Сердце дракона. Ключ от всех дверей

– Ань, позвони, как освободишься.

Не убирая приклеенной улыбки с лица, я бормочу в ответ что-то похожее на согласие. И лишь когда дверь закрывается с обратной стороны, не сдерживаю облегченного стона.

– Чуть не попалась…

Наконец-то ощущая себя в относительной безопасности, вдали от чужих глаз, поспешно направляюсь к столу. Наклонившись, я вижу ежедневник, что так неосторожно упал от моего меткого броска. Поборов желание отдернуть пальцы от прохладной шершавой обложки, так похожей на змеиную кожу, я, оглянувшись на всякий случай на дверь, поспешно прячу принадлежащую Регине вещь в клатч. Для надежности застегнув молнию до упора, перевожу дыхание. Взгляд обращается в сторону настенных часов. Осталось всего два часа до конца рабочего дня… и, похоже, это будут самые долгие два часа в моей жизни.

Глава 8

Анна

– Черт… черт…

Я поспешно отхожу от окна, за которым успеваю увидеть Воронова, стоявшего возле «Ниссана» цвета синий металлик. Мужчина с кем-то увлеченно говорит по телефону, не забывая время от времени бросать ожидающие взгляды в сторону выхода из здания.

Я ни на секунду не сомневаюсь, что Дима ждет меня. Уже прокрутив в голове быстро сложившийся план, я четкими отлаженными движениями прибираюсь на столе и выключаю моноблок. Этого времени вполне хватает на то, чтобы, успокоить внутреннюю дрожь. Все, что мне нужно – это выйти через черный выход. А там дело за малым…

Подхватив клатч, в котором надежно спрятан ежедневник Регины Эдуардовны, я покидаю приемную, сразу же направляясь в сторону лестницы. Кто знает, с кем я могу столкнуться в лифте…

Быстро преодолев крутые ступеньки, я прохожу через пустой коридор, что ведет к запасному выходу. Здесь довольно тусклое освещение. Тем не менее, оно позволяет распознать на темно-серой стене схему пожарной безопасности и ярко-красный баллон с пеной. Стараясь не шуметь, я тяну на себя массивную железную дверь, которая, несмотря на мои старания, издает ужасно громкий скрежет. На мгновение складывается впечатление, что кто-то тащит кусок жести по бетонному полу.

– Проклятие! – сорвавшееся с губ ругательство звучит в полной тишине громче, чем даже шум от двери.

Скорчив кислую гримасу, я мысленно обзываю себя «гением». Затхлый, влажный воздух подгоняет меня скорее покинуть здание. Поэтому выскочив за дверь, я тут же облечено выдыхаю. Полупустая парковка. Почти все уже разъехались по домам. Только проклятый Воронов решил меня дождаться, несмотря ни на что. Но и я не лыком шита!

Свежий прохладный ветерок играючи подхватывает тонкие пряди моих светлых волос, бросая их мне в лицо. Мотнув головой, чтобы убрать волосы, я уверенно направляюсь к железному забору, что окружает парковку. Если понадобиться, перелезу через него. И все равно, что юбка-карандаш еле позволяет поднять ногу для того, чтобы переступить ступеньку в офисе!

Пройдя пару метров вдоль закрытых ворот, я все же нахожу небольшую щель меж прутьев. Осталось лишь протиснуться через нее. Прикусив губу от усердия, я принимаюсь с энтузиазмом справляться с этой нелегкой задачей. Если первые «девяносто» и «шестьдесят» легко прошли, то с нижними «девяносто» возникли проблемы, поскольку в происходящее вмешался широкий лаковый ремень с массивной пряжкой. Призванный подчеркивать мою тонкую талию, он сослужил мне плохую службу.

– К черту слойки с вишневым вареньем, – ворчу я, извиваясь всем телом, при этом умудряясь каким-то чудом не уронить зажатый подмышкой клатч.

Спихнув все на вкусняшки, я без зазрения совести оправдываю аксессуар своего гардероба. Максимально втянув живот и, сделав последнее усилие, оказываюсь по ту сторону забора.

Бросив последний ненавистный взгляд на железные прутья, будто они были виновниками всего того, что со мной происходит, я направляюсь к проезжей части.

На мое счастье, совсем неподалёку от меня остановился желтый автомобиль с приметными черными шашечками такси. Махнув рукой, в надежде, что меня увидит водитель, я спешу к машине.

Дверца желтой «Ауди» открывается, и из такси выходит мужчина с черным портфелем. Бросив взгляд на наручные часы, он, не оглядываясь по сторонам, спешит куда-то в противоположную от меня сторону. Несмотря на страх, что автомобиль тронется, не дождавшись меня, к моему облегчению, такси остается стоять на месте, терпеливо дожидаясь, пока я приближусь.

– Извините, – запыхавшись, произношу я, усаживаясь в салон. Отдышавшись, откидываюсь на спинку сидения, встречаясь глазами в зеркале заднего вида с водителем.

Мужчина среднего возраста с посеребрёнными висками терпеливо улыбается, словно давая мне время прийти в себя.

– Вам повезло. У меня как раз отменили заказ. Так, куда вам?

– Будьте добры, Звездная, десять. Там один подъезд.

Прочистив горло, я улыбаюсь, думая о том, как ловко обвела всех вокруг пальца. Переведя взгляд в окно тронувшейся машины, я чувствую, как улыбка медленно сползает с моих губ. Проведя непослушным языком по мгновенно пересохшим губам, я срывающимся голосом прошу водителя, сильнее сжимая клатч, лежащий на коленях, обтянутых тонкими полупрозрачными колготками:

– Скорее! Прошу Вас.

Перед глазами все еще стоит картина, как на ветке ближайшего к такси дерева сидит большой черный ворон. Его немигающий взгляд, кажется, смотрел в самую душу…

***

– Не понимаю, – раздосадовано вздыхаю спустя какое-то время, оказавшись дома. – Должно быть, здесь есть какой-то скрытый механизм.

Мрачная плотная обложка дневника Регины Эдуардовны будто намертво приклеена к листам. Сколько я не вертела ее в руках, результата никакого.

Задумчиво перевернув ежедневник задней стороной, принимаюсь рассматривать его. Толщиной он не меньше полноценного любовного романа, если не больше. Я провожу пальцами по шершавой поверхности, исследуя и ощупывая предмет.

– Что тут у нас? – подушечкой пальца очерчиваю небольшую, почти незаметную для глаза впадинку.

Ножницы! Вот что мне нужно! Небрежно бросив ежедневник на небольшой уютный диванчик в гостиной, я шлепаю босыми ногами по гладкому светлому ламинату в сторону кухни. Открыв средний ящик темно-серого гарнитура, нахожу глазами небольшие хромированные ножницы.

– Оп-ля!

Одернув свою любимую белую футболку, возвращаюсь назад в гостиную. Ну, что же, приступим! Прикусив зубами нижнюю губу от усердия, подцепляю острым концом ножниц толстую обивку ежедневника прямо возле того места, где, как мне кажется, что-то есть.

– Здесь точно установлен какой-то скрытый механизм – не иначе, – рассуждаю вслух, загоняя лезвие все глубже.

Неприятный треск ткани был ничуть не лучше, чем звук мела по доске, который я ненавижу еще со школьного времени. Современные ученики даже не представляют, как им повезло, что сейчас в классах совершенные электронные доски.

– Еще чуть-чуть… – небольшое усилие и кусочек ткани с неприятным характерным звуком отходит от основания книги.

Глава 9

Анна

Притронувшись указательным пальцем к небольшому отверстию, что скрывалось за плотной коричневой тканью, я задумчиво свожу брови на переносице.

– Понятно, что ничего не понятно, – бормочу себе под нос.

Неужели это просто дефект ежедневника и ничего более? Жаль, что нет фонарика. Не плохо бы подсветить, чтобы лучше разглядеть. Чувствуя гнетущее разочарование, я с громким вздохом откладываю собственность Регины Эдуардовны в сторону. В любом случае, я так просто это не оставлю! Устало проведя ладонями по лицу, я тянусь к лежащему на стеклянном столике пульту от телевизора. В это мгновение экран сотового телефона, стоящего на беззвучном режиме, загорается ярко-синей подсветкой. Но стоит взять в руки смартфон, как я с досадой прикусываю нижнюю губу.

Воронов. Поборов в себе желание нажать красную кнопку отбоя, я резко вздрагиваю, когда в тишине квартиры, нарушаемой лишь негромким звуком включенного телевизора, раздается музыкальная трель звонка в дверь. На мгновение я замираю. Кто может прийти в девять часов вечера? Пусть уходят! Звонок повторяется.

Я с тревожно бьющимся сердцем поднимаюсь с дивана. А вдруг это Настя? Если что-то случилось? Крепко сжав в руке сотовый, тихо ступая на носочках, приближаюсь к двери. Встав на цыпочки, задерживаю дыхание и, прильнув к двери, заглядываю в круглое отверстие хромированного глазка. В этот же момент едва справляюсь с желанием отскочить в сторону. По ту сторону двери никто иной, как Дмитрий Воронов.

Мужчина, поправив в полумраке коридора черный тонкий галстук, неожиданно вскидывает глаза. Кажется, он в упор смотрит прямо на меня, затаившуюся, словно беззащитная мышка перед большекрылым хищником. Холодные серые глаза с прищуром смотрят прямо и не мигая. Несмотря на то, что нас разделяет дверь, между прочим, с тройным замком, мне становится не по себе. Воронов словно смотрит на меня, считая дверь всего лишь ничего не значащим досадным препятствием.

– Ань, я знаю, ты дома, – спокойно произносит мужчина, заставляя меня буквально задохнуться от ужаса. – Нам надо поговорить.

Облизнув моментально ставшие сухими губы, я наблюдаю, как холеная ладонь с длинными музыкальными пальцами прикасается к ручке, поворачивая ее в надежде отворить дверь. Испуганно отскочив от двери, я прижимаю дрожащую руку к груди. Там лихорадочно бьется напуганное происходящим сердце. Хочется, как в детстве, зажмуриться и крепко прижать ладони к ушам. Всегда приятно звучащий звонок, сейчас кажется мне самой настоящей сиреной, терзающей слух своим пронзительным звуком.

Воронов, словно давя мне на психику, прижимает палец к кнопке и совершенно не думает его убирать. Сволочь! Спустя пару бесконечно тянущихся минут, мужчина все же оставляет свои настойчивые попытки.

Недоверчиво покосившись на дверь, я вновь приближаюсь и прижимаюсь ухом к мягкой обивке в стиле каретной стяжки.

– Ань, мы отдалились. Так не может продолжаться.

Широко раскрыв глаза, я до боли прикусываю костяшки пальцев, борясь с желанием посмотреть в глазок. Что-то подсказывает, что мне не понравится то, что я увижу там.

«Уходи! Уходи!»

Спустя непродолжительное время за дверью слышатся тяжелые шаги, а затем громко открываются двери лифта. Ушел… Трясясь, словно осиновый лист на ветру, я на дрожащих ногах иду в гостиную. Черт! Свет… Воронов, без сомнения, видел свет в моей квартире, поэтому так настойчиво пытался дозвониться. Чуть ли не топнув от досады, я устало провожу ладонями по лицу. Черт знает, что творится! А самое главное – мне все это совершенно не нравится!

Словно решив меня окончательно добить, за шторами слышится звонкий стук по стеклу. Так, ну, не Дмитрий же Воронов за шторами! При этой мысли я сдерживаю желание истерично засмеяться, поэтому из горла вырывается лишь так похожий на всхлип звук. Богатое воображение услужливо подкидывает мне картину, как Дима в идеально отутюженном классическом костюме стоит на широком карнизе двенадцатого этажа, прильнув к давно не мытому стеклу так сильно, что сплющился нос. Это же надо, так себя довести!

Уверенным шагом приблизившись к темно-синим шторам, я резким движением раздвигаю тяжелые бархатные портьеры в стороны. Горло сжимает спазм, не давая закричать. Я лишь успеваю сжать собственной ладонью горло. Кажется, я ощущаю в гортани стук сердца, которое от страха не ушло в пятки, а напротив – подпрыгнуло вверх. Все тот же черный ворон, что был несколько часов назад на парковке, испугав меня своим видом и размерами.

Сейчас птица восседает на железном карнизе моего окна. Крупная птица, очень крупная… Лоснящиеся черные перья с синеватым отливом. По бокам большой головы горят глаза-бусинки, которые следят за мной немигающим взглядом.

Отступив на шаг, я стараюсь выровнять дыхание, но это непосильная для меня задача в данный момент. Мне кажется, что я не могу произнести ни звука. Вероятно, страх сковал голосовые связки. Все, что я могу – лишь открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег во время прилива.

Птица медленно подается вперед всем корпусом и размеренно ударяет массивным клювом в стекло, словно проверяя мои нервы на прочность. На какую-то секунду я верю в то, что ворон сможет разбить пластиковый стеклопакет. Несколько раз повернув круглую голову из стороны в сторону, ворон замирает, устремив взгляд на диванчик у стены. Тяжело сглотнув, я понимаю, что он смотрит на ежедневник Регины Эдуардовны…

Действуя на голых инстинктах, я подбегаю к дивану и, схватив ежедневник, крепко прижимаю к груди. Но, когда оглядываюсь, вижу пустой карниз. Ворон улетел. Чувствуя себя взбудораженной после пережитого страха, я бросаюсь к окну и задергиваю шторы. В голове бьется только одна мысль, которая практически становится мантрой: я не боюсь, я не боюсь…

Глава 10

Анна

Медленно расчесывая спутавшиеся влажные после душа волосы, я задумчиво смотрю в запотевшее зеркало. Крупная прозрачная капля медленно ползет по поверхности, наталкивая меня на странные мысли.

Весь наш мир является шарообразным. Не потому ли, что эта форма идеальна? Она совершенна. Луна, солнце… Ведь такой формой стремятся ограничить себя почти все предметы, являющиеся самостоятельной частью нашего мира. Взять те же самые водяные капли…

Резкое чувство тоски наполняет грудь. Эти слова словно сказал когда-то очень близкий сердцу человек – тот, кто был значимой единицей в моей жизни. И уж точно это был не Дмитрий Воронов!

Переключившись мысленно на события сегодняшнего вечера, я не могу сдержать возмущённого возгласа. Неужели Дима думает, что меня устраивает этот террор? Ведь любой человек обладает неким запасом психической и нервной стойкости, которая рано или поздно имеет свойство заканчиваться. У каждого свой размер сосуда терпения. Он совершенно разный по прочности и объёму – от бездонной металлической цистерны до малюсенькой чашечки для кофе. А у творческой личности этот сосуд крайне хрупок. Каждая кажущая незначительной толика информации, попадающая в него – не мелочь, не случайность, а целое событие, обозначающее не просто действие, а символ. И я совершенно не собираюсь игнорировать эти «мелочи».

Мой взгляд становится упрямым и колким. Больше не притронусь к этим пилюлям! А ещё лучшим решением будет спустить их в раковину – все, до последней. Там им самое место. Сведя брови к переносице, я откладываю деревянную расческу на стопку чистых полотенец персикового цвета и, открыв зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, вынимаю белую баночку с синей этикеткой. Повернув крышку до характерного звука, без особого труда высыпаю на ладонь пригоршню красно-белых медицинских «колёс».

Когда я уже подношу ладонь с таблетками к упругой струе воды из-под крана, обращаю внимание на то, что одна из пилюль выглядит как-то иначе. Она отличается от других не только расцветкой, но и размером. Таблетка продолговатая, а не круглая, как ее «близнецы-собратья» по упаковке, и имеет форму эллипса.

Крепко сжав ладонь в кулак, я смотрю в свое отражение. Бледная, с темными кругами под глазами… Я неохотно перевожу взгляд на баночку с лекарством. «Митазапан» – вот что гласит надпись на синей этикетке. Ощущая, как ускоряется дыхание, все же иду на поводу своего подозрения и подцепляю этикетку аккуратно подстриженным ногтем. Когда верхний слой наклейки поддается, я убираю его в сторону и вижу… совершено чистую баночку. Выдохнув, с облечением усмехаюсь. Вот что значит – накрутить себя! Чуть не поверила в то, что психолог могла подменить мое лекарство.

Должно быть, эта таблетка не правильной формы ничто иное, как брак. Однако, внутреннее напряжение не проходит, вынуждая направиться в спальню, все еще с зажатыми в кулаке «колесами». Я подхожу к прикроватной тумбе, на которой лежит ноутбук.

– Только гляну и все, – бормочу себе под нос, словно успокаивая свое воображение.

Не обращая внимания на дискомфорт, доставляемый влажными волосами, что прикасаются к обнаженной спине, усаживаюсь на кровать. Не придумав, куда положить таблетки, высыпаю их прямо на серое покрывало, поправив на груди большое махровое полотенце. Мне требуется всего пара секунд, чтобы вбить в поисковую строку слово «митазапан». Клик по первой строке и – я принимаюсь изучать информацию, выданную браузером. Пробежавшись глазами по характеристике препарата, отмечаю, что, судя по всему, он очень даже и не плох.

– Взаимодействует с рецепторами лимбической системы, благодаря чему устраняет состояние тревоги, чувство страха, психоневротическое напряжение, – читаю вслух в полной тишине спальни. – Судя по всему, у меня неприятие препарата, – делаю вывод после того, как убеждаюсь в том, что антидепрессант одобрен всемирными европейскими организациями.

Чтобы окончательно развеять свои страхи, все же нажимаю на изображения, связанные с моим запросом. Экран заполняют фотографии фирменных белых баночек с синей этикеткой. Прокручивая колесико бежевой «мышки», я непроизвольно стискиваю гладкий пластик, когда останавливаюсь на одном из изображений не упаковки, а самих пилюль. Стоит увидеть, как выглядит капсула «Митазапана», перед глазами все плывет. Овальные таблетки, точно такие, как та – единственная из всей упаковки. Та, что изгоем лежит сейчас среди круглых таблеток с красным отливом.

– Чем ты меня пичкаешь? – задаю вопрос я в шоке от того, что Регина Эдуардовна все это время давала мне совершенно другой препарат.

Я потрясенно смотрю на небольшую горстку круглых таблеток, что все это время ошибочно принимала за антидепрессант. Облизнув кончиком языка пересохшие губы, тянусь к той самой пилюле. Да, это настоящая таблетка – «родная», как говорится – нет никаких сомнений. Отложив ее в сторону, поднимаю двумя пальцами одну из множества круглых – тех, что я раньше принимала за «Митазапан». А вот, что это за зверь мне только предстоит узнать.

Я вновь беру в руки ноутбук.

Независимая лаборатория «ФАРМАЛИЗ», город Москва.

По клавишам быстро мелькают пальцы, когда я принимаюсь вбивать в поисковую строку запрос. Строгий дизайн сайта в бело-синих тонах производит на меня хорошее впечатление. Все выглядит не просто серьезно, а внушает доверие. Подлинность, механические включения, влага, посторонние примеси – услуги выведены красивым черным шрифтом в самом низу странички, а самое главное – я без труда нахожу номер телефона организации.

Глава 11

Анна

Ну, что же, Регина Эдуардовна, готовьтесь к тому, чтобы отбывать срок в местах не столь отдаленных. Я задумчиво провожу пальцами по уже почти полностью высохшим прядям волос. Только вот для чего это все ей? Что она выдает за антидепрессант? Какие преследует цели? Все станет ясно, когда получу на руки результаты анализа, где будет подробно расписан состав компонентов поддельных пилюль. Но какова же дрянь! Так цинично заменить одно на другое, понимая, что после смерти родителей я не просто разбита, а почти уничтожена изнутри. Она сделала ставку на то, что я не обращу внимание. А ведь психолог не ошиблась. Сколько времени меня уже дурят? А что, если с самого начала?

Внезапно гаснет свет. Я невольно вскрикиваю, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на трехрожковую люстру, которая полностью потухла. Собрав таблетки, я ложу их на тумбочку. Шторы в спальне я не закрывала, поэтому прекрасно видно, что в соседних домах свет есть. Вытерев мгновенно взмокшие ладони о махровое полотенце, я направляюсь в коридор. Гнетущая тишина квартиры, в которой, кажется, слышен лишь стук моего сердца, вызывает неприятные подозрения о том, что свет погас не случайно. Заглянув в глазок, я убеждаюсь, что на лестничной площадке светло. Выбило пробки?

Медленно, шаг за шагом отступая от двери, я мотаю головой из стороны в сторону. Нет! Я не выйду. Повернувшись спиной, стремглав бросаюсь в спальню. Забравшись с ногами в большое уютное коричневое кресло, что раньше принадлежало моему отцу, я прячу лицо в ладонях – точно как в детстве. Как хорошо, что после ремонта в родительской квартире, я так и не решилась распрощаться с любимым предметом мебели отца. А ведь психолог так настаивала избавиться от кресла, утверждая, что эти ненужные напоминания лишь тревожат меня, будоражат и без того шаткое после трагедии состояние психики. Со стороны подоконника слышится громкое «мяу». Судорожно сжав пальцы, я поворачиваюсь на звук. На меня, не мигая, смотрят два желто-зеленых глаза.

– Касси? – дрожащим голосом обращаюсь к кошке.

Мейнкун изящно спрыгивает на пол с широкого подоконника и плавной походкой мини-пантеры направилась ко мне.

Стоит запустить пальцы в шелковистую черную шерсть, как я испытываю прилив сил.

– Где ты все это время была, негодница?

Касси в ответ лишь выгибает спину, намекая на то, чтобы я не прекращала ласки. Должно быть, она вылезла через форточку и гуляла по крыше, как делала это всегда, смущая соседей своим размером и окрасом. Но сейчас я слишком напугана и взбудоражена происходящим, чтобы отчитывать свою любимицу. Сжав животное руками, словно спасительный меховой круг, отчаянно прижимаю кошку к груди, где как ненормальное бьется сердце.

Кошка принимается выворачиваться из моих рук. Большая массивная голова, увенчанная острыми треугольными ушами с пушистыми кисточками на кончиках, поворачивается в мою сторону.

– Я так устала, Касси, – шепчу я, глядя в острую мордочку черной кошки. По щеке ползет крупная слеза…

Желто-зеленый немигающий взгляд, кажется, проникает в самую душу. Ощущая, как начинают тяжелеть веки, я почти без сил откидываюсь на спинку кресла. Последнее, что я помню, прежде, чем погрузиться в сон, это желто-зеленые глаза Касси, которые, не отрываясь, смотрят в мои…

Проснувшись словно от толчка, я вскидываю ресницы. Сонно щурясь, оглядываюсь в полумраке спальни. За окном все еще темно. Ищуще проведя ладонью по поверхности кресла, слева от себя натыкаюсь на гладкий пластик сотового телефона. Экран загорается холодным голубым светом. Три часа ночи. Надо перебраться в постель, иначе затекут ноги, а утром я просто себя возненавижу за то, что вместо мягкой удобной кровати выбрала сон в три погибели на кресле. Так перенервничала, что почти мгновенно вырубилась, несмотря на такую неудобную позу. Заведя руку за шею, принимаюсь разминать затекшие мышцы. Но прежде, чем я успеваю перебраться на мягкую кровать, что манит мой взор, со стороны приоткрытой двери слышится скрип. Обернувшись, я вижу, как в спальню входит Касси. В темноте глаза кошки горят, как два небольших ярких прожектора.

– Кис-кис-кис, – подзываю к себе любимицу, в надежде, что именно сегодня кошка не будет показывать своенравный характер.

Касси, выгнув черную лоснившуюся спину, поднимает трубой длинный пушистый хвост.

– Вот заведу пса – будешь знать… – бурчу, откидывая с одного края серое покрывало на кровати, недовольная тем, что Касси не торопится отходить от двери.

Глаза кошки почти возмущенно сверкают в темноте, выказывая негодование от моих «угроз».

Усмехнувшись, я качаю головой. Иногда мне кажется, что Касси правда понимает, о чем я говорю.

Кошка, недовольно дернув хвостом, делает шаг вперед, вселяя в меня надежду на то, что я проведу предутренние часы сна в обнимку с домашней любимицей в теплоте и уюте. Но, похоже, у Касси совершенно другие планы. Громко мяукнув, она выгибает спину и скребет передними лапами по ламинату, приоткрыв розовый рот в широком зевке. В темноте явственно мелькают острые белоснежные клыки. Мейкун, сверкая глазами, бросается к стене, возле которой стоит кресло.

Я в недоумении наблюдаю за тем, как она принимается скрести когтями свеже наклеенные обои, жалобно мяукая при этом.

– Эй! – возмущено вырывается у меня, когда кошка, войдя в раж, принимается острыми зубами отрывать куски обоев со стыков. – Ради Бога, Касси, это новые обои!

Недовольно сведя брови, я направляюсь к этому наглому мохнатому усачу. Не обращая на меня внимания, мейнкун усердно работает лапами и клыками, отрывая очередной приличный кусок обоев. Прежде, чем я успеваю добраться до кресла, на верхней части которого вовсю безобразничает кошка, она успевает безнадежно испортить новый ремонт.

– Отлично, – вяло вздыхаю, подбирая кусок флизелиновых обоев с сидения коричного кресла. Некогда красивое классическое изображение теперь варварски изодрано нерадивым домашним животным.

Кошка, громко фыркнув, снова принимается скрести массивными лапами по стене. Когда же она устанет???

Глава 12

Анна

Приглядевшись, я приоткрываю рот от удивления. За обоями прямо в стене виднеется странная глубокая трещина, которой не было раньше. Она берет начало примерно на уровне моего роста и заканчивается у плинтуса. Уже не сдерживая любопытства и удивления, я тянусь к телефону и, включив на нем фонарик, навожу луч прямо на дефект в стене.