Молот Вулкана

Она не впервые видела его вживую (во плоти, а не в тех синтезированных образах, что средства массовой информации транслировали своей аудитории), однако, как и до этого, поразилась тому, насколько велика была разница между реальным человеком и его официальным образом. Где-то глубоко в ее сознании зашевелилась мысль: «А как это воспримут дети?» Она бросила взгляд на класс. Дети глазели с трепетом и благоговением, забыв обо всем остальном.

Она подумала: «Он не так уж отличается от нас, всех остальных. Человек на высочайшем посту, что есть на Земле… И он просто человек». Энергичный мужчина средних лет с умным лицом, блестящими живыми глазами, располагающей уверенной улыбкой. Он невысок, подумала она, ниже своих сопровождающих.

В класс вместе с ним вошли пять человек: трое мужчин и две женщины, все в деловой серой униформе Т-класса. Никаких специальных значков. Никаких королевских регалий. «Если бы я не знала, – подумала она, – я бы ни за что не догадалась. Он такой… Непретенциозный».

– Дети, это Исполнительный Директор Дилл, – сказала она. – Координирующий Директор системы «Юнити». – Ее голос дрогнул от волнения. – Исполнительный Директор Дилл подчиняется только «Вулкану-3». Ни один человек на свете, кроме Исполнительного Директора Дилла, не имеет права доступа к памяти компьютера.

Директор Дилл благожелательно кивнул классу и миссис Паркер.

– Что вы сейчас изучаете, дети? – спросил он дружеским тоном, уверенным тоном достойного лидера Т-класса.

Дети робко зашевелились.

– Мы сейчас проходим Лиссабонские Законы, – сказал один из мальчиков.

– Очень хорошо, – искренне обрадовался Директор Дилл. Его чуткие глаза весело блеснули. Он кивнул своим людям, и они собрались уходить.

– Учитесь хорошо, дети, и слушайтесь вашего учителя.

– Так любезно с вашей стороны, – ухитрилась выдавить из себя миссис Паркер, – зайти, чтобы дети увидели вас хоть на мгновение. Большая честь для всех нас. – Она встала, чтобы проводить гостей к двери, сердце бешено колотилось. – Они навсегда запомнят этот момент, сберегут в сердцах как сокровище.

– Мистер Дилл, – раздался голос девочки. – Можно у вас кое-что спросить?

В классе вдруг воцарилась полная тишина. Миссис Паркер похолодела. Тот же голос. Снова та девочка. Кто же это? Которая из них? Она напряженно вгляделась в класс, сердце колотилось от ужаса. «Господи боже, неужели этот дьяволенок ляпнет сейчас что-то перед Директором Диллом?»

– Да, конечно, – ответил Дилл, задержавшись у самых дверей. – Что ты хочешь спросить? – Он взглянул на свои часы, улыбнувшись довольно натянуто.

– Директор Дилл торопится, – удалось выговорить миссис Паркер. – У него много дел, много работы. Мне кажется, нам лучше бы отпустить его, правда?

Но твердый голос маленькой девочки продолжал со стальной непреклонностью:

– Директор Дилл, вам не бывает стыдно, когда машина приказывает вам, что делать?

Директор Дилл удержал на лице свою натянутую улыбку. Он медленно обернулся к классу. Его яркие умные глаза пробежались по комнате, пытаясь определить, кто именно задал вопрос.

– Кто это спросил? – ласково поинтересовался он.

Тишина.

Директор Дилл прошелся по комнате медленными шагами, не вынимая рук из карманов. Почесал подбородок отстраненным жестом. Все молчали, никто не шевелился; миссис Паркер и люди из «Юнити» застыли в ужасе.

«Все, меня точно уволят, – подумала миссис Паркер. – Или заставят подписать запрос на ментальную терапию, или придется пройти добровольное лечение. Нет, – подумала она в панике. – Пожалуйста, нет».

Между тем Директор Дилл оставался совершенно спокоен. Он остановился перед классной доской. Поднял руку и проверил, работает ли доска, вычертив рукой какую-то фигуру. Белые линии проступили на темной поверхности, повторив его рисунок. Он сделал еще несколько движений рукой, и на доске возникли цифры – «1992».

– Конец войны, – сказал он.

Следом за этим притихший класс увидел, как на доске появились цифры «1993».

– Лиссабонские Законы, как раз то, что вы сейчас проходите. В тот год все державы в мире договорились и решили связать свою судьбу воедино. Подчинить себя реалистично, а не идеалистически, как во времена ООН, общей наднациональной власти для блага всего человечества.

Директор Дилл отошел от доски, задумчиво глядя себе под ноги.

– Война только что закончилась; большая часть планеты лежала в руинах. Нужно было предпринимать какие-то решительные меры, потому что еще одну войну человечеству было бы уже не пережить. Нужно было принять какие-то новые, абсолютные принципы организации. Международный контроль. Закон, который не смог бы нарушить ни один человек, ни одна страна. Нужны были стражи.

Но кто же будет контролировать самих стражей? Как можно гарантировать, что эта наднациональная организация будет свободна от ненависти и предвзятости, от тех животных страстей, что столетиями толкали человека против себе подобных? И не станет ли эта организация, как абсолютно все остальные человеческие организации, жертвой тех же самых пороков, тех же самых мелких личных интересов в ущерб рациональности, тех же эмоций в ущерб логике?

И один ответ на эти вопросы все же нашелся. Уже много лет мы использовали компьютеры – гигантские конструкции, возведенные трудом и талантом сотен опытных специалистов, построенные по точным стандартам. Эти машины были свободны от ядовитой предвзятости, личной заинтересованности и эмоций, что разъедали человека; они были способны проводить точнейшие расчеты, которые были недосягаемы для людей в реальности, лишь как идеал. Если народы смогли бы пожертвовать своим суверенитетом, подчинить свои силы и возможности объективным, беспристрастным указаниям этих…

Но высокий детский голос вновь прорезал уверенный рассказ Дилла. Его речь прервалась, разрушилась под прямым и резким ударом откуда-то с задних парт класса.

– Мистер Дилл, вы на самом деле верите, что машина лучше человека? Что человек не может управлять своим собственным миром?

Впервые за все это время Директор Дилл покраснел. Он замялся, слабо улыбаясь; его правая рука описала в воздухе жест, словно бы в поиске нужных слов.

– У меня просто нет слов, – ахнула миссис Паркер, наконец обретая речь. – Мне так неудобно. Поверьте, я даже не догадывалась…

Директор Дилл кивнул ей с пониманием.

– Все в порядке, – сказал он негромко. – Это не ваша вина. Дети все же не tabula rasa, чтобы формировать их словно пластик.

– Простите? – переспросила она, не поняв иностранных слов. Ей смутно вспомнилось, что это, должно быть, была (как бишь ее?) латынь.

Дилл объяснил:

– Всегда найдется кто-то, кто будет реагировать неправильно. – Он вновь повысил голос, обращаясь ко всему классу: – Я сыграю с вами в одну игру, – сказал он, и детские лица сразу же выразили живой интерес. – Внимание, сейчас я хочу, чтобы все вы не проронили ни слова, чтобы вы зажали ладошками свои рты и изобразили наших полицейских, когда они в засаде собираются поймать врага. – Детские ручонки взлетели вверх, прикрывая рты; глаза засияли от возбуждения. – Наши полицейские такие же тихие и бесшумные, – продолжал Дилл. – И они оглядываются по сторонам; они ищут и ищут, чтобы увидеть, где притаился враг. Конечно, они не хотят, чтобы враг узнал, что они готовы обрушиться на него.

Класс радостно захихикал в ответ.

– А теперь, – сказал Дилл, складывая руки, – мы будем оглядываться по сторонам. – Дети послушно начали оглядываться. – Так где же враг? Мы считаем: раз, два, три… – Внезапно Дилл резко развел руками и крикнул: – А теперь мы укажем на врага! Мы вычислим ее!

Двадцать рук вытянулись в тот же момент. Маленькая рыжеволосая девочка сидела за задней партой спокойно, не проявляя никакой реакции.

– Как тебя зовут? – спросил Дилл, неторопливо подходя к ней по проходу между партами.

Девочка молча смотрела на Исполнительного Директора Дилла.

– Ты ответишь на мой вопрос? – повторил Дилл, улыбаясь.

Девочка хладнокровно сложила руки на парту перед собой.

– Мэрион Филдс, – проговорила она отчетливо. – Но вы так и не ответили на мои вопросы.

Директор Дилл и миссис Паркер вдвоем шли по коридору школы.

– У меня были проблемы с ней с самого начала, – объясняла миссис Паркер. – Я вообще была против того, чтобы эта девочка училась в моем классе! Вы найдете мой письменный протест в файлах, – быстро добавила она, – я все сделала как положено. И я так и знала, что случится нечто подобное. Я так и знала!

– Я лично гарантирую, – сказал Директор Дилл, – что вам абсолютно нечего бояться. Вы не потеряете работу. Даю слово. – Покосившись на учительницу, он задумчиво добавил: – Если, конечно, мы не отыщем каких-нибудь подводных камней. – Он приостановился у двери в кабинет директора школы. – Вы ведь никогда не встречали и даже не видели ее отца, верно?

– Нет, – ответила миссис Паркер. – Она состоит под опекой правительства; ее отец арестован и отправлен в Атланту…

– Я знаю, – прервал ее Дилл. – Ей ведь девять лет? Не пытается ли она обсуждать с другими детьми текущие события? Полагаю, что у вас есть круглосуточные камеры, особенно в столовой и на игровой площадке?

– У нас записаны абсолютно все разговоры между учащимися, – гордо сказала миссис Паркер. – Они ни на секунду не остаются без нашего наблюдения. Но, конечно, у нас так много работы и мало времени, и такой невысокий бюджет… Честно говоря, нам не хватает времени прослушивать все записи. Но они ведутся, и все мы, учителя, стараемся хотя бы час в день уделять тщательному прослушиванию…

– Я понимаю, – негромко сказал Дилл. – Я знаю, насколько вы перегружены работой, со всей этой ответственностью. Да, любой ребенок в ее возрасте будет говорить о своем отце. Мне просто стало любопытно. Очевидно… – Он осекся. – Думаю, – сказал он мрачно, – что придется просить вас выписать разрешение, позволяющее лично мне принять над ней опеку. Принять немедленно. Вы можете послать кого-нибудь в ее спальню, чтобы забрать вещи? Ее одежду и личные принадлежности? – Он глянул на часы. – У меня не так много времени.

– У нее лишь стандартный набор, – сказала миссис Паркер. – Класс Б, для девятилетних. Вы можете найти такой где угодно. Забирайте ее прямо сейчас – разрешение сделают немедленно. – Она открыла дверь в кабинет директора и жестом подозвала клерка.

– Вы не возражаете против того, что я ее забираю? – спросил Дилл.

– Конечно же, нет, – ответила миссис Паркер. – С чего бы?

Голос Дилла выражал глубокую и мрачную задумчивость.

– Ну, например, ей больше не придется учиться.

– Мне кажется, это не имеет значения.

Дилл так пристально взглянул на нее, что она вспыхнула; его жесткий взгляд заставил ее сжаться.

– Думаю, – сказал он, – ее обучение все равно полностью провалено. Так что да, это не имеет значения.

– Вы правы, – быстро сказала она. – Недовольным вроде нее мы все равно не в силах помочь. Как вы и отметили в своей речи перед классом.

– Доставьте ее к моей машине, – приказал Дилл. – Я надеюсь, что ею занимается кто-то, кто способен ее удержать. Было бы крайне досадно, если бы она выбрала именно этот момент, чтобы улизнуть.

– Мы заперли ее в одном из туалетов, – сказала миссис Паркер.

Он снова впился в нее взглядом, но на этот раз ничего не сказал. Пока она нетвердой рукой заполняла разрешение на опеку, его внимание привлекла игровая площадка под окном. Как раз была перемена; слабые, приглушенные голоса детей долетали до кабинета.

– Что это за игра? – спросил Дилл наконец. – Вон там, где они делают отметки мелом? – показал он.

– Я не знаю, – ответила она, глядя из-за его плеча.

Дилл явно был неприятно удивлен.

– Вы имеете в виду, что позволяете детям играть в неорганизованные игры? Игры, которые они сами себе придумывают?

– Нет, – запротестовала она. – Я имею в виду, что обучение на игровой площадке не моя епархия; этим занимается миссис Смоллет. Видите, вон она.

Когда передача опеки была оформлена, Дилл забрал документы и вышел. Вскоре она увидела в окно, как мужчина в сопровождении своих людей пересекает игровую площадку. Увидела, как он доброжелательно улыбается детям, как несколько раз остановился и нагнулся, чтобы поговорить с тем или иным ребенком.

«Как же это невероятно, – подумала она. – Представить только, он тратит время на нас, совершенно обычных людей».

Близ машины Дилла она заметила ту девочку, Филдс. Крохотная фигурка в пальто, ярко-рыжие волосы, горящие на солнце… А потом сотрудник Дилла затолкал девочку на заднее сиденье машины. Дилл тоже забрался внутрь, двери захлопнулись. Машина отъехала. На игровой площадке группа детей собралась у высокой проволочной изгороди, чтобы помахать вслед.

Все еще в шоке от произошедшего, миссис Паркер направилась по коридору обратно в свою классную комнату. «Действительно ли мне ничего не грозит? – думала она. – Меня вызовут на допрос или ему можно верить? В конце концов, он дал мне свои полные гарантии, а противоречить ему не смеет никто. Я знаю, что у меня чистое досье! – убеждала она себя отчаянно. – Я никогда не делала ничего противозаконного, подрывного; я действительно просила не направлять в мой класс эту девочку, и я никогда не обсуждаю в классе текущие события; я ни разу нигде не оступилась. Но что, если…»

Внезапно самым краешком глаза она заметила какое-то движение.

Встала как вкопанная. Буквально тень движения. И больше его нет. Что это было? Глубокий инстинктивный страх пронзил ее; что-то, незаметное для нее, было здесь, рядом, а сейчас быстро исчезло. Она ухватила лишь размытый блик.

За ней шпионят! Какой-то подслушивающий механизм. За ней следят. Не только за детьми, поняла она с ужасом. Но и за нами тоже. Мы под контролем, а ведь я никогда не знала этого точно, лишь догадывалась.

Могло ли оно прочесть мои мысли? Нет, ничто не умеет читать мысли. А вслух я ничего не говорила. Она внимательно оглядела коридор, пытаясь понять, что же это было.

На кого оно работает? На полицию? Неужели они придут и заберут меня, отправят в Атланту или другое подобное место?

Задыхаясь от страха, она кое-как открыла дверь своего класса и вошла внутрь.

Глава 3

Здание «Юнити»-Контроля занимало практически всю деловую часть Женевы и представляло собой огромный внушительный куб из белого бетона и стали. Бесконечные ряды его окон отражали закатное солнце; со всех сторон его окружали газоны и живые изгороди; мужчины и женщины в серой униформе бегом поднимались по широким мраморным лестницам и исчезали в его дверях.

Автомобиль Джейсона Дилла подъехал к охраняемому личному въезду Директора. Дилл быстро вышел из машины и придержал дверь.

– Выходи, – сказал он.

На какой-то момент Мэрион Филдс застыла в машине: ей не хотелось выходить. Кожаные сиденья давали чувство уверенности, и она просто сидела, глядя на мужчину на тротуаре, пытаясь обуздать свой страх перед ним. Мужчина улыбнулся ей, но она совершенно не верила его улыбке: слишком много раз она видела эту улыбку по общественному телевидению, слишком сильно эта улыбка принадлежала тому миру, которому ее научили не доверять.

– Зачем? – спросила она. – Что ты хочешь сделать? – Но в конце концов девочка все же неохотно выбралась из машины на брусчатку. Она толком не понимала, где находится: быстрая поездка дезориентировала ее.

– Мне жаль, что тебе пришлось оставить свое имущество, – извинился перед ней Дилл. Он крепко взял ее за руку и повел вверх по ступеням огромного здания. – Ничего, мы все заменим на новое, – сказал он. – И позаботимся о том, чтобы тебе тут с нами было хорошо; я обещаю тебе, даю свое честное слово. – Он вскользь глянул на нее, чтобы оценить ее реакцию.

Перед ними простирался длинный и гулкий холл, освещенный скрытыми светильниками. Где-то далеко впереди крохотные человеческие фигурки перебегали из одного офиса в другой и обратно. Девочке показалось, что это еще одна, только намного большая школа: здесь было все то, что она уже хлебнула там, но в гораздо большем масштабе.

– Я хочу домой, – сказала она.

– Сюда, – весело отозвался Дилл, ведя ее за собой. – Тебе не будет одиноко, потому что здесь работает много прекрасных людей, у которых есть свои дети, и девочки в том числе. И они с удовольствием приведут сюда своих детей, чтобы тебе было с кем играть. Правда же здорово?

– Да, ты можешь им приказать, – сказала она.

– Что приказать? – переспросил Дилл, поворачивая вместе с ней в боковой проход.

– Привести своих детей. И они приведут. Потому что ты босс. – Она взглянула на него и заметила, что попала, что броня деланой беззаботности на миг слетела с его лица. Но почти тут же он заулыбался вновь. – Почему ты всегда улыбаешься? – спросила она. – Что, дела никогда не бывают плохи? Или бывают, но ты просто не способен это признать? По телевизору ты всегда говоришь, что все прекрасно. Почему ты не говоришь правду? – Она задала свои вопросы с искренним любопытством: она действительно не понимала смысла в таком поведении. И он, конечно же, должен был знать о том, что никогда не говорит правды.

– Знаешь, юная леди, в чем, по-моему, твоя проблема? – сказал Дилл. – Мне на самом деле не кажется, что ты такая смутьянка, какой хочешь показаться. – Он открыл дверь в кабинет. – Мне кажется, ты просто слишком много беспокоишься. – Подтолкнув ее внутрь, он добавил: – Тебе лучше быть такой, как остальные дети. Больше играть в здоровые игры на улице. Не предаваться одиноким размышлениям так много. Ведь правда же, ты часто так делаешь? Куда-то забираешься в одиночку и думаешь о грустном?

Ей пришлось кивнуть в знак согласия. Это было правдой.

Дилл потрепал ее по плечу.

– Я уверен, мы найдем с тобой общий язык, – сказал он. – Знаешь, у меня у самого двое детей, правда, намного старше тебя.

– Я знаю, – сказала она. – Мальчик в молодежном отряде полиции, а твоя дочь, Джоан, в женской кадетской школе в Бостоне. Я читала об этом в журнале, который нам давали в школе.

– А, да, – признал он. – «Мир сегодня». Тебе понравился журнал?

– Нет, – ответила она. – Он врет даже больше, чем ты.

На это мужчина не ответил ничего; он углубился в бумаги на своем столе, словно забыв про то, что она по-прежнему стоит рядом.

– Мне жаль, что тебе не понравился наш журнал, – сказал он наконец подчеркнуто озабоченным тоном. – «Юнити» тратит много сил на его выпуск. Кстати. Кто велел тебе так говорить о «Юнити»? Кто тебя этому научил?

– Никто меня не учил.

– И даже твой отец?

– А ты знаешь, что на самом деле ты ниже, чем тебя показывают по телевизору? Они это делают специально? Пытаются изобразить тебя более высоким, чтобы производить на людей впечатление?

Дилл опять промолчал в ответ. Но на своем столе он включил какой-то прибор; она увидела, как загорелись огоньки.

– Это запись, – сказала она.

Дилл спросил:

– Твой отец навещал тебя после своего побега из Атланты?

– Нет.

– Ты знаешь, что это за место, Атланта?

– Нет, – сказала она. Но она знала. Он сердито уставился на девочку, пытаясь понять, лжет ли она, но получил в ответ столь же сердитый взгляд. – Тюрьма это, – сказала она наконец нехотя. – Туда отправляют людей, которые высказывают свои мысли.

– Нет, – возразил Дилл. – Это больница. Для психически не сбалансированных людей. Это то место, где они становятся нормальными.

Тихо, но уверенно она ответила:

– Ты врешь.

– Это заведение для психологической терапии, – сказал Дилл. – Твой отец был… Не в себе. Ему казалось всякое, чего на самом деле нет. Очевидно, он испытывал слишком сильный для себя стресс, больше, чем мог вынести; и, как многие другие совершенно нормальные люди, он просто сломался под этим давлением.

– Ты когда-нибудь встречался с ним?

– Нет, – признал Дилл. – Но у меня здесь есть его досье. – Он жестом указал на огромную кучу документов перед собой.

– И что же, его там вылечили? – спросила Мэрион.

– Да, – ответил Дилл. Но тут же нахмурился. – Нет, извини, я ошибся. Он был слишком болен для психического лечения. И, насколько я вижу, он сумел оставаться больным все те два месяца, что находился там.

– Ага! Значит, его не вылечили, – заметила она. – Он все еще не в себе, верно?

Дилл продолжил, не отвечая:

– Целители. Какова связь твоего отца с ними?

– Я не знаю.

Дилл расположился в кресле поудобнее, откинулся назад, сцепив руки за головой.

– Тебе не кажутся несколько глупыми те слова, что ты сказала? «Низвергнуть Господа Бога…» Не иначе кто-то напел тебе, что в прежние времена было лучше. До «Юнити». Когда каждые двадцать лет у нас была война. – Он призадумался. – Вот еще интересно, откуда Целители получили свое название? Ты не знаешь?

– Нет.

– Отец тебе не рассказывал?

– Нет.

– Давай я тебе расскажу, так сказать, заменю отца на время. Целитель – это такой человек, у которого нет ни диплома, ни профессионального медицинского образования, но он приходит и заявляет, что может вылечить тебя какими-то странными методами, когда официальная медицина от тебя отказалась. Он псих, шарлатан; либо полностью свихнувшийся, либо циничный жулик, который хочет срубить легких денег и которому все равно, каким образом это сделать. Как эти шарлатаны, целители рака; впрочем, ты слишком юна, чтобы о них помнить. – Он наклонился вперед и продолжал: – Но ты, возможно, слышала о Целителях от лучевой болезни. Может, ты видела когда-нибудь таких людей, на старых машинах, часто с афишей, смонтированной на крыше, которые продавали бутылочки с «абсолютно гарантированным» лекарством от страшных радиационных ожогов?

Девочка попыталась вспомнить.

– Нет, не помню, – сказала она. – Зато я видела людей по телевизору, которые продают нечто такое, что «абсолютно гарантированно» излечит все язвы общества.

Дилл вспыхнул.

– Дети не могут так говорить. Тебя научили. – Он повысил голос. – Верно?

– Отчего ты так расстроился? – искренне удивилась она. – Я же не сказала, что это были люди из «Юнити».

– Но ты имела в виду нас, – Дилл все еще полыхал гневом. – Ты имела в виду наши информационные дискуссии, наши пиар-программы.

– Ты слишком подозрителен, – ответила она. – Видишь то, чего нет. – Она вспомнила слова отца. Он говорил: «Они параноики. Подозревают даже друг друга. Любая оппозиция – дело рук дьявола».

– Целители как организация, – чуть успокоившись, продолжал Дилл, – используют предрассудки масс. Массы невежественны, видишь ли. Они верят в безумные вещи: в магию, богов и чудеса, исцеление, Прикосновение. Этот циничный культ играет на базовых истеричных эмоциях, отлично знакомых всем нашим социологам. Манипулирует массами, как стадом овец, эксплуатирует их, чтобы получить власть.

– Власть у вас, – парировала она. – Вся власть. Мой отец говорит, что у вас на нее монополия.

– У масс имеется потребность быть в чем-то религиозно уверенными; им нужен успокаивающий бальзам веры. Ты ведь понимаешь, о чем я, да? Ты кажешься умной девочкой.

Она слабо кивнула.

– Массы живут не рассудком. Они просто не могут: им не хватает для этого смелости и дисциплины. Им нужны метафизические абсолюты, что исчезли еще триста лет назад. Но война вызывает обратно весь этот набор вранья и мошенничества.

– Ты в это веришь? – спросила она. – Что все это мошенничество?

Дилл ответил:

– Я точно знаю: если человек говорит, что владеет Правдой, то он мошенник. Шарлатан и жулик, как твой… – Он остановился. – Человек, – все же сказал он после паузы, – подобный твоему отцу. Харизматичный человек, что разжигает пламя ненависти, возбуждает толпу, а затем отправляет ее убивать.

На этот раз промолчала уже она.

Джейсон Дилл толкнул к ней лист бумаги.

– Прочти вот это. Здесь про человека по фамилии Питт. Незначительного человека. Но твой отец не пожалел времени для того, чтобы его жестоко убили. Ты когда-нибудь о нем слышала?

– Нет, – прошептала она.

– Читай! – крикнул Дилл.

Она взяла рапорт и изучила его, медленно шевеля губами.

– Толпа, – сказал Дилл, – которую возглавлял твой отец, вытащила этого человека из машины и разорвала в клочья. Что ты об этом скажешь?

Мэрион молча оттолкнула рапорт к мужчине.

Дилл подался вперед, к ней.

– Так почему? Чего они хотят? Вернуть обратно прошлое? Войну, ненависть, насилие между странами? Эти безумцы толкают нас обратно, в хаос и тьму прошлого! А кто от этого выиграет? Да никто, кроме этих фанатиков, ведь они получат власть. Оно того стоит? Стоит ли это все гибели половины человечества, разрушенных городов…

Она перебила его:

– Это не так. Мой отец никогда не говорил, что собирается сделать такое. – Мэрион почувствовала, как ее душит гнев. – Ты снова врешь, потому что ты врешь всегда.