Вторая капля

Колонны военных, словно черви, пробивали дыры в бесконечном мельтешении, но те быстро зарастали, будто их и не было вовсе. Еще никого не арестовали, но еще никто и не начинал говорить. Все застыли в ожидании чего-то, что даст сигнал началу.

Мегафон механически зашипел, и где-то впереди раздался искаженный голос:

– Мы здесь за свободой мысли! Мы здесь за уважением! Мы не пешки Системы! Долой Систему!

И толпа взорвалась, из-за крика были не слышны собственные мысли. Все бились в каком-то диком восторге, скандируя :

– Долой Систему!

–Зачем вы здесь?!– кричал голос из мегафона.

– Долой Систему! – отвечала толпа.

В ней был и Грег. Он кричал что есть мочи, и с каждым звуком его тело будто наполняла волна свежей энергии, все больше воздуха было в этом тесном месте. Все больше и больше людей кричали в такт.

И вот, зверь ожил. Каждая его клетка, каждый голос двинулся с места, начиная шествие. То тут то там размахивали цветными плакатами. Новые лозунги, новые крики. Холод сменил жар огня, расходившийся по телу с каждым ударом сердца.

– Мы сами умеем мыслить!– сканировала Кетрин.

– Мы сами умеем мыслить!– закричали рядом и подхватили волну.

Она катилась по морю людей пока не столкнулась с

– Долой Систему!

И вот Кетрин, как не всем не бывало, уже кричит новые слова.

Рябь из местных лозунгов накрывали волны звука из динамиков. Кажется, кто-то включил музыку где-то сзади. А слева взорвали несколько хлопушек, потянуло пепельной дымкой. Все тело Грега пульсировало в танце жизни. Он не мог понять, куда смотреть . Кругом были лишь люди, звуки и бесконечная энергия.

Спереди зажигали фаеры, столбыкрасного цвета ударяли в небо. А зверь шел вперед. В паре метров сбоку в небо полетели цветы, а девушка в белом платье, в такой то холод, начала раздавать рисунки бабочек, от ее улыбки шел пар. Грег взял подарок и зачем– то поднял его над головой, так и не понял, зачем.

Пошел мелкий снег, но никто не заметил. Лозунги уже начали заменять на просто бессвязные крики, они слились в один:

– Позор! Позор!

Толпа засуетилась. Сквозь лозунги все чаще доносились крики, и вдруг голова зверя двинулась назад.

За живой стеной виднелись большие машины, напор воды сметал людей. Паника прошлась волной как недавно жизнь. Началась давка.

Фестиваль превратился в ад. Темные силуэты выхватывали людей без разбору. Тех, которые отбивались, били дубинками, то есть всех. Мимо пробежала женщина, закрывая лицо руками, на земле скрючившись лежал человек, но толпа набирала скорость. Ему наступили на руку, на голову. Дальше Грег не видел, он бежал, он был частью толпы.

От звуков ехала крыша, барабанные перепонки грозились лопнуть, а мозг взорваться. Но тут как гром ударила мысль : « Где Кетрин?» .

Трудно было различить людей вокруг, еще сложнее было остановиться. Грег повернул голову и случайно наступил на человека. Мягкая плоть скользнула под ногой и исчезла позади.

Тело Кетрин нашли через несколько часов, опознали по проездному, затерявшемуся в кармане джинс.

Глава 5

– Ларри?

Глаза женщины, обрамлённые морщинами на темной коже, поблескивали цветом прозрачной воды, когда на них попадал свет увядавшего солнца. Они смотрели на парня, невольно содрогаясь от собственнойбеспомощности.

Высокий силуэт едва стоял в узком дверном проходе. На деревянный пол падали мутные капли водянистой грязи, источая запах влаги, гнили и плесени.Свитшот, когда-то белый, облепил худое тело парня. Полупрозрачная ткань, пропитавшаяся ледяной водой, грязью и кровью, застыла от холода. Мокрые дреды почти закрывали лицо. Лишь грязно– красные разводывыдавались из-под влажных прядей.

– Ма, я просто…– только и смог выдавить парень.

Мать обняла сына короткими руками, так нежно, как смогла, чтобы не причинить боль.Даже так пронзительномухолоду, вместе с влагой, хватило мгновенья, чтобы проникнуть глубоко в ее полное тело.Поиссохшимсящекамтекли слезы.

– Ты так замерз… Ты сможешь принять душ?

Ларри робко кивнул, не отрывая взгляда от морщинистого лица.

– Хорошо, я приготовлю одежду. И надо обработать твои раны.

Парень сделал несколько шагов, и женщина почти вскрикнула. В темноте подъезда, как призрак, прижался к стене темный силуэт.

Анет сделала робкий шажок, и тусклый свет лампочки осветил ее шаткое тело. На худом лице были видны лишь большие, полные ужаса и красные от боли глаза. Волосы потемнели от воды и грязи, а одежда свисала мокрыми тряпками.

– Кто это?– задрожал женский голос.

– Это Анет…– парень не закончил.

– Иди сюда, не бойся.

Женщина позвала девочку, как бездомного, грязного котенка, чтобы не спугнуть его. Анет, дрожа от страха и холода, вошла в квартиру, оставляя за собой грязный след.

– Все хорошо,– продолжала женщина.– Ларри, ступай в ванную. Я тут как-нибудь сама.

Звук воды разошелся волнами по пространству, подобно ряби на поверхности озера. И подобно волне, тревога росла, пока Анет отдалялась от двери.

–Тебя Анет зовут?

Девочка кивнула и невольно оглянулась, чтобы взглянуть на источник звука.

–Он скоро выйдет? Давай пока снимем мокрую одежду.

Анет отскочила, словно испуганный зверек, когда рука вдругкоснулась ее спины. Женщина тихо улыбнулась, делая тон голоса еще спокойнее.

–Ладно, я не буду тебя трогать. Надо переодеться,ты можешь заболеть. Пойдем за мной.

Анет посмотрела на грязевой след, тянущийся попятам.

–Обувь, – неуловимо прошептала девочка.

–Ты что-то сказала?

–У меня обувь грязная…– шмыгнул заледенелые нос.

–Ты говоришь,– немного удивленно воскликнула женщина.– Обувь, наверное, лучше снять. Не хорошо, когда вода в носках хлюпает,– через силу усмехнулась она.

Промокшие ботинки болезненно стянулись вместе с носками с покрасневших ног, покрытых слоем мягкой грязи.

– Наверное, это тоже стоит снять.

Женщина осторожно коснулась замка на склизкой от влаги кофте Анет. Еще немного и тяжелая грязная ноша упала на пол рядом с обувью.

Девочка прошла в просторную комнату. Огромный кремовый диван с бесчисленными подушками пастельных тонов занимал даже больше, чем целую стену. Женщина усадила Анет на светлуюмахровую обивку, быстро впитавшую в себя грязь со штанин, так, что девочка ничего не успела понять.

– Раздевайся пока, я сейчас что-нибудь для тебя принесу.

Когда Ларри вышел из ванны, Анет уже сидела, завернувшись в одеяло, больше ее самой. Посеревшее полотенце скрывало маленькую голову.

–Твоя рана…

Женщина встала на носки, пытаясь разглядеть все еще окровавленную голову.

– Всё в порядке, просто царапина. Ничего серьезного.

Ларри обнял заплаканную мать, изо всех пытавшуюся скрыть свои слезы.

– Я принесла аптечку, там на столе. Надо продезинфицировать…

– А Анет?

– С ней все в порядке. Отделалась синяками, напугана очень, я дала ей свою одежду…

Женщина глотала слова, всхлипывая при вдохе, ее руки дрожали.

– Она замерзла… Анет, тебе надо под горячую воду, чтобы согреться.– Мямлил парень, не сводя взгляда с дрожащего комка.

Звук воды разрядил пространство, но едва ли успокоил. Ларри тихо дышал, сжав зубы от ноющей боли.Женщина осторожно касалась раны у самых волос, стирая непрекращающуюся кровь.

– Тише, тише,– приговаривал она, будто это что-то значило.– Вот так, еще немного.

Парень глухо застонал, когда перекись зашипела на его ране.

Новые и новые слои бинта краснели на голове Ларри, впитывая в себя остатки крови.

– Обезболивающее скоро подействует. Тебе надо полежать.

– Все в порядке.

– Ну ладно, – Перевела дыхание женщина.– А кто эта девочка?

Тишина застыла, лишь звук воды наполнял пространство. Почему-то вдруг запахло мылом, наверное, ненадолго отступил насморк. Парень облизнул потрескавшиеся губы, на них еще оставался соленый привкус крови.

– Помнишь, ты говорила о шуме на чердаке?– начал Ларри .– Я тогда сказал, что тебе просто кажется, что дом старый и еще…Так вот, на самом деле это она там живет.

– Как это, живет?

Женщина села на диван рядом с парнем.

– Она бездомная, и по документам она не существует, в детский дом ее не взяли.

– И давно она так?

– Точно не знаю, она не рассказывает.

Звук воды прекратился, и скоро из-за двери показался неуклюжий силуэт в теплой одежде не по размеру и скользких махровых носках, из-за чего Анет немного буксовала при каждом шаге. Грязь больше не скрывала ее кожи, и на покрасневшим от тепла лице проявился свежий синяк у основания скулы.

– Ты в порядке? —поднял глаза Ларри. Он попытался встать, но его сознание кочнулось, и парень упал на диван, не успев подняться.

Девочка неуверенно кивнула, села недалеко от Ларри на мягкий диван. Она посмотрела на грязные разводы, покрывавшие кремовую обивку.

– Простите за это…– робко начала она.

– Ничего страшного, это отстирается,– Улыбнулась женщина,– Вы голодные? Есть айнтопф².Илихотя бы чай. Вы так замерзли, у меня есть травяной сбор от простуды и мед. Я заварю.

Женщина говорила быстро, скача с фразы на фразу, и путалась в словах.

– Да, думаю, Анет согласится.

Глава 6

Тусклая лампа мигала холодным светом. На столе стояла коробка, в которую Коил медленно укладывал вещи Кетрин. Это продолжалось уже несколько часов, но едва ли он уложил хотя бы четверть. Парень подолгу держал в руках любую, самую незначительную мелочь, вертел ее, пытаясь кончиками пальцев словить остатки призрачного тепла. Коил открывал ее тетради и, казалось, видел как она, согнувшись, нависла над бумагой. Она так близко к листкам, что может чувствовать сладковатый запах чернил, которыми пишет.

Закрыв одну тетрадь, Коил брал другую. Он читал даже ее наспех сделанную домашнюю работу, смеялся над глупыми ошибками. Ему даже порой казалось, что дверь вот-вот откроется, и вбежит Кетрин, начнет ругаться, что в ее вещах копаются, смущаясь заберет тетрадь со стихами, а потом будет смеяться. Не будет, ничего уже не будет. Эта мысль как кинжал проникала между рёбер, проходя все глубже.

В глубине выдвижного ящика лежал обычный, черный блокнот. Его ничто не выделяло из других, не считая того, что именно в нем Кетрин писала зарисовки– лозунги, маленькие стихи. Там были и ее собственные отзывы на свои же строки. А на последней исписанной странице было:

« Сонет о свободе

Я напишу сонет о свободе.

Простой, настоящий,

Не из тех, что в моде.

Немного пусть будет и о природе

Человеческой сущности,

Строчка о сброде.

Капля бессмысленных образных слов,

Без них этот стих не будет стихом.

Последние силы в него я вложу,

Хотя бы кому-нибудь да угожу.

В самолетик сложу и в небо пущу.

Я так о свободе, кто не понял, прошу.

Четырнадцать строк и все не о чем.

Четырнадцать строк, как взведенный курок. »

И в самом конце приписка: « Когда– нибудь я напишу сонет получше этого» .

Коил закрыл тетрадь, к горлу подошел огромный ком так, что глаза с трудом сдерживали слезы. Он несколько раз пытался проглотить нечто, перекрывшее ему дыхание, но безуспешно.

Стрелки на настенных часах говорили, что уже семь. Только вот утра или вечера? Темнота за окном не помогала. Коил, потерянный, сидел на полу, прислонившись спиной к ящикам стола, и смотрел в пустоту. Свет слепил покрасневшиеглаза, ничтожные на фоне общей усталости.

Склизкая упаковка блокнота хрустела под грубыми пальцами парня. Запахло кофе.

– Коил? – прошептал размытый силуэт Лиззи.– Ты как?

Парень попытался взглянуть на нее, но не вышло.

– Ты не спал?– продолжал дрожать голос.

Коил покачал головой.

– А это?– Лиззипоказала на стол.

Над головой парня стояла картонная коробка, совсем небольшая, еще открытая.

– Надо родителям отдать,– выдохнул Коил.

Лиззи тихо кивнула. Какое-то время она еще смотрела на парня, но вскоре исчезла, как и появилась.

Прошло еще пару часов, и Коил немного ожил. Шум за дверью не давал его сознанию исчезнуть. Он встал, пошатнувшись, держа в руках запакованный блокнот, взял с полупустого стола ручку и вывел несколько неразборчивых слов на скользкой этикетке: « От Коила» . Больше он написать не смог.

Грубые стены, колючие от странной штукатурки, сдавливали коридор. Из-за темнотыпарень шел почти на ощупь. По телу бежали мурашки. Влажный от пота лоб впитывал холод подъезда. Воздух рассекало тяжелое дыхание и шорох шагов. Коробка тянула вниз, подобно идущему ко дну камню. И почему-то немного сквозьнасморк едва различимо струилась лаванда

Коил сглотнул и взял коробку одной рукой, другой нажал на звонок. Звон, еще звон, звон. Шаркающие шаги за тонкой дверью. Удары сердца, желающего выпрыгнуть из груди. Щелчок замка.

На пороге стояла невысокая женщина или девушка, Коил не смог определить возраст. Черные волосы, очевидно, крашенные, залитые лаковым блеском, едва касались тощих плеч. На лице не было явных морщин, но чего-то в нем не хватало, того, что называют жизнью. Тусклые глаза смотрели ровно, без тени сомнения, скорби, искры. Только белок, яблоко и зрачок. Губы привычно сложились в легкую, немного злую улыбку, такую, от которой не будет мимических морщин.

– Вы, мама Кетрин? – Промямлил Коил, не отрывая взгляда от холодных глаз.

– Нет, теперь нет,– отстучал ровный ритм.

– В смысле? – задыхался парень.

– Умерла,– пожала плечами женщина. – Связалась с какими-то мразями, вот ее и убили. Сама виновата, в семье не без урода.

– Но, как же– судорожно глотал воздух парень.

– Вы из школы, я вроде звонила уже. Нам ничего не надо.

– Нет я…. Вещи ее …

Коил протянул коробку женщине.

– Зачем, сказала же, не надо ничего,– последовал шаг назад.

Но парень продолжал давать коробку.

– Что Вы позволяете, уйдите немедленно!– почти кричала женщина. – Шон!

– Но это же…. – непонимающе смотрел Коил.

Из комнаты в глубине квартиры быстро вышел мужчина, лет сорока с седеющими на темном фоне висками и такой же бородой, немного курчавой. Морщины плотно облепили удаленные в череп глаза, смотревшие с укоризненным подозрением. От него несло мужскими духами, теми, которые купят себе разве что безносые. Но у Системы не было носа, и она с радостью советовала их всем, кому ни поподя.

Короткая майка облепляла круглый живот, подпиравшейся снизу ремнем от грубых джинс. Одна из его пухлых волосатых рук опиралась на стенку, а вторая уже вцепилась с дверную ручку. Благодаря чему тяжелое тело плотно перегородило вход в квартиру.

– Зачем приперся, алкаш что ли?– попытался говорить басом Шон, но ни борода, ни живот мужественности ему не прибавили. Он растопырил нелепые конечности в стороны и походил, разве что, на жирного паука.

– Я принес вещи Вашей дочери…– на последнем дыхании семенил Коил.

– Нет у меня дочери,– голос и правда стал грубее.

– А… Кетрин?– почти беззвучно шевелил губами парень.

– Она выкидыш Системы, мы уже получили компенсацию за нее, нам ничего не надо!

– А вещи? – Из последних сил Коил давил коробкой в выпуклый живот.

Его глаза все же не сдержали слез, когда коробка упала на грязный бетонный пол, все разлетелось по пыли, а дверь захлопнулась прямо перед носом парня. Коил упал на колени. Кажется, ему что-то крикнули напоследок, но он не услышал.

Всхлипы, полукрики рыдания вырывались из хриплого горла. Из-за темноты и слез ничего не было видно. С закрытыми от горечи глазами Коил собирал тетради и блокноты Кетрин, валявшиеся вокруг, как мусор, как и память о ней самой.

Глава 7

Ярко-белый свет бил с потолка, высветляя недавно выкрашенные под молоко волосы Рена. Было прохладно, он постоянно шморгал носом. Может простудился, два дня назад его знатно окатило водой. Тело почти не болело, но вездесущие синяки напоминали о случившемся.

Даже сквозь насморк пробивался аммиачный запах краски. С непривычки едкий, но нет того, к чему человек не привыкнет.

В настольной лампе тихо потрескивало электричество, тонкий стержень ручки выскребал на плотной бумаге точные линии. Наушники сломались окончательно, но еще можно было услышать их предсмертные шипения. А Рен все рисовал.

Он не знал что, но старательно переводил бумагу помногу и понапрасну. Нужно было создать что-то грандиозное, что-то странное, страшное, но нечто человечное. Нужна была скорбь. Точнее, ее нужно было выплеснуть наружу, заговорить о ней, превратить в праведный гнев.

Семнадцать человек в Глемпте, больше сотни со всей округи, по слухам, в разы больше. Они не должны уйти напрасно. Их жертва– лишь начало. Рен это понимал, осталось заставить всех понять тоже.

Телефон истошно завибрировал.

– Да,– прервал работу парень.

–Здравствуйте, Вы Рен Кроулер? – ровным голосом сообщил неизвестный.

– Да…– чуть промедлил парень.

– Я звоню сообщить Вам о задержании вашей сестры Лиззи Кроулер по статье 354. 3 общего административно– уголовного кодекса СМГ. В ходе следствия у нее были обнаружены видео– и фотоматериал предположительно экстремистского характера. На данный момент готовиться экспертиза.

–В смысле?

– На данный момент есть подтверждение административных правонарушений. После проведение экспертизы все данные будут отправлены для дальнейшей обработки.

–И что дальше?

– Это только Системе известно. Не бойтесь и не беспокойтесь. При желании вы можете отказаться от родства в ближайшем отделении милиции.

– Что ей светит?

– Решение будет после отправки сведений Системе. По подтвержденному административному нарушению « незаконная агитационная деятельность» предполагается лишение свободы от 3 до 45 суток в зависимости от тяжести преступления…

Монотонный голос закончил монолог и исчез.

Стул со скрипом откатился назад, эскизы были забыты на столе, а Рен уже бежал вниз по лестнице.

– Успокойся, все будет хорошо,– улыбалась Эмели, ставя на стол чашку свежеприготовленного приторного какао.

Ее морщинистого лицо излучало некое вездесущие спокойствие. В купе с шоколадным воздухом оно действовало лучше любого лекарства.

– Да, – кивнул Джастин.– Вон мне в ноябре тоже хотели срок навязать. И,как видишь, я здесь.

Мужчина сидел чуть по одаль за столом, якобы работая. Сейчас у всех, кто умел рисовать была общая задача. И каждый в тайне надеялся, что решит ее кто-то другой.

– Административку ей впишут точно,– шмыгнул носом Рен.

– Ну, отсидит неделю в спец приемнике. Ничего с ней не случиться.

– Тоже верно,– в легкой усмешке дернулась седая голова Эмели

В комнату вошел запыхавшийся Кевин, затасканный, но довольный, что в первые недели своей недоработы уже так много смог сделать. Это был молодой парень, пока еще студент. Но грядущая сессия грозила все изменить. Его пухлые щеки дергались при неуклюжем беге, а руки болтались из стороны в сторону даже когда он останавливался. Его ясные глаза источали простоту, переходящую в беспросветную тупость. И наконец он заговорил:

– Я все узнал. Сейчас таких как она много. Помутузят и отпустят. Так, напугать.

– Кто тебе это сказал?– нахмурился Рен.

– Крис,– растянулся в улыбке Кевин, от чего у него появился еще и третий подбородок.

Этой ночью Рен так и не смог уснуть. Музыка, панацея от всех болезней, сегодня была максимум витаминкой для туберкулезника. Но, все же, вкусной . Тихое кантри звучало чуть на фоне, так,для атмосферы. Работа не ладилась, но допоздна парень досидел честно. Запахкакао смешанный с токсичным воздухом мастерской немного бодрил и бил по вискам ноющей болью.

Ночь переходила в тусклое утро. Серый свет из окна не внушал доверие. О том, что день существует, можно было догадаться лишь по шуму городских улиц. Даже так Глемпт казался мертвым. Люди затихли, все ждали чего-то, надежды, ответов. Страх сковывал жизни людей. Аресты, аресты, аресты. Никто толком не понимал, что это. Никто не хотел сесть за фото или глупую шутку.

–Рен!– громкий голос выбил парня из сонных раздумий.

–Что? – полуосознано бормотал он. Чугунный взгляд перетянулся на застывшего в проходе, с трудом переводящего дыхание Джастина.

Его тело еще немного дрожало от непривычного бега по лестнице. Его взъерошенные седые лохмы торчали из стороны в сторону, а необыкновенно– огромные глаза пульсировать от напряжения, грозясь вырваться из орбит. На его виске можно было рассмотреть набухшую вену.

Рен напрягся.

Еще пару секунд, целую вечность, Джастин глотал воздух. Его губы сжались, а на лбу проявились все мыслемые морщинки.

–Включай новости,– сказал мужчина, закрывая глаза.

–Зачем?

–Просто включай, сегодняшние, эфир от 9 часов.

–Они еще не закончились.

–Включай! – сорвался на крик Джастин, но быстро отвел взгляд от растерянного лица парня.

Рен включил ноутбук, пару кликов и нужная страница была открыта. Она вообще стояла в закрепленных поумолчанию.

Эфир, заставка в холодных тонах. Очень долгая заставка с примитивным надоедливым ритмом на фоне. В студии женщина с пучком из гладких волос, в темном пиджаке, старательно застёгнутом на все пуговицы. На заднем плане выведено название :” Системньюс” . Приветствие, какая-то пропагандистская фигня, что-то про злых оппозиционеров от анархических островов… Ничего нового, Рен был разочарован. Джастин совсем уже из ума выжил, раз удивлен.

–…благо Система уже определила наказание для задержанных экстремистов,– продекламировала женщина.– Оно соответствует всей строгости преступления, от двух лет строго режима в плоть до смертной казни, для особо опасных представителей сообщества.

–Они что, совсем долбанулись!? – Из остатков воздуха сложил Рен, – Лиззи ведь не экстремист?

Глава 8

–Человеческий фактор– страшнейшая вещь. Человек не может судить объективно, поэтому существует Система. Она знает ответ на любой вопрос, для нее нет запретных тем. Система– самое великое, что придумал человеческий гений,– ровным тоном зачитывал с бумажки Ларри.

– Чтобы больше не думать,– грубо усмехнулась Анет.

Девочка выхватила из рук парня тонкую бело– красную брошюрку из скользкой журнальный бумаги. Она еще сильно пахла типографским клеем и пачкала руки в грязно– коричневый цвет.

– Ну и качество, гай. Ей можно граффити рисовать, – подметила девочка, вытирая руки о длинную толстовку.

– Может это из-за токсичного воздуха? – улыбнулся Ларри, оглядывая запасы аллюминеивых баллончиков, банок растворителей и красок.

– Думаешь, они пойдут на это? – поднял воспаленные глаза Рен.

Парень сидел на самом краю дивана, согнувшись вдвое. Его руки перебирали слипшиеся волосы, а губы уже кровоточили.

– Все будет хорошо….

– Хз, гай. Закроют точно. Свезет– ненадолго.

– Анет! – неразличимо упрекнул Ларри.

–Что ей шьют, гай?– будто не услышала девочка и подошла ближе.

– Не понятно, у нее фотки нашли и зарисовки мои и Джастина, там бабочки, слоганы…

– Что за слоганы? – давила Анет.

– Я что помню?

–За слова ее вряд ли смогут закрыть…– потянул Ларри.

– Им хватит, гай, илисиняки уже не болят?

Анет демонстративно плюхнулась на диван, раскинув руки.

–У нее фото были Кетрин,– пробормотал в ладонь Рен.

– Это…– закрутил руками Ларри.

– Девчонка какая-то, пару раз говорили. Слоганы писала, стихи… На том шествии… Короче, ее последнюю работу опубликовать хотели, типо на жалость надавить.

– И что?

– Жесть…– вздохнул Ларри, поправляя дреды.

–Гай, я не въехала, почему это дерьмово.

Анет подтянула ноги к себе, обхватив колени руками. Ее глаза стали чуточку больше обычного. Она смотрела на Рена, он молчал.

– Ему уже предлагали отказаться от родства с Лиз. Система считает погибших и арестованных отбросами, – продекламировал Ларри, но опомнился.– Может, все еще обойдется.

Когда ноутбук пискнул, Рен слетел с дивана, но чуть притормозил. Его тело немного дрожало, ноги словно не могли выпрямиться доконца. Анет и Ларри следили за медленным шагом, будто парень только сейчас научился ходить.

Стало так тихо, что можно было услышать едва уловимое жужжание зарядки. Металлический корпус был теплым и тяжелым для тощих пальцев. Крышка едва поднялась, и парень уставился в слепящийэкран.

Он не моргал, глаза покрасневшие уже давно изнутри наполнились кровью. Руки дрожали под тяжестью ноутбука, но Рен не поставил его на стол. Он читал, а руки все дрожали. Он прокусил старую рану, покрытую соленой кровяной коркой, но боли не заметил. Он читал. Все его тело размякло, будто под анестезией. Потолок кочнулся слегка и парень отшатнулся назад, но продолжил стоять. Он читал. Читал стоя пока мог. Почти упал на пыльный ледяной пол и читал, пока его глаза не наполнились токсичный влагой, пока Ларри не вырвал ноутбук из обмякших рук.

Даже так, роковые слова уже были вырезаны изнутри черепа: « … признано экстремистским…. Особо опасна… Смертная казнь через повешенье»