Кольца мостов

Но тут машина начала громко и пронзительно визжать. Зачем-то водитель изо всей силы нажал на клаксон. Нинка заткнула уши и начала было слезать с широкого подоконника, как вдруг увидела, что из подъезда вышла Сашка, ее дочь. Она тоже была как героиня кинофильма. Бархатное красное платье веером расходилось вниз. В волосах алел бант. Женщина с молодым человеком уже села в машину. Сашка подошла к ним, очевидно упрашивая прокатить ее в старинном авто. Нинка видела, как бледная незнакомка открыла окно, погладила Сашку по голове и указала на Нинку, торчащую в окне. Водитель продолжал давить клаксон, в голове у Нинки все шумело и крутилось в ярко-красном вихре под звуки аргентинского танго.

Семенов трезвонил и стучал в дверь, запертую изнутри. Его начинали одолевать нехорошие предчувствия. Была уже поздняя ночь и семья в любом случае не могла никуда уехать. Сам Семенов собирался остаться на ночь за городом, но, к счастью, обнаружил что забыл в коридоре на зеркале водительские права. При выезде из города был пункт ДПС и ему не хотелось рисковать. Семенов звонил долго-долго, но никто ему так и не открыл. К телефону семейство тоже не подходило. И тогда Семенов, притащив из машины монтировку, выломал дверь к чертовой бабушке. То, что он увидел, потрясло до глубины души. Дочка, бледная и холодная как первый снег лежала на кровати, а Нинка с запавшим языком валялась в коридоре в луже рвоты. Хорошо, что Семенов служил в армии, где их научили отличать живых от мертвых. Иначе он от ужаса рухнул бы с ними рядом. Семенов выволок семью из злополучной квартиры, с трудом запихнул в машину и повез в больницу. В тот же день выяснилось, что милый старичок, которым так восхищалась Нинка, давно выжил из ума, расковырял в комнате заложенный кирпичами камин и начал его топить. Задумчиво покачиваясь в кресле-качалке, любуясь ярко-красными языками пламени дедушка время от времени подкидывал дровишки до тех пор, пока сам не заснул вечным сном.

А Нинка с дочкой в это время за стеной медленно угорали. Дым из камина был невидимым и коварным. Он медленно подбирался к своим жертвам, забирался в легкие и уговаривал их немного вздремнуть. Всего лишь пол часика, чтобы освежиться. И, если бы Семенов вернулся хоть на пять минут позже, его жена и дочка оказались бы там, где давным-давно небесные архангелы заждались старичка-соседа. И неужели после таких испытаний, прожив с десяток лет в форменном хлеву, Нинка не заслужила право на спокойное существование и хорошее отношение со стороны окружающих!

Но ее предыдущая жизнь никого не интересовала, а выпирающее из джипа благосостояние мешало коллегам воспринимать ее как обычного человека. Для всех она была богатенькой женой нового русского, которая решила развлечения ради поработать в модном журнале. Богатая сука – именно так называли ее за глаза. Общественное мнение в любом коллективе формируется единожды, раз и навсегда. И пробить эту броню можно было только став такой несчастной, чтобы всем, включая уборщицу тетю Маню, захотелось тебя пожалеть. Чтобы они могли при виде тебя сделать горестное лицо, выпятив губы куриной жопкой, а потом сказать остальным – бедняжка, вот же не повезло. Такой она вскоре и стала, после предательства мужа. Несчастной брошенкой на радость всем.

Это была клиническая смерть длиною в несколько месяцев, в течении которых Нинка двигалась, решала проблемы, проверяла дневник дочери, автоматически правила на работе тексты, но при этом была мертва. Нинка понимала, что многие через это прошли, что надо взять себя в руки, что она все еще молода и хороша собой и т.д. но какие-то клетки в ее организме с момента ухода Семенова стали отмирать, и она боялась, что проснувшись однажды утром, услышит как в ее теле словно в водосточной трубе гулко завывает ветер – так пусто там было. И когда она попыталась убить любовницу Семенова, что-то резко изменилось у Нинки в душе. Где-то там, в далеком космосе произошел взрыв, и теперь черная дыра поглощала белую. Лежа в больничной палате, Нинка неделями смотрела в розетку в стене, пока не почувствовала, как пустота в груди стала с грохотом наполняться. Будто в высохший жестяной бак для сбора воды сунули шланг и открыли вентиль. Жгучей ледяной струей в нее потекла и наполнила до краев ненависть. Никогда в жизни Нинке ничего так не хотелось как истиной справедливости. Чтобы правда восторжествовала, чтобы эта сучка пережила бы такие же танталовы муки, что и она сама. Гореть тебе в аду, тварь! – подумала Нинка, проваливаясь в сон без сновидений.

Глядя на спящую на больничной койке подругу, Туська с облегчением заметила, что лицо Нинки просветлело и горькие морщины в уголках рта стали понемногу разглаживаться. Если б она только знала, что ее любимая Нинель большое никогда не будет прежней.

ВТОРНИК Хемера Ареос. Марс. МЕНТА

Ночью в полной тьме Туська почувствовала, как по ее руки ползет змея, или что-то похожее на нее, холодное и чешуйчатое. Оно обвило ее шею и голову. Но, как ни странно, страха или отвращения у девушки в тот момент не возникло. Наоборот, было ощущение тепло и уюта. Как будто кот-мурлыка пришел ее согреть холодной зимней ночью на печи. Потом она услышала шепот бабули – Невея, детка, выходи скорее во двор.

Наощупь Туська попыталась вылезти из гамака, змеиный хвост помог ей зацепиться за край и подтолкнул в сторону выхода. На небе висела гигантская красная луна, отлично освещая все вокруг. Она наконец поняла, откуда весь этот лай. Старики держали целую псарню. Бабуля восседала в центре собак, смиренно спящих у ее ног.

Туська потрепала одну по загривку и села рядом. Бабуля смотрела на нее во все глаза и улыбалась. Под светом луны ее глаза были молоды и блестели золотом.

– Жаль тебя отпускать детка, ты такая добрая. Давно ни от кого я не видела столько тепла и света. Но я не хочу, чтобы ты сгнила в застенках тритонов. Я сама там провела долгое время, поэтому знаю о чем говорю. А теперь слушай меня внимательно, моя названная дочь Невея. Этот мир, уже не такой как раньше. Все теперь перевернулось с ног на голову. Тут все, наоборот. Но я уже плохо соображаю, лучше всех устройство местного порядка тебе объяснит моя племянница Мента. Она девушка молодая, с активной жизненной позицией. Я с ней уже связалась, ее гиппокамп ждет тебя на Первом Мосту. Добраться туда легко для нас, но ты можешь уснуть под шум деревьев, и это тебя погубит. На ближайшем Мосту уже дежурят люди Тритонов, они сразу же схватят тебя. Здесь-то дед держит меня на отшибе, чтобы никто не нашел, но за мостами начинаются чужие владения. Это опасные районы для таких отщепенцев как мы. Поэтому твоя цель – Первый Мост. Я не буду рассказывать тебе про разных персонажей, что могут встретиться по пути. К счастью, ты их не видишь из-за того, что совсем недавно прибыла сюда. А может быть кто-то ведет тебя, я не знаю. Но ты будешь слышать и чувствовать много странного, просто постарайся не обращать на это внимания. Накройся брезентом и не высовывайся лишний раз. Давай, прыгай в лодку, девочка. Только, не спи! Да хранит тебя Посейдон. Скорее, скорее, пока дед не проснулся. Яблоки на, возьми в дорогу!

Туська легла в лодку и поплыла по течению. Это было удивительное путешествие. Кроны деревьев почти смыкались над водой, но в просветах между ними летали яркие птицы, светили звезды и луна. Совсем высоко в небе пролетали самолеты, больше похожие на гигантские светящиеся корабли без крыльев. Потом она услышала, как прекрасный женский хор затянул пронзительно грустную песню. Слезы потекли по лицу, Туська грустила, сама не понимая о чем. Сашка, Сашка, – вертелось в голове. Она поняла одно, что ей нужно найти девочку, чей образ уже почти расплылся в небытии, но все же преследовал ее повсюду. Крики, шум фар, всюду стекла, не хватает воздуха.

Туська проснулась от того, что лодка с грохотом во что-то врезалась.

– Первый, первый! Проверь что там справа. Кажется у нас гости, – услышала она зычный мужской голос и вжалась в лодку. Бабуля предупреждала ее, что спать по пути – чрезвычайно опасно. Кто-то схватил ее за руку когтистой рукой. Сердце Туськи ухнуло в пропасть.

– Быстрее, сюда! Я Мента, твоя сестра, будем знакомы.

Девушка с маникюром в четверть метра, выдернула ее из лодки и посадила на коня.

– Давай, Карасик, вывози родимый!

Они полетели по ночному лесу. Вдали остались крики солдат, выстрелы, ржание лошадей.

– Сейчас придется тебя спрятать, тут всюду тритоны. Мента подняла свой огромный шлейф ярко зеленого блестящего платья и накинула на Туську. Пахло тиной и жухлой листвой, все вокруг стало настолько пронзительно ярким и зеленым, что Туська закрыла глаза и почувствовала себя невидимкой. Они заехали во двор, Туська спешилась и, пока Мента запирала гигантский кованный забор, она с изумлением огляделась по сторонам. Здесь, в отличие от домика стариков, все было залито солнечным светом. Небольшой желтый особняк с белыми колоннами тоже стоял вверх ногами, но заходить было в него очень удобно. Наступив на аккуратный портик с гипсовым орнаментом, Туська вслед за зеленой девушкой попала вовнутрь. Огромная люстра торчала прямо из пола в середине большого зала. Она была стилизована под фонтан, вокруг самого светильника был разбит небольшой бассейн с золотыми рыбками. В целом же остальной интерьер в доме был обычный, не считая того, что сам дом перевернут наоборот.

– Скажите, это такая мода в вашем городе, что дома стоят на крыше?

– А у вас, нет? – удивилась Мента, подошла к окну, которое росло из пола и задернула шторы. – И как вы заходите в дом?

– По лестнице, через дверь.

– Это очень опасно при наводнении, может ведь затопить. А тут места топкие. У вас, видать, посуше. Чай будешь из ламинарий? Свежайший, только вчера привезли. Дедуля передал гостинцев.

Туська попробовала вспомнить свой дом, но не смогла. Возможно, во всем виновата травма головы, поэтому все вокруг кажется ей таким странным.

– Дело в том, что у меня амнезия. Я ничего не помню из прошлой жизни. Иногда какие-то картины встают перед глазами, но тут же исчезают как туман. Вроде была авария… Но я не теряю надежды все вспомнить. Сегодня мне гораздо лучше, чем несколько дней назад.

– Скажи спасибо бабуле Сцилле, что отправила тебя сюда. Они с дедом дикарем на границе живут, в местах, с точки зрения экологии, не совсем хороших. Забирают силы. А у нас тут и вода чище и воздух. Жаль, что старикам сюда нельзя. Но я к ним регулярно заезжаю, рассказываю свежие новости, продукты подкидываю.

– Почему им сюда нельзя? Из-за собак?

– Собак? Ах, елки-палки, ты же не видишь ничего. Да, да. Из-за собак главным образом. Змеи тоже – помеха в большом городе. Змей бабулиных видала?

– Нет. Она еще и змей дома держит? Кошмар какой!

Мента не выдержала и расхохоталась так, что ее рыжие длинные локоны взлетели и на миг повисли в воздухе как в невесомости.

– Прикольно, наверное, видеть мир после контузии. А меня как ты видишь?

– Ты очень красивая.

– Такая как ты?

– Намного красивее. У тебя ноги от ушей, как у нас говорят.

– Ноги? От ушей?

Мента еще долго не могла остановить свой звонкий заливистый смех. Испуганные рыбки вокруг них взлетали от каждой новой вспышки хохота как небольшой разноцветный фейерверк.

Она каталась от смеха по траве пока не прибежала испуганная прислуга с чашкой воды. Видимо, для них это было привычным делом. Слуги посадили Менту на скамейку, похлопали по спине. Она откашлялась, попыталась принять серьезный вид, но ей будто снова попала в рот смешинка. Рыжеволосая красавица начала икать и пить воду из рук женщины в длинном платье и прозрачной широкополой шляпе в форме гигантской капли.

– Спасибо, дорогая. Ох насмешила. Ноги…Все, молчу, молчу. Ты тоже красивая. Но правда слишком старомодная. Нет, ты ничего не подумай такого, я не критикую. У каждого свой стиль, я с полным уважением твоему имиджу. Но он может нас выдать. На днях займемся твоим внешним видом. Нужно сделать тебя целиком и полностью одной из нас.

Место, где жила Мента, казалось куда более невесомым с точки зрения гравитации, чем дача сторожа и его бабули. Туська со временем стала замечать, что для того, чтобы подняться на второй этаж, ей почти не нужно делать лишних усилий. Достаточно было слегка прикоснуться рукой к перилам, и девушка как пушинка взлетала вверх по лестнице. В тот же вечер Мента ей рассказала драматическую историю стариков. Оказывается, баба Сцилла заболела однажды редкой и неизлечимой болезнью.

– Говорят, они в то время были еще молодые. Я тогда и не родилась еще. Жили счастливо, но потом кризис каких-то там тысячи лет, то да се, решили разойтись. Короче, что-то там не поделили, дед ушел к другой. Но заново жениться не спешил, все надеялся, что Сцилла его обратно позовет. Видя такое дело, разлучница навела на нашу бабулю, жену Главка, порчу, и та заболела. Вначале не сильно болезнь проявляясь, а потом все хуже и хуже. Бедняжка стала целиком и полностью терять разум, бросаться на окружающих, однажды перерезала, а потом еще и утопила экипаж большого судна, что проходило рядом. Нарушила древнейшую конвенцию мостов, слила к чертям собачим все политические договорённости. Скандал был дикий! И тогда на совете было принято решение ее усыпить.

– Бабушку? Они хотели усыпить бабулю как собаку?

– Видишь ли, у нас это считается вполне себе гуманной казнью. Но слушай дальше.

Тогда дед, а он был в те времена тут самым главным руководителем, даже выше Главного Тритона, предложил обмен. Снял с себя все полномочия и свое высокое положение в обществе в обмен на жену. Он забрал несчастную Сциллу из тюрьмы, увез в лес, и с тех пор они живут совсем изолированно и одиноко. Главк теперь собирает мусор на песке, приглядывает за бабулей и ее зверинцем. В целом нормальная жизнь. Я вот думаю, что он ее по-настоящему любит, раз так поступил. Редко сейчас встретишь настоящую любовь.

Смешливое лицо Менты будто закрыло облачком. Но тут же развеяло. Рыжеволосая красотка не умела долго грустить. Смех был неотъемлемой ее частью.

Старики мои оба очень смешные, – продолжила Мента. – Не успела бабуля прийти в себя, как тут же, назло ему решила переправить тебя к нам. Дед там, говорят, в бешенстве, но сделать ничего не может. Ему и в голову не приходит, что мы тебя спрятали в самом сердце города, под носом у правительства. Короче, с моей родней не заскучаешь! Но ты мне нравишься, я думаю мы подружимся. Я ведь из верхних раньше никого не встречала. Знаю, что для них построили какие-то то ли казармы, то ли гостиницы под Третьим Мостом, но сама там ни разу не бывала. Жаль ты ничего не помнишь, но может оно и к лучшему – меньше будешь болтать. Мы ведь женщины такие во всех мирах – нет, нет, да и сболтнем лишнего. Мента подмигнула Туське. – Завтра пойдем со мной к стилисту, увидишь – будет весело. В таком виде тут разгуливать нельзя, тритоны мигом просекут, что ты не местная.

Мента и Туська-Невея сидели в зарослях гигантской ивы, пока карлик-парикмахер колдовал с их волосами. Туську решено было выкрасить в салатовый, чтобы точно никто не заподозрил в ней пришлую. Ярко-зеленый был трендом сезона, поэтому девушка сидела и терпела пока стилист подержит достаточное количество времени ее голову в чане с водорослями. Мента пояснила, что они в городе придерживаются исключительно натуральных красителей. Сама Мента была та еще модница и обожала огромные пристяжные ногти-худжи. Они надевались на пальцы по особым праздникам, были длиной не менее 30 сантиметров и выглядели как гигантские золотые когти, инкрустированные драгоценными камнями. По рассказу Менты, они достались ей от одного известного высокопоставленного лица, чье имя лучше не называть.

– Его жена прознала про нашу связь, которая была совсем не долгой, незачем было так нервничать, никуда бы он от нее не делся.

– Ты любила его?

– Эйда? Не знаю, была очарована, скажем так. Не могла спать по ночам, мечтала только о нем. Дура была молодая и наглая. Это меня и погубило, иначе сидела бы сейчас во дворце, а не на Седьмом мосту. Но мне повезло.

Дедуля, когда был еще у власти, подарил мне небольшой садик с домом.

– Садик? Как это? Тут же везде вода.

Дедуля тогда был когда-то очень богат и смог выкупить для меня клочок земли, недалеко от Олимпа. Я разводила там цветы – розы, маки и мяту. Эти растения очень высоко ценятся в нашей медицине, мало кому удается в нашем сыром климате их выращивать. Мне пришлось для этого наладить целую биосистему. Растения находятся в небольших колбах, для полива требуется вода особой фильтрации. Ох уж эти экзоты. Намучалась я с ними. Они только у вас нормально растут. В наших краях, они очень капризные, но поверь мне, игра стоит свеч. К примеру, мята, по своим качествам считается фактически волшебной. Лечит все, что угодно. Последний год был неурожай. Сильно штормило, и я не всегда могла пробраться на остров, чтобы добавить удобрения моим любимцам. Но немного все же взошло. Смотри, я привезла тебе мятного чая, чтобы освежить память. Она всегда помогает пришлым собраться с мыслями и понять на каком они теперь свете. Мне когда-то очень хотелось быть полезной миру, это я сейчас стала полной бездельницей, а раньше я мечтала врачевать раны. Особенно хорошо помогали пион и мята, я раздавала настойки пришлым бесплатно, потому что они никогда не смогли бы себе позволить такую роскошь. Ну, а богачам я продавала настойки за большие деньги, чтобы была возможность помогать бедным. И вот однажды мой милый Эйд заявился ко мне в сад на прекрасной колеснице из чистого золота, запряженной тройкой породистых гиппокампов. Я дала ему небольшой букет для супруги, несколько настоек от мигрени и зубной порошок. Неплохо заработала, и закрыла ворота на засов. Но он был так красив, Невея, так фантастически прекрасен, что я не устояла. Когда он приехал в следующий раз, мы занялись любовью прямо на моих мятных цветочках. И потом он приезжал ко мне весьма регулярно, пока его не ранили.

– Жена?

– Нет, Фона тогда еще ничего не знала про нас. В тот злополучный день на Олимпе (это у нас так называется центральный район Первого моста, где обитает вся знать, самое мажорное место в городе) его ранил какой-то сумасшедший. Самое обидное, что Эйд там практически не живет, приезжает иногда по делам. Но в тот злополучный день он оказался там. А его киллер прошел каким-то образом кордон охраны, застрелил сторожевую собаку и, как назло, мой любовник в тот момент вышел из дворца посмотреть, что за ерунда там творится перед его крыльцом. Увидев, как пришелец пытается отрезать голову его любимой псине по кличке Цербер, он схватил было свой меч, но тот парень оказался проворнее и стрельнул в него из арбалета. Милый мой свалился замертво и откинул бы ласты, если бы не мой дедуля. Я рыдала как сумасшедшая, чуть все глаза не выплакала, хотела уже с собой покончить, но Главк мне помог. Хотя бабуля его отговаривала. Она терпеть не могла Эйда за то, что он женатый человек, а морочит голову молоденькой девочке. Дед позвал на помощь одного доктора, из перевертышей. Тот оказался хитрым чертякой и сказал, что может вылечить моего возлюбленного, если Главк отпустит его обратно наверх. А если нет, то прошу пардону, идите лесом со своими проблемами. И мне удалось умолить дедушку, согласится на сделку и отправить докторишку потом по центральному мосту наверх. Это стоило Главку потере всех званий и вечной ссылки.

– Почему? Я так поняла, что Эйд один из главных функционеров у вас?

– Формально да. Но есть «серые кардиналы» из тритонов. Так вот они под страхом смертной казни запрещают пришлым уходить наверх. Конечно, можно было из этой ситуации как-то вырулить. Но, как говорят у вас наверху, беда не приходит одна, тяжело заболела баба Сцилла. Ну я тебе рассказывала про ее закидоны с кораблями. Единственная моя радость была в том, что возлюбленный и правда выздоровел, докторишка не обманул. Перед тем как отчалить в верхний мир, лекарь подарил мне ценный экземпляр цветка пиона. Я уже подумывала открыть подпольную клинику для пришлых, но на меня донесли. Сообщили жене Эйда про нашу связь, и на этом моя карьера лекаря закончилась. Фона была в ярости, велела меня сослать на галеры, но Эйд отказался. Аргументировал тем, что я спасла ему жизнь. Тогда под угрозой того, что навсегда уедет к маме (а ее семья, кстати, из верхних, полгода Фона проводит на земле) ревнивица заставила Эйда выписать распоряжение, согласно которому я не могу покидать город в районе 10 мостов. Я регулярно его нарушаю, когда езжу на переправу, рискуя своей шкурой, но не могу же я бросить своих стариков одних на произвол судьбы.

– Получается Эйд предал тебя после того, как ты его спасла?

Глаза Менты на минуту затуманила легкая дымка, и даже ярко рыжие волосы, казалось, побледнели от грусти. Но она лихо передернула плечами, словно сбрасывая с себя неприятные воспоминания и продолжила рассказ.

– Я не осуждаю его. Скорее даже понимаю и до сих пор люблю. Он ведь из очень непростой семьи, из тех, кто ниже этажом.

– Ниже? Есть этаж под землей?

– Черт! – захохотала Мента и стаи то ли рыбок, то ли птиц бросились от них врассыпную. – Почему же я все время забываю, что ты не местная. Надо будет мяты хряпнуть с тобой за компанию, когда созреет. Чтобы общаться на одной волне.

Катерина

Когда сумасшедшая с ножницами убежала, Катерина как ни в чем ни бывало подмела волосы, заварила себе крепкий чай и села на небольшой диванчик, который стоял при входе в крошечную парикмахерскую. Военный, ее постоянный клиент, нервно курил прямо в помещении и порывался позвонить то в полицию, то в скорую помощь. На шум-гам вышла Азиза, хозяйка парикмахерской, грузно прошлепала к выходу и закрыла дверь на ключ. Потом налила коньяка себе, военному и Катерине. Сказала, что звонить никуда не нужно. Та женщина больше сюда никогда не придет.

Нинка хотела ее убить, и Катерина не осуждала несчастную. Семенов говорил, что его жена страдает эмоциональным дальтонизмом – она знает, что такое любовь, как она выглядит и проявляется, но при этом не умеет любить. Иногда про женщин говорят – холодна как лед. Но жена Семенова была еще хуже – она всю жизнь изображала чувства, которых у нее нет. И эта фальшь была еще хуже, чем равнодушие или фригидность. Семенов смотрел как Нинка отчаянно выдавливает из себя чувства и жалел ее. Она искренне считала, что так надо, в глубине души прекрасно понимая, что ей никогда не дано испытать настоящей страсти. Для Семенова было очевидно, что рано или поздно это закончится.

Катерина будущее свое знать не хотела от слова совсем. Соседка тетя Зина то и дело пыталась ее отправить к какой-нибудь местной ведьме, чтобы та сказала, стоит ли ждать принца в этой жизни или нет, но Катя была категорически против. "Тетя Зина, отцепись, – говорила она каждый раз, когда тетка начинала свою "песню" про гадания и прорицания, – я и так все про себя знаю. Мое предназначение – обрить миллион чьих-то лысин и тихо умереть от старости"

Дело в том, что мужики в семье Катерины долго не задерживались, как будто все девчонки в роду наследовали какой-то ген безбрачия. Знать бы, где он прячется, этот ген – выдрала бы его с мясом. От бабки сбежали два мужа, от матери катькин папаша ушел, когда та была на девятом месяце, а дочери и вовсе мужика нормального не досталось. Был слегка придурковатый парень Вовка, который бегал за Катькой с 5-го класса, но после школы его загребли за торговлю наркотиками и роман быстро иссяк. Это было уделом многих девиц пограничного городка в начале двухтысячных. Те из парней, кто не кололся – торговал наркотой, и наоборот. Все они были потенциальные зэки, мало кому удалось избежать этой участи. Поэтому исчезновение поклонника Вована Катерина восприняла как нечто естественное и продолжила невозмутимо стричь "лысины", число которых неумолимо увеличивалось день за днем. Работала Катерина в салоне красоты парикмахершей. Среди остальных коллег она была самой молодой, но зачастую, глядя на этих толстых теток с волосами цвета красного дерева и пустыми как у овец глазами, она явно понимала, что жизнь ее кончилась, так и не успев начаться. Вовка слал с зоны страстные письма и первое время Катя также строчила ему каждый день, пока не поняла, что Вовка, который на свободе и двух слов толком связать не мог, явно пользуется чьими-то услугами. А когда выяснилось, что Ленке из соседнего подъезда, чей Леха загремел вместе с Вованом приходят письма, будто сляпанные под копирку по тому же образцу что и ей, Катерина и вовсе забросила это дело. День за днем девушка впадала в какое-то тягучее и безысходное оцепенение, пока однажды тетя Зина не прижала ее в углу и не сказала:

– Вот что, Катька. Я уже пожила, знаю жизнь как облупленную и хочу тебя предупредить – если ты в ближайшее время не родишь, можешь смело на себе ставить крест!

– Тетя Зина, ты посмотри вокруг. От кого здесь рожать? Одни уроды кругом

– Здесь не от кого, зато в столице, слава богу, толпы хороших мужиков ходят. У меня в Питере племянница живет. Как и ты, дура незамужняя. Поживешь у нее, акклиматизируешься. Потом устроишься на работу. С такими руками как у тебя, везде возьмут, а там, глядишь, и мужа нормального подцепишь.