Армагеддон. Коллекция

– Хорошо, тогда только по секрету. Вы же умеете хранить тайны?

– О, безусловно!

– Тогда ладно. Сейчас как раз проводятся опыты с барокамерой трансляционной станции телепортации живых организмов. Если можно так сказать – ГПР-передача.

– И как вы думаете, каковы шансы на успех в деле ГПР-передачи, скажем, человека на орбиту Юпитера?

– О телепортации человека говорить еще рано, но, скажем, лабораторное животное уже пробовали и добились некоторых результатов.

– О каких результатах вы говорите?

– Скажем так, мышь переместилась сквозь пространство.

– Надеюсь, что мышь живой переместилась.

– Не все еще, к большому сожалению, у нас пока получается, и не каждый раз опыт заканчивается удачно…

– Вы о «вывертах»?

– Слухи даже об этом знают?

– Так говорят.

– Да, это так. Но в части экспериментов мы добились значительных результатов…

Дальше Сэм не стал слушать, потому что они подъехали к трактиру «У Анатолича». У них получилось синхронно выйти из пикапа и закрыть двери, и тут Иван не выдержал:

– Так это что ж получается – в космосе кто-то проводит опыты, осваивают спутники, планеты, а наше правительство ничего не делает для космического будущего страны! Ты слышал, что этот «пензиаст» наговорил на радио? – К тому времени, как они подъехали к трактиру, на востоке завязалась темная, до черноты туча, освещаемая по периметру зарницами, а в воздухе запахло дождем.

– Да, слышал. – Как всегда, натура холерика не давала Ивану спокойно принять новость, которая не соответствовала его внутренним посылам. – Но ты же знаешь, что страна переживает не лучшие времена и ей нужно подготовиться, решить внутренние, а еще важнее, внешние проблемы, устранить угрозы экономического плана и только после этого рваться в космос.

– Сэмми, дружок! – как-то нехорошо ласково проговорил Иван. – Вот ты, Американ, из вполне благополучной страны, скажи мне, какого черта ты тут забыл? Мне порой кажется, что ты банально шпион, но только что тут, – он поводил руками по горизонту, наполненному сейчас зеленым, в серых, мертвых проплешинах, морем, – что тут выведывать? Сколько посадили новых деревьев, сколько спилили старых и негодных? Сэмми, скажи не таясь, что ты тут делаешь? – Первые раскаты грома стали долетать до них отголосками пушечных выстрелов, и частота их говорила о серьезности приближающейся стихии.

– Приехал в этот славный трактир со своим русским другом выпить пива с замечательным лещом. – Сэм натянул полог брезента на борта пикапа, закрывая инструменты от надвигающейся стихии.

В ТРАКТИРЕ «У АНАТОЛИЧА»

– Ну и черт с тобой, не хочешь говорить, и ладно, но ты знай, если вдруг окажется, что ты шпион, я не обижусь. – И он, приглашающим жестом махнув рукой, позвал: – Пошли.

Надо сказать, трактир «У Анатолича» был весьма занимательным объектом, выстроенным по архитектуре, больше соответствующей сараю, с поперечными оголенными дубовыми балками под кровлей, с большим камином в центре зала, у барной стойки, со стилизованными под старину подсвечниками и центральной люстрой, украшенной оленьими рогами. В левом углу от входа стоял музыкальный автомат, невесть откуда здесь взявшийся, а по залу, удаленные друг от друга на одинаковое расстояние, но почему-то казавшиеся расставленными в хаотичном порядке, тяжелые дубовые, грубо отесанные столы, возле которых во всю их длину стояли лавки с сидениями из двух половинок стволов дерева и оснащенные спинками. Все тут говорило о принадлежности трактира этой местности и традициям. Тут все было сделано для настоящих лесорубов, и поэтому ничего не могло просто так сломаться.

В трактире негромко пиликала музыка, один из любимых синглов Анатолича, который, кстати, несменяемым барменом сейчас стоял за стойкой, также своей дубовой монументальностью соответствующий этому трактиру, и натирал очередной бокал в ожидании гостей.

– Анатолич, привет! – подняв руку в приветственном жесте, поздоровался с ним Сэм.

– Привет, Сэм! – Анатолич учтиво кивнул головой в ответ. – Как всегда?

– Да, и леща пожирнее, – это уже Иван, приветствуя и присаживаясь на стул, попросил бармена. Тот в ответ кивнул и исчез в подсобном помещении.

– А чего ты не женишься или хоть бабенку из города какую-нибудь пригласишь? Чего ты все бобылем живешь? – спросил Иван у Сэма. И тут снаружи, за стенами и дверью, стремительно набирая силу, прокатилось по небу огненными шарами и грохотом, проникая в помещение вибрацией и приглушенным звуком, – гром, предвестник дождя. А вслед за громом внутрь ввалились человек двадцать лесорубов, таких же, как Сэм и Иван, балагуря и радостно предвкушая ненастье, поздоровались с ними.

– Бо-бы-лем? Что это? – не поняв значения слова, Сэм спросил Ивана, когда гомон работяг немного стих и Анатолич, приняв заказы, удалился раздавать указания на кухню.

– Ну да! – сообразив, что Сэм еще не знает значения этого слова, Иван принялся объяснять. – То есть один как перст. Ни кошки, ни собаки.

– Зачем мне кошка или собака, у меня есть ты.

– Знаешь, это про шпиона я тебе зря сказал, я все же обижусь. – Иван весело подмигнул Сэму. – А вот и пиво. – Действительно, Анатолич вынес пару пол-литровых кружек, наполненных до краев животворным хмелем с самой плотной пеной, которую когда-либо видел Сэм, и отменного вкусового качества. А тем временем по крыше и стенам, не подготавливаясь и без пауз, ударил ливень, и тут же помещение заполнил шум дождя, прерываемого раскатами грома. Присутствующие в трактире возбужденно стали переговариваться, повысовывались в окна, заобсуждали погоду.

– Анатолич, а где лещ? – несколько разочарованно поинтересовался Иван, после того как тот, расставив кружки пива, не торопился переходить к «главному блюду», как любил говорить лесоруб.

– А вот и лещ! – бармен вытащил рыбину почти до локтя длиной, с надутым икрой брюшком. – Самый лучший сибирский лещ, которого когда-либо тут ловили!

– Вот это другой разговор! – Иван ударил ладонями в предвкушении вкусового экстаза. Снаружи снова эхом прокатилось по небу, сотрясая неприступные стены помещения.

– Анатолич, какие сейчас новости в мире? – дунув на пенку и посмотрев на бармена поверх кружки, поинтересовался Сэм.

– Сейчас включу телевизор, там как раз информационная передача началась. – Бармен щелкнул пультом, и закрепленный под потолком телевизор развернул цветную картинку, на которой корреспондент что-то тараторил в микрофон, но ничего не было слышно.

– Анатолич, звук включи. – Голос из телевизора заглушил разом все звуки, шедшие снаружи, кроме перекатов грома.

… – Это не вирус и не болезнь в прямом понимании этого слова. – В кадре появился худощавый человек в белом костюме и очках на пол-лица, общим видом выражавший крайнюю образованность. – С такого рода пандемией человечеству еще не приходилось сталкиваться. И очень может быть, если мы не найдем в самое ближайшее время лекарство, история этого вымирания станет самой массовой. К моим словам надо отнестись максимально серьезно, и стоит принимать меры безопасности не только те, которые рекомендует государство, но также которые подскажет ваш инстинкт самосохранения.

– Есть ли какие-то новые симптомы у заболевания и что-то слышно о выздоровевших?

– Симптомы очень сильно разнятся, но есть основные: лихорадочное состояние, сильный жар, апатия, депрессивные состояния, галлюцинации, диарея, рвота. О выздоровевших мне ничего не известно.

– Вы говорите, что это не заболевание и не вирус. Тогда что это?

– Мы думаем, что это микроспоры неизвестного еще науке организма. Этот организм, как мы предполагаем, мог попасть на Землю очень давно и пребывать в спящем состоянии в морозильниках Антарктиды. Но, как вам известно, глобальное потепление внесло свои коррективы, и эти споры, освободившись от ледяного плена, с ветром разнеслись по миру, заражая и убивая человечество.

– Какие будут ваши рекомендации, если все же человек заразился?

– Молитесь и ждите помощи. – Камера вновь переместилась на корреспондента, и он, видимо прощаясь со студией, прижал наушник в ухе и утвердительно закивал головой.

– Анатолич, – врезался в телевизионный эфир голос Ивана. – О какой такой болезни говорит этот человек?

– Да ты что, Иван, с луны свалился? Да об этой эпидемии уже как неделю говорят на всех каналах. Говорят, уже миллион человек умер. – Снаружи снова загремело и засверкало, что только усилило и без того отменно обильный дождь.

– Да, вот дела, – протянул Иван. – Пару дней поработаешь в тайге, а тут такое. Нет, ну мы, конечно, слышали, что есть какая-то болезнь, что снова Китай стал первым, где появились зараженные. Но про миллион умерших слышим впервые. А как же заражаются другие люди?

– Они думают, что это как грипп. Уже и границы закрыли, города. Даже кварталы во многих городах закрыты. Правительство надеется, что помогут средства изоляции. – Бармен снова взял очередной чистый стакан и начал натирать до блеска, повторяя бессмысленное действие.

– Да хватит уже слюни разводить, Анатолич! Ты же взрослый мужик, а все еще веришь этому ящику!

– У Блохина вчера племянница в Москве умерла. Ее родители тоже заразились. К ним скорая отказывается ехать, ссылается на тяжелую эпидемиологическую ситуацию в городе. Соседи им дверь снаружи забили досками, говорят, опасные они, хорошо, что еду доставляют.

– Мы ему сочувствуем. – Иван покашлял немного, прочищая вдруг охрипшее горло. – И как теперь быть?

– Советуют находиться на карантине, ни с кем не контактировать, а если все же заразился, обязательно позвонить врачам, в центры эпидемиологической помощи, родственникам, друзьям, чтобы предупредить возможные контакты, – явно наслушавшись официальных точек зрения, процитировал бармен.

– Анатолич, дай еще пива! – крикнули в зале. – Ага, и нам, – с другого конца поддержали просьбу. – А можно камин разжечь? – кто-то икнул. – А то что-то похолодало. – А ты окошко прикрой, и капать на тебя перестанет, и согреешься, – посоветовали там же просящему.

– А что же наш президент? – спросил Сэм Анатолича.

– Где-то «на удаленке», трудится на благо страны. – Анатолич жестом велел помощнику вынести пиво и разжечь дрова в камине. В зале стали захлопываться деревянные окна, закрывая помещение от промозглой вечерней прохлады.

– Ага, они сейчас все по бункерам попрятались, решать чрезвычайную ситуацию, – как-то зло прокомментировал Иван. – Они всегда требуют от нас того, чего сами не могут.

– Это чего же? – спросил Анатолич.

– Сейчас ждут, кто кого – или мы все передохнем от этой болезни, или все же сможем ее победить. Чтобы потом появиться, таким всем светлоликим, и на радостях объявить, что они вновь победили.

– От нее народ умирает, а эти в бункерах позапирались и экономику спасают.

– Да не экономику они спасают, а денежки свои, – прокомментировали из зала.

– Точно, точно, – там же поддержали. По небу снова прогремело, но уже далеко в стороне. Чувствовалось, что непогода стала терять свою силу, уходя в противоположную сторону.

– Эх, такой дождь, да летом, когда пожары, – мечтательно кто-то в зале изрек.

– А еще я думаю, что нет никакой пандемии, – не отвлекаясь на комментарии, продолжил поддерживать общий опасный тон Иван. – Это наши правители проецируют свои старческие страхи на всю страну, и никак иначе.

– Анатолич, какие еще новости? Прибавь громкость, – переводя тему, попросил Сэм бармена, тот молча нажал нужную кнопку на пульте.

– …Заражение, впрочем, как и течение самой, если так можно сказать, болезни, проходит для зараженного незаметно. То есть человек совсем не замечает сколько-нибудь существенных изменений в своем самочувствии. И да, отвечая на ваш еще не заданный вопрос, в то время, когда он является носителем болезни, он также будет и ее распространителем. Один такой зараженный, учитывая высокую подвижность «вируса», в день может заразить вокруг себя около сотни человек. Это может быть и в общественном транспорте, в местах общего пользования, на работе, дома. А учитывая скрытую форму протекания заболевания, это, кстати сказать, может быть срок и до месяца, цифра зараженных будет доходить до тысячи.

– Но что же тогда делать, как понять, что ты уже заражен? Что посоветуете нашим радиослушателям?

– Сдача анализов: крови, мочи, флюорографии. Не посещать людные места. А если есть возможность уехать в деревню, к бабушкам, – не думайте, бросайте все и уезжайте, потому что завтра может быть поздно.

– Хорошо. А теперь о самом заболевании – что же это все-таки на самом деле: бактерии, вирус?

– Ни то и ни другое. Мы теперь точно знаем, что это споры внеземного происхождения, и так же точно знаем, что появились они на планете совсем недавно, видимо, как следствие освоения недр Луны.

– Но недавно в официальных источниках говорилось о том, что в теории появление этих самых спор связали с таянием льдов Антарктиды.

– В том-то и дело, что совсем недавно это было лишь теорией. Теперь мы на все сто процентов уверены – пандемия пришла к нам из космоса и совсем недавно, вероятно не более года назад.

– Ясно. А что говорит ВОЗ? У организации есть какие-то цифры по инфицированным, умершим, выздоровевшим?

– Цифры есть, но вовсе не утешительные и весьма приблизительные. На сегодняшний день статистика такова: по инфицированным – более восьмидесяти миллионов человек по всему миру в разной степени тяжести заболевания, умершими числится чуть менее четырех миллионов, условно выздоровевших почти двадцать шесть миллионов.

– Вы сказали – «условно» выздоровевших? Что это значит?

– Болезнь не уходит совсем, но отступает. Она переходит в «спящий» режим и может вернуться через некоторое время. Это может быть месяц, а может, и год. Мы пока не знаем, от чего это зависит, но надеюсь, что скоро узнаем.

– А какие данные по России?

– По России следующие данные: заразилось за все время десять миллионов двести тысяч тридцать два человека, умерло более одного миллиона, условно выздоровевших чуть больше трех миллионов.

– А есть ли люди, у которых наблюдался иммунитет к заболеванию?

– Да, и по нашей статистике их порядка тысячи человек, правда, мы не обо всех знаем.

– Скажите, вы уже знаете, что спасает этих людей от заражения?

– Пока нет, но надеюсь, что скоро узнаем…

– Нет, ну вы слышали, что происходит! – Иван в возмущении вскинул руки. – Я думаю, наше правительство опять хочет нас в чем-то обмануть! Вот только не оригинально, уже проходили такое!

– Вань, у Блохина племянница умерла в Москве, помнишь? – Анатолич укоризненно поглядел на Ивана. Звук дождя снаружи стал заметно тише, а вспышек молний и вовсе не стало видно, лишь редкие и приглушенные звуки грома говорили о недавно прошедшей стихии.

– Да что ты мне тычешь Москвой! Где Москва, а где мы? Да пока эта новость доберется сюда, она таким обрастет! Да еще неизвестно про саму больницу, куда бедную девочку увезли.

– А что с больницей-то не так?

– Ну ты, Анатолич, и дремуч! – возмутился Иван. – А то, что ее туда отвезли! Она отчего-то умерла, а врачам сказали озвучить, что от этого вируса. Вы же знаете, что когда страшно, тогда поверишь во что угодно, лишь бы не с тобой! А за обещание, что будет все хорошо, еще и спасибо скажешь! – Иван вышел в зал и встал возле камина, прогревая руки вытянутыми ладонями вперед. Огонь сыто трещал березовыми поленьями и забирался по ним вверх, проглатывая все пространство вокруг себя.

– Циник ты, Иван. Ты же не знаешь, как на самом деле, а говоришь, словно тебе все известно. – Бармен дал знак еще подбросить дров.

– А что, им можно, а мне нельзя? – Кто-то в зале открыл окно, и в зал ворвался звук утихающего дождя и трели вечернего соловья. – Да и за последнее время ничего хорошего не случалось, один только негатив из центра. Мы живем в другой стране, не в той, где Москва! Я не уверен, что они там считают себя за россиян, – вконец разошелся Иван.

– Считают или нет, какая тебе разница? – задал риторический вопрос Анатолич. – Они тебя не знают, они историю страны не помнят, географию Родины не изучали в школе, а если и изучали, то как вводную и необязательную часть. Они не знают, что есть такая часть страны – Сибирь, и если честно, так по мне – лучше бы и никогда не узнавали, спокойнее без них. Живут они там, в своей Московии, в Лонданах и Ньюерках, и черт с ними! – Дождь снова усилился, заставив прикрыть окна снова. – Пусть только сюда не суются, ни в тайгу, ни в бар мой. И ты бы, Вань, пореже вспоминал их от греха подальше.

– А что ты так забеспокоился о них? – Иван обогнул камин и приблизился к бару, взял кружку, уже наполовину полную. – Они нас никогда не слышали и теперь не услышат. Ни хвалу, ни хулу. У нас тут, в поселке, ни царя, ни бога. Живем сами по себе, и законы наши по справедливости, а не из-за денег. Ну а то, что прибудет иногда от них эмиссар с ручкой и голосовальными листочками, так это нас тоже не касаемо. Не про нас те уговоры и обещания, против которых галочку нужно ставить. Так что, Анатолич, ты за свой бар не беспокойся, никто тебя не оставит на старости лет без прибытку, а уж выпить к тебе мы всегда горазды. – Иван отсалютовал бармену и пригубил пиво.

– Спасибо, Иван, тебе за слова. Но а если о Родине подумать, не только о Москве, а всей России? Тогда что говорить нужно, а, Вань? Что скажешь? – Анатолич взялся натирать новый стакан, и таких стаканов у него было штук сорок, так что, по прикидкам Ивана, бармен никогда не останется без работы.

– А что тут скажешь. Вот ты, Анатолич, только сейчас о баре своем переживал, как бы у тебя его не отняли. Опять-таки о тайге, о земле своей думаешь. А где-то там, за тайгой, города, в которых сотни тысяч жителей живут и где все общее, а потому никто ни за что не в ответе. – Снаружи громыхнуло так, что Сэм невольно вжал голову в плечи, ожидая, что сейчас рухнет весь трактир ему на голову. На этот раз обошлось – не рухнул. – Там у них нет своей земли, да и дело у всех одно – наемное, за зарплату, – продолжил Иван как ни в чем не бывало. Сэму порой казалось, что Ивана ничто не берет, и даже если тому придется встретиться с самим дьяволом во плоти, он просто пройдет мимо, игнорируя само его существование. – Там ответственность другая, если вообще она есть. Там тоже нет страны, одно название, дома и улицы, до которых никому нет дела. И все потому, что в аренде и социальном найме. В городах за жизнь платить нужно, и они платят своими голосами и выбором. Для них это тоже ничего не стоит, потому что не за свое голосуют. А если не свое, значит, можно, значит, даром.

– А как же история? Она же общая, одна на всех, или я ошибаюсь? – спросил обеспокоенный такой философией бармен.

– Да какая уже тут история? Были победы и лихие времена, гражданская революция, и беззаконие, и постоянное безденежье. Вся страна живет на крохах с барского стола, вот и вся история. Только сейчас это и объединяет народ под общей идеей – лишь бы не война. Они за такое все отдадут, чтобы не стало еще хуже. Поэтому меняют мир на обещания, отдают свое «ничто» за что-то для себя важное и ценное, за то, что обещающим досталось задарма. Теперь уже нет никакой общей истории, это, Анатолич, полигамная политика: кто больше даст, под того и лягут. – Снаружи вначале было поутихшая непогода разыгралась с новой силой, озаряя все вокруг молниями и оглушая раскатами грома.

– Эх, как, Вань, ты про свой-то народ, – возмутился бармен.

– Да какой он мой, этот народ! Сегодня он такой, а завтра, когда бояре сменятся, будет другим. Это уже не народ! Человек из такого народа – собственность, без своего мнения и ориентира. Безвольный, бесхребетный, продажный, с ценой в одно предложение! – Иван отставил пивную кружку и попросил еще добавки. – Слушай, Анатолич, ты сегодня разошелся, давай уже тему поменяй, а то у меня от тебя раньше времени потребность в уборной возникла. – Иван съехал с высокого барного стула и пошел в туалет, озаряемый в спину отсветами молний. В трактире запиликала новая мелодия.

– Опять Анатолич виноват, – пробубнил с досадой бармен, глядя вслед удаляющемуся Ивану.

– Анатолич, а что про Меркурий слышно? Скоро они изобретут телепортатор для землян? – перевел тему Сэм. Анатолич, взяв паузу на то, чтобы обновить Сэму и Ивану пивные кружки, наполнить новым пенным напитком, а потом неторопливо, с рассуждением ответил, как раз успев начать к возвращению Ивана:

– Перед вашим приходом закончилась передача на эту тему. Говорят, что сегодня, после двадцати двух ноль-ноль по Москве, будут запускать на шестьдесят процентов мощности. Они уверены, что должно хватить для манекена.

– Так они манекен собрались запустить в космос? – блаженно выдохнув и вытерев «усы» после хорошего глотка пива, спросил Иван.

– Вань, не в космос, а в гиперпространство, – ответил ему Сэм.

– И что потом? Сначала мышь, обезьяна, манекен, человек, а потом что? Будет переселение или китайцы только о своей нации позаботятся? – Иван просто не мог остановиться, будучи заведенным одной из больных тем. – Американцы готовят переселение на Марс, Луну, на которой уже есть база и они что-то там добывают. Кстати, Сэм, чего они добывают на Луне?

– Дейтерий и гелий-3.

– Точно!

– Сэм, а для чего нужны они? – Анатолич спросил Сэма.

– Говорят, что американцы изобрели высокотехнологичный двигатель, в основе которого высокотемпературная плазма вступает в реакцию с ядерным топливом. Они предполагают, что могут достичь скорости в двадцать тысяч километров в секунду. Основа синтеза заключена в соединении дейтерия и гелия-3. – За окнами, снаружи засверкало, а потом громыхнуло так, что жалобно зазвенели подвешенные за ножки фужеры над барной стойкой.

– Вот так жахнуло! – кто-то в зале ахнул от неожиданности, и тут же трактир загудел низкими голосами лесорубов.

– И откуда ты все знаешь, Сэм? – перекрикивая гомон, спросил Иван.

– Так я же Американ, – улыбаясь, пояснил Сэм.

– Япошки осваивают астероиды, и как их… – продолжал медленно кипеть Иван.

– Планетоиды, – подсказал Сэм.

– Точно!

– А на кой черт им планетоиды? – снова поинтересовался Анатолич, не обращая внимания на кипевшего Ивана. Сэм не успел ответить, в трактир ввалились еще несколько здоровых мужиков в дождевиках, топая и фыркая так, будто только вышли из парной.

– Ну и льет! Так в теплую погоду летом не поливало, как сейчас! – отфыркавшись, прокомментировал погоду один из них.

– Да, это точно! – поддержали его сухие товарищи в зале. – И мы носа на улицу не суем, пережидаем тут, в тепле и с пивом, – загоготали лесорубы.

– Японцы освоили технологию, – как только гомон стих, продолжил Сэм, – «внутренних полостей», так ее назвали. Они пробуривают системы тоннелей внутри планетоида, обустраивают базы рядом с ядром и так получают бесплатное тепло, энергию. В общем, японцы – первая нация, которая полностью готова к переселению.

– Вот это да! – восхитился Анатолич.

– Индусы строят сферу… – скрежеща зубами, продолжал вещать Иван.

– Бернала, – вновь помог Сэм.

– Сэм, – Анатолич умолял глазами рассказать о сфере.

– Это огромная космическая станция, – сжалился над ним Сэм, – очень напоминает веретено, которое при вращении создает искусственную гравитацию. Индусы сейчас строят что-то около тридцати станций, точно не вспомню, каждая вместимостью под миллион человек.

– Но их же больше полутора миллиардов, – удивился бармен.

– Да, но и их вера позволяет спасти только избранных.

– А что же наш президент не озаботился спасением нации? Или все же спасает, но только «истинных патриотов», проявивших себя должным образом. Или как у индусов, определяют по кастам? – не удержался Иван и вставил свои пять копеек.

– Да брось, Вань, тебе ли не знать, что сейчас поговорят месяц-другой, проведут какой-нибудь закон и поутихнут опять на время, а мы как жили, так и будем жить. Может, действительно нет никакой заразы, а это так, для вида, – постарался успокоить не на шутку разошедшегося Ивана Анатолич.

– Ну, или строят что-то под шумок, но военное, а потому секретное, чтобы не узнали враги, – продолжил конспирологическую теорию Сэм.

– Ага, чтобы потом жахнуть по ним по всем, чтобы разом списать все кредиты, взятые втридорога у МВФ! – уже смеясь, подхватил бармен.

– Сэм, вот она, самая главная тайна современной России, – надо что-то такое замутить, чтобы всем стало так же, как нам сейчас. Если ты действительно шпион, можешь бросать все – миссия выполнена, телеграфируй шефу.

– А что, он шпион? – не понял шутки Анатолич, но потом, видя надутые и красные от сдерживаемого смеха лица друзей и поняв, что его разыгрывают, махнул на них полотенцем и включил очередные новости, которые рассказывали о запуске опытной программы по «телепортации человека» на орбиту Юпитера.

– Кстати, Анатолич, налей пивка, – отряхивая руки от рыбьей чешуи, попросил Иван. – А рыбка действительно хороша. – Чувствовалось, что его настроение пошло на поправку.