Дебютная постановка. Том 1

Звучало, конечно, чудовищно. Петру трудно было в такое поверить.

– Неужели правда?

– Если мне не верите – посмотрите документальный фильм об этом деле. Я не хочу сказать, что все сыщики в те времена так работали, это было бы неправдой. Но то, что были и такие сотрудники, которые на пятидесяти квадратных метрах не находили тело повешенного, тоже факт. Просто не забывайте об этом, когда будем говорить о деле Астахова. Началось все летом шестьдесят шестого, в июне…

Июнь 1966 года

Михаил Губанов

В квартире было тихо, никаких запахов еды.

– Проспали, что ли? – проворчала Нина и прямо с порога закричала: – Колька, Лариса, пора вставать!

Пока Михаил аккуратно закрывал дверь, девушка проскочила в комнату, и сразу же послышался ее возмущенный голосок:

– Ларка! Хорош дрыхнуть, всем на работу надо, давай завтракать.

В ответ донеслось сонное и тягучее:

– Да иди ты…

Через несколько минут Лариса в халате выползла на кухню. Лицо припухшее, недовольное.

– А где мой высокородный братец? – спросил Михаил.

– Вчера на дачу укатил, а сегодня прямо оттуда на службу, – зевая объяснила Лариса. – Продукты отвозил.

– А ты чего, – не отставал Миша, – не поехала с ним? Опять со своими поэтами хвостом крутила?

Лариса тряхнула головой, отбрасывая упавшие на лицо спутанные темные волосы, посмотрела сердито.

– Не хвостом крутила, а слушала хорошие стихи. Куда тебе до настоящей поэзии… Ты в литературе вообще не разбираешься. Нин, чайник поставь.

– Да поставила уже, – буркнула Нина, которая резала белый батон и докторскую колбасу, не дожидаясь указаний жены старшего брата. – Ничего, кроме бутербродов, уже не успеем. Хоть бы предупредила с вечера, что идешь на свою гулянку, мы бы сами позавтракали, на тебя не надеялись бы. Безответственная ты, Ларка!

– Ой, можно подумать, ты очень ответственная, – вяло протянула Лариса.

Она выдвинула из-под стола табуретку, уселась, достала из кармана мятую пачку «Родопи» и закурила.

– Ненавижу лето, – заявила молодая женщина, выпустив дым после первой затяжки. – Весь год живем как нормальные люди, а как лето – так делают из меня ломовую лошадь. Между прочим, Нинулечка, ты могла бы сама готовить на всех, пока бабушка с Юриком на даче, а не сваливать все на меня. Я не нанималась все ваше семейство обслуживать.

– Иди лучше зубы почисти, вместо того чтобы курить, – зло отозвалась Нина. – Не отсвечивай тут, и без тебя не повернуться.

Кухня была небольшой, всего пять с половиной квадратных метров, и двум хозяйкам здесь действительно тесновато.

Михаил стоял, прислонившись к дверному косяку и с усмешкой слушая перебранку своих родственниц. И ведь обе – нормальные девки, что Нина, младшая сестренка, что Лариса, жена старшего брата Николая, а вот почему-то недолюбливают друг друга. Вроде и не ссорились, и делить им нечего, а поди ж ты… Вообще-то Нина на самом деле Антонина, именно так ее назвали при рождении и это имя записано в ее паспорте, но девушка, еще будучи старшеклассницей, сочла имя немодным и требовала, чтобы все сократили его до более современной Нины.

– Нинусь, а может, Ларка права? Когда мама в городе, то понятно, что она всем нам готовит, она же на пенсии, а почему летом-то мы заставляем Ларису стоять у плиты? Почему она должна готовить, а не ты? – сказал Михаил, когда Лариса ушла в ванную.

Сестра вскинула на него возмущенный взгляд:

– Обалдел? Во-первых, у нас служба, а у Ларки – работа из серии «не бей лежачего», нам и приходить нужно пораньше, и возвращаемся мы черт знает когда, рабочий день ненормированный. А у нее что? Моет свои колбочки-пробирочки и глазки строит молодым ученым, вот и вся ее работа, ровно с девяти до шести. Не надорвется.

– Ладно, а во-вторых что?

– У нас квартира меньше. И кухня меньше на целый квадратный метр.

Это правда, кухня в той квартире, где проживали Михаил, Нина и их мать, действительно меньше, как и в целом общий метраж жилых комнат. Но по сравнению с бараком, в котором все они жили до 1962 года, квартира-хрущевка казалась раем. В бараке у семьи Губановых была всего одна комната, в которой они обитали впятером: отец с матерью и трое детей. Потом отец умер, брат Николай ушел в армию, вернулся, почти сразу женился на Ларисе, родился Юрка. Причем родился так скоро после свадьбы, что даже десятиклассник Миша не сомневался: старший брат женился, что называется, «по залету». Став старше, Миша кое-что узнал и в глубине души начал посмеиваться над Николаем: надо же, чтобы так не повезло! До ноября 1955 года аборты в СССР были запрещены, а Ларка, судя по дате рождения ребенка, забеременела в начале лета, доверенного врача, который сделал бы подпольный аборт, вовремя найти не сумели, вот и пришлось в срочном порядке регистрировать брак. Когда в ноябре запрет на аборты упразднили, метаться было уже поздно, срок большой.

Так и жили, ютясь в барачной комнате: мать, Миша с Ниной да Николай с молодой женой и малышом. Печку топили дровами, отхожее место – на улице, соседи – самые разные, в том числе и пьющие были, и скандальные, и вороватые. Через два года восемнадцатилетний Михаил Губанов ушел в армию, где жизнь по бытовому комфорту мало чем отличалась от жизни в бараке, кроме одного существенного обстоятельства: по ночам было тихо. Не плакал и не кряхтел маленький ребенок, не визжала от ужаса несчастная соседка тетя Клава, за которой по длинному коридору мимо всех дверей регулярно гонялся пропивший остатки мозгов ее муж Федор, размахивая ножом и угрожая зарезать… Ночную тишину в казарме нарушал только мерный негромкий храп, но крепкому юношескому сну он ничуть не мешал. А после армии – все тот же барак, только на смену тяжелому алкоголику Федору, которого все-таки посадили за убийство жены, пришла семья тихого школьного учителя, и по ночам уже никто не визжал от страха и не раздавались громогласные пьяные угрозы вперемешку с матом, которые обильно изрыгал муж покойной тети Клавы. И уже одно это казалось Мише Губанову счастьем.

А уж когда стало известно, что барак будут сносить, а всем жильцам дадут квартиры в новеньких пятиэтажках, радости не было предела! Горячая вода, центральное отопление, газовая плита, свой туалет! Заранее прикидывали, как будут размещаться, советовались со знакомыми, считали метры. На одного человека полагалось не меньше 9 квадратных метров, их шестеро, значит, квартира должна быть никак не меньше 54 метров, а в новых домах таких квартир не бывает. Самые большие, трехкомнатные, имеют метраж в 45 квадратов. Мать тогда пошла в профком у себя на фабрике выяснять, что да как, и с изумлением узнала, что ей, передовику производства и вдове участника войны, выделят на семью аж две квартиры в одном доме: семья-то большая, дети разнополые, так что все по закону.

– Тебе, Степановна, через полгода на пенсию выходить, так что будет тебе подарок от государства за столько лет самоотверженного труда, – сказал председатель профкома. – И не смущайся. Заслужила.

Вот и вышло, что теперь в одной двухкомнатной квартире жили Николай с женой и сыном, в другой – мать с Ниной и Михаилом. Но все равно Губановы продолжали привычно существовать одной семьей, благо жилплощадь им выделили в одном доме, только в разных подъездах, и каждое утро мама, Татьяна Степановна, поднималась спозаранку, открывала своим ключом квартиру старшего сына и принималась готовить завтрак для всех. Чуть позже к Николаю домой подтягивались брат и сестра, все завтракали и разбегались на работу: Коля – в управление кадров ГУВД, Миша – в районное управление, где с прошлого года работал следователем, Нина – в детскую комнату милиции, Лариса – в свой научный институт, она там лаборанткой трудилась. Ну а Юрка, само собой, отправлялся в школу. После школы мальчик был присмотрен и накормлен, к вечеру всех ждал горячий ужин.

Однако с наступлением июня все менялось. Татьяну Степановну с Юркой отправляли на дачу на все лето, но Миша и Нина по заведенному порядку приходили завтракать и ужинать к Николаю. Обычно Лариса принимала это как должное, не ворчала и ничего такого не высказывала, но иногда вдруг срывалась, вот как сегодня.

Михаил и его сестра торопливо жевали бутерброды и прихлебывали чай: им через десять минут уже выходить, до места работы обоим далеко, добираться больше часа. Лариса, умытая, причесанная и заметно подобревшая, лениво откусывала маленькие кусочки хлеба с колбасой и никуда не торопилась, ей до института пятнадцать минут пешочком. Недавнее раздражение куда-то исчезло, теперь она стала благодушной и даже, кажется, испытывала некоторую неловкость за собственную резкость и за то, что оставила родственников без полноценного завтрака.

– Ребята, что хотите на ужин? – спросила она. – Принимаю заказы.

– Мне мясо, – тут же отозвался Михаил. – Маленькими кусочками, тушенное в сметане.

– Заметано, – кивнула Лариса. – А тебе, Нинулька?

– Я на диете, – буркнула Нина. – Ужинать не буду. Кефирчику выпью.

– Ладно, куплю тебе кефир.

– Сама куплю, – огрызнулась девушка. – Лучше о своем муже позаботься, пока он не выгнал тебя к чертовой матери за твои загулы.

Лариса фыркнула и отвернулась к окну, ничего не ответив.

* * *

Нина Губанова

По пути к остановке автобуса, на котором предстояло минут 40 ехать до ближайшей станции метро, Нина Губанова не упускала ни единой возможности бросить искоса взгляд на свое отражение в стеклах витрин. Форма на ее аппетитной фигурке сидит ладно, любо-дорого смотреть! Брат Миша тоже выглядит неплохо, китель с погонами делает его узкие плечи шире и прямее. Надо же, как природа смешно распорядилась: старший братишка, Николай, статный красавец, взял от родителей все лучшее; сама Нина, младшая из троих, сумела урвать у строптивой генетики только отцовский рост и мамино телосложение с пышной грудью и округлыми бедрами, а личико – так, ничего особо выдающегося, но если на ночь накрутить волосы на бигуди и утром правильно накрасить глаза, навести жирные черные «стрелки», то все в целом выглядит очень даже привлекательно; средний же брат, Мишка, вообще неизвестно чем занимался, пока гены распределялись. Или что там распределяется? Хромосомы? Нина в школьные годы не больно-то напрягалась за партой, в институт поступать не собиралась. Так вот, Миша ухитрился не быть похожим ни на маму, ни на отца, а вышел точной копией бабушки, маминой мамы. Хлипкий, весь какой-то узенький, невысокий, блеклый, с реденькими волосиками. Про таких говорят: без слез не взглянешь. Поставить его рядом с Николаем и Ниной – никто не поверит, что одна кровь.

– Чего ты на Ларку вызверилась? – вполне миролюбиво спросил Миша. – Плохо спала, что ли, на своих дырявых железках?

Бигуди и прочие женские штучки всегда вызывали у него насмешливое презрение.

– Нормально я спала. Но я не понимаю, почему Коля терпит эти ее фокусы! Ходит на какие-то сборища, где куча молодых мужиков со стихами и винищем. Вот чем она там на самом деле занимается, а? Да любой нормальный муж уже сдох бы от ревности, а Колька ни слова ей не говорит, зато после работы тащится на электричке на дачу, чтобы отвезти продукты ее сыну. Подкаблучник он!

От возмущения Нина даже голос повысила.

– Это их сын, а не только ее, – спокойно возразил Михаил. – И мама тоже не ее, а наша. Что ты лезешь в чужую семейную жизнь? Организуй свою собственную и распоряжайся в ней, как хочешь. И вообще радуйся, что у нашего брата с женой все спокойно. Если бы они собачились каждый раз, тебе было бы лучше?

– При чем тут это? Я просто не понимаю, как можно было так распустить жену и все ей разрешать!

– Если не понимаешь – читай учебники, давно пора умнеть. Лучше бы документы в педучилище подала и образование получила, а не ковырялась в чужих отношениях.

– Больно надо! Мне и с десятью классами неплохо, меня на работе хвалят, – горделиво улыбнулась Нина.

Зачем образование, когда имеешь дело с малолетками? Тут характер нужен, а не диплом, а уж характера-то Антонине Андреевне Губановой не занимать, это все признают. Вон Николай, например, тоже сначала всего восемь классов отучился, пошел на завод и доучивался уже в вечерней школе, – и ничего, отлично двигается по служебной лестнице, сидит в своих кадрах, бумажки перебирает, очередные звездочки на погоны получает. И она, Нина, точно так же сможет. А Миша зачем-то решил затеять всю эту возню с высшим образованием, поступил на заочный, работал в дознании и учился. После третьего курса образование уже считается неоконченным высшим, и Мишу повысили, он теперь следователь. Ну и что хорошего? Дела такие же мелкие и пустяковые, как в дознании: хулиганка, кражи, побои и всякая бытовуха, только возни и бумаг намного больше. Стоило из-за этого над учебниками корпеть и лишать себя личной жизни по вечерам и выходным? Нина была твердо уверена, что не стоило. Впрочем, какая у Мишки может быть личная жизнь? На него ни одна приличная девчонка не позарится. Уж сколько своих подружек Нина приводила, знакомила с братом, расхваливая его покладистый миролюбивый нрав и природные способности, а все равно ни одна не клюнула. Так что ему все одно заняться нечем, кроме работы да учебы.

Народу на остановке скопилось – целая толпа, в первый из подошедших автобусов Нине и Михаилу втиснуться не удалось, пришлось ждать следующего. Ничего удивительного: большой район новостроек, метро далеко, а всем надо на работу, так что второй автобус это еще удача, ведь бывает, что влезть получается только в третий, а то и в четвертый.

Сжатые в душном салоне автобуса, они с трудом развернулись, чтобы стоять лицом друг к другу.

– Послезавтра твоя очередь ехать к маме, – напомнил Михаил.

– Знаю, – уныло вздохнула Нина.

Правильно Ларка делает, что не любит лето. Нина тоже не любит. То есть само по себе лето это отлично, но вот бесконечные поездки на дачу с сумками, набитыми продуктами… Тоже еще, дачный поселок называется! Даже продмага нет нормального, есть на самой окраине лавка сельпо, так в ней одни макароны из серой муки и консервы, а мама вбила себе в голову, что ее семья должна питаться самыми лучшими продуктами и Юрочка остро нуждается в витаминах и во всем свежем и полезном. Холодильника в доме нет, еда быстро портится на жаре, запасов не сделаешь и впрок не наготовишь, вот и приходится мотаться туда через день. А все почему? Юрочке, видите ли, нужен свежий воздух, и вообще ребенок каникулы должен проводить на природе, а не в каменном мешке сидеть. Хотя что плохого в городе летом? Нина никогда этого не понимала, природу не любила и прекрасно чувствовала себя в Москве: здесь и кино, и подружки, и кавалеры случаются, и модные журнальчики есть где полистать, и по телевизору хорошие фильмы показывают. А на даче что? Нет, если ты старожил в поселке, где издавна построены красивые просторные дачи для всяких важных людей, то понятно, что всех знаешь, и своя компания давно сложилась, ходят вместе купаться, шашлыки жарят, коньячок попивают, заграничные пластинки слушают. В таких компаниях Ниночка Губанова и сама была бы не прочь проводить и выходные дни, и отпуск. Но Губановы для обитателей дачного поселка – чужие, они из другого круга. Да и дача-то не их собственная, а съемная: когда-то, до войны еще, этот большой красивый дом с участком был «пожалован» известному художнику. Художник давно умер, его жена тоже, а сын оказался пьяницей, пропивающим всю зарплату. На водку не хватает, вот и сдает по дешевке, за такие смешные деньги, что, считай – даром. Губановы снимают у него уже несколько лет на весь сезон, на три месяца. Ниночка впервые приехала в поселок еще школьницей, обрадовалась сперва, что здесь так много хорошо одетых, модных и современных молодых людей, но близкого знакомства ни с кем не получилось и в компанию ее не приняли. А вот братья смогли как-то завязать отношения, завели знакомых и с удовольствием проводили время в их обществе. Особенно хорошо это получалось почему-то у невзрачного негромкого Миши, он вообще знал в поселке почти всех, и дачников, и местных. И ведь братишка совсем не рубаха-парень и не душа компании, на гитаре не играет, песен Высоцкого не поет, даже анекдоты рассказывать не умеет, а вот поди ж ты… Нина сначала даже немного завидовала ему, не понимала, почему ему удается то, что не смогла она, юная красавица, а потом нашлось объяснение, вполне ее удовлетворившее: «Эти девицы-дачницы видят во мне соперницу, боятся, что я уведу их кавалеров, вот и сторонятся, не принимают к себе. А Мишка ни для кого не соперник, его местные мужики всерьез не воспринимают». Обсудила свою догадку с парой подружек, встретила полную поддержку с их стороны и выбросила из головы мечты о дачных компаниях молодежи в импортных шмотках и с заграничными пластинками. Не больно-то ей нужны эти дачные развлечения! Захочет замуж – найдет себе жениха в Москве или где-нибудь на курорте, у моря, когда поедет в отпуск. Ухажеров и в городе полно, нужно будет – выберет.