Роман с абьюзом, или Не называйте это любовью

Как уже было заведено, Роман извинялся, купил собаке игрушек и вкусняшек и обвинил меня. Я мало занималась собакой, и зачем вообще надо было ездить, если песик не готов.

И я, тоже по традиции, просто промолчала. На глазах превратилась в безропотное существо, которое всеми способами пытается избежать конфликта, попутно предает себя и тех, кто ей дорог. Сейчас не могу представить ситуацию, при которой человек рядом плохо обращается с моей собакой, пусть и единожды, и остается в моем окружении. Дети и животные – лучшая лакмусовая бумажка сущности человека.

Однажды, когда Роман с помощником Вадимом и адвокатом уехали на дачу показаний, я была дома одна. В квартиру позвонили. Меня уже приучили, что мы не только не открываем дверь, но мы к ней даже не подходим. Через пять минут (напомню, мы жили на первом этаже) начали стучать в окно. Послышался голос:

– Девушка, позовите Романа, я хозяин квартиры, со мной милиция. Откройте дверь!

Но я знала, что просто милиция к нам заходить не имеет права, мы под наблюдением ФСБ. Поэтому я закрыла окна, выключила свет и написала Вадиму.

Люди с улицы опять вернулись к двери и начали пытаться ее выломать. Я схватила собаку и заперлась в ванне. Позвонила адвокату.

Роман вскоре приехал и сообщил, что нам надо съехать с квартиры, что ее забрали за долги какие-то люди. Так мы остались без последнего жилья. Съехали в съемную квартиру. На все мои вопросы он отмахивался:

–Не лезь, это мои дела и тебя не касаются!

– Как же не касаются, ломятся в дом, угрожают.

Но он лишь скрипел зубами и уходил от ответа.

Наступило лето. Возобновили допросы, дело начало активно двигаться к суду. Днем Роман ездил уже в офис, дома появлялся глубокой ночью. Часто мы стали спать в разных комнатах.

Я начала искать работу. И как-то вечером так совпало, что мне позвонили, когда он был дома.

– Куда ты собралась?

– Мне предлагают работу в кризисном центре.

– Мы же договорились: я работаю, ты отвечаешь за семью. Сейчас будет суд, вся эта канитель закончится, пойдем по врачам, будем решать вопрос с деторождением. Где тут место работе? Не придумывай.

– А если что-то пойдет не так?

– Я подстраховался. Меня познакомили с одной дамой, она депутат, имеет выходы на суды. Дочь у нее решит вопросы с прокуратурой. Я уже дал денег. Так что не придумывай.

День суда выпал на мой день рождения. Утром мы собирались в суд.

– Смотри, мы сейчас в суд, потом я в офис порешаю дела и вечером пойдем в ресторан. Забронируй что-нибудь приличное.

– Хорошо, на двоих?

– Да сколько уж можно-то вдвоем. Бери стол на десять человек. Позовем художника нашего, адвоката, друзей. Тебе 30 лет! Это надо отметить! И да, собери мне на всякий случай сумку с собой.

– Зачем? Ты же сказал, что все оплатил.

– Всегда должен быть запасной план.

– Мне не нравится такое рассуждение.

– Перестань. Кинь вещей по минимуму, просто, чтоб были.

Мы приехали в суд. Все было до безумия буднично. Два адвоката, Вадим, я, Роман. И прокурор, судья, секретарь.

Оглашения приговора. По делу было две статьи: организация ОПГ и мошенничество. Первая статья не доказана, а по ней 7 лет. Потом начинают читать обвинение по второй. Роман поворачивается ко мне бледный и говорит:

– Ты слушаешь, что она говорит? Меня сейчас закроют!

Судья читает приговор, срок 5 лет.

Мы все в оторопи, как в кино заходит конвой, надевают наручники и уводят. Все.

Мы переглядываемся, все смотрят на меня и спрашивают: «Кому он отдал деньги?»

Перед тем как Роману надели наручники, он успел сунуть помощнику свой смартфон. Меня это очень удивило. Не мне, человеку, который будет опять общаться с адвокатами, бандитами и решать вопросы с фирмой, а человеку, который мне подчиненным будет.

Было не до выяснений. Нашей небольшой группой поехали к нам домой. Весь день кто-то приезжал: сотрудники компании, бухгалтер, бандиты, адвокаты кому-то звонили и все задавали мне вопрос: «Как же так произошло?»

Я сказала Вадиму открыть телефон и найти даму-депутата с дочерью. Даму не нашли, только переписка с дочерью. Вадим ей позвонил, она сказала, что будет узнавать, почему так произошло и что надо делать. Назначила встречу, и мы поехали. Точнее Вадим собирался ехать сам и посадить пару криминальных товарищей за соседний стол, чтобы они послушали и посмотрели, с кем она придет, и с кем будет говорить потом. Но я настояла, что присутствовать буду тоже. Мне никто не мог перечить, ибо знали, что многие встречи Роман сам мне делегировал. И даже эти прожженные мужики не могли допустить тот расклад – сюрприз, который Роман приготовил.

Мы зашли в ресторан на Кутузовском проспекте, там было немноголюдно и сумрачно. За столом сидела пышногрудая блондинка лет сорока. Она не смогла скрыть удивления, когда увидела Вадима в сопровождении девушки.

– Здравствуйте, я Марина, – растягивая слова, представилась блондинка.

От нее пахло дорогим парфюмом, а тщательный макияж, укладка, дорогие перстни на пальцах говорили об ее материальном благополучии. Неужели она забрала деньги Романа и обманула его?

– Здравствуйте, Полина.

Я беззастенчиво разглядывала ее, и под моим взглядом она заерзала.

– А, вы сестра Романа, он рассказывал о вас.

Я удивленно посмотрела на Вадима, то пожал плечами, вид у него был растерянный.

– Ошибаетесь. Я не сестра ему. Невеста.

И подложила руку под подбородок так, что мое шикарное помолвочное кольцо было невозможно не заметить.

Марина перевела взгляд с меня на кольцо, потом снова на меня и выцедила:

– Не знала…

Повисла пауза.

Представьте наше общее разочарование с этой дамой, когда выяснили, что я как бы невеста с кольцом на пальце, а она как бы та, с кем Роман обещался полететь в Эмираты после освобождения. Она знала, что ему помогает Полина, его сестра.

Забавно, что у Романа действительно были сестры, но их звали иначе, и они никак не участвовали в его судьбе.

Как потом мне рассказывал наш отряд дозора, после моего ухода, она подсела к подруге и очень эмоционально обсуждала, что я никакая не сестра, что он ей все наврал.

– Я не знала, что он отдал деньги поверенному моей матери, мы пытаемся его найти.

– Дайте нам его фамилию и данные, мы в этом явно преуспеем лучше вас.

На том мы и расстались. Данные передали Грише Гиблому, и стали ждать поимку чернокожего (как оказалось) мошенника. Странным образом получается, что одни мошенники притягивают других, они редко вступают в коалиции друг с другом, ибо не доверяют, но вот в пути на перекрестках часто сталкиваются. Когда это происходит в поворотных точках – оборачивается трагедией.

А я ехала домой и читала все переписки в смартфоне. Там кроме этой дамы и пламенного общения с ней, был еще диалог с бывшей сотрудницей (той самой, про которую он клялся дочерью, что больше не напишет ей ни слова). Я читала диалог за диалогом и излечивалась. Мне как будто, наконец, сняли шоры с глаз. Некоторые переписки я фотографировала себе на телефон, читала и прозревала. Я была удобной, покладистой женщиной, которая стала вещью. Необходимой, нужной вещью.

Да, он никого не любил и даже не испытывал душевной привязанности, я читала очень внимательно и понимала его ход мыслей. Каждой была отведена своя роль. Кто-то должен был вернуться в компанию и собрать разбежавшихся клиентов, кто-то отвечал за нужные знакомства, кто-то за тыл и быт, кто-то просто тешил его самолюбие.

Да, мне он доверял, будучи уверенным в моих чувствах к нему. А я сама очень сильно обманывалась. Не он меня обманывал, а я сама сделала все, чтобы оказаться на этом дне кувшина. Так долго игнорировала тревожные огни, так долго гнала мысли и не слышала, что мне говорят люди вокруг. Я все себе могла объяснить. Сначала большой любовью, потом, что он нуждается во мне и я ему необходима.

Как мне сказал однажды отец: «Ни один мужчина не придумает такое оправдание, какое выдумает женщина и сама же в него поверит».

Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывает труп твоего врага. (Лао-Цзы)

Пока специально обученные люди искали, куда кануло двенадцать миллионов рублей, ситуация развивалась своим чередом. Адвокаты подали на условно-досрочное, потому что был зачтен срок домашнего ареста. Прокуратура подала протест по отмене второй статьи, и пока шла эта бумажная волокита, прошло полтора месяца. В московскую тюрьму ходил только Вадим. Роман гордо сказал: «Полина не должна меня здесь видеть. Ни к чему». Мы выиграли очередной суд, который подтвердил отсутствие доказательств ОПГ, прокуратура просто тянула время и добилась отправки Романа в колонию из «Матросской тишины». Один из адвокатов, преданный Давид, поехал вслед за ним, чтобы уже на месте подавать на досрочное освобождение. Адвокат звонил мне каждый день и докладывал обстановку.

Тем временем я съехала с нашей квартиры, отвезла все вещи Романа к его матери, сократила персонал в фирме, оставив только самые ключевые позиции, закрывала по возможности все дела, которые он по своей беспечности и самонадеянности наштамповал, поддерживала его мать (светлого и очень доброго человека, которого я искренне любила).

Я ждала даты суда по досрочному освобождению, перевезла свои вещи и собаку к своей матери, планировала, чем займусь, как только все моменты будут улажены.

Но все было бы слишком просто, если бы закончилось так.

Утром звонок, смотрю Давид. Время – 8 утра.

– Алло, Давид, я еще глаза не открыла.

– Полина, Роман в карцере. Я не знаю, что произошло, но теперь об условно-досрочном не может идти и речи. Я его тут не представляю совсем. Мне кажется, здесь даже птицы не летают.

– Вы, как всегда, очень образно мыслите, а если не уходить в драму, какие перспективы?

– Единственное свидание в ближайшие три месяца возможно завтра. Дальше не понятно. Я останусь в канцелярии посмотреть бумаги. Вы приедете?

– Да.

И я дала отбой.

На следующий день Вадим отвез меня в Ярославль. Вокруг все такое серое, первый снег, на дворе уже заканчивался октябрь. Обшарпанное здание проходной, высокие стены с колючей проволокой. Десять утра, время свиданий. Скромная очередь на заполнение заявлений, которое Давид уже подал за меня, Вадим ушел оформлять передачу.

Вот это у меня карьера, думаю я. Из Парижа в Ярославль.

Нас заводят в комнату, где сидят еще надзиратели. За мутными стеклами уже сидят заключенные. Ты проходишь и садишься напротив своего абонента. Старые телефоны, такие же серые, как и стены. Люди в серой робе, с белыми нашивками фамилии на груди.

Я с трудом узнала его. Побритый налысо, осунувшийся и бледный, он сидел, опустив голову. Ждал Давида. Когда он увидел меня, он закрыл лицо руками, а когда убрал их – по щекам текли ручьями слезы. Он взял трубку и не смог сказать ни слова.

Так мы и сидели, я с трубкой у уха, а он зажимал ее в руках и закрывал рот, чтобы не рыдать. Прошло минут 15. Жестом я показала, чтобы он поднес трубку к уху:

– Давай, я буду говорить, а ты слушай, приходи в себя и успокаивайся. Нам надо решить вопросы по компании, по офису, сотрудникам, долгам.

– Прости меня. Я так нас подвел. И…– он запнулся, – я был уверен, что ты после этого меня бросишь. И вот ты тут… – и он снова заплакал.

Я смотрела на него, и мне было его искренне жаль. И было очень грустно, что вся наша история закончилась предательством и ложью, и что, как бы плохо он ни поступил со мной, мне очень не хочется, чтобы этот молодой мужчина проводил свою жизнь здесь. Сердце мое сжималось от таких быстрых метаморфоз в его облике.

– Скажи мне, ты еще меня любишь? – взмолился он и приложил ладонь к стеклу.

– Да, я все еще люблю тебя.

Моя ладонь прислонилась к месту отпечатка его руки.

– Не бросай меня. Я сойду с ума, если не буду знать, ради чего мне жить.

– Не брошу. Пока ты тут, я буду в твоей жизни.

Я приезжала раз в два или три месяца, когда разрешали встречу.4 часа длится длинное свидание через стекло, и я приходила провести это время с ним. Через адвокатов мы передавали друг другу письма. Я писала про работу, его мать, дочь. Он про свою любовь и планы, куда он хочет поехать и где побывать, какие книги удалось прочесть, жаловался на здоровье, условия быта, плохую еду. Письма были очень наивны. И меня совершенно не трогали. Лучшее лекарство – исключить прямое общение, было реализовано самым кардинальным способом. И это ощущение отдаления начало нарастать и укрепляться. Я много работала, вела дела компании, пошла на уроки живописи и снова начала жить жизнью, где я была самостоятельной единицей. Переехала к маме, гуляла с собакой, писала картины в свой единственный выходной, и мне уже не казалось, что моя жизнь будет какой-то удивительной.

Я поседела, похудела, и внутри меня разрослась черная дыра, которая поглощала хорошие и плохие эмоции, меня ничего не радовало, ничто не веселило, и вместе с тем, удивительное спокойствие поселилось внутри.

Роман не был бы Романом, если бы в очередной раз не поменял свое мнение, касаемо моего участия в его тюремных буднях. Если вначале он был благодарен и сентиментален, говорил, что здесь мне не место, что о длительных свиданиях не может быть и речи, потому что могут быть вши, то буквально через пару месяцев он стал говорить про заключение брака в стенах колонии, а потом и о том, что «другие же жены приезжают и на два и на три дня, потом просто шампунем специальным моют голову».

Но это уже я не слышала, эти слова ударялись о невидимое стекло, под которое я себя поместила. Однажды, когда он был особенно настойчив и начал меня пытаться шантажировать «моей недостаточной любовью и преданностью», я спокойно ответила:

– Тебе никто не мешал сходить в ЗАГС у дома, когда ты был под домашним арестом. Ты тогда сказал: «Не ко времени». Ну что ж. Теперь я возвращаю твои же слова обратно. Свадьба в колонии – абсолютно точно не для меня. И если я не дотягиваю по твоей шкале любви и доблести, я могу вернуть кольцо, и забудем об этом.

Спесь слетела моментально. Видимо по моим глазам было понятно, что я не шучу.

– Нет. Чтобы не случилось и как бы не повернулось все, кольцо – это память о времени, когда мы были счастливы. Оно твое. Мне просто одиноко и страшно. И я скучаю по тебе.

Комментарии психолога: героиня переживает депрессию. Внутренняя пустота и невозможность испытывать эмоции и чувства. Спокойствие может говорить о прострации, ступоре. В такие моменты очень важно обратиться к специалисту, чтобы не усугубить ситуацию и выйти из депрессии. Героиня ищет пути выхода из депрессии сама через творческий потенциал. Арт-терапия очень действенная, если у человека есть к этому склонность и его восприятие мира визуальное.

Мне встретился человек, который дал мне лучший совет на тот момент: вспомнить, что я женщина, проживать свою жизнь, не ждать освобождения и вообще ничего не ждать. Такая простая мысль была очень бережно сформулирована и преподнесена, и именно поэтому мое сердце отозвалось с полной решимостью.

Я уволила себя с должности «решаю все и за всех», выключила и выбросила все свои шесть дополнительных телефонов, перестала отвечать на звонки с незнакомых номеров, записалась на танго, танец живота, рисунок и уроки итальянского языка. День за днем я пыталась научиться чему-то новому. Устроилась на работу в галерею современного искусства, обрела новый круг общения, и моя жизнь снова стала напоминать нормальную.

Конечно, я понимала, что скоро Роман выйдет и будет пытаться вернуть меня. Я закрутила интрижку, ездила за границу с коллегами и выставляла фото в соцсетях. Рано или поздно Роман откроет мой профиль и увидит, что я уже далеко шагнула от той точки, в которой он меня помнит.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.