Париж стоит мессы? Сборник рассказов

– Я догадываюсь, нет, я хотел сказать, что если Вам негде ночевать, то у меня есть свободная комната. Точнее, не у меня, но есть. – Кристиан не отвечала, тогда он продолжил. – Я снимаю квартиру с другом, а он сейчас в больнице, беспокоит старая рана, больше сорока лет прошло, знаете ли, а время нас всё равно догоняет, от него не убежишь.

– Спасибо, у меня есть квартира. Вы очень любезны, – сказала она и, не выдержав, расплакалась.

Слёзы сами потекли из её глаз, она даже не поняла, как это произошло. Наверное, неожиданное участие и готовность помочь со стороны совсем незнакомого человека, к тому же таксиста, пробили какую-то стену внутри неё. Кристиан плакала, даже не вытирая слёзы, просто обхватила руками раскрасневшееся в тепле лицо и дала волю чувствам. Плечи её подрагивали, она почти беззвучно всхлипывала, не обращая внимания на шофёра такси. Тот молча смотрел на девушку, понимая, что говорить в таких случаях бесполезно. Наконец, Кристиан стала успокаиваться, вытерла лицо, но время от времени она ещё продолжала вздрагивать. Таксист заговорил.

– У Вас будет ребёнок?

– Да-а, – протянула Кристиан.

– И Ваш мужчина не хочет на Вас жениться?

– Да-а! Не может.

– Он женат, и у него есть дети?

– Да-а, – произнесла Кристиан, вслипнув в последний раз.

– Это такая банальная ситуация, знаете ли. Но Вы, наверное, сможете справиться сама? Конечно, Вам будет трудно, но мне почему-то кажется, что Вы всего добиваетесь сами.

«Как этот иностранец видит всё насквозь!» – удивилась про себя Кристиан и кивнула в ответ на его вопрос.

– Тогда позвольте мне сказать, что Вы напрасно мучаете себя. Вы даже представить себе не можете, как ничтожны Ваши беды! Ведь Вы дадите жизнь человеку! Это счастье! И, конечно, временные трудности, которые Вас ожидают, никак не сравнимы с бедами, которые приносит смерть близких людей. Я могу Вам немного рассказать о себе? Возможно, это придаст Вам силы.

– Пожалуйста, мсье, – Кристиан не хотела слушать чужие истории, ей было совершенно не до того, но от разговора с этим таксистом она начала успокаиваться.

– Спасибо, меня иногда тянет излить кому-нибудь душу. Вот Вы плачете потому, что у Вас будет ребёнок, а я иногда позволяю себе выпить в одиночестве целую бутылку кальвадоса только потому, что у меня нет семьи и нет детей, и уже никогда не будет. Понимаете, насколько относительны человеческие проблемы? Вы горюете из-за того, что родится ребёнок, а я напиваюсь вдрызг из-за того, что его нет и не никогда не будет!

– У нас, наверное, разные жизненные ситуации? – робко заметила Кристиан.

– Вы совершенно правы, моя жена умерла от туберкулёза почти сорок лет назад, после её смерти долгое время я даже не искал другую женщину, да и работа отнимала все силы, если честно. Я был шахтёром в Рубе. Тяжёлая, утомительная работа и постоянные ссоры с поляками, тоже там работавшими. Они нас не любили. Там я заболел и прозябал в нищете – денег не хватало даже на лечение, не говоря обо всём остальном. Хорошо, помог друг, тот самый, что сейчас в больнице, если бы не он, я бы, скорее всего, умер.

– Неужели, у Вас совсем нет родственников, близких людей? – спросила Кристиан.

– Увы, у меня нет даже племянников. Мой брат погиб в Крыму, в двадцатом году.

Кристиан знала только одноимённую улицу в Париже, и кое-что слышала про Крымскую войну, теперь она связала эти два названия.

– Это в России?

– Да, оттуда, до войны четырнадцатого-восемнадцатого годов я был обеспеченным человеком, отец мой служил важным сановником, а я – офицером в гвардейском полку. Мы прекрасно жили – небольшое родовое имение, хорошая дача под Петербургом, огромная квартира в центре города, четыре человека прислуги. Тогда я не хотел замечать, что у многих ничего такого не было, а на окраинах города в хибарах уютилась беднота, мне просто казалось, что так устроен мир. Потом те, у кого ничего не было, расстреляли моего отца, а мать, ослабленная голодом, умерла от простой инфекции.

– Извините, мсье, – рассказ незнакомца начинал захватывать Кристиан, и она даже стала забывать о своих невзгодах, – ваш отец в чём-то провинился перед новыми властями? – Она немного читала о революции в России.

– Только в том, что он оказался заложником. Летом восемнадцатого года в Петербурге убили одного важного большевика, за что были взяты заложники, из тех, кого власти считали своими потенциальными врагами. Мой отец попал в этот список, его казнили вместе с несколькими сотнями других несчастных. Мне повезло только потому, что я к тому времени покинул Петроград и присоединился к противникам режима. Да, ещё у меня была сестра, но она пропала, после смерти матери она оставила Петроград, то есть Петербург. С тех пор я о ней не знаю ничего. Даже о том, что умерла мать, я услышал позже от чужих людей. А мой друг, тот, что сейчас в больнице, тогда потерял жену и ребёнка. Они умерли от тифа, как сотни тысяч других людей в России. Я Вам всё это говорю, чтобы Вы лучше осознали: рождение нового человека – это не беда. Беда – когда человек умирает, особенно преждевременно, ещё хуже, когда умирает молодым. Жутко терять близких людей, а Вы имеете счастье обрести ребёнка. Вы пока не представляете, какое это счастье. Конечно, Вам будет трудно, но я уже говорил, я верю, что Вы справитесь. Однако я заболтался, извините меня, я повторюсь, иногда хочется излить кому-нибудь душу. Ведь я Вам так завидую!

Кристиан улыбнулась, действительно, насколько на свете всё относительно, и все её беды на самом деле показались не такими уж страшными. «Справлюсь сама!» – на этот раз уверенно сказала она себе, повторяя слова незнакомца. «Я смогу, спасибо тебе, русский таксист! Я ни за что не буду делать аборт! Слышишь, Клод! Ты увидишь, я смогу!»

Водитель бесшумно тронул, машина поехала по ночным улицам. Дождь еле слышно стучал по крыше машины, «дворники» монотонно смывали капли с ветрового стекла. На тёмном асфальте вода стекала в боковые канавки, а оттуда в люки ливневой канализации. Всё было как всегда. Обычный пейзаж, обычный мелкий зимний дождь. Ничего особенного. Так часто бывает зимними вечерами, ночами и днями, с той лишь разницей, что днём сквозь сплошные облака всё же пробивается немного солнечного света, и поэтому тогда даже в плохую погоду город кажется чуть веселее.

«Вот и приехали», – поглощённая созерцанием ночи Кристиан не успела шевельнуться, как шофёр услужливо распахнул дверцу.

– До свидания, мадмуазель, всё будет у вас хорошо!

– Подождите, а деньги, – почти крикнула Кристиан вслед садившемуся в машину водителю.

– Оставьте их себе, – опять повернувшись к ней, сказал русский, – вас ведь уже двое, мне хватает, теперь даже за лечение друга платить не надо, а разбогатеть снова всё равно не удастся.

И, сняв кепку, он молча взял её кисть в свою ладонь, поднёс к губам, поцеловал руку и растворился в темноте неосвещённой машины. Кристиан была ошеломлена, до этого она только в кино видела такое. «Я даже не спросила его имени!» Не обращая внимания на дождь, совсем промокшая девушка провожала глазами удаляющееся такси. Потом ещё долго в её сознании стояла картина склонившего непокрытую голову посреди ночной парижской улицы седого человека с бакенбардами.

P.S. Пьер пришёл жить к Кристиан, лишь когда их общему ребёнку, моей будущей жене, исполнилось семнадцать лет, официально он до самой смерти оставался женатым на Хильде.

Подруга Клод так и не смогла создать семью, её последний мужчина, прожив с ней лет десять, бросил её, когда Клод было под пятьдесят, сказав, что она сильно располнела.

Машина Пьера

«Это моя последняя машина», – частенько говаривал мой тесть, с любовью глядя на свой серебристый Фольксваген «Сирокко». Сирокко – это сильный ветер из Африки, который по весне обжигает жарким дыханьем Сахары ещё не просохшее после зимних дождей средиземноморское побережье и доносит песчаные бури даже до Альп. Поэтому машина, носившая такое грозное имя, имела спортивные формы и некоторые претензии, не Порше, не Альфа-Ромео, но всё же. Правда, экземпляр, о котором идёт речь, был куплен с рук уже слегка потёртым, на него ушла вся часть наследства умершей сестры. Тесть обожал автомобили, они у него были всегда или почти всегда, денег на них не жалел, если таковые имелись. Вот и тут, привалило маленькое наследство, он его и использовал по назначению, как ему казалось. Наверное, тёща была иного мнения, но она на тот момент ещё хорошо зарабатывала и, думаю, легко простила такую шалость своему большому ребёнку.

А тестю вскоре начал отстукивать счёт девятый десяток, и если он, как почти все люди рассчитывал пожить ещё и ещё, то всё-таки считал, что эта машина протянет больше, хотя и она уже была не молода по автомобильным меркам. К счастью, он ошибался. И если к качеству Фольксвагена претензий было немного (учитывая возраст железного коня), то усталость металла в итоге дала о себе знать, и тестю удалось-таки проводить своё авто в последний путь. Но об этом чуть позже.

Моего тестя звали Пьер, Пьер Доже (Pierre Dauger). Пьер понятно, это Пётр по-нашему, камень, только по-французски камень пишется и читается точно так же – пьер – pierre, а вот фамилия у француза это, как говорил очень колоритный герой Копеляна в «Интервенции», что-то особенного. Шесть букв и четыре звука в фамилии Доже – совсем не предел, у тёщи и того круче – Гуо (Gouault), три звука и семь букв, ещё лучше, чем у Рено (Renault), хотя такое же однотипное нормандское слово, скорее всего, древнегерманского происхождения, как и у всех викингов. Впрочем, у тамошнего автопрома и у моей троюродной сестры есть ещё Пеугеот (её словечко), Пежо в общепринятом жаргоне. Кроме Рено, Пежо и Ситроена существовало ещё немало французских марок авто, но они не выдержали испытания временем, а жалко, уж больно хороши были «Панары» (Panhard et Levassor), особенно 17-ый и 24-ый. У них был свой непередаваемый дух, аура, которые исчезли, когда Ситроен скушал фирму.

Пьер тоже успел поездить на семнадцатом «панаре», задолго до описываемых событий, ещё в начале шестидесятых. Ну а вообще машины и французского производства, и иностранного у него были всегда. Нет, опять поправлюсь, почти всегда – с конца 20-ых годов прошлого века, когда основным личным средством передвижения среднестатистического француза был либо велосипед, либо лошадь с повозкой. Вспоминаю фотографию Пьера того времени: элегантно одетый, симпатичный молодой человек, в руке шляпа, на положенном месте цепочка часов, тщательно зачёсанные волосы с ровнёхоньким пробором на голове – стопроцентный образчик французской золотой молодёжи того времени. До войны он сменил несколько машин, все – с конвейера, все – подарки отца. Потом призыв, фронт, линия Мажино, его подразделение сдалось в плен без единого выстрела, когда их обошли с тыла. Пленных немцы построили в две шеренги, одна напротив другой. Пьер был в первой, но присоединился к позвавшему его другу и ошибся. Рядового Доже с другом отправили в Германию, а тех, кто сначала стоял с Пьером, отпустили по домам (так, во всяком случае, говорили потом – может, и правда, в Германии ещё места не хватало для французской армии в полном составе).

Пять лет оккупации разорили его отца, как и почему, Пьер не распространялся, тогда существовали разные варианты, самый нелицеприятный – коллаборционизм. Активы коллаборционистов национализировали, это произошло и со знаменитыми компаниями Рено и Пежо. Что касается самого Пьера, то он сотрудничал с немцами подневольно, работал в плену на бауэра, но вернулся в дом отца живой и здоровый. Жизнь стала тяжелее, только без машины мой будущий тесть уже не мог, правда, теперь брал попроще и подешевле.

Послевоенные годы для французов были трудными. Хотя им не надо было, как нашим дедам и прадедам, или как немцам, поднимать страну из руин, тем не менее, жизнь впроголодь стала не таким уж редким явлением. Тесть не голодал, работал, кормил семью, но машины позволить себе хорошую машину не мог.

«Сирокко» появился в хозяйстве Пьера в восьмидесятые годы, вообще-то это автомобиль для двоих, двухдверный, на заднем сиденье довольно тесно. Но на главных обязанностях единственного в семье автомобиля, заключавшихся в подвозе продовольствия из супермаркета, сие обстоятельство никак не отражалось. Иногда «Сирокко» слегка подводил, возраст сказывался, не раз тёща его толкала, вспоминая свою деревенскую юность. Чувства юмора ей было не занимать, и сравнение с волом, вызывавшее неприятные ассоциации с её располневшей фигурой, совсем не смущало Кристиан.

Несмотря ни на что, машина была любимицей Пьера, он не мог за ней ухаживать так, как у нас до сих пор некоторые холят свои авто. Не мог по возрасту, да, наверное, и никогда не сдувал со своих автомобилей пылинки, воспитан был по-другому. Только на звук резко захлопнувшейся двери тихо реагировал "doucement” – аккуратнее. И машина ему отвечала взаимностью, она всегда, хоть порой и с капризами, но заводилась, у неё ничего не отваливалось не вовремя, и даже лысоватая резина нормально держала направление.

Она прощала своему хозяину многое: даже когда в толчее (как он выразился, забыв о парижских пробках после 6-7 лет в деревне) он срубил водительское зеркало заднего вида и, не заметив потери, спокойно проехал до нашего дома километров тридцать по напряжённой трассе (а, может, машина его довезла?). И это ещё довольно безобидный проступок. Как мне признался в те годы один знакомый его возраста (то есть на девятом десятке): «Нас ведь нельзя пускать за руль, мы и есть опасность на дорогах!» Пьер так не считал, он водил до последних месяцев жизни, но Сирокко всё же умер раньше, и что симптоматично – умер он на человеческом кладбище, почти как человек.

Они приехали на деревенский погост навестить ушедших родственников тёщи, а, возвращаясь, встретили какую-то пожилую пару, тоже оказавшуюся там по своим семейным печальным делам.

– Это не ваш серебристый фольксваген там стоит?

– Наш, а что?

– Да у него в полу дырка, железо висит, чуть земли не касается!

Обычный поверхностный осмотр тела подтвердил свидетельские показания. Тёща не унывала: «Зато теперь можно отталкиваться ногами от земли!» Чувства юмора ей было не занимать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.