, – заметила Беда, переходя от одного пациента к другому.

Разобраться в диагнозе и в самом деле труда не составило, я даже понял, какого рода требуется воздействие, но отнюдь не был уверен, что сумею его должным образом осуществить. Это терапевтическое вмешательство в силу своей комплексности показалось куда сложнее тех заданий, которые мне поручали на обратном перелёте в Новинск.

– Да тут всё элементарно! – заявила Федора Васильевна, от которой моё замешательство не укрылось.

Я ей не поверил. Никто час за два просто так засчитывать не станет, да и предшественник за свою смену вымотался почище сталевара в горячем цеху, а ведь у него точно диплом о высшем образовании имеется!

– Приступай! – поторопила меня Беда. – С анамнезами остальных потом разберёшься!

Попытка потянуть время определённо закончилась бы нагоняем, и я медлить не стал, положил ладони на грудь молодого человека с бритой головой, закрыл глаза, сосредоточился и почти сразу ощутил отклик его внутренней энергетики. Соотнести её состояние с описанием из медкнижки оказалось гораздо сложнее, но тут помогли зачаточное ясновидение и богатый опыт самолечения.

Когда в голове сложилась полная картинка, я отыскал уже наметившиеся отклонения от нормы и выправил их одним воздействием – точечным и точным. Отступил в сторону, уступая место Федоре Васильевне, та оценила проделанную работу и фыркнула:

– Говорю же – элементарно всё!

Я перешёл к следующему пациенту, наскоро пролистал историю болезни, куда внимательней изучил схемы назначенных ему терапевтических воздействий и после недолгой подготовки откорректировал намеченные к выправлению девиации. С оставшимися двумя операторами проблем тоже не возникло, а после похвалы Федоры Васильевны я окончательно уверился в том, что мой предшественник просто не подходил для этой работы по причине низкой квалификации или же в силу недостаточной чувствительности.

Тут же всё и вправду элементарно!

Согласно записям, все пациенты прошли инициацию на семнадцатом румбе пятого витка, в силу чего нормальное состояние их внутренней энергетики за исключением каких-то совсем уж незначительных нюансов подпадало под единый шаблон, да и патологии оказались предельно схожи. Надорвались все. От меня требовалось лишь переходить от одного подопечного к другому и с помощью однотипных воздействий приводить их энергетику к норме.

Только и всего!

Подвох заключался в том, что делать это требовалось беспрестанно. Только я закончил с четвёртым больным, как уже снова пришлось заниматься первым из пациентов. И так по кругу все четыре часа подряд! Как белка в колесе!

Более того – сколько я ни старался соблюдать единообразие, всякий раз воздействия чуть разнились по интенсивности, направленности и точкам фокусировки, а это неизбежно приводило к новым отклонениям, которые приходилось выправлять, тратя дополнительное время и силы.

Вроде – ерунда, вроде – смешную мощность задействую, а уже в груди давит, испариной покрылся и в голове шумит, а руки дрожат.

Каждый час в палату заходил дежурный врач, оценивал состояние пациентов и вносил корректировки в схемы. Претензий к моей работе у него не возникало, но оно и понятно – всё элементарно, напортачить сложно. Просто работа на износ. Кто бы мог подумать …

К концу смены я ощущал себя не просто выжатым лимоном, а лимоном, по которому проехался каток. Сдал пациентов сменщику, получил талоны на питание, дополз до раздевалки и какое-то время бездумно стоял под душем.

– Да мы просто расходный материал! – услышал, когда закрутил вентили. – Батарейки!

Выглянул – а это интерны на судьбинушку друг другу жалуются. Или и вовсе старшекурсники.

– И этому я учился шесть лет? – возмутился один из них.

– Забей! – отмахнулся другой. – Думаешь, в хирургии на потоке стоять не придётся? А если война? Думаешь, в полевом госпитале проще будет?

– А я за простотой и не гонюсь!

Третий посмотрел на меня и спросил:

– А ты у кого практику проходишь? Не видел тебя раньше.

– У Рашида Рашидовича, – ответил я, вытираясь вафельным полотенцем.

– Реабилитолог?

– Ага.

– Вот! – наставил на меня указующий перст первый из парней. – Они свой фронт работы провалили, а мы за них отдуваемся!

У меня не было ни сил, ни желания собачиться с медиками, поэтому только махнул рукой и отвернулся. Оделся, собрался, пошёл в столовую. За четыре часа вымотался так, что всякий аппетит пропал, ограничился лапшой на курином бульоне, двумя стаканами компота и булочкой. Заморил червяка, задумчиво поглядел на портфель, вздохнул.

Не могу сказать, будто так уж тянуло на подвиги – скорее даже наоборот! – но едва ли завтра после смены буду чувствовать себя лучше, а кое с какими делами стоило разобраться, пока ещё имеется такая возможность. Требовалось ловить момент, а отоспаться успею. Когда-нибудь потом. Наверное.

И я не пошёл домой, вместо этого двинулся через студгородок к одному из отведённых под женское общежитие корпусов. По дороге остановился послушать последние новости у тарелки репродуктора, но вновь ничего нового для себя не узнал. Да ничего конкретного не прозвучало в принципе, одни только общие словеса.

Мятежников выдавливают из столицы, под ударами республиканской армии и переброшенных с востока страны подразделений ОНКОР добровольческий корпус интервентов несёт тяжёлые потери, на западной границе идут ожесточённые бои. А как там на самом деле – кто знает?

Инга оказалась у себя, и моему появлению она просто-таки поразилась.

– Петя? Ты вернулся?!

– Вчера прилетел, – сказал я, переступая через порог. – Как тут у вас?

– У нас? – округлила глаза Инга. – Ты же в столице был! Рассказывай!

Она ухватила меня за руку и потянула в гостиную, вдоль одной из стен которой громоздились какие-то коробки, лежали мешки, стоял туго набитый чемодан.

– Это чего? – удивился я.

– Да Лия к Герасиму съезжает! – отмахнулась Инга. – Рассказывай!

Я уже даже пожалел, что пришёл, но деваться было некуда, рассказал без лишних подробностей о ситуации в столице, только в отличие от разговора с Карлом на сей раз отделаться полуправдой не вышло.

– И голову, конечно же, побрил просто так! – насмешливо фыркнула моя бывшая одноклассница. – Совсем ты врать, Петя, не умеешь! Да у тебя ресницы опалены!

Врать-то как раз я за последнее время выучился неплохо, но попробуй – соври, когда все доказательства налицо.

– Повоевали там немного, – вынужденно признал я. – В республиканском комиссариате оборону держали…

Если разобраться, делать из этого секрет не было никакого смысла, но одно могло потянуть за собой другое, а там пришлось бы и о третьем поведать, что ни к чему хорошему привести не могло. Я прекрасно знал, как просто запутаться и проколоться на мелочах, поэтому решил об участии в подавлении мятежа никому не говорить вовсе, но вот – пришлось.

– На западной границе тоже бои идут, – вздохнула Инга, когда мой рассказ подошёл к концу.

Я кивнул и попытался выспросить её о событиях последних дней в Новинске, но об этом моя бывшая одноклассница знала не так уж и много. Сказала только, что полицейское управление расформировано, большинство старших чинов взято под стражу, а рядовой состав распущен по домам.

– Мы даже женскую дружину организовали, – с гордостью заявила она. – На Текстильке дежурим.

– Где? – поначалу не понял я, но сразу протянул: – А-а-а! На юго-западе!

– Ага, туда со всего города отребье съезжается.

Ну да, это я ещё по своей службе в комендатуре помнил. Наблюдательный совет особой научной территории в меру своих возможностей пытался выправить демографический перекос, привлекая в город барышень, вот именно в том районе льготное жильё им преимущественно и предоставлялось.

– А что комендатура? – поинтересовался я действиями бывших коллег.

– А мы с ними работаем, – пояснила Инга. – Но у них сейчас в западной части города дел невпроворот.

Я кивнул. Если операторы жили преимущественно в центре и на востоке Новинска, где за порядком присматривали патрули комендатуры, то запад был вотчиной полицейского управления, да и маргинального элемента там хватало с избытком. Могут и беспорядки начаться, если в срочном порядке ситуацию под контроль не взять.

– Погоди! – встрепенулась Инга. – А как так получилось, что тебя в Новинск вернули? Разве в столице операторы не нужнее?

– Нужнее, – подтвердил я. – Но не с моей специализацией. Я же в реабилитологии стажируюсь, а всех тяжёлых в Новинск переправляют. Тут повышенный энергетический фон восстановлению способствует. Ну и больницы лучше оснащены. У меня сегодня за смену семь потов сошло.

Для наглядности я вытянул перед собой руку, пальцы явственно дрожали.

– Ой! – опомнилась Инга. – Давай я тебя хоть чаем напою!

– Да я только из столовой, – улыбнулся я. – Чего зашёл – пока всё не завертелось, успел тебе подарок купить. Раз уж у нас это дефицит великий.

Я раскрыл портфель и выложил на стол сначала шёлковые чулки, а потом не без внутренних колебаний и кружевной пояс для них.

Инга во все глаза уставилась на нижнее бельё, затем посмотрела на меня и вздохнула.

– Петя, не стоило!

Поскольку изначально я держал в уме некоторый шанс схлопотать пощёчину, то сейчас с откровенным облегчением улыбнулся.

– Почему нет?

Но бывшая одноклассница строго покачала головой.

– Сколько я тебе должна?

– Да брось!

Инга ничего и слушать не стала, отошла к комоду, выдвинула верхний ящик и достала кошелёк.

– Так сколько?

В её голосе прозвучали прекрасно знакомые мне ещё по гимназии интонации, и упрямиться я не стал, озвучил сумму, занизив её вдвое.

– А не слишком мало? – усомнилась барышня.

– Да это у нас перекупщики три шкуры дерут, а там меня знакомый в магазин, куда его подруга захаживает, отвёл. И одна пара от меня в подарок. Даже не спорь!

Название магазина я благоразумно озвучивать не стал, но и так Инга смерила меня пристальным взглядом, словно рассчитывала уличить во лжи. Обошлось. Барышня отсчитала требуемую сумму, сгребла со стола обновки и убежала в спальню, напоследок предупредив:

– Подожди, сразу и примерю!

Она прикрыла за собой дверь, а я сунул деньги в карман и посмотрел на часы. Требовалось переходить к делу и бежать домой, иначе завтра я просто не встану. Но не кричать же через дверь, в самом-то деле!

Ладно, ерунда! Сейчас чулки примерит и выйдет. Всех дел на пару минут.

Так и получилось. Разве что одной только примеркой Инга не ограничилась и решила продемонстрировать обновки ещё и мне.

– И как тебе? – спросила она, встав в распахнутой двери спальни. – Не слишком вульгарно?

С ответом я замешкался по той простой причине, что кроме обновок больше на бывшей однокласснице ничего и не было. Пояс, чулки – и всё…

Я откашлялся и выдавил из себя:

– Ни капельки.

Инга поманила меня к себе, и тут уж я медлить не стал, поднялся из-за стола, шагнул к ней, увлёк в спальню.

Ещё бы теперь в грязь лицом не ударить…

Глава 2

Волновался, хватит ли сил проявить себя, я совершенно напрасно. Инициативу целиком и полностью взяла на себя Инга, мне только и оставалось, что лежать и получать удовольствие. Устроившаяся сверху барышня двигалась далеко не столь уверенно, как некогда Лизавета Наумовна, зато в отличие от Юлии ничуть не смущалась своей ведущей роли и действовала с полнейшей самоотдачей.

После мы какое-то время молча переводили дух, потом Инга вдруг улыбнулась и сказала:

– А Вениамин от такого отказывался наотрез. Считал оскорбительным для своего мужского достоинства…

– Средневековые понятия у него какие-то о мужском достоинстве, – фыркнул я в ответ, перевернулся на бок и смерил раскрасневшуюся и вспотевшую барышню оценивающим взглядом. – А что ещё он неприемлемым для себя считал? Можем проверить, так ли это неприлично…

Инга чмокнула меня в щёку и поднялась с кровати, даже не подумав прикрыться простынкой.

– Всему своё время, – лукаво улыбнулась она и взяла наброшенный на спинку стула халатик. – Я в душ. Сделаешь чай?

– Конечно!

Я проводил взглядом спортивную фигуру бывшей одноклассницы, переборол навалившуюся вдруг тяжким грузом сонливость и уселся на кровати, начал приводить себя в порядок. Приглашения остаться на ночь ждать не стоило, и я поймал себя на мысли, что этому обстоятельству скорее рад, нежели разочарован необходимостью собирать вещички и проваливать.

Былые чувства к Инге не проснулись, и это было хорошо.

Наверное.

Душевая располагалась на этаже, пока Инга отсутствовала, я успел и одеться, и разогреть чайник. Сделал две кружки крепкого чая, а в буфете в поисках сахара или каких-нибудь сладостей шарить не стал, решив дождаться хозяйки.

По возвращении та махом выдула одну кружку и попросила налить ей ещё, после чего выставила на стол сахарницу и вазочку с овсяным печеньем.

– Покормить тебя, Петя? – спросила Инга.

– Нет, только поужинал, – отказался я. – Ты, кстати, никого ещё в инициативную группу не привлекла?

– В группу? – озадаченно протянула барышня, потом понимающе кивнула. – А! Ты о проекте для студсовета!

– Именно.

– Да как-то не до того было. А сейчас ещё и дружину организовали. В ней не только актив военной кафедры, к нам и с других факультетов девушки присоединились. Мы с комендатурой график дежурств согласовали, они инструкторов нам назначили…

Мне слушать о женской дружине нисколько не хотелось, но посидел, попивая чай, покивал. Затем вновь перевёл разговор на интересовавшую меня тему.

– А с проектом-то что? Их не отменили, случаем?

– Уж лучше б отменили, – вздохнула Инга. – Понимаешь, мы в дружине реальную пользу приносим, а эти проекты просто для галочки. Имитация бурной деятельности!

Я пожал плечами, изо всех сил стараясь не выказать охватившего меня раздражения.

– Для галочки все проекты кроме того, который победит. Дружина ваша теперь уже никуда не денется, а тут новые перспективы откроются!

– Петя, ты же видишь, что в стране творится! Какой смысл так далеко вперёд загадывать?

– Мятеж рано или поздно подавят, и тогда фору получит тот, кто просчитывал свои действия на несколько ходов вперёд!

Инга смерила меня пристальным взглядом карих глаз и спросила:

– Ты же говорил, у тебя нет свободного времени?

– Тут ничего не изменилось, – подтвердил я. – Просто пока ещё есть шансы получить доступ к учётным записям, а что дальше будет – кто знает? Я в Службе реабилитации сейчас, нас в любой момент на запад перекинуть могут. Да и время упущено окажется, с анализом данных лучше не тянуть. Вдруг пустышку тянем?

На какой-то миг Инга заколебалась, потом улыбнулась, будто раскусила меня, и кивнула.

– Хорошо, Петя. Всё в силе. Займись этим.

У меня даже от сердца отлегло.

– Я заявку подготовлю и завтра тебя найду. Надо будет подписать.

– Хорошо, – покладисто согласилась барышня. – Вечером зайдёшь?

– И вечером тоже, но заявку в первой половине дня лучше подписать. У тебя какие занятия завтра?

Мы договорились пересечься после третьей пары в студсовете, и я решил закругляться, но, прежде чем успел отправиться восвояси, щёлкнул замок, распахнулась дверь и к нам из коридора впорхнула Лия. Вслед за ней шагнул Герасим – неожиданно не в костюме, а в синем рабочем комбинезоне и кожаной куртке.

– О, Петя! – поразился он. – Ты когда вернулся?

– Вчера вечером.

Лия подошла и поцеловала меня в щёку, после обнялась с соседкой. Герасим ограничился рукопожатиями. Если их и удивил тот факт, что Инга распивает со мной чаи в халатике и с мокрыми после душа волосами, то акцентировать на этом внимание они не стали. И без того нашлось о чём поговорить.

– Лия, меня со второй половины субботы и до утра понедельника не будет, – предупредил Герасим подружку и погладил ту по плечу. – Только не дуйся, хорошо?

– Очень надо! – хмыкнула та. – Уж найду, чем заняться! Инга, поставишь меня в воскресенье на дежурство? Только во вторую смену, у меня на десять запись к парикмахеру.

– Я тогда тоже во вторую выйду, – решила Инга, достала толстую тетрадь и вооружилась карандашом.

Герасим оценивающе глянул на меня и осторожно уточнил: